***
Утром Мерлин сообщил Фрее о цене за заклинание. Она долго молчала, сцепив руки, а он считывал по её лицу каждый виток сомнений, который рождался в её голове. Фрея как никто другой знала, сколько в их жизнях зависело от его силы, от возможности противопоставить себя другим волшебникам. Но более всего она переживала — Эмрис знал это — за него самого. — Ты сможешь отказаться от части магии? — спросила она наконец. — Я ещё не привык к этой мысли, но, кажется, да, смогу. Ради такой защиты — смогу. — Заклинание на тысячелетия, — задумчиво прошептала Фрея. — Подобных ему нет, как не будет и человека, способного прочесть его. У него нет ограничения, оно навсегда ляжет на Альбион. — Ты больше не будешь так неуязвим. — У меня и раньше была слабость. — Лишь Экскалибур. — Мои знания и значительная часть магии останутся при мне. — Я так привыкла не бояться. Лишь однажды мне пришлось испытать страх за тебя — и мне показалось, что я сойду с ума. Эмрис вздрогнул, но быстро подошёл к ней и сел рядом, обняв за плечи. — Никто, в том числе и я, не стоит твоих жертв. Что бы ни случилось, Фрея. — Легко тебе говорить, — буркнула она, отвернувшись. — Вот моё сердце опять скажет мне пойти на что угодно, если ты окажешься в беде. Эмрис ощутил, как волна нежности прошлась по нему, и уткнулся в мягкие волосы Фреи. — Разве ты не сделал бы для меня всё? — она развернулась, пытаясь поймать его взгляд. Её губы вдруг изогнулись в лукавой улыбке. — Вот представь, Фэн проникает в Камелот и похищает меня. Что ты будешь делать? Эмрис опешил. Настала его очередь отворачивать лицо. А Фрея, казалось, даже наслаждалась его замешательством. — Да ты смеёшься надо мной! Что за мысли! — сквозь улыбку, скованную изумлением, воскликнул он. — Фэн не сможет сделать ничего подобного. В обход меня у него ничего не выйдет. Ох и достанется тебе за такие издевательства надо мной! И он начал её щекотать, зная, что она до смерти боится щекотки, а Фрея сквозь смех отбивалась как могла, пока они не свалились на кровать. Их шаловливые игры родом из детства оттеснили страхи и переживания. На мгновение они забыли о них, а когда вспомнили, те перестали казаться непреодолимой преградой. — Если ты чувствуешь, что справишься с этим, то я тем более справлюсь, — вернулась Фрея к серьёзной беседе, поглаживая мужа по спине. — Ты уверена? — заглядывая ей в глаза, выпытывал он. — Потому что если ты сейчас скажешь, что моё ослабление совершенно неприемлемо для тебя, то я задумаюсь и, скорее всего, надолго отложу обряд. — Правда? — Фрея была искренне удивлена, а потом мягко отвела взгляд в сторону. — Мне кажется, будь мы на севере, ты бы пошёл советоваться к своим старым учителям, к советникам, к Логи, в конце концов, но их нет рядом, поэтому ты говоришь это мне. Нет, не думай, что меня это огорчает или огорчало, я хорошо знаю, что не могу дать хороший совет в вопросах магии. В этом мы с Артуром схожи. — Ты знаешь в тысячу раз больше, чем он, — с ласковой укоризной произнёс Эмрис. — Но я спрашиваю тебя, как члена семьи, в справочнике по магии мне нет нужды. — Он вздохнул. — К тому же об этом заклинании никто ничего не знает. — Если в этом есть твоё предназначение, то я не стану чинить препятствий, — выдала Фрея окончательный ответ. Поговорив с Фреей, Мерлин отправился в свою рабочую комнату. Здесь он упивался звенящей тишиной, которую нарушал лишь хруст старых свитков в его руках. Редкие мгновения спокойного уединения. Ему позволили пропустить собрание совета, правда он подозревал, что король хотел оградить его от не слишком приятных новостей. Про себя Мерлин добродушно усмехнулся: Артур до сих пор не отвык от образа несмелого слуги, раз думал, что подобное могло сильно огорчить его. Нет, он, конечно, переживал за Камелот, как и Артур, но чётко осознавал, что достаточно силён духом, чтобы не впасть в уныние из-за очередного доклада. А может быть, король всё понимал, но таким странным образом проявлял заботу? Мерлин снова и снова возвращался к событиям на острове Блаженных: Моргана, Нимуэй и видение в кристалле не выходили из головы. А ещё мерзкое чувство, что мимо него прошло нечто важное, плотно засело внутри и отравляло всякую попытку насладиться новой жизнью. В конце концов, ещё недавно на севере он едва смел надеяться, что однажды вернётся в Камелот, а действительность превзошла самые смелые мечты. И пускай успехов было немного, но чем больше Мерлин прикладывал усилий, тем сильнее начинал верить, что они рано или поздно окупятся. Придворный маг Камелота ознакомился со способностями каждого друида из тех, кто прибыл в замок, и мысленно подобрал им подходящие должности и определил круг обязанностей. Некоторым не хватало определённых магических навыков, и Мерлин решил, что и здесь ему придётся примерить на себя роль учителя. Внезапно в комнату ворвались самым грубым образом, и маг уже повернулся, чтобы выказать своё недовольство, но увидел растерянное лицо Ланселота. — Что случилось? — подскочив, выпалил Мерлин. — Король после собрания покинул замок один! Сэр Леон отправился следом, но мы всё равно волнуемся. — На собрании что-то произошло? — догадался волшебник. — Да всё как обычно: сплошные донесения и жалобы из-за нового закона, требования знати. Дошли послания с отдалённых земель. Вот оно что. Это стало уже обычным. Наверное, Артур ужасно переживает, учитывая его чувство ответственности, а ещё ночную встречу с Морганой и предрассветное признание самого Мерлина в комнате Гаюса. Волшебник слишком много думал о собственной будущей утрате, а разве Артур не беспокоился за него? — Куда он направился и зачем? — Хотел бы я знать, — пожал плечами Ланселот. О, Мерлин знал, как сильно порой порывы затуманивали разум. Он не медлил: вместе с Ланселотом они быстро покинули замок и отправились искать короля на улицах города. — И все королевские регалии при нём? — уточнил маг, ища взглядом знакомый силуэт. — В том-то и дело, Мерлин, он один и без сопровождения. И каждый житель без труда узнает в нём короля, а ещё он в каком-то напряжённом состоянии… Мерлин бросил на рыцаря тревожный взгляд. — Я понимаю, ночь была не из лёгких, — продолжал Ланселот, пока они сворачивали на другую улицу, пробираясь сквозь толпу, — но главное, чтобы не произошло ещё чего. Леди Моргана… она окончательно потеряна для его величества? Возможно, всё-таки есть шанс? Мне говорили, какой доброй и чуткой она была здесь в Камелоте… — Я не верю в чудеса и исправления людей, — прервал его Мерлин. — Интересное заявление для мага, — отметил рыцарь. — И особенно в исправления людей-магов, — добавил Мерлин и заметил, как осунулось лицо Ланселота. — Послушай, это сложно