***
А Эйдан тем временем нахлобучил себе на голову большую смешную шапку и отправился заменять товарища на кухне в замке Крылатых. Тот согласился не с первого раза, но согласился. Сначала Эйдан предложил поменяться просто так — само по себе освобождение от работы являлось в его глазах наградой. Но ему отказали, сославшись на то, что не хотят лишаться заслуженных монет. Эйдан и не собирался присваивать их, но во второй раз предложил доплатить от себя. Он готов был знатно потратиться и вновь получил отказ. Тогда в дело пошло незаменимое средство — он пригрозил воспользоваться чёрной магией и превратить несчастного в нечто ужасное до конца его дней. Способ, конечно, незаконный, и согласно северным порядкам, поступи так Эйдан, отдуваться пришлось бы всей его семье. Но действенный благодаря безбашенной репутации юноши. Глядя на Эйдана, в последнюю очередь предполагаешь, что этот человек обладает благоразумием. Итак, со сжатыми челюстями Эйдан терпел нагоняи кухарки и бегал выполнять её поручения, ожидая заветного часа. В будущем он пообещал себе отплатить страшной женщине за невыносимые унижения, но в тот момент он просто делал всё, что от него требовали. Наконец на кухне загремели посудой с криком, что пора отправлять еду заключённым. Сердце Эйдана заколотилось как безумное. Он и сам начинал подозревать в себе безумца, но в замке не существовало иного способа проникнуть в темницы. Может быть, дяди Финли там вовсе нет, может быть, его поймают, заподозрив неладное, и накажут — Эйдану было всё равно. Родители отказали ему в помощи, как и главный советник. Ему не оставили другого выхода, так пусть получают его ответ. Ему казалось, что он идёт медленно и внимательно вглядывается в силуэт каждого заключённого, но потом Эйдан понял, что вмиг проскочил два прохода, ему пришлось возвращаться. Когда он дошёл до последнего поворота, стражник остановил его. — Давай сюда похлёбку, я сам отнесу, — буркнул он. — Почему мне самому нельзя? — Эйдан услышал в собственном голосе слишком много возмущения и осёкся. Это был последний поворот. Ужасно обидно, если его раскусят, но ещё обиднее, если он не увидит, что скрывается за этим поворотом. — Приказ правителя! Говорят — нельзя! Дурак что ли? Эйдан закусил губу. Нет, чуда не произойдёт. Это только в старых легендах героям помогает случай в последний момент. А перед ним скалой стоял огромный стражник, готовый вышвырнуть его отсюда, если в ближайшее время он не отдаст ему миску с похлёбкой. Снова для Эйдана не было «хорошего» выбора. И снова он решил сделать так, как умеет. Он выставил вперёд руку и выпустил атакующее заклинание. Стражник отлетел к стене и, видимо, сильно ударился. Этого Эйдан увидеть не успел — он вихрем помчался в последний коридор. Вид первых темниц заставил его поникнуть и пожалеть о содеянном — они зияли пустотой. Послышались крики стражей. Сейчас сюда сбежится весь замок. Но Эйдан, сжав руки в кулаки, последовал дальше. Ближе к концу коридора, когда от отчаяния и злости его ладони зудели, он увидел мужчину с поникшей головой. Он ещё не успел признать в нём дядю, но зов сам сорвался с его губ: — Дядя Финли! Тот подскочил от неожиданного возгласа и растерянно уставился на племянника. — Эйдан! Сумасшедший ты мальчишка! Да тебя же накажут, если поймают тут. Эй, ты как тут очутился? — Да не всё ли равно?! — Эйдан присел на пол и обхватил руками решётку. — Почему ты здесь? Почему мне все врут о тебе? Что ты сделал? — тараторил он, оглядываясь назад и возбуждённо дыша. Дядя Финли посмотрел в ту же сторону и, очевидно, всё понял. Эйдан успел подумать, что если сейчас покажутся головы стражников, он снова отбросит их заклинанием. Теперь не всё ли равно — нарушать закон один или два раза? — В лесу Аскетир случилась неприятная вещь, — зашептал дядя Финли. — На меня с командиром напал отряд южан. У них было страшное оружие — существо, которое, приложившись к лицу, высасывало всю магию. Командира убили, а меня отпустили, чтобы я вернулся к своим и всё рассказал. — Почему же ты здесь? — голосом, полным праведного негодования, воскликнул Эйдан. — Ты же не преступник. — Эйдан, — с укором произнёс его дядя. — А ты до сих пор веришь, что в темницах сидят только