Альбион

      Полученная сила позволила Моргане самостоятельно открывать кристалл Ниатида. Когда он поддался ей в первый раз, она провела возле него весь оставшийся день. Через переливающуюся грань камня она могла увидеть, что происходит в Немете, в Карлеоне и, разумеется, в Камелоте. Сосредоточив мысли на замке, она блуждала по хорошо знакомым коридорам, стояла посреди заседания совета в тронном зале или заглядывала в сад, где тайком встречались Артур и Гвиневра. Её не смущало, что она является нарушителем их уединения, напротив, Моргану неимоверно злило, что безродная служанка всё ещё находится в замке подле короля, тогда как сама колдунья и ногой туда ступить не могла.              Нимуэй, подмечавшая, казалось, всё на свете, как-то сказала ей:              — Не стоит направлять все свои чувства на эту девушку. Только зря потратишь силы.              Моргана не вняла её словам и продолжала наблюдать за наглыми поползновениями своей бывшей служанки.              Гвиневра же всё больше узнавала, как сильно чувства могут влиять на человека. Как давно она бы не посмела и лишнего взгляда бросить на короля? И любые отношения сама нарекла бы позорными.              А теперь ей казалось, что нет ничего более прекрасного, чем то волнение, которое она испытывала рядом с Артуром. В мыслях она начала звать его по имени, хотя в жизни оно было для неё запретным.              Мерлин умудрился привнести волшебство и в её жизнь: его ловкая молчаливая забота облегчала работу в замке и хоть немного отгораживала от завистливых взглядов. А самое главное, нисколько не тревожила Артура. Гвиневра блуждала между недавно познанными сладкими мечтами и ясным пониманием, кто она, а кто он. От её ушей не укрылись частые споры короля с дядей. Трудно было сказать, что возмущало лорда Агравейна больше: возвращение магии или связь его величества со служанкой. Предложенные Артуром занятия лишний раз убедили Гвиневру в том, что он очень серьёзен в отношении её. И если это поняла она, то лорд Агравейн и подавно. Гвиневра сомневалась не в короле — Артур стал для неё олицетворением надёжности — а в его окружении. Чем крепче становились её чувства, тем больше она хотела окружить его заботой. Однако понимание того, что главной причиной неприятностей для Артура будет она сама, ставило её перед тяжёлым выбором.              Однажды они с Фреей разговорились об этом.              — Совсем не понимаю твоих метаний, — высказала та. Они стали больше встречаться, хотя общение Гвен с Мерлином по-прежнему отдавало большей теплотой. — Вы нравитесь друг другу и становитесь счастливее, когда рядом. Да, он король, но готов пойти на риск. Как я вижу. Так зачем мучить себя страхами того, что ещё даже не произошло?              — Но непременно произойдёт, если мы перейдём черту. Я не могу не беспокоиться о его будущем. Теперь уже не могу.              — Но какой выход? Отказаться от любви? Вы будете несчастны. Это того стоит?              — Но от него зависит будущее всего Камелота, он ответственен не только за собственную судьбу. Королям приходится чем-то жертвовать.              — Если он пожертвует личным счастьем, Камелот станет счастливее?              — Нет, но выгодный брак укрепляет королевство. Приносит воинов, золото.              — То есть если он найдёт воинов и золото в другом месте, то необходимость в браке по расчёту отпадёт? — насмешливо изогнув брови, спросила Фрея.              Гвен смутилась тогда. Раньше ей не приходилось общаться с людьми, которые рассуждали столь смело. Хотела бы она думать так, как Фрея, но не могла. Не умела.              Обучение Гвен шло полным ходом. Тяжелее, чем уроки Мерлина, ей давались только танцы. Для девушки, которая ни разу в жизни не танцевала, а только наблюдала за этим, будучи в услужении у воспитанницы короля, это оказалось настоящим испытанием. Когда-то давно она услышала от одной знатной леди, что по движениям можно запросто отличить леди от простолюдинки. Выучить повороты и движения рук можно, а вот придать им плавности, грации, изящества — отнюдь не легко. И по сжимающимся губам учителя Гвен понимала, как ей далеко хотя бы до простого «сносно». Её удручала собственная нескладность, и она прикладывала ещё больше усилий. Однако успехов почти не было. Гвен так и вывалила это всё на голову Артура, когда тот спросил, отчего она ходит такая понурая. К её удивлению, он засмеялся.              — Неправда! Ты бы видела, как танцуют некоторые дамы в том же Карлеоне! Впору усомниться в знатном происхождении их всех. Поверь, всё приходит с практикой, — успокоил её король.              — Нет, ваше величество, я вам не верю. Вы так говорите, чтобы подбодрить меня, — нахмурилась Гвен.              — Я не ослышался, ты обвиняешь короля во лжи? — весело усмехнулся Артур. — Что ж, придётся тебе взять ответственность за свои слова.              Гвиневра видела, что он посмеивается над ней, и всё же наивно приготовилась к последующей расплате за опрометчивые слова. Видно, такой особенностью обладали короли — даже если они шутили, что-то заставляло искать крупицы истины в их шутках.              Артур подал ей руку.              — Ну же, покажи, чему научилась за это время. Мне любопытно.              Гвен тут же смутилась: ошибаться на глазах постороннего человека одно, а перед мужчиной, в присутствии которого дыхание и без того учащалось, — совсем другое.              — Не стоит, ваше величество, — попытка отделаться от того, от кого отделать уже невозможно, ожидаемо провалилась.              Гвиневра начисто забыла, куда ставить ноги, где должны лежать руки, а куда после всего нужно повернуть. А Артур ещё умудрялся что-то говорить ей:              — Так, да… Не сжимай руку так сильно, чуть свободнее… Так хорошо… Не забудь про поворот. Ты хорошо запомнила все движения!              «Какой же отчаянный лгун!» — думала про себя Гвен, но ощущала, как внутри становилось теплее от каждой ложной похвалы. Король отметил, что и сам не является знатоком танцев (тут Гвен могла бы с ним поспорить!), но, на его взгляд, ей следует попробовать двигаться под музыку, когда в замке в следующий раз будет приём и позовут музыкантов. Она могла бы в соседней комнате без посторонних глаз поупражняться в сложном искусстве. Эта мысль пришлась девушке по душе.              Гвиневра не забыла о Глэйс — милой старушке, которая приютила её в непростой период жизни. Она заходила к ней время от времени, а один раз вместе с ней пошёл и король. Гвиневра очень боялась, что даже в простой одежде его узнают на улице, но удача была на стороне Артура, который совсем не знал страха. В дом он, разумеется, не заходил, зато нетерпеливо расхаживал перед ним в ожидании Гвиневры. Она осторожно выглядывала из окна и не могла сдержать улыбки, глядя на такого Артура.              Подумать только, в этом самом доме она когда-то решительно отвергла его, а теперь была не в силах справиться с чувствами, рвущимися наружу. А для Гвиневры желать короля уже являлось непозволительной смелостью.              Возвращаясь в замок, где их ждал новый урок от Мерлина, они не могли не заговорить о волшебнике.              — Он никогда не перестанет меня удивлять, — призналась Гвен. — Как в одной голове умещается столько всего?              — И видимо, он считает, что наши головы столь же вместительны, — усмехнулся король.              — Жаль его разочаровывать? — поморщившись, улыбнулась она.              Лицо Артура приобрело лукавое выражение.              — Обо мне он был невысокого мнения, ещё когда в слугах ходил. Теперь понятно почему, — вздохнув и искоса взглянув на Гвиневру, произнёс он.              — Он всегда твердил, что из вас выйдет замечательный король, — возразила Гвиневра.              — И я до сих пор не могу до конца принять это, — уже более серьёзно заметил он. — Правда, иногда мне кажется, что все его предсказатели что-то напутали, потому что во мне нет ничего особенного. Нет, я, конечно, король, но я просто король, которых были сотни, а будут ещё тысячи.              Он совсем не напрашивался на похвалу, но Гвен ни за что не лишила бы его такой малости.              — Вот уж нет. Вы особенный. Для меня точно особенный.              Артур засиял и наклонил голову, чтобы прикрыть довольную улыбку.              — И я хотела сказать… — продолжила Гвен слегка сбивчиво, — я не говорила вам, а стоило бы. Забудьте то, что я наговорила вам тогда в том доме. — Она почувствовала, что начала краснеть, потому что Артур смотрел на неё безотрывно. Ему отчего-то нравилось, когда она смущалась, а вот Гвиневра ужасно сердилась на себя за то, что не может совладать с собой. — Ничего из тех слов теперь уже не правда. И мне очень жаль, что тогда я расстроила вас.              — Расстроила? — покачав головой, повторил король. — Это слишком мягкое слово, чтобы описать мои чувства после того разговора. Тогда мне показалось, что твоя непреклонность в совокупности с принципами отца поставят крест на любых моих надеждах.              — Я хотела признаться кое в чём ещё, — Гвиневра глубоко вздохнула, собираясь с силами. Она остановилась, и то же самое сделал Артур. — Я долго размышляла обо всём. Так вот, знайте, если долг перед королевством вынудит вас… заключить брак, я всё равно останусь рядом с вами, если вы этого захотите.              