объяснить. Я, конечно, ни за что не стану повторять заблуждения Утера, но исходя из моего личного опыта: огромная сила и невероятные возможности, которая она открывает, накладывают свой отпечаток на всех людей без исключения. — И чем больше сила, тем тяжелее ноша? — Это было бы слишком просто, — мельком улыбнулся Мерлин. — Тут как с характером ребёнка: зависит и от семьи, и от окружения, и от силы тоже, разумеется. Моргана слишком поздно познала себя, и это может стать губительным для неё. — Ты сам отправил её на обучение, — вспомнил Ланселот и осёкся. Видимо, он быстро пожалел, что произнёс это вслух. — Держать магию взаперти тоже подобно смерти, — с сожалением произнёс Мерлин, давая понять, что не сердится на слова рыцаря. — Но да, я совершил невероятную ошибку, мне следовало больше озаботиться судьбой Морганы тогда. — Ты не мог знать, — успокаивал его Ланселот. — Сам же говорил, что будущего не предсказываешь. — Но большая сила, это прежде всего большая ответственность. И я уже не ребёнок, чтобы искать себе оправдания. Они подошли к большому столпотворению. Люди плотно окружили кого-то в кольцо, и Мерлину с Ланселотом потребовалось немало усилий, чтобы протиснуться и понять, что происходило. А в центре стоял Артур, с особым рвением доказывавший худощавому невысокому мужчине, что последнее нападение дорокка — вовсе не повод вводить обратно запрет на магию. С другой стороны толпы Мерлин заметил сэра Леона, который не спускал глаз с молодого короля. Мужчина, споривший с Артуром, стоял возле крыльца, по-видимому, собственного дома. Там же, на бревне, сидела маленькая девочка, одетая в бедное, местами криво сшитое платье и смотревшая своими огромными глазищами то на отца, то на толпу. Рвение, и пыл, и искренность Артура заражали, однако у его критика обнаружилось завидное упрямство. — Что нам даст эта магия? — заявлял он. — Лично я не горю желанием воевать против магов, мне бы семью прокормить, хотя среди соседей много таких, кто и голыми руками их придушил бы. — Так мир с магами помог бы и нам жить лучше. Продовольствие, дома, защита — во всём магия может помочь. Так почему бы не попытаться? — Я не доверяю им, — упёрся мужчина. — Никто не доверяет, а теперь по их милости моя девочка умирает! Эмрис оторопел от этого заявления, впрочем, как и Артур. Маленькое милое создание привлекло всеобщее внимание, и мужчина сделал шаг назад, загораживая её от дотошных взглядов. — Если кто-то навредил ей, то вы можете обратиться ко мне за справедливым наказанием для обидчика, неважно маг он или простой человек. — А мёртвого духа тоже накажете? — набросился мужчина, взмахнув рукой. — Когда началась суматоха, кто-то толкнул её, и она упала на острый край лопаты ногой. И все лекари, которых я водил к ней, говорят одно и тоже: её дни сочтены. Мерлин прикрыл глаза. Как должен чувствовать себя человек, чья дочь находилась на пороге смерти? — Так позвольте мне показать её целительнице с севера, — предложил Артур. Мерлин уставился на его затылок и поразился тому, как в такой напряжённой обстановке король так скоро нашёлся с ответом. Сам маг в то мгновение совсем забыл о Фрее. — Ведьме? — сквозь зубы прошипел мужчина. Мерлин повёл подбородком в сторону и столкнулся взглядом с Ланселотом — видно, ему тоже было непривычно слышать подобные слова о Фрее. — Нет-нет, — Артур поспешил разуверить озлобившегося отца. — Она именно целительница, и возможно, если лекари бессильны, сможет помочь вашей дочери. — Моя дочь всё равно умрёт, и колдуньи я к ней не пущу! — Значит, хороня её, вам будет радостно сознавать, что в этом есть доля и вашей вины! Точнее вашего упрямства! Это было сказано очень резко. Словно Артур кончиком меча махнул перед лицом мужчины. Тот побелел от гнева. — Даже если вы король, вы не можете говорить такого! Вы привели магов в Камелот! — А вы погрязли в предрассудках! — рявкнул Артур. — Вам же уже сказали: надежды нет. Так почему не испробовать последнее средство? Почему в ваших глазах магия хуже смерти дочери? — Артур остановился и чуть мягче добавил: — Неужели отец, искренне любящий дочь, не пойдёт ради неё на всё? — Да ваша ведьма убьёт её ещё раньше, — с надрывом проговорил тот. — Если это произойдёт, я отдам вам корону. Мерлин замер. Он был уверен, что ослышался. Однако у Ланселота отвисла челюсть, а у сэра Леона взгляд сделался немигающим, а значит проблем со слухом у него не наблюдалось. О чём только думает этот венценосный безумец? — Что вы сказали? — переспросил потрясённый мужчина. Толпа замерла. Ни шепотка, ни дуновения ветра. — Если на осмотре ваша дочь преждевременно умрёт, я отдам вам свою корону, — спокойно повторил Артур. Мерлину хотелось хлопнуть себя руками по лицу. Артур вступил в соревнование «Кто совершит более безумный поступок», не предупредив его? Он ведь даже не знал, сможет ли Фрея помочь раненой девочке! — Сделай что-нибудь, — сказал Ланселот ему на ухо. — Да что?! — громкий шёпот Мерлина был настолько громким, что нужда в шёпоте отпадала. Между тем Артур несмело склонился перед крошкой, невольно ставшей причиной стычки. — Она не ходит, — буркнул её отец. — Я отнесу её, — не оборачиваясь, сказал король и протянул руку к девочке. Он заговорил с ней, но Мерлин уже не смог расслышать слов. Вскоре король подхватил её на руки и отправился в сторону замка. Волшебник знал, что рыцари позаботятся о нём, и побежал вперёд, чтобы предупредить Фрею. — Что он пообещал?! — Фрея схватилась ладонью за лоб и протяжно выдохнула, когда Мерлин вкратце поведал ей о случившемся. — А вы стоите друг друга, — заметила она, пристально посмотрев на него. — Если я чем-то могу помочь, пока они не пришли… — Эмрис, ты же понимаешь, что не всякую рану можно вылечить? — Разумеется, — волшебник опустил голову. — И Артур тоже. — Не похоже. — Думаю, он от отчаяния. Хотел помочь ребёнку и в то же время показать, что магия — это не только зло. — Но спорить на корону — безрассудство! Обычно я лечу людей без мысли, что от этого зависит судьба королевства. — Фрея помолчала. — Конечно, я сделаю всё, что могу. — Да, я знаю. Спасибо, — слабо улыбнулся Мерлин. — Так что я могу сделать? — Одолжи у Гаюса его комнату — она самая светлая и удобная. Я пока кое-что приготовлю. — Всё будет, — и Эмрис умчался выполнять поручение. Когда Артур в сопровождении рыцарей, робко следовавших за ним, и отца девочки добрался до покоев лекаря, Фрея поджидала их с несколькими не самыми ароматными отварами. Гаюс приготовился оказывать всю посильную помощь. — Положите её сюда, — указала она на кровать и присела на стул рядом. — Проследите, чтобы в комнату никто не входил и не отвлекал меня. Артур кивнул рыцарям, и