преступники? Меня посадили сюда, чтобы я ничего не разболтал. Правителю важно сохранить эту историю втайне. Совсем близко гремели шаги. Не оглядываясь и не отрывая глаз от лица дяди, с дрожащими от злости губами Эйдан выставил руку и выбросил в сторону заклинание. К изумлению юноши, его ловко отразили. Эйдан вскочил, лихорадочно соображая, что обычному стражнику не хватило бы сил на нужное контрзаклинание. К тому же скорость, с какой его выброс сорвали, наводила на мысли, что его ждёт крайне неприятная встреча. Кроме сбежавшего Эмриса, не более десяти человек в замке были способны на подобное. Сияние от магического всплеска потухло, и Эйдан сначала услышал едкое поцокивание, а потом разглядел главного советника и правителя, стоявших плечом к плечу. — Как неосмотрительно, — процедил Логи, который и отразил заклинание Эйдана, защитив себя и правителя одновременно. — Вы солгали мне, — с гневом бросил Эйдан. — И не спать мне после этого до конца дней моих, — с издёвкой протянул главный советник, скрестив руки. Эйдан не удержал шумного выдоха. Внутри всё клокотало. Теперь точно нечего терять. — Я всё знаю, — угрожающе прохрипел он. Но на Логи его старания не произвели впечатления. Одарив Эйдана язвительной насмешкой, он с особой степенью наигранности произнёс: — Мы поняли. И перевёл взгляд на дядю Финли. Тот застыл на месте. Видимо, при мысли, что его племянника раскрыли, он ужаснулся даже сильнее, чем от новости о потери магии. — Молодой человек, — подал голос правитель. От его строгого тона, наверное, даже стены в темнице покрылись мурашками. — Пройдите вперёд, нам нужно будет с вами поговорить. — Эйдан дёрнулся, и его величество добавил: — Только без ваших остроумных решений. Удивлять здесь некого. Как бы не храбрился и не дерзил Эйдан всё это время, услышав голос правителя, он ощутил, как в ногах начало покалывать. Через силу он вывернул из коридора, по пути ни разу не обернувшись на дядю Финли. Он ожидал увидеть толпу стражников, но кругом было пусто. Правитель приказал им убраться. Потому что намеревался разобраться с Эйданом с глазу на глаз.***
Вернувшись ночью в замок, Эмрис и Артур наткнулись на целое собрание. Рыцари, Гаюс, Фрея, Гвиневра и Хунит — все ждали их, негромко переговариваясь меж собой. Завидев Мерлина, Фрея быстро подошла к нему и спросила, как всё прошло. Маг заметно устал и лишь отговаривался, мол, сложно пока судить, завтрашним утром и проверит, насколько изменились его способности. Хунит, вставшая за спиной Фреи, невесомо провела рукой по её плечу, и девушка отпустила мужа. Перед тем как уйти, он удовлетворил один из сотни вопросов Гавейна: — Ощущение такое, будто я был праздничным пирожным, густо обмазанным взбитыми сливками, а теперь мне подравняли края. Фрея поморщилась, но удовлетворилась таким ответом, остальным пришлось последовать её примеру. Почти весь следующий день Эмрис и вправду упражнялся в магических заклинаниях. Он попросил никого из обитателей и служащих замка не подходить к поляне, которую захватил для экспериментов. Фрея подходила к окну в коридоре, из которого открывался лучший обзор на ту поляну, и молча отходила обратно. Магия Эмриса сильно рассеивалась. На севере у некоторых волшебников дар раскрывался запоздало, и тогда им тяжело давался контроль над силой, они плохо чувствовали, когда много, а когда достаточно. Вот и у Эмриса было нечто похожее, только наоборот: сила уменьшилась, но внутренние весы всё равно сбились. Один раз Фрея заметила короля, который с грустнеющим видом следил за ней. Видимо, он чувствовал, что тень скорби нависла над ними. Когда она скрывалась из виду, Артур повторял её действия, наблюдал из окна за золотыми всплесками и едва слышно вздыхал. Между прочим, маг вернул жене изумруд — после чтения заклинания он остался невредим и не потерял прежних свойств. Внутренний такт и личный опыт подсказывали Фрее, что нужно дать Эмрису побыть наедине с собой, позволить самостоятельно справиться с последствиями. У него есть сила и воля для этого, но если она заметит, что испытание оказалось для него слишком тяжёлым, она тут же подаст сигнал со своего внутреннего маяка. Фрея до смерти хотела узнать, как именно повлияло заклинание на мужа: что ему под силу, а