Артур долго молчал, а Гвиневра не смела поднять на него глаза. Наконец он заговорил, нежно взяв её руки в свои.              — Я думал, что ты никогда не скажешь мне таких слов. Твои честь и достоинство…              — Отошли на второе место после того, как я узнала вас, — продолжила за него Гвиневра. — Сама бы никогда не подумала, что скажу это. Но чувства, которые я испытываю к вам, стали для меня ценнее, чем все понятия о чести.              — Но ты приучила меня ценить твою честь больше всего остального. Так что, Гвиневра, — он наклонился к её лицу, — даже не думай. Я не пойду на это. К тому же, — Артур снова выпрямился и беззаботным голосом продолжил, — я рассорился со всеми четырьмя королевствами. Боюсь, никто не согласится на союз со мной.              Гвиневра не могла разделить его неунывающий настрой.              — В Камелоте тоже немало знатных леди, — чуть тише проговорила она.              — Гвиневра, — строго одёрнул её король. — Я больше не хочу ничего слышать о других леди. В моих глаза ты прекрасна.              — Только в ваших глазах.              — А ты хочешь быть прекрасной ещё в чьих-то глазах? — с шутливым возмущением протянул Артур.              Гвиневра, улыбаясь, отрицательно покачала головой, чувствуя, как руки короля обняли и прижали её к груди.              Им казалось, что они опаздывают к Мерлину, но тот и сам слишком увлёкся, только не сердечными переживаниями, а магическими тренировками. Алатор с его родовой силой стал для волшебника настоящей находкой. Когда Артур и Гвиневра зашли в комнату, то увидели, что вся внутренняя обстановка была смещена к стенам, а в центре расположились два мага. Алатор накладывал на Мерлина временное заклятие, которое, как поняла Гвиневра, мешало тому пользоваться силой. Магу приходилось прикладывать в десятки раз больше усилий для простых в обычной жизни заклинаний.              В тот день они устроили настоящий бой: Мерлин находился под сдерживающим заклятием, а Алатор нападал на него, не стесняясь в выборе средств. Гвен даже испугалась за него, но и Артур, и Алатор остановили её.              — Эмрис должен почувствовать настоящую опасность, иначе тренировки бессмысленны, — заявил маг из рода Ката.              Они приступили к последней схватке. Уставший Эмрис отошёл назад, держа впереди руку, из которой с трудом вырывался золотой поток, защищавший его от необычного щита Алатора. Он сделал ещё один неосторожный шаг и едва не запнулся о собственную ногу, поэтому Артур выставил вперёд руку, чтобы поддержать Мерлина. В этот же момент золотой поток с необузданной мощью вырвался из ладони и припечатал Алатора к стене. Испугавшись за него, Эмрис тут же обратил вспять заклинание и подбежал к нему. К счастью, обошлось без серьёзных травм.              — Так вот что такое сила хранителя Альбиона, — улыбаясь и одновременно морщась от боли, произнёс Алатор, которому Эмрис помогал подняться.              — Это даже для меня было неожиданностью, — сказал маг с извиняющимся видом. — Вам лучше полежать. Я попрошу Фрею, чтобы она зашла к вам.              — Не стоит беспокоиться. В нашем роду существуют свои средства для быстрого восстановления после травм. Не забывайте, мы всё-таки боевой род.              Мерлин поблагодарил его за помощь и принёс извинения, пока провожал Алатора до коридора. Вернувшись, он странно посмотрел на Артура.              — Ты только коснулся меня, верно? — спросил он.              — Не жди от меня, что после наших занятий я заговорю на эльфийском, — покосился на него Артур.              На губах Мерлина промелькнула улыбка, и он подошёл ближе.              — Я хочу кое-что проверить, — заявил он, и Артур с любопытством взглянул на него.              Гвиневра давно отметила для себя, что короля не пугали и не смущали никакие магические причуды друга, хотя волшебство для него, безусловно, являлось чем-то новым. Артур согласился бы на всё, что бы Мерлин ни предложил.              — Я буду читать заклинание, а ты в этот момент положишь свою руку на моё плечо, хорошо?              Артур кивнул и выполнил просьбу в точности. Гвиневра не могла считаться опытным судьёй, но ей показалось, что магия Мерлина вела себя куда более бурно, чем обычно.              — Та-а-ак, — протянул волшебник, очевидно, обдумывая результаты увиденного. — Давай попробуем вот ещё что. Ты же не против.              С этими словами Мерлин подошёл вплотную к королю, поднял руку к вверх, прямо к волосам Артура и блеснул золотом глаз. На его ладони оказалась небольшая прядь светлых волос. Потом он отошёл подальше от короля и повторил заклинание, которое читал перед этим. Оно как будто получилось не менее мощным. Потом он надел своё кольцо с изумрудом, которое снимал на тренировках с Алатором. Гвен знала, что оно является артефактом, а те, в свою очередь, усиливают действие любого заклинания. Мерлин ещё долго произносил одни и те же слова: с кольцом и без него, с прядью волос Артура и без неё, потом объединил всё вместе. Последнее заклинание вышло особенно сильным.              — Всё ясно, — наконец сказал он. — Ты, — он указал пальцем на Артура, — работаешь для меня так же, как мощные артефакты. Неважно: прикосновением или волосами. А самое любопытное, что ты сочетаешься с другим мощным артефактом: изумрудом.              — А обычно так не работает? — поинтересовался король.              — Нет, — покачал головой Мерлин. — Иначе все сильные маги обвешали бы себя артефактами и не знали бы никаких проблем. Там много условий по сочетаниям между собой. И обычно очень сильные вещи работают только со слабыми, а от них не особо много толка, как ты понимаешь.              — Вот видишь, — просиял Артур, — с изумрудом и со мной не таким уж и слабым ты будешь на фоне Морганы.              И король с доброй усмешкой подмигнул ему. Мерлин фыркнул и, подойдя обратно к Артуру, в долгу не остался:              — Да уж, — протянул он, поглядывая на прямые светлые волосы короля. — Придётся обстричь тебя, как овечку.              — Э-э-э! — тут же возмутился Артур. — Не наглей!              Мерлин улыбнулся и пошёл к выходу, бормоча под нос так, чтобы король непременно услышал:              — Большую королевскую овечку.              

***

             А вот сэр Гавейн в это время ставил под сомнение факт, что король являлся самым богатым человеком в Камелоте. Замок лорда Колефорда, внешне весьма скромный и не впечатлявший размерами, внутри оказался обителью драгоценных изящных вещиц. Все они были замаскированы или припрятаны: например, несколько драгоценных кубков скрывались за непрозрачной дверцей шкафа, а золотые блюда висели среди кабаньих голов. Однако присмотревшись, рыцарь увидел по бокам вставленные изумруды и рубины. Для человека, который увлекался в тавернах азартными играми, распознать настоящие камни не составляло труда. И поскольку излишней скромностью сэр Гавейн не страдал, то обследовал каждый попавшийся ему по дороге шкаф. И не зря. Богатство лорда Колефорда росло в глазах рыцаря быстрее, чем количество друидов, прибывавших в королевский замок.              Ловко избежав нескольких столкновений со стражей, Гавейн выбрался из замка, чтобы изучить внешние владения. По пути он размышлял, как обычный лорд мог так разбогатеть. Местные земли не отличались чрезмерным изобилием. Налоги в казну поступали от него исправно. Так где этот плут прощупал золотую жилу? Неужели принимал золото у контрабандистов, позволяя им передвигаться по его владениям? Гавейн подумал, что, даже договорившись с тремя отрядами контрабандистов, лорд Колефорд не сумел бы так обогатиться.              Перед грядущим потеплением природа давала сокрушительные морозные залпы, а уж последние пару ночей стояла лютая стужа. Кутаясь в плащ и глядя на неисчезающее облако тёплого воздуха перед собой, Гавейн быстро направился в сторону деревни, находящейся ближе прочих.              Если бы он не видел людей, проезжая мимо деревни днём, то подумал бы, что она заброшена. Кругом стояла не просто тишина, а стена из ненависти и… страха? Не было ни звуков, ни запахов, и земля под ногами будто каменела.              Рыцарь обошёл деревню и двинулся дальше, в лес. Сложно было сказать, что он искал, но Гавейн решил изучить окружающую местность как можно глубже. И спустя некоторое время уже подумал, что лучше бы вернуться в замок, как услышал постукивание. Гавейн замер, пытаясь определить, откуда шёл звук. И похоже, что его издавал кто-то снизу, будто под землёй находились живые люди. Или существа? История с Мерлином научила Гавейна предполагать самые невероятные вещи. Если его друг оказался всемогущим волшебником, то чего дальше ждать от жизни?              Неутомимый рыцарь обшарил всю округу, но всё-таки нашёл вход в небольшую пещеру. Это была даже не пещера, а старая заброшенная штольня. Как пожалел Гавейн, что не мог при помощи магии, как Мерлин, разжечь огонь в воздухе. Он пробирался медленно, на ощупь, и всё равно ловил лбом большую часть косяков и деревянных перекладин. Гавейн не сдержался и выругался, когда что-то острое скользнуло по ладони, которой он прощупывал стену. Рыцарь зашипел сквозь зубы из-за внезапной боли. Ощущение было словно от полоснувшего кинжала, а обычно об камни невозможно было так порезаться. Если только кто-то необычайно дружелюбный и гостеприимный не воткнул в стену ножи.              