те отправились караулить за дверью. Отец девочки переминался с ноги на ноги и теребил в руках шапку. Один раз он взглянул на Мерлина и напрягся ещё сильнее, но не произнёс вслух ни слова. Чары Фреи производили на детей ещё более сильное впечатление, чем на мужчин, так что ей не составило труда быстро и ловко напоить девочку мерзкими зельями. — А теперь ложись на бок, я посмотрю твою ногу, — ласково, но твёрдо сказала она. — Больно не будет. Что бы не случилось, не двигайся, хорошо? Девочка послушно повернулась, вытянув левую ногу и оказавшись лицом к отцу. Тот боялся в сто раз сильнее, чем его дочь. Мерлин заметил, каким строгим взглядом Фрея скользнула по нему, словно предупреждая, чтобы тот не двигался с места. И, кажется, они отлично поняли друг друга. Проведя осмотр, Фрея достала тонкую иглу и смочила очередным раствором рану. Гаюс стоял неподалёку, наблюдая за движением ловких пальцев, из рыцарей в комнате остался лишь сэр Леон. Артур, скрестив на груди руки, не отрывал взгляда от девочки и Фреи, словно это жизнь его дочери висела на волоске. Комната погрузилась в тишину, лишь золотистые солнечные блики свободно игрались по комнате. День выдался необычайно светлый. Сохранять безмятежность и спокойствие удавалось только Фрее, и они были не только видимыми. Находясь среди придворных лекарей севера, она изрядно отработала природный талант. Фрея научилась ограждать себя от чужой боли и сосредотачиваться на собственных действиях. Она менялась в лице, когда ей приходилось иметь дело с очередной раной, вывихом, ожогом или отравлением, но больным это было лишь на пользу. Отцу девочки пришлось стиснуть зубы, когда тонкая рука в белоснежных перчатках полоснула иглой по ране. С непроницаемым лицом Фрея начала что-то отодвигать, потом сшивать иглой по живой плоти. Чем стремительнее алели её перчатки, тем сильнее белело лицо отца. Видимо, он давно пожалел, что повёлся на громкие заявления короля, которому и верить-то было большой глупостью. А руки Фреи безжалостно скользили вдоль раны, прокалывая человеческое мясо. Кровать залило кровью, но девушка не сбавляла темп. Глаза Артура округлялись всё больше, сэра Леона зрелище нисколько не смущало, он скорее восхищался навыками целительницы. Мерлин понимал, что Фрее нужно уложиться с работой, пока девочка не потеряла слишком много крови. И пока всё шло хорошо. За дверью раздался требовательный возглас: — Как это я не могу пройти к королю? Что вы себе позволяете! — Мерлин узнал голос лорда Агравейна. Но девочка, столько времени послушно лежавшая, вздрогнула от неожиданности и дёрнула ногой, отчего игла Фреи вошла глубже. — О, простите! — пискнула крошка, но Фрея тут же прижала её голову локтём, чтобы та не повернулась и не увидела ужасного зрелища. Девочка начала терять больше крови. — Всё хорошо, продолжай лежать, — солгала Фрея и перевела негодующий яростный взор с двери, за которой слышался голос дяди короля, на Мерлина. Тот бросился на колени возле кровати и сидевшей жены. — Что мне сделать? — Ты же не владеешь лечебной магией, — взволнованно заметил Гаюс, который попытался перехватить ногу девочки перед раной и замедлить кровопотерю. Но Мерлин выжидающе смотрел на Фрею. Та лихорадочно соображала. — Сможешь приложить вот здесь силу? Нужно что-то силовое и скрепляющее. — Да, сейчас, — Мерлин мигом вспомнил о всех боевых заклинаниях, которыми владел. Проблема заключалась в том, что они были мощными и мало годились для лечения. Однако в крайнем случае и при филигранном владении магией могли помочь на краткий срок. После всё равно требовалось вмешательство лекаря. Мерлин использовал похожее на Артуре, когда тот был ранен в долине павших королей. Рука мага повисла над участком ноги, на который указала Фрея, и он начал читать заклинание. Тотчас золотой поток из его ладони ринулся к ране, будто согревая её своим сиянием. Магия сдавливала сосуды и не позволяла телу терять больше крови. Одно лишнее движение, одно чрезмерное нажатие — и неукротимая сила стёрла бы их в порошок. Фрея наклонилась, чтобы вовремя остановить его. — Всё, стой! — воскликнула она и продолжила работать над раной. Мерлин осторожно поднялся, но больше не отходил от них. Когда Фрея объявила, что закончила и с девочкой всё в порядке, её отец покачнулся и чуть было не упал. — Она будет жить? — сиплым голосом спросил он. — Она даже будет ходить, — заверила Фрея. Тот как-то глупо посмотрел на неё, вновь покачнулся и неожиданно разрыдался, уткнувшись лицом в рукав грязной рубахи. Его дочь, бледная от потери крови, едва находясь в сознании, с трудом оторвала голову от подушки и одними губами прошептала что-то. Он бросился к ней и трепетно сжал крохотную ладонь. Фрея постояла рядом и тихо произнесла: — Она не должна шевелиться. Пусть поспит. И с этими словами вывела остальных из комнаты, позволив отцу побыть наедине с ребёнком. Стоявшего за дверью лорда Агравейна ожидал строгий королевский выговор. Тот откланялся, не желая долее находиться в обществе рыцарей и придворного мага. Артур повернулся к Фрее. — Спасибо, — искренне сказал он ей. — Не спорьте на корону в другой раз, — сморщила носик девушка. — Я бы и не смог, — помотал головой король. — Боюсь, что воспользовался его незнанием законов, чтобы он доверил мне свою дочь. Мерлин увидел, как в уголках губ Фреи зарождается лукавая улыбка, и почувствовал, что такую же можно заметить и на его лице. Артур пошёл на хитрость, чтобы добиться своего. Они стояли за дверью комнаты, где только что была спасена жизнь ребёнка, ощущая какое-то странное, непонятно откуда взявшееся чувство единения.***
Вечером Артур зашёл к Мерлину. Маг сидел на подоконнике, закинув на него одну ногу. Король предложил поужинать вместе, и Мерлин охотно согласился. Артур рассказал, что отца девочки с трудом удалось отправить домой. Ребёнка оставили у Гаюса, так как полный покой был единственным и самым главным условием её выздоровления. — Перед тем как прийти к тебе, я узнал, что к Фрее пришли ещё одни люди. Они знают, кто она, но просят о помощи. — Слухи уже распространились, — молвил Мерлин. — Именно, — согласился Артур. — Но, понимаешь, они сами пришли! — Понимаю, — моргнул Мерлин и по-доброму улыбнулся. — Ты напугал меня сегодня. Когда Ланселот вбежал и… Я подумал, что Моргана… — Я понимаю всё лучше, чем ты думаешь, — Артур расслабился и облокотился на ручки стула. — Я думал про Моргану и про Нимуэй. Если я не хочу поставить под угрозу королевство, мне нужен наследник. Моргана более чем ясно дала понять, что не отступит. А пока, если со мной что-то случится, трон переходит к ней. — К чему ты клонишь? — Мерлин подался вперёд. — Сегодня я спросил