что нет? Какие способности сохранились? А что навсегда ушло? Существовал один безотказный способ хотя бы на немного утихомирить снующие мысли — работа. Запасы Фреи в Камелоте и так не сильно опустошались, а если учесть, с каким рвением она в течение того дня готовила новые отвары, то Артуру вскоре бы пришлось выделять ей дополнительную комнату в замке для хранения. Однообразные методичные движения, отточенные службой при северном дворе, не до конца защищали от грустных дум. После обеда она перебралась в библиотеку, где находились книги с точными дозировками — не всё Фрея помнила наизусть. Там же сидела Гвиневра, старательно выводившая надписи на бумаге. Они не стали отвлекать друг друга. Гвиневра вздрогнула, когда Фрея разбила одну из склянок вместе с содержимым. — Давайте я помогу, — бросилась она к Фрее, но та остановила её взглядом. — Благодарю, я сама. Гвиневра сложила руки перед собой и не спешила возвращаться на место. — Вы намочите перчатки, лучше их снять. — Я надену другие. — У вас болят руки? — неожиданно спросила Гвиневра, и Фрея метнула на неё взгляд снизу вверх. Пожалуй, она стала первой, кто связал её трепетную привязанность к перчаткам с болью. — Нет, уже нет, — ответила Фрея, склоняясь обратно к осколкам разбитой склянки. Гвиневра продолжала стоять и со странной сосредоточенностью смотреть на её движения. И Фрея добавила: — Они помогают скрыть от чужих глаз не самую прекрасную картину. У Гвиневры был вид человека, который боялся перегнуть, но в то же время не хотел задеть равнодушием. Фрея смягчилась. — В этом нет ничего страшного. Не отвлекайтесь от ваших занятий. Та оглянулась на книгу и записи, лежавшие на столе. — Мерлин сам составил для меня задания, — призналась она. Фрея мимолётно улыбнулась и, разобравшись с осколками, подошла к Гвиневре. — Совсем запутались, да? Дайте-ка взгляну. — Фрея пробежалась глазами по записям мужа и покачала головой. — И почему я не удивлена? — пробормотала она. — Я не совсем поняла смысл последнего задания, — с неловким видом проговорила Гвен. — Вам нужно распределить, какие из данных видов заклинаний существуют среди предложенных магических родов. Есть общие вещи, есть уникальные, некоторые могут повторяться. Например, как я понимаю, Эмрис хотел, чтобы «контрзаклинания» вы написали всюду. — Спасибо! — воскликнула Гвен. — Нужно будет сказать ему, чтобы сбавил обороты. Для вас это трудно, — заметила Фрея. — Он старается, — Гвиневра пыталась выгородить Эмриса, Фрее это показалось почти забавным, если бы не тревога за его нынешнее состояние. — Он не ожидал, что всё будет так плохо, да? — аккуратно поинтересовалась девушка. Фрея посмотрела ей в глаза. Хотела бы она сама знать, что происходит у него в душе, но вслух сказала: — У него сильная воля. Нет ничего, с чем бы он не справился.***
Возможности поляны исчерпали себя в глазах Эмриса, и он вызвал дракона. Тот, брезгливо посапывая и недовольно зевая, выпучил янтарные глаза на своего повелителя. — Имел бы совесть и дал поспать, — проворчал Килгарра. — На остров Блаженных — ночью, заклинание для вечной защиты Альбиона — ночью. Но там из благосклонности к тебе и своей потрясающей способности относиться ко всему с пониманием я не стал возражать. Но сейчас-то что? Маг саркастически качал головой. Нет, решительно некоторые вещи не меняются и за тысячу лет. — Нет у меня совести, — заявил Эмрис. — Так, ну с хвалебными одами самому себе ты закончил, как я понимаю? Килгарра воззрился на него с возмущением. — Я самое скромное существо на всём белом свете и лишь изредка напоминаю о своих невероятных достоинствах. И нет, я не закончу делать этого, не мечтай. — Дракон уселся поудобнее. — Так куда ты собрался? — Отвези меня в долину павших королей. — Хочешь проверить, сможешь ли открыть кристалл Ниатида, как прежде? — Если бы ты рассказывал всё, что знаешь, чаще, чем язвил, любовался собой и ел пироги Фреи, то… — Ты бы наломал дров. Люди не в состоянии принять знания о будущем в той мере, в какой его знают драконы. Они всего лишь люди, даже самые сильные и достойные из них, — вкрадчиво проговорил Килгарра. — Возможно, ты и прав, — согласился Эмрис, наклонив голову вбок. До долины они добрались вмиг, или волшебник