Гавейн остановился и принялся аккуратно касаться твёрдой поверхности. Занятый незаурядной стеной, он не сразу заметил человека, мелькнувшего впереди. Гавейн выхватил взглядом лишь тень в проходе, и когда добрался до места, там, конечно, никого не было.              Постукивание оборвалось. Гавейн ещё огляделся и отправился на выход. Местечко доверия не внушало.              Утром, как ни в чём не бывало, рыцарь спустился вниз, где его поджидал лорд Колефорд за накрытым столом. Овощи, бекон и даже фрукты, редкие для этого времени года, красовались на нём и возбуждали аппетит. Всем своим видом хозяин показывал, что приближённый к королю рыцарь — безусловно, желанный гость в его доме.              Гавейн не стал надевать алый плащ, а ограничился лишь белой рубашкой и походными штанами.              — Сегодня я хотел бы поездить по вашим владениям, — любезно сообщил он лорду Колефорду.              — Конечно-конечно, — засуетился тот. — Я прикажу, чтобы вас сопровождали.              — А сами вы не присоединитесь? — искренне удивился Гавейн.              — Вы должны извинить меня — срочные дела.              Рыцарь не поверил нелепой отговорке— что может быть важнее королевского посланника, однако виду не подал.              Сэр Гавейн едва не присвистнул, когда увидел своё «сопровождение». Три плечистых верзилы выше его почти на голову. Рыцарь усмехнулся про себя, отметив, как сильно лорд Колефорд ценит гостя. Ни один предлог не позволил бы избавиться от трёх настырных мужланов. Они так пристально смотрели на Гавейна, что ему стало не по себе.              Их приставили следить за ним или перерезать горло, как только замок скроется из виду? Но в таком случае лорд Колефорд сильно недооценил пусть не мускулистого, но крепкого и ловкого рыцаря. Эти три рудокопа — не более десяти взмахов мечом для Гавейна. И если алый плащ казался неуместным так далеко от столицы, то с оружием он не расстался бы ни за какие сокровища.              Как поведал лорд Колефорд, на окраине близлежайшей деревни обитала кучка магов. Туда и отправился сэр Гавейн со своим доблестным сопровождением. И наглядно убедился, как по-разному могли жить маги: в роскоши и довольстве на севере или в нищете и лишениях на юге. Казалось, что даже их чернеющие покосившиеся дома были окружены злобой и презрением.              Возле порога одного из них Гавейн поднял руку и сказал главному из прилипших к нему верзил:              — Дальше я сам. Мы напугаем хозяев, если ввалимся все вместе.              Тот причмокнул от недовольства, но спорить не стал.              Внутри всё разваливалось не меньше, чем снаружи, но Гавейну почудилось, что неведомая рука скрадывает бросающиеся в глаза недостатки. За столом сидел мужчина с густой бородой и довольно молодым лицом, а рядом с ним, сложив перед собой руки, стояла девушка со светлыми волосами, заплетёнными в косу. Его колени были накрыты тёмным шерстяным пледом — самой дорогой вещью в доме.              — А вы что тут забыли? — не слишком любезное приветствие, но Гавейн и не ждал вежливости.              — Меня послал с поручением его величество, король Артур Пендрагон. Вам известно, что согласно его указу магия теперь разрешена?              Эту фразу рыцарь произносил в каждом доме. Одно из указаний короля — тот беспокоился, что некоторые дворяне сокроют от простых жителей новый закон.              — Ну известно, — усмехнулся мужчина, повернувшись к рыцарю. — И что дальше?              — Если его не выполняют, вы можете обратиться с жалобой, — пояснил Гавейн.              — К кому?              — К королю.              — А что значит «не выполняют»? На костёр меня, вроде, не ведут.              — Закон не просто запрещает казни магов, но и не позволяет всячески притеснять их. Например, вам не могут отказаться в работе из-за того, что вы умеете колдовать.              Мужчину будто забавлял этот разговор.              — Меня и без магии нигде не ждут с распростёртыми объятиями.              И он хлопнул себя по коленям. Девушка, стоявшая подле, тут же нахмурилась. Поверхность пледа оставалась поразительно гладкой.              Гавейна пронзила догадка.              — Вы не можете ходить?              — Какие сообразительные люди находятся на службе у короля! — с кислым лицом проговорил мужчина, поворачиваясь к девушке. Она же словно желала стать невидимой для каждого в неуютной комнате.              Гавейн подумал, что можно напомнить о выплатах, которые отныне распространялись и на магов, но вместо этого спросил:              — Как это произошло?              — Обвал на штольне, — коротко буркнули ему в ответ.              — Разве в этих местах добывается что-то? Я слышал, что уже много лет все штольни и рудники заброшены.              — Но обвалы там происходят, — оскалился мужчина. — Вам тут больше нечего делать. Убирайтесь.              Рыцарь ещё немного постоял, хотя было очевидно: в этом доме ему не рады. Бросив на прощание, что если потребуется, он ещё пару дней будет здесь, Гавейн вышел. Угрюмый хозяин дома, разумеется, не понравился ему, но долг велел проверить бумаги лорда Колефорда. У Гавейна почти не было сомнений в том, что этому мужчине не перепадало и не перепадёт ни гроша, если он не вмешается. Человек, чьи ноги перестали ходить, наверняка, изрядно отчаялся.              Выплаты причитались небольшие, но всё-таки могли помочь в сложной ситуации. Наверное, этот человек никогда не сможет ходить, а следовательно, и работать.              Вздохнув, Гавейн огляделся и, приметив трёх приставленных к нему голубчиков, весело подмигнул им. Чувство юмора являлось для них недосягаемым понятием. Рыцарь отправился к следующему месту обитания магов. Остаток дня он провёл за маловоодушевляющим, но крайне важным занятием. Большие перемены не делались быстро и за один указ. Только так: кропотливо, дотошно, через людское презрение и недоверие, отчаяние и накопившуюся злобу. Гавейн всё больше понимал и принимал это. Он хотел быть частью этого.              

***

             Иннес застала Эйдана кипящим от гнева и одновременно уставшим. Сначала ей показалось, что в его взгляде промелькнула радость при виде неё, но затем, когда Джейсон, прочитав приказ главного советника, пропустил её вперёд, а сам вышел, Эйдан наградил её лишь жестокой насмешкой.              — Ты-то тут как оказалась? Завела связи с правителем?              — Нет, с главным советником, — охладила его пыл Иннес. — Это не так важно. Я пришла, чтобы предупредить тебя: не делай глупостей.              — Ты? Пришла предупредить? Да ты знать ничего не знаешь, — Эйдан отвернулся и с шумом откинулся на стену. Судя по звуку, он больно стукнулся, но не позволил ни одной морщинке образоваться на лбу. Только прижал руку к плечу, и Иннес увидела на ладони свежий шрам — свидетельство недавней кровной клятвы.              — Да, не знаю, — сказала она, глядя прямо на него. — Только вот я своими ушами слышала, что с тобой ничего не случится, если ты будешь вести себя тихо.              — И ты поверила? — усмехнулся Эйдан. — Ты просто глупая наивная девчонка, которая зря теряет время. — Он отвернулся от неё.              — Эйдан, — продолжала Иннес, садясь на холодный каменный пол и не обращая внимания на его колкости. — Это не учебный турнир. Ты куда-то серьёзно влип, но главный советник постарается смягчить последствия для тебя. Просто не наделай новых дел! Тогда тебя уже никто не вытащит.              При упоминании Логи Эйдан не выдержал и вскочил на ноги.              — Это тебе пообещал этот человек? Тот, который молчал, когда правитель наказывал меня? — Он в бешенстве метался по комнате от стены к стене, пока Иннес также сидела на полу, мотая головой следом за ним. — Да он просто пытается заткнуть мне рот через тебя, идиотка!              Эйдан никогда не отличался деликатностью, но тут и образцовое терпение Иннес подошло к концу.              — Что он должен был, по-твоему, сделать? Подать в отставку из-за какой-то твоей выходки?!              Эйдан подлетел к ней вплотную и яростно пригрозил пальцем.              — Это не выходка! А очень серьёзное дело, от которого зависят жизни! — Он тряхнул руками от бессилия. — Небо! Да я даже рассказать ничего не могу!              — Главный советник в самом деле может помочь тебе. — Эйдан отмахнулся. — Да почему ты мнишь себя самым умным? — возмутилась Иннес. — Он бы не послал меня к тебе. Это никакая не уловка. Ты и так не можешь никому ничего рассказать. Зачем бы ему сдалась я?              — Вот и я гадаю: чего он вдруг вспомнил о тебе? — ехидно полюбопытствовал Эйдан.              — Какой же ты всё-таки паршивец, — выдохнула Иннес, ощущая, что переоценила свои возможности. Как и главный советник. Эйдана никто в жизни ни в чём бы не убедил. — Я тебе там еду положила, — вдруг вспомнила она и указала на стол перед входом, где лежал красиво накрытый поднос. — Поешь перед отъездом. Разговаривать с таким твердолобым, кажется, бессмысленно.              Эйдан сник и отошёл к окну. Он не поблагодарил её, но Иннес уже и не ждала от него ничего, кроме очередной порции колкостей. Она не обижалась, говоря себе, что Эйдан не умеет вести себя по-другому. К тому же он действительно был чем-то расстроен.              Чуть позже Иннес пробралась на кухню, притворяясь, что искала кувшин вместо разбившегося в свою комнату. Посреди немытой посуды стоял знакомый поднос с пустыми тарелками.