Гвиневру, не возражает ли она против занятий по этикету и истории. — Ты… — Мерлин чувствовал, что выглядит по-идиотски, но в душе быстро поднималась волна радости и оживления. — Ты решился на то, чтобы.? — Речь пока идёт только об уроках, — с едва сдерживаемой улыбкой счастья, смущаясь, сказал король. — Но она согласилась. Мерлин обрадовался так, будто его уже позвали на свадьбу. Он понимал, если бы Гвен по-прежнему избегала короля и боялась открыться ему, то не согласилась бы ни на какие уроки и в помине. И, очевидно, Артур придерживался того же мнения. — Там, на улице, в толпе я поймал себя на мысли, что ты выглядел, как король. — Мой отец не согласился бы с тобой, — возразил Артур, потянувшись за кубком. — Допустим, твой отец и разговаривать бы со мной не стал, зная, кто я. — Тоже верно, — кивнул Артур, не глядя на него. — Что ж, я так успешно начал своё правление с нарушений каждого его завета, что и заканчивать теперь не хочется. — Артур, — негромко позвал его Мерлин. — Ты в праве править так, как считаешь правильным. Никто в этом мире не станет счастливее, если ты будешь переступать через себя. — И жизнь уже много раз доказала мне это. Я со многим смирился, но боюсь, Гвиневра не справится с давлением. — Значит, ты должен ей помочь, — лукаво заметил Мерлин. — Тебе не говорили, как вы с Фреей похожи? — посмотрев внимательнее, протянул Артур. — Говорили. Это объяснимо: мы вместе выросли, а потом ещё и поженились. На многие вещи мы смотрим с одной стороны. — Мерлин… — Артур отодвинул от себя наполовину полную тарелку. — Я всё хотел спросить, но потом подумал, что дело прошлое, и всё-таки спрошу. Правитель севера хотел убить тебя из-за Фреи? Вот уж чего Мерлин совершенно не ожидал услышать. Фрея не могла рассказать, а, кроме них, знали лишь сам Фэн и Логи. — Как ты узнал? — Это догадка. Я заметил, что он неравнодушен к ней, когда был на севере. И я подумал, что правитель никогда не пошёл бы против своего сильнейшего мага, если бы не имел личный мотив. Так я угадал? — Угадал, — нехотя признал Мерлин. — Значит, в довершение ко всему прочтение того обряда сделает тебя слабее него? — Тебе Фрея зелье прозорливости намешала? — прищурившись, поинтересовался маг. — Никогда не замечал за тобой подобной наблюдательности. — Пытаюсь исправиться, — усмехнулся Артур. — Если я и второй раз не замечу, что перед моим носом находится сильнейший маг в истории. — Не волнуйся. Второго раза точно не будет, — мрачно проворчал Мерлин. — А что касается Фреи, мы с ней уже поговорили, она знает о возможных последствиях, однако не против. Немного помолчав, Артур спросил: — Как ты думаешь, что предпримут Моргана с Нимуэй? Мерлин повёл бровь и упёрся подбородком в кулак. — Открытого нападения от них я не жду. Скорее, они попытаются воспользоваться нашими испортившимися отношениями с другими королевствами. Ослабить и нас, и их — вот это в духе Нимуэй, как мне кажется. Хотя я уже ни в чём не уверен. — Думаешь о том, что произошло на острове? Мерлин кивнул. — И всё больше убеждаюсь, что меня провели словно котёнка. Я начал спрашивать себя, а не была ли и смерть Моргаузы в планах Нимуэй. — Это чересчур, — нахмурился Артур. — Нельзя обладать таким искусством предвидения. Мерлин подумал, что Артур и вообразить не в силах, сколько всего возможно в мире магии. — Я не знаю истинной силы Нимуэй — она ни разу не вступала со мной в схватку. Могу лишь догадываться. — Знаешь, я тут подумал, — неожиданно сказал король. — Да? — Гвиневра будет учиться, а мне бы тоже не помешало. — Ты в детстве недостаточно над книгами сидел? — удивился Мерлин. — Меня обучали быть королём людей, — в голосе Артура зазвучал явный намёк. — А мне предстоит управлять необычным королевством. И я подумал: может, ты проведёшь несколько общих занятий для нас с Гвиневрой, расскажешь про магов. Я же толком ничего не знаю, а мне необходимо понимать некоторые вещи хотя бы в общих чертах. Мерлин оторопел от счастья — услышать подобное предложение от Артура! Да он готов был столкнуться с какими угодно неприятностями ради подобных моментов. — Мне будет очень приятно стать вашим проводником в мире магии.***
Дорога до севера обернулась для принцессы Митиан воплощением ужаса и страха. Покинув Немет, она вместе со свитой остановилась заночевать у старинного приятеля своего отца. Хотя любое семейство не отказало бы в любезности принять принцессу, чей брак скреплял мирный договор. Глубокой ночью она проснулась от леденящих душу криков. К ней прибежала служанка, закрыла изнутри дверь, прокричав, что дом атакуют чудовища. Они с Митиан зажгли свечи и всю ночь не сомкнули глаз, сжавшись и обхватив колени руками. Принцесса и желала бы сохранить невозмутимый облик, её воспитали с мыслью, что на свете нет ничего важнее чести, но жуткий страх словно морозный ветер пробрал её до костей. Митиан успокоила себя тем, что, кроме личной служанки, никто не видел её в столь неподобающем виде. К утру всё стихло. Они продолжили путь, тревожно оглядываясь и не смея произнести ни одного лишнего слова. Когда они доберутся до замка Крылатых, рассуждала Митиан, она точно будет в безопасности. Наверняка северные маги знают, как бороться с различной нечистью. Если верить рассказам отца и придворных, сами колдуны и являлись причинами подобных происшествий. Узнав об условии, которое выдвинул Карлеон (человек, не имевший ни одной дочери), Митиан вспыхнула. В пяти королевствах не было другой монаршей дочери, достигшей брачного возраста. Племянницы, кузины и прочие родственницы, но не дочери. Так что ещё до объявления отца, принцесса осознала, какую участь приготовила для неё судьба. Судьба в лице короля Карлеона. Терпя неудобства длительной дороги, она долго блуждала в собственных мыслях, вспоминая всё, что когда-либо слышала о северянах и крылатых в частности. Магический род, управлявший приличной частью земель Альбиона и взявший под защиту самых разных волшебных существ после Великой Чистки. Они укрепили и расширили свою власть благодаря войне, как презрительно поговаривали на юге, со страхом добавляя, что их притязания на этом не остановятся. Оплот магии на разрозненном острове. Сможет ли там выжить простой человек? А простой человек в роли супруги правителя? Митиан казалось, что она едет навстречу жутчайшему испытанию. Она не пыталась обмануть или подбодрить себя: на севере её не ждало ничего хорошего. Единственное, чего желала Митиан, это пройти свой путь, как подобает наследной принцессе Немета, и не дрогнуть перед неумолимыми магами. А в том, что они жестокие и мстительные, принцесса почти не сомневалась. Страшные сказки о злых колдунах, которыми её пугали в