так погрузился в размышления, что совсем потерял счёт времени. Перед входом в пещеру Килгарра остановил его и обдал своим дыханием с ног до головы, сообщив, что, по его мудрому драконьему мнению, магу это отнюдь не помешает. У Эмриса не было ни единой догадки, как подобное работает, но он без возражений принял загадочный подарок. Очутившись в пещере, маг почувствовал, что он тут не один. Незримый дух скрывался посреди зовущих кристаллов. Эмрис испытал силы на одном из них: едва камень показал ему первый образ, он тут же с усилием оторвался от него. Он не хотел видеть будущее, не хотел, чтобы неотвратимое знание тяготило его сердце. — Отчего самый могущественный маг на земле боится взглянуть на кристальную грань? — послышался рядом размеренный мужской голос. Эмрис подскочил и увидел человека в годах, одетого в накидку до земли с длинным капюшоном. Вот только его тело немного пропускало свет, словно тот был привидением. — Кто ты? — прищурился Эмрис, разглядывая его. — Талиесин. Первый маг, обладавший даром предвидения и умерший много веков назад. Значит, это его дух. Удивительно, что Эмрис увидел его. Призраки — не частые гости в мире смертных людей. — Я читал о тебе в книгах, — с нескрываемым уважением произнёс Эмрис. — А я о тебе, — признался дух, и приятная улыбка осветила его лицо. Некоторое время они смотрели друг на друга, Эмрис чувствовал, что возникшие у него симпатии взаимны. — Почему я вижу тебя? — задал он волнующий вопрос. — Это ведь не в природе вещей? — Магия, которую ты отдал при чтении заклинания, семь дней будет разливаться по землям Альбиона, проникая вглубь. Я чувствую её, находясь на Авалоне, и могу на время перемещаться с острова, пользуясь ею словно потоком. Эмрис отвёл взор в сторону, стараясь не смотреть на слепящие кристаллы. — Разве ты не осознанно пошёл на это? Отчего теперь сомнения снова гложут тебя? — спросил Талиесин. — Сам не знаю, — пожал плечами молодой волшебник. — Раньше я не сомневался в поступках, не колебался, принимая решения. Быть может, это моя расплата за самонадеянность? Теперь сомнения становятся постоянными спутниками для меня. — Это не расплата, — отозвался Талиесин, сделав несколько шагов вперёд и усевшись на валун, — это взросление. Мудрость не существует без сомнений. В слабых людях они рождают неуверенность, в сильных — душевную борьбу. — Что, если я и вправду поторопился? — отчаянно прошептал Мерлин, закрывая глаза. — Что если Артур был прав и мне следовало подождать лет десять? Но резко распахнул их, услышав: — Ты бы не успел. — Что ты имеешь в виду? — напрягся маг. — Я не проживу десяти лет? — Заклинание требовало пяти компонентов, не так ли? — какая печальная искренность зазвучала в его голосе. Мерлин рухнул, ударившись о камень. — Артур, — догадался он. — Но я же рядом с ним. Я понимаю, что не смогу оберегать его вечно, но, — он мотнул головой из стороны в сторону и прошептал: — Он должен жить. — Когда люди рождаются, звёзды выстраиваются в определённом порядке, — прямо заявил Талиесин. — Королю Артуру было суждено всю жизнь ходить по тонкому лезвию ножа. Он может соскользнуть в любой момент, но природа любит баланс, поэтому наградила его тобой. С той силой, что у тебя была, или с нынешней, ты его защитник. Тебе под силу провести его по этому лезвию, но никому не удастся спасти его, когда он окажется на кончике ножа. — И как мне теперь не думать, что с прежней силой у меня было бы чуточку больше шансов? — горько усмехнулся Мерлин. — Нисколько не больше, — заботливо проговорил Талиесин. — Ты не осознаёшь, что сделал, не правда ли? — Откуда? — Он умолк. — Я поверил. Так, как верил всегда. Своим ощущениям, своей магии. Но жизнь вокруг заставляет меня усомниться. Сегодня я понял, что больше не могу сплетать волну из четырёх стихий. Отныне только по отдельности. — Он вскочил на ноги и, быстрее задышав, воскликнул: — Если бы я вернулся в прошлое, ничего бы не изменил, правда! Будто бы сын мог пожадничать чем бы то ни было для матери. Нет. Мне только не хватает… — Капли уверенности и понимания, что ты совершил нечто в самом деле необыкновенное? Не на словах и не на вере? — догадался дух. — Да, — выдохнул Мерлин. — Мне очень этого не хватает. Крохотный