***

      Гавейн как мог усыпил бдительность лорда Колефорда и ночью выдвинулся к пещере со странным постукиванием. Однако в этот раз он был более подготовленным. Осветив причудливые стены таинственного места, рыцарь понял, что за острый предмет резанул его по руке в прошлый раз. Его глазам предстало ошеломительно-сверкающее зрелище — полотно изумрудов и рубинов, притаившихся посреди тёмных камней. Гавейн аж присвистнул. Да тут можно было обогатиться! А в столице считали, что местные штольни давно истощились. Выходит, лорд Колефорд знал о местных сокровищах и молчал. А судя по плохо скрываемой роскоши его дома, использовал для собственной выгоды. Что ж, королю будет интересно узнать щепетильные подробности о своём «верноподданном».              С обаятельной усмешкой, полагая, что все тайны нечестного лорда раскрыты, сэр Гавейн повернул назад. Яркая магическая вспышка ослепила рыцаря, а последовавший за ней плотный удар по голове надёжно вырубил его.              

***

             Слова Кэмпбелла не давали покоя принцессе Митиан. Впоследствии они ни раз пересекались как наедине, так и в окружении прочих северян. Если только в замке Крылатых существовало понятие «наедине». Для правителя, для главного советника и даже, в прошлом, для знаменитого Эмриса такая привилегия существовала, но не для южанки, поневоле оказавшейся на чужой земле. Поначалу она хотела попросить у Кэмпбелла прямых объяснений — что поделать, если она никак не могла вникнуть в хитросплетения северной жизни? Но потом Митиан остро ощутила — молодой советник и так сказал слишком много и большего не добавит. Логика и разум отказывали принцессе, поэтому женская интуиция осталась единственным подспорьем.              Но и она оказывалась отчаянно слабой на фоне хитрой усмешки главного советника. На счёт него Митиан не ошибалась — она была твёрдо убеждена, что Логи являлся и будет являться её главным северным недругом.              В Немете она никогда не делила людей на друзей и врагов, но в замке Крылатых начала. Ей казалось, только это и могло хоть чуточку обезопасить её. Митиан часто думала об отце, которого оставила дома. Уезжая, она видела, как тяготила его мысль, что он не смог уберечь единственную дочь от незавидной судьбы. Митиан пришла в голову мысль, что стоило бы узнать у будущего супруга, каким образом она сможет поддерживать связь с отцом. Потому как никаких посыльных между севером и югом не наблюдалось. Митиан догадывалась, что северяне общаются между собой при помощи магии, и ей вновь предстояло выбиться из общей картины и услышать мерзкий шёпот за спиной. «Не северянка».              А в один день, примерно спустя неделю, она поняла, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Лиллэль не явилась к ней утром. Советники столпились в главной зале, бледные и не шепчущие с уха на ухо очередные сплетни. А этот порочный круг, как успела понять Митиан, обычно не разрывался ни днём ни ночью.              Главный советник промчался по коридорам, мрачный и с неожиданно проступившей морщинкой на прежде безупречно молодом лице. Он скрылся в покоях правителя и не выходил оттуда до конца дня. Никто ничего не объяснял Митиан. Случайно став свидетелем, как советник Джейсон вылетел от его величества, она уловила среди ничего незначащих слов одно имя — Эйдан.              