детстве, никогда не волновали Митиан сильнее, чем сейчас. Легко было думать о них, когда они находились далеко. Принцесса хотела разузнать побольше о месте, куда она направлялась, но никто из её спутников не обладал достоверными сведениями. На юге, среди королевских семей было принято, чтобы жених отправлял людей для сопровождения невесты. Очевидно, на севере этот обычай отсутствовал. Митиан уже почувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Ей чудилось, будто для правителя она ничего не стоила даже в качестве условия мира. Они без лишних приключений пересекли лес Аскетир и очутились в северных землях. Принцесса оживилась, оглядываясь по сторонам. Возможно, сказалось напряжение, но Митиан показалось, что она видит поистине волшебную картину: бесконечные лоснящиеся поля вереска и переливающееся многоликое строгое небо. Чем ближе они подъезжали к столице, тем ниже оно спускалось. Казалось, если бы не виднеющиеся вдалеке нагорья, удерживающие мрачные своды, вся эта необъятная мощь упала бы на принцессу и раздавила своей безжалостностью. На улицах столицы было немноголюдно, что удивило Митиан. В её представлении здесь должны были царить шум и оживление. Бдительно всматривалась она в каждого прохожего. Принцесса сама не знала, чего ожидала — не набросятся же на неё обычные жители, право слово. Только стоя в замке перед лестницей наверх в окружении многочисленных северных придворных, Митиан осознала, что этот момент и был самым страшным. Голова работала непривычно медленно, и принцесса сильнее раздражалась, усилием воли скрывая чувства. Она наказывала самой себе внимательно прислушиваться к каждому шороху, наблюдать за каждым человеком, которого увидит, и запоминать лица. Однако волнение взяло верх: перед глазами всё смешалось в одно неразличимое пятно, а в ушах гудело. Митиан сжала руки перед собой, моля, чтобы церемония встречи закончилась поскорее. Правитель и главный советник явно запаздывали. И в голове у принцессы промелькнуло, что и в этом угадывался коварный замысел кого-то из них. Они хотели вынудить её поддаться тревоге и воспользоваться усталостью. Мысль о том, что некто желал увидеть её слабости, придала сил. Собрав последние крохи выдержки, Митиан приподняла голову и сильнее выпрямила спину. Наконец северяне зашевелились, и наверху показались два мужских силуэта. Разумеется, тот, что шёл впереди был правителем. Митиан не стала долго задерживаться на нём, чтобы люди вокруг не подумали, будто она глазеет, но и вписывающегося в её понятия о вежливости взгляда хватило. В первую очередь выделялся его рост, хотя на всех крылатых, как успела заметить Митиан, будто накладывали заклинание величавости. Пока он поворачивал на ступеньках, принцессе почудилось, будто волосы его заплетены в косы, что стало поводом для удивления. Прежде она никогда не видела, чтобы мужчины так поступали с длинными волосами, на юге это считалось исключительным правом женщин. Напоследок принцесса встретилась с ним взглядом. «Вероятно, он тоже пытается оценить меня по виду», — подумала она. Но ничем подобным правитель крылатых не занимался. На его лице сверкала ледяная острая глыба, от одного вида которой Митиан захотелось отступить назад. И тут же глыба пропала, черты словно смягчились, и принцесса решила, что ей померещилось от усталости. Внешностью природа его не обделила, но и не наградила, однако ощущение силы и власти, исходившее от него, с лихвой окупало всё. Из-за плеча правителя выглядывало совсем иное лицо. Заострённое, с хитрым пытливым прищуром и странной коварной усмешкой, которую её обладатель и не стремился скрыть. В одно мгновение Митиан уверилась: именно он задержал правителя, чтобы теперь скользить по ней испытующим взглядом. Этот крылатый получал удовольствие, ставя других в неловкое положение. Удовольствие и выгоду, предположила Митиан. Он был одет не менее богато, чем правитель, и, судя по его спокойной манере держать себя в его присутствии, не испытывал трепета перед ним. А ведь остальные северяне напряглись, когда появился правитель, Митиан явственно ощутила это. Внезапно правитель улыбнулся и подошёл ближе к Митиан, протянув ей руку. — Ваше высочество, позвольте приветствовать вас в замке Крылатых. Утомительная дорога, не правда ли? — Митиан даже не успела кивнуть. Правитель всё так же протягивал руку, а принцесса заколебалась: южный этикет не приветствовал этого. Все вокруг странно посмотрели на неё, и она поспешила протянуть руку, но облегчения не испытала, потому что взгляды стали ещё более странными. Из этого омута её вырвал голос правителя: — Я лично прослежу, чтобы о вас позаботились наилучшим образом. Митиан вздрогнула внутри, глаза его величества теплели с каждым мгновением, и она уже начала упрекать себя за поспешные выводы о нём. Принцесса с охотой поблагодарила его. — Гостевые покои готовы, — известил голос из-за плеча его величества. — Как? Гостевые? — искренне изумился правитель. — Не очень-то гостеприимно, — скованно заметил он, и Митиан ощутила, как всё придворные сжались. Их глаза были опущены в пол и одновременно неотрывно следили за правителем. Всё в этом месте начинало сводить Митиан с ума. Сердце принцессы всё больше сжималось, казалось, она никогда не постигнет законов, по которым жил север. — Подготовьте для её высочества покои, подобающие моей невесте, главный советник. Тот, кого назвали главным советником, вскинул взгляд на правителя и послушно склонил голову. Митиан подумала, что ему не понравилось подобное обращение, тем более из-за южанки. А правитель тем временем ласково предложил руку и начал подниматься с ней по ступенькам. К её удивлению, он старался подстраиваться под её медленный шаг. — Не хочу утомлять вас церемониями, — тихо сказал он ей, но главный советник, шедший позади, наверняка выхватывал каждое слово. — Всё подождёт, пока вы не отдохнёте. — Митиан с нарастающим изумлением слушала его обходительные речи. Возможно, её будущий муж не так уж холоден и жесток, каким его нарисовало её воображение? Что могли знать о внуке старого вождя на юге? Ни об одном северянине там не говорили добрых слов. Так что не удивительно, что истинный его нрав был неведом. Митиан придётся самостоятельно изучать характер правителя крылатых без оглядки на кошмары, которыми её пугали в Немете. Иного пути не было — она выйдет за него замуж и проведёт на севере оставшуюся жизнь. — Я с вами должен многое обсудить завтра, — продолжал он и внимательно посмотрел на неё. — Не спешите делать выводы о севере. Он будто читал её мысли по лицу. И это пугало. — Боюсь, я не знаю о нём ничего, кроме предрассудков, ваше величество, — чистосердечно сказала она. Сложно было сказать, понравилась ли ему её честность или не произвела впечатления вовсе. Правитель мягко улыбнулся и чуть сжал её руку. — Надеюсь, вы сможете полюбить его так же, как и я. И даже в этих словах Митиан почудилась двусмысленность. Оказавшись в отведённых комнатах, принцесса села и закрыла лицо руками. Какой утомительный день и какое тяжёлое, изматывающее место! Отовсюду на неё смотрели двуличие, лукавство и презрение, а до слуха доносились смешки и сплетни. Митиан сжалась. Она чувствовала, что совершенно не готова к северу, и в мыслях уже мрачно предрекла себе несчастную судьбу.***