луч, чтобы продолжать путь. С остальным я справлюсь. Талиесин поднялся с валуна и протянул руку в сторону, указывая дорогу. — Ну что ты стоишь? Смелее. Ты в нужном месте. Кристаллы Ниатида покажут тебе будущее, которое ты предопределил своим поступком. — Они показывают ближайшее будущее, которое я не желаю знать, — отрезал Мерлин. — Но на тебе дыхание тысячелетнего дракона, — возразил дух. — А я первый провидец Альбиона. Коснись моей руки, а затем поднеси к кристаллу. Ненадолго, но тебе приоткроются картины жизни через сотни, а то и тысячи лет. Альбион, который ты защитил, выстоит ни в одной войне, пройдёт ни одно испытание и предстанет перед людьми в новом свете. Мерлин нахмурился, но приблизился к нему, коснувшись воздушной руки духа. Будто небольшая бесплотная её часть осела на ладони мага. Слегка поиграв пальцами, он поднёс их к кристаллу. Тут же вспыхнуло белое сияние, и невероятное по мощи видение затянуло сознание Мерлина. Будто на птице он понёсся по небу сквозь десятки и столетия истории Альбиона. Перед взором мелькали жестокие битвы и вспышки беспощадных болезней, короли и королевы сменялись на троне будущего единого королевства. С дальних земель не раз прибывали захватчики и каждый раз их удары отражали. Болезни побеждались, и новые династии правителей всходили на престол. Радости простых людей и предательские убийства в стенах священных мест. Его полёт сквозь будущее не обрывался, и Мерлин увидел удивительных железных птиц и дома, из которых шёл чёрный дым. Люди передвигались непостижимо быстро, используя неизвестную магию. А войны прибавляли в жестокости. Маг застыл, увидев, как железные шары сбрасывали на огромный город, стоящий на реке, и там они разрывались, уничтожая всё вокруг. Это было похоже на конец. Но они выстояли и вернули мир в свои дома. — Они будут верить, что их спасли их армии, — раздался далеко позади голос Талиесина, — их лекари, их короли и военачальники, их семьи и даже они сами. Всё это, безусловно, так, но, кроме этого, их спасёт и твоя сила, что останется в земле навсегда. Посмотри, Мерлин, сотни и тысячи лет спустя Альбион будет жить. И им будут править потомки бриттов. Разве это не чудо? Оглушённый, сбитый с толку, Мерлин будто находился в бреду. Его грудь сдавило при мысли, что он стал свидетелем чего-то грандиозного и неописуемого. Буря чувств нахлынула и рвалась наружу. Он не владел собой. Мерлин будто погрузился в океанскую пучину. Воздуха не было. Он не дышал. И только слёзы редким и неожиданным гостем подступили к глазам. Как был прав дракон: в его голову попросту не умещалось то, что он увидел. Слишком много, слишком необъятно. Словно стихия, с которой никому не дано справиться. Прежде чем видение испарилось, Мерлин увидел, как новая волна мира окутала Альбион. Жизнь со всеми своими радостями и горестями наполнила изумрудный остров. Ловя ртом воздух, он пытался снова вдохнуть через силу и с хрипом. Хотелось рыдать, только он не умел рыдать. Мерлин не понимал, почему видение далёкого будущего так надломило его. Почему его сковало, почему каждая клетка тела гудела, почему разум разрывался на осколки. — Дыши, дыши, — услышал он Талиесина. — Живым не дано сил, чтобы принять столько. Но я пошёл на риск. Тебе это было необходимо. Мерлин опустился коленями на землю, хрипя и глядя на дрожащие пальцы. Спустя время он успокоился. Покидая пещеру, он сказал на прощание духу Талиесина: — Пожалуй, больше, чем чудо.***
Ураган в душе Мерлина, организованный не без пособничества Килгарры, и в самом деле возымел нужное действие. Его мысли и чувства странным образом упорядочились, а в душе воцарили спокойствие и безмятежность. Спустившись утром к королю, по его лицу и по лицам рыцарей и Гаюса он ясно увидел, что они приготовились к неблагоприятным событиям. И какого же было их удивление, когда они увидели ясный взгляд собранного человека, который собирался обсуждать дополнительный приток магов в Камелот, о котором недавно переговорил с Алатором. Одна лишь Фрея, внимательно изучив его, расслабилась, словно мысленно сказала себе: «Он справился». Пришлось провести совет как ни в чём не бывало. Артур отправлял Гавейна, Ланселота и ещё пятерых рыцарей в отдалённые земли