***

             Но неделей ранее Логи и помыслить не мог, как поступок одного мальчика изменит весь север. Он ни в коем случае не недооценивал людей, их чувства, действия. Напротив, пристально наблюдал и пытался просчитывать дальнейшие пути. Но не всё решал Логи. Небеса вершили судьбы, как любили говорить северяне. А главный советник считал, что сделал всё необходимое.              Он больше не стал вызывать к себе Иннес, а вместо этого рано утром выбрался из своего тёплого местечка и отправился на занятие к старшим ученикам замка. Советник, проводивший урок, несколько удивился, но охотно прогулялся с Логи по периметру зала, пока ученики выполняли задания.              — Эйдана больше не стоит ждать на занятиях? — осторожно поинтересовался он у главы совета.              — Он вынужденно уехал, но может вернуться при условии, что ему достанет благоразумия.              — А с этим у Эйдана большие трудности, — с добродушным вздохом заметил советник, поворачивая голову к ученикам.              Логи тоже обвёл их взглядом.              — Эмрис, пусть ненадолго, но занимался с ними? — он перевёл разговор в менее скользкую тему.              — Верно. Из него мог бы выйти отличный преподаватель. Он иначе смотрит на магов и их возможности.              — Замечает то, что ускользает от прочих? — прищурился Логи, сложив руки за спину.              — Больше, чем вы можете представить.              Логи мысленно усмехнулся — всё же он полагал, что неплохо знал Эмриса, но вслух спросил:              — И кто же, по его мнению, обладатель наибольших дарований?              — Тут ни для кого не было открытий — конечно, Эйдан, — уверенно ответил советник.              — А остальные?              Собеседник Логи с теплом посмотрел на снующих ребят.              — Элис хороша в зельях, Кадагор в природных заклинаниях.              — Небо, какое имя! — с хитрой улыбкой воскликнул Логи.              — Да, — послал ему в ответ понимающий взгляд советник, — родители назвали его в честь старого вождя. Погодите, лет через пять в северных семьях появится множество маленьких Фэнов.              — Не дай Небеса, — пробормотал Логи с притворным ужасом.              — Эмрис всем старался уделить время, — продолжил советник. — Той же Иннес — у неё нет выразительных способностей, но Эмрис подолгу сидел с ней.              — Думаете, хотел подтянуть её? — брови Логи взметнулись вверх.              — Иного объяснения я не вижу. Она самая отстающая в группе, если можно так выразиться.              — Но Эмрис отнюдь не тот человек, который из жалости будет тратить время.              Советник пожал плечами.              — Тут я вам не помогу. Возможно, он считал, что учительский долг всё-таки требовал от него подобного. Кто знает, что творилось у него в голове. Непредсказуемый юноша.              — Позовите ко мне, пожалуйста, Иннес, — попросил Логи.              Советник выполнил просьбу и вежливо отдалился. Иннес тихо приблизилась и выжидающе посмотрела на главного советника.              — Вам удалось поговорить с Эйданом? — спросил Логи, делая вид, что рассматривает заготовки для зелий.              — Да, только имейте в виду — на него мои слова совсем не повлияли, — последовал характерно прямой ответ.              — Я и не ждал от вас чудес, не переживайте, — мягко произнёс Логи. — Важно, что вы это сделали. Насколько я могу судить, Эйдан сначала делает, а потом думает. Я лишь хотел заблаговременно закинуть в его лихую голову долю сомнения. — Логи повернулся к Иннес, которая следила взглядом за его мечущимися руками. Отвлекающий жест, который позволял крылатому наблюдать за собеседниками втайне от них самих. — Поверьте, я понимаю, что шансы на успех ничтожны.              — Я могу идти? — тихо спросила она, подняв голову.              Но Логи не спешил отпускать девушку.              — Эмрис уделял вам много учебного времени?              — Столько же, сколько и другим, — не задумываясь, ответила Иннес.              — И не говорил ничего особенного? — с любопытством прищурился крылатый.              — Господин главный советник, — вздохнула Иннес, — среди старших учеников в замке я самая слабая. Если у меня что-то и получалось, то лишь благодаря терпению и стараниям моих учителей, в том числе господина Эмриса. Поэтому я и не могла не передать то письмо через вас, учитывая, сколько несправедливых слов говорят в его сторону другие.              — Это лишь игра, Иннес. Они всё знают, — осторожно заметил Логи.              — Я тоже знаю, но не буду в неё играть. Она мне не нравится.              Логи посмотрел в сторону.              — Вам нет надобности, — произнёс он полушёпотом. — Спасибо, что выполнили мою просьбу.              Покинув зал, Логи вернулся к себе и занялся перепиской с родственниками Лиллэль. В обмен на некоторые уступки те соглашались оказать ему поддержку в старой столице. Логи стало любопытно, на каких условиях они поддерживают Вотана и что случится, если их интересы разойдутся? В любом случае первые шаги были сделаны. Далее он укрепит своё положение, как уже сделал это в замке.              Мысли об Эйдане отошли на второй план, когда Логи вспомнил об Эмрисе и оружии против магов. Не было ничего важнее этой битвы