А вот Логи никогда не настраивал себя на дурной исход. Он исходил из собственных наблюдений и размышлений и никогда не позволял предчувствиям брать верх над разумом. Ему не пришлось советовать Фэну опаздывать на приём принцессы — тот и сам не особо спешил. Логи мысленно усмехнулся тому, как совпали их мысли. Сама церемония доставила крылатому несказанное удовольствие. Уставшее гордое создание — так он подумал о принцессе Митиан, когда впервые увидел. Достаточно умная и безупречно воспитанная, но совершенно бесхитростная. Фэн подловил её на незнании северного этикета — принцесса позволила касание к руке правителя при первом представлении. Он играл нечестно, но честность была не в цене на севере, когда речь шла о юге. Логи отлично понимал, зачем это Фэну. Тот принижал первое впечатление о принцессе Митиан (да-да, было куда), своим поведением он открыто говорил советникам — у неё будет статус королевы, но вы важнее для севера. Взгляните, с первого же появления она наделала ошибок, она никогда не получит ни власти, ни уважения. Вы и ваши семьи — вот, что важно для севера и его правителя. Логи не завидовал принцессе, он подметил неприязнь в глубине её глаз, но не воспринял на свой счёт. В окружении стольких северных советников она не могла испытывать приятных чувств. Когда правитель распрощался с её высочеством, Логи сопроводил его до покоев и остался, так как тот попросил его. — И как? — спросил он, отпивая из кубка. — Если ты хотел оставить меня чудовищем в её глазах, а себя очаровательным и приятным мужчиной, то, должен сказать, ты пока не преуспел. Она напоминала загнанного зверя, который очутился в клетке с гиенами перед тем, как отправиться в нору ко льву. — Всему своё время, — Фэн убрал выпивку и показал Логи на стул, стоявший напротив. — Ах, как я радуюсь, когда ты вспоминаешь о моих удобствах! — игриво воскликнул крылатый и проворно занял предложенное место. — О тебе сложно забыть, — многозначительно отметил правитель. — Думаешь, она стойкого нрава? — Думаю. Но твоим планам её стойкость не помешает, ибо в пару к ней идёт недальновидность. — Должен признать, что у неё не было шанса избежать моих ловушек. — Если бы я очутился на месте твоей невесты, поверь, я бы в них не попал, — Логи между делом вылавливал самый крупный виноград со стола правителя. — И всё же рано делать выводы о её уме. — Ну тебе, может быть, и рано, — нагло заявил Логи. — А вот я сомневаюсь, что она сможет удивить меня. Если мои первые впечатления ошибочны, то я легко признаю это — они же всё-таки первые. На мой взгляд, принцесса Митиан из тех людей, которые стерпят всё, но не согнутся. — Тебе это нравится? — Отсутствие гибкости? Ни в коем разе. Если она встретит того, кто сильнее неё, то сломается. И никакого второго шанса. Нет, я не поклонник вещей, которые нельзя исправить. — Ты подыграешь мне? — с лёгкой улыбкой спросил Фэн. — В твоей игре «Плохой главный советник и хороший правитель»? Небо, меня это даже развлечёт! Всё равно это будет представление для единственного зрителя. Только зачем тебе это? Я перебираю в голове возможные причины, они подошли бы кому угодно, кроме тебя. Фэн перебрал пальцами в воздухе и потом ответил: — Стойкие и недальновидные люди обычно обладают завидной преданностью. Логи напрягся. Он начал постигать поистине змеиный ход мыслей Фэна. — И зачем же тебе её преданность? — Южане допустили невероятный промах, предложив мне её. И я знаю, что ты уже догадался почему. Логи отвёл глаза в сторону. — Потому что она единственная наследница Немета.***
На церемонию встречи принцессы Немета по приказу правителя не явилась ни одна знатная дама севера. — Интересно, чего хотел добиться его величество? — рассуждал один из советников, завязывая петли на рубашке, сидя на постели в покоях Лиллэль. Та с равнодушным видом расчёсывала волосы. — Не хотел, чтобы она ослепла от нашего великолепия и красоты, — обиженно буркнула Лиллэль. В действительности она совсем так не думала, однако её любовники получали страсть и удовольствие, но никогда — откровенность. — А может быть, желал показать, что всем на севере заправляют мужчины? — предположил советник. Лиллэль бросила на него уничижительный взгляд через отражение в зеркале, пока тот занимался кольцами и накидкой. С этим стоило покончить, её начинали раздражать его самолюбование и бахвальство. — Мужчины вообще вечно заняты, — звонко проворковала она, поднимаясь со стула. — А у особенно выдающихся из них в ближайшем будущем наверняка не найдётся времени, чтобы навещать преданных северянок. Советник хмыкнул, он прекрасно уловил прозвучавшее предложение и был склонен дать утвердительный ответ. Лиллэль вернулась к зеркалу. Ей бы хотелось присутствовать на церемонии, чтобы лишний раз понаблюдать за Логи. Купалась ли она в лучах внимания, будучи супругой главного советника, опасалась ли за своё положение, как сейчас, одно оставалось неизменным. И Лиллэль свыклась с новым чувством, прочно поселившимся внутри. Все её страсти были мимолётны, так что приходилось изучать эту с особой тщательностью. Новое чувство будто бы не вредило её образу жизни, не влияло на разумность её поступков, а значит, его можно просто оставить в уголке сердца и более не тревожить. Логи нашёл её вечером в одной из комнат замка, и она невольно обрадовалась этому. — А я полагала в такой день, вы всецело будете принадлежать правителю. — Мы принадлежим друг другу в равных частях, смею надеяться, — как она любила игривые нотки в его голосе. Лиллэль не заметила как и когда, но даже в тревожные времена они начали отдавать в душе спокойствием и уютом. Ещё одно новое чувство — спокойствие всегда было ей чуждо. — Я обдумал предложение вашего отца. — Церемония прошла настолько скверно? — вскинула бровь Лиллэль. — В кого ваш ум? — прищурил глаза Логи. — Это не ум вовсе, — Лиллэль встала и обогнула стол, проведя по нему рукой. — Я плохо просчитываю последствия, не обладаю способностями тактика. Просто хорошо вижу и понимаю чувства мужчин. — И мои тоже? — услышала она его голос из-за спины. — Вы