Камелота, требовавшие, по мнению короля, особой бдительности. Правда, возникала небольшая накладка. — По вашему указу, ваше величество, в Камелот прибыли люди, желающие пополнить ряды армии, — отчитывался сэр Гавейн. — Я должен был провести отбор, но так как вы приказываете мне отбыть, — он замялся. — Поезжайте, я сам проведу отбор. — Артур ощутил повисшую неловкость. — Делал же я его, будучи наследным принцем. Сэр Леон предложил свои услуги, но король послал его с другим поручением. После успешно проведённого турнира он хотел снова показываться на людях не только как правитель, но и как воин. С опозданием он понял, что отборочные мероприятия — не самый лучший способ проявить себя. Прибывшие мужчины зажались, когда увидели короля, а во время схваток делали неловкие движения. Артур предупредил их, что они могут нападать свободно, без оглядки на его статус. С мечом в руках он не видел поводов для волнения, к тому же Мерлин хвостом пошёл за ним и подобно личному стражу не спускал глаз. Всего два человека из почти двух десятков не принадлежали высшему сословию. Конечно, Артур ожидал подобного. Главной целью его указа были люди с бросающимся в глаза талантом, но низким происхождением, которое раньше закрывало для них путь в армию. Один яркий пример уже радовал короля своими успехами. Ланселот вызывал уважение у всех рыцарей как личными качествами, так и ловкостью. По большей части мягкий и вежливый, он ни раз проявил преданность королю и верность друзьям. Артур помнил, что именно Ланселот наравне с Гаюсом хранил тайну Мерлина. Один успех — повод для радости, но не для гордости. Король стремился отыскать и другие дарования, обладающие необычным видением и смекалкой. Отбор выдался неурожайным: всего один человек из знатных продержался в бою с королём сколько требовалось, остальные быстро сдались. Парочка парней деревенской наружности стояла отдельно, пропустив отпрысков старых семей вперёд. Оба на вид крепкие и выносливые, но Артур не единожды сталкивался как с нескладными людьми, обладающими ловкостью диких кошек в бою, так и с широкоплечими здоровяками, на деле оказывающимися никчёмными и трусоватыми воителями. Первый парень упал после второго поворота Экскалибура в руках короля. Второй странным взглядом проводил выбывшего и размял руки. Артур отметил его крепкие сбитые плечи, которые не вырастали от работы в поле. — Чем ты занимаешься? — спросил король, пока они не начали сражение. — Я кузнец, ваше величество, — бесхитростно ответил тот. — Значит, человек, который не только делает оружие, но и учится применять его, — протянул Артур, натягивая перчатки. — Что ж, условия ты знаешь. Продержись минуту — и ты принят в армию. Как тебя звать? — Персиваль, ваше величество, — склонил голову молодой мужчина. Как и в предыдущие схватки, Артур позволил нанести себе первый удар. Он встретил и отразил его, ощутив силу Персиваля, но мельком подумав, что парня не хватит на весь бой. Тот сделал ещё пару выпадов, довольно самобытных, на взгляд короля. Сразу стало ясно, что он ни у кого не учился. Возможно, повторял движения, которые видел, но его никто не направлял, не следил за расстановкой его ног и спины. Однако его нетипичность и позволила продержаться против Артура дольше остальных. Краем глаза король уловил недовольное движение в той стороне, где стояли выбывшие. Персиваль производил добротное впечатление, но недостаточное для ношения алого плаща. Артур повёл руку для атаки, но внезапно она соскользнула. Всё дело в том, что он неосмотрительно задел кожаной перчаткой снег, и теперь она оказалась мокрой. Экскалибур в его руке провернулся на совсем незначительное расстояние, но сила королевского удара увеличила его, и теперь меч Персиваля летел на предплечье Артура. Всё произошло стремительно. Король только успел подумать, что удар придётся на руку, а это не смертельно. И тут Персиваль оттолкнул Артура и резанул мечом по плечу самого себя. Он тут же согнулся, ухватившись за рану и скорчив лицо от боли. Король с удивлением взирал на него, все мгновенно сбежались к ним. Не оборачиваясь, Артур ощутил за спиной Мерлина, но его больше волновал Персиваль. — Что ты наделал? — отчитывал он его. — Тебя никто не учил, что так обращаться