мне не по зубам, — с улыбкой призналась Лиллэль, повернувшись вполоборота. — Что ж, тогда повременю с отставкой, — пошутил Логи. — Но вернёмся к делам. Ваш отец и впредь будет вести переговоры через вас? — Нет, я напишу ему ответ, а дальше ваши дела — это ваши дела. — Отлично, тогда у меня к вам просьба. — Вы меня заинтриговали. — Принцессе Митиан потребуется дама, которая будет сопровождать её на первое время. Она совершенно не знакома с северными порядками. — И конечно, никто из жён советников не откажет вам, хотя дело не из приятных, — Лиллэль поняла, к чему он клонил, но попыталась навести на другие мысли. — Мне не подойдёт любая, — мягко и одновременно многозначительно заметил он. «Какой же он настойчивый», — подумала Лиллэль и протяжно выдохнула. — Худшего человека на роль няньки для будущей супруги правителя не найти во всём замке. — Вы управляли им, пока Вотан занимал должность, — отрезал Логи. — Для принцессы главное — этикет. Я скорее научу её, как его обходить. Главный советник бесшумно рассмеялся. — Я похож на человека, для которого усвоение этикета южной принцессой — главная цель ближайшего полугодия? — Так что же вам нужно? — в Лиллэль взыграло любопытство. Логи умел пробуждать в ней интерес. — Мне нужен свой человек возле неё, чтобы я раньше правителя узнавал всё. Ей стоило спросить, с чего он решил, что она согласится шпионить для него, но вместо этого у неё сорвалось: — А вы считаете меня своим человеком? — Я и сам хотел бы это выяснить, — уклончиво ответил он. Хитрая интрига с его стороны, понятно. Игра, против которой она не устоит. — Я согласна, но при одном условии. Позаботьтесь о второй женщине, потому что я не смогу сопровождать принцессу всюду. — Что, положение супруги советника столь хлопотно? — Логи состроил уморительную сочувственную гримасу. Лиллэль усмехнулась и молча покинула комнату.***
Потери и предательства становились частыми гостями в жизни Морганы, они появлялись резкими налётами, опустошающими и выжигающими. И она уже научилась справляться с ними, научилась восстанавливать дыхание, научилась осушать слёзы. Моргана смутно осознавала, что воспринимает происходящее очень чутко, и зареклась стать более хладнокровной и рассудительной. Такой, как сестра. Нимуэй относилась к ней с показной нежностью и доверием, скрывая за ласковыми жестами самоуверенность и высокомерие. Хотя нужно было отдать ей должное: ум Верховной жрицы оставался непостижим для Морганы. И теперь, когда острая горечь после смерти сестры отступила, она спрашивала саму себя: какую роль Нимуэй сыграла во всём этом. Небо окрашивалось бледно-охровыми разводами; светлело, но солнца было не разглядеть за блеклыми тучами. Даже бурные волны казались безжизненными, а ведь раньше она наслаждалась, наблюдая за ними. Распростёртая на кровати, откинув шаль Нимуэй, Моргана, убитая горем, лежала на кровати, повернув голову к окну. Медленно она спустила одну ногу за другой и зажгла своей магией свечу. Мощь кипела на кончиках пальцев. Моргана поднесла руку близко к лицу: те же линии, но сколько новых ощущений, необузданных чувств приносило осознание, что этой самой рукой она в силах поднять морскую волну высотой до самого окна спальни. Моргана вздрогнула: комната порядком оледенела. Она подняла руку и прошептала заклинание для разожжения огня. Вспыхнуло большое пламя, охватившее не только очаг, но и полку с висевшим рядом платьем. Моргана отшатнулась и замерла. Огонь будто заговорил её, она не могла шелохнуться — лишь жадно наблюдала, как пламя пожирает всё вокруг. В комнату ворвалась Нимуэй. В одно мгновение поняв, что произошло, она парой слов потушила огонь. — Будь осторожнее первое время, когда будешь пользоваться магией. Моргана подняла на неё сверкающие глаза. — Откуда во мне столько силы? — она чуть наклонила голову. — Разве я должна была получить столько? — Ты получила столько, сколько требовалось, — жёстко отчеканила Нимуэй. Её доброжелательность быстро испарилась. Но Моргана почувствовала себя сильной, её не устраивали ни ответ, ни тон, ни отношение. — Где ты была, когда Артур убивал мою сестру?! Ей показалось, что плечи Верховной жрицы передёрнуло. — Моргауза достойно сражалась за магию. Если бы я и была там, то ничем бы не помогла, ты хоронила бы нас обеих. Я не сторонник бессмысленных жертв. — Ничем бы не помогла? Ты же Верховная жрица! — Моргана, у Артура Экскалибур — он отражает любую магию. Даже если не принимать во внимание Эмриса. Моргана упрямо качала головой. — Я знаю, если бы ты хотела спасти её, то спасла бы. — Она развернула своё красивое лицо в профиль и продолжила, не глядя на Нимуэй. — Но сейчас поздно сожалеть о чём-либо. Мы друг для друга единственные союзники в борьбе против Камелота, не так ли? Моргана снова взглянула на Верховную жрицу, та проявила особое внимание к последним словам девушки. — Только тебе придётся запомнить, что мы союзники. Я не твоя подчинённая. — Жрицы всегда относятся друг к другу как сёстры, я уже говорила тебе, Моргана, — сладким голосом пропела Нимуэй, но наткнулась на горько-ироничную ухмылку Морганы. — Правда? Как сёстры? Удивительно! Это ты по-сестрински не сказала Моргаузе, что использовала мою кровь, а не Артура? — Сладкое лицо Нимуэй начало отдавать горечью. — Не держи меня за дурочку, будь любезна. Иначе её жертва не закрыла бы дыру в ткани мироздания. — Моргана сделала решительный шаг вперёд. — Со мной ты не будешь вести себя так, сейчас я сильнее, чем ты была когда-либо. — И с трудом контролируешь силу, — тонко заметила Нимуэй. Моргана с усмешкой покачала головой. Она осознавала это и спорить не собиралась. Жёстко-отчаянные нотки начали проскальзывать в её движениях. — Вот и потребуется твой знаменитый опыт, — заявила она таким тоном, будто уже Нимуэй находилась у неё в подчинении. Иногда, чтобы почувствовать себя на одной ступени с некоторыми людьми, приходится воображать, будто они стоят ниже. — В твоих интересах, чтобы я обуздала свою магию. — Уверена, что потянешь быть моей союзницей? — А ты уверена, что потянешь быть моим врагом? Злость раскрепостила Моргану, ей было всё равно, насколько древняя и сильная ведьма стояла перед ней. Кровь Моргаузы была и на её руках, но Нимуэй оставалась частью магического мира, а значит и единственным приемлемым союзником. От одного воспоминания об Утере её мутило, об Артуре она теперь тоже не могла думать без содрогания. С Нимуэй у них одна цель. — И чего же ты хочешь сейчас? — спросила Верховная жрица, не двигаясь с места. Её спокойствию позавидовали бы мёртвые. — Чтобы ты рассказала мне всё об Эмрисе: о его способностях, слабых местах — я хочу знать всё, о человеке, против