с мечом нельзя? Нечестно было со стороны Артура предъявлять такое кузницу, особенно после боя, по которому король всё понимал куда лучше, чем по высокопарным речам. Но сказалось возбуждённое состояние после того, как ему едва не прилетело по руке. Всё-таки Артур предпочёл бы получить заслуженную рану. — Вы могли пострадать, ваше величество, — оправдывался Персиваль, крепче сжимая рану, из которой хлестала кровь. — Лекаря, живо! — приказал Артур и повернулся к кузнецу: — Неважно. Если мне предназначалась рана, значит, я должен был её получить. Я в первую очередь рыцарь, а потом король! Причитания и возгласы оборвались на ходу. От королей таких слов обычно не ждут. — Это рана вам не предназначалась, — слабеющим голосом произнёс Персиваль. — У вас случайно соскользнула рука. — Вступив в армию Камелота, тебе придётся уяснить, что случай — тоже важная составляющая любого боя, — неумолимо сказал Артур. До туманного сознания Персиваля, видно, не сразу дошёл полный смысл произнесённых слов. Его голова медленно поднялась, и он с недоумением посмотрел на короля. — Вы принимаете меня? Я же не прошёл испытание, ваше величество, — он, видимо, отказывался верить в услышанное. — А вот короли в отличие от рыцарей не повторяют своих распоряжений дважды. Артур произнёс это величественным тоном, но внутри едва подавил улыбку. Персиваль, разумеется, совсем не знал его и не понимал, когда тот по-доброму подтрунивал, а когда говорил серьёзно. На месте схватки показался Гаюс и начал осматривать рану Персиваля, а затем сказал, чтобы тот шёл за ним в комнату лекаря. Артур вернулся в замок, чтобы снова погрузиться в бумажные дела. Поднимаясь по лестнице, он заметил шедшему позади сэру Леону: — А отбор прошёл не без пользы, хотя я рассчитывал на большее число людей. — Необычный парень, — молвил рыцарь. Не было нужды пояснять, о ком речь. — Чем же? — Артур хотел услышать его мнение. А вот сэр Леон, кажется, не просёк замысел короля, потому что с лёгким удивлением ответил: — Мало кто во время учебного сражения подставит руку под меч, лишь бы он не задел короля. — Губы Артура дрогнули в улыбке, которую рыцарь не мог увидеть. Их мысли поразительно совпадали. — К тому же когда всё происходит в одно мгновение, люди обнажают истинную природу, потому что на хитрость и расчётливость времени не остаётся. Персиваль проявил себя на удивление преданным человеком, — подытожил сэр Леон. Артур благодарно кивнул ему и отправился к себе. Правда, в одиночестве ему пришлось пробыть недолго, так как лорд Агравейн нанёс визит племяннику. — Я заметил, что с одной из служанок в замке занимаются историей и этикетом, — едва разжимая губы, проговорил он. — Верно, это моё распоряжение, — словно невзначай ответил Артур, продолжая бессмысленно перебирать бумаги. Он ожидал этого разговора. — Могу я поинтересоваться, с какой целью? Или у вас, ваше величество, и на образование служанок в замке есть свой взгляд? Последнее прозвучало грубо, дядя Агравейн и сам это понял, но сожаления, судя по виду, не испытал. Его щёки стали пунцовыми, но не от стыда, а от негодования. — Я должен отчитываться в своих решениях? — Артуру всё чаще приходилось обращаться к своему королевскому статусу в разговорах, и ему это было не по нраву. — Разумеется, нет. Но это совсем не значит, что король может без оглядки творить всё, что ему заблагорассудится. Особенно король, который изрядно попользовался своей волей перед этим. Когда его тон стал таким елейным? Казалось, совсем недавно они ужинали в этих самых покоях, и лорд Агравейн хотел завоевать его доверие, искупить вину перед ним в память о покойной матери… И расспрашивал о его привязанностях, в то время, как Мерлин, стоявший за его спиной, подавал Артуру безумные знаки, мотая головой со смешными ушами. Воспоминания об этом вызвали невольную улыбку, и лорд Агравейн побелел, увидев её. Артур спохватился, поняв, что тот неверно истолковал его жест. — Дядя, я вам уже говорил, — поёжившись на стуле, начал он, — что буду благоразумно и постепенно проводить изменения в королевстве. Магия потихоньку притирается в Камелоте, вы не заметили? — Нет, не заметил. Его лицо отразило серьёзную досаду. Артур не хотел терять и эту ниточку, связывающую