которого собралась сражаться. — Ты объявила его своим врагом? — с заинтересованным видом уточнила Нимуэй. — Нет, моим врагом был Утер, а после него и смерти Моргаузы это звание унаследовал Артур. Но Эмрис его главный и самый сильный защитник. Я хочу услышать всё, что знаешь ты. В том числе почему ты не любишь Эмриса. — Он отказал мне в союзе, когда я предлагала ему, — моментально ответила Нимуэй. — И всё? — с подозрением спросила Моргана. — Ты устраиваешь подобные засады для каждого, кто отвергает твои предложения? Нимуэй медленно выдохнула и посмотрела на свои руки. Полюбовавшись ими вдоволь и, очевидно, обдумав предложение Морганы, она хозяйским жестом ладони указала в сторону кровати со словами: — Что ж, давай присядем и я всё тебе расскажу. — Они расположились в комнате Морганы. Девушка держалась на расстоянии от Нимуэй и не спускала с той взгляда ищейки, который претил ей самой. — В ходе обучения тебе уже рассказывали, что Эмрис получил свою силу, точнее часть той силы, что позволила ему сильно возвыситься над прочими волшебниками, от природной богини. Та пошла на это, чтобы отомстить жрицам Старой Религии. Когда её ритуал был совершён, друиды сообщили, что в старых пророчествах появились изменения. — О том, что он с того момента назывался самым сильным магом за всю историю? — И о том, что его сила дана ему, чтобы покончить со Старой Религией. — Я думала, что для защиты Артура, — нахмурилась Моргана. — Это другая часть предсказания, она не менялась. — А что значит «покончить со Старой Религией»? Тут Нимуэй ответила не сразу, чем привлекла излишнее внимание со стороны Морганы. — Основные хранители и проводники магии Старой Религии — это жрицы. Так что многие истолковали эти слова, как предсказание о том, что со временем Эмрис убьёт всех жриц. — С первой уже промах, — оскалилась Моргана. — Не обязательно своими руками, его присутствие побудило Артура к убийству. — Мне не нравится слово «истолковали». Существуют иные трактовки? — Моргана, там язык древний, как сама земля, и у слов нет единого значения. Так что да, существуют. — Нимуэй устала провела пальцами по переносице, словно вспоминала давно забытую историю. — Глубоко в лесах Камелота живут всякие создания Старой Религии, до многих руки Утера не дотянулись, как бы он ни старался. К примеру, старуха Докрейд, она живёт под землёй и больше двадцати лет не видела солнца. Большая сторонница самых старых течений нашей магии. Вот она верит, что в предсказании говорится не только о Старой Религии, а обо всей магии. — Один человек не в состоянии уничтожить целую магию, — недоверчиво проговорила Моргана. — Да, я тоже в это не верю, — согласилась Нимуэй. — Когда умерла природная богиня, её магия не исчезла из баланса мира. Так что Эмрис — это угроза прежде всего для нас с тобой. Гоблины, тролли, крылатые, лепреконы, драконы — они не перестанут существовать, если мы умрём, а ведь в каждом из них есть хотя бы капля Старой Религии. Докрейд совсем из ума выжила, зарывшись в свою землю. Но она многое знает, я как-нибудь свожу тебя к ней. — Какие у тебя были планы? — Моргана придвинулась ближе и выставила вперёд руку. — Не могла же ты рассчитывать, что мы вдвоём, пусть ещё с какими-то магами отвоюем Камелот? Даже если Артур умрёт, нам придётся силой захватывать королевство. Советники и рыцари не поддержат меня. — Ты единственная наследница. — Но я колдунья, а все они большую часть жизней прослужили Утеру. Этот неожиданный поступок Артура, чтобы притащить в Камелот Эмриса, думаешь, они стали лучше думать о таких, как мы? — Конечно нет, — Нимуэй склонилась к ней ближе. — Но крыс можно найти где угодно. — Она откинулась обратно. — К тому же у нас есть и союзники. — Например? — Сенред оказывал мне в прошлом недурные услуги. — Сенред не кажется мне надёжным человеком, — Моргана поёжилась. — А человек и не должен быть надёжным, чтобы оказать тебе услугу. Он должен быть заинтересованным в чём-то, а ты должна этот интерес угадать и обернуть на пользу себе. — И чем же тебе помог Сенред? — всем видом Моргана показала, что считает подобный союз обречённым на неуспех. — Например, предоставил людей для армии бессмертных, когда мы с Моргаузой впервые задумали напасть на Камелот. Моргана толком ничего не знала ни про бессмертных, ни про чашу друидов, так что Нимуэй пришлось рассказать ещё и об этом. Она удивилась, услышав, что чаша осталась в Камелоте, и даже более того, оказалась ценой её собственной безопасности. Обе ведьмы сошлись во мнении, что теперь возвращать ценный артефакт бессмысленно: Эмрис в Камелоте и наверняка позаботится о ней. — Ты так и не сказала, каким будет наш следующий шаг, — напомнила Моргана. — О, тут всё довольно просто. Нынче замечательное время: север и пять королевств на грани войны. — Они только что заключили мир, — возразила Моргана. — Этот мир тоньше льда по весне. Два короля попались на ловушке для Артура, Родор был вынужден отдать дочь в жёны правителю севера, Карлеон взъелся на Артура из-за принятия магии. — Другие тоже не рады, — вставила Моргана. — Но этот более всех, — фыркнула Нимуэй. — А северяне спят и видят, как южане перережут друг друга. — Но сами войну не развяжут? — Сегодня нет, а завтра — кто знает? — как изменятся их планы. Их действия во многом зависят от внутренних дел, их мало заботят пять королевств. Но они дорожат своими жизнями. Северное самолюбие, так сказать. — Их задело то, что Эмрис примкнул к Артуру? — Моргана начала видеть, каково истинное положение вещей. — Задело, пускай гордость не позволит им признать, как они подавлены потерей самого сильного мага. Они дали его матери защиту, а ему знания о магии. Конечно, они рассчитывали на нечто большее, чем побег с севера. — Значит, они заключили бы союз против него? — Не спеши, Моргана. Такой союз стал бы пагубным для нас. Север достаточно силён, но даже когда был слаб, не искал поддержки ни у нас, ни у других. Но они и сами по себе могут действовать в наших интересах. — Каким образом? — В сердце севера давно тлеет старая обида — желание отомстить югу за Великую Чистку. — Что может заставить их развязать войну? Нимуэй приподнялась и молвила с крайне сосредоточенным видом: — Я давно обдумывала это и тут всего два пути: либо одно или несколько южных королевств нападут на север, либо внутри севера разгорится сильный конфликт, с которым правителем будет не в силах совладать, и тогда он воспользуется войной с югом как крайним отвлекающим средством. Неприязнь к южанам — то, в чём едины все северяне. — А мы могли бы помочь с этим? — вкрадчиво спросила Моргана. Нимуэй одарила её сладкой улыбкой. — Мне начинает нравиться ход твоих мыслей.