его с семьёй. Живую ниточку. Не без смятения он недавно поймал себя на мысли, что после потери Морганы из родственников он мог лишиться только дяди. Да, твердолобого, не разделяющего его взглядов и придерживающегося совершенно иных принципов, но дядю. Артур никогда не отличался терпением, однако в этом вопросе готов был превзойти самого себя. — Если мои самые страшные подозрения верны и у вас есть особые планы на эту служанку, — вновь заговорил лорд Агравейн, — то имейте в виду: вы погубите этим Камелот. — Артур недовольно отвёл глаза. — Ваше величество, закон о запрете магии действовал двадцать лет и посмотрите, с чем вы сталкиваетесь, отменив его. Но традиции «чистой крови» в королевских семьях сотни лет. Не совершайте роковой ошибки. Любые чувства рано или поздно уходят. Любые желания можно удовлетворить, не связывая себя нерушимыми узами. Артур глубоко вздохнул, призывая себя не горячиться. Его руки сцепились друг с другом в железной хватке. — Я услышал вас, дядя, — выделяя каждое слово, выдавил он. — Вы хотели сообщить мне что-то ещё? Артур с шумом откинулся на спинку стула одновременно с тем, как хлопнула дверь. Прижав сжатую руку к губам, он полоснул по костяшкам пальцев зубами.***
Потоки друидов, прибывавшие в замок, не переставали удивлять Мерлина. Он и не предполагал, сколько их попряталось в лесах. Разных возрастов, разных способностей — придворный маг подбирал место для каждого. Фрея не стремилась сблизиться с людьми из одного с нею рода. Общалась, помогала, но не больше, чем и с любым другим человеком, она не выделяла их. Мерлин убедился, что её связь с родом безнадёжно потеряна. Многие рыцари, в том числе и Гавейн, покинули замок по приказу короля, и Фрея притихла. Они неплохо сошлись, знакомство плавно перетекало в более крепкие дружественные отношения. Мерлин некоторое время ходил вокруг Персиваля и пытался его отблагодарить. Маг отдавал себе отчёт — он бы не успел среагировать на удар, учитывая, что широкая спина Артура в тот момент загородила ему весь обзор. Но Персиваль упёрся и не принимал ничего. Мерлину показалось, что тот слегка сторонился его. Как и полагалось рыцарю, Персивалю выдали необходимую одежду, а также собственный меч. Мерлин разглядывал его лицо, когда тот впервые взял оружие в руки и начал опробовать его. Персиваль явно относился к людям скупым на проявление чувств, зато, как показали недавние события, обладал верностью и решительностью. Из-за пределов замка постоянно приходили тревожные вести, но внутри жизнь потекла на удивление размеренно. И только Гвиневра не могла в полной мере насладиться ею. Её будущее являлось краеугольным камнем, по мнению Мерлина. Что на севере, что в Камелоте его излюбленным местом стала библиотека. Вот и теперь он сидел напротив Артура, делал для себя некоторые заметки и расчёты. Изредка они переговаривались между собой и снова погружались в дела и размышления. Две половины одного целого, более не разделённые ни расстоянием, ни предрассудками. Время близилось к обеду. С резким хлопком внутрь влетела Фрея, заставив всех, кто в тот момент находился в библиотеке, подскочить на месте. Мерлин с изумлением посмотрел в её сторону — подобная невоздержанность была совсем не в её духе. Маг понял, что случилось нечто, сильно разозлившее её. Фрея рванула через всё пространство комнаты, не заботясь о том, что собрала на себе взгляды всех присутствующих. Мерлин отодвинул записи, наперёд давая понять, что он весь во внимании. Остановившись и набрав воздуха в грудь, Фрея выпалила на одном дыхании: — Знаешь, этот человек переходит все границы. Ещё одно доказательство, что она была вне себя. При обычных обстоятельствах она не пропустила бы имя человека. Рядом Артур не сводил с неё сосредоточенного взгляда. — Какой человек? — пришлось уточнить Эмрису. — Рэль, — выдавила Фрея, и маг почувствовал, что его лицо в тот момент выражало абсолютное недоумение. Ничто не предвещало беды. — И что он натворил? Мерлин не ожидал ничего чрезмерного, хотя состояние Фреи внушало подозрения. Пожалуй, он был готов ко всему, кроме того, что в конечном итоге услышал. Фрея всплеснула руками. — Он, видите ли, осмелился заявить мне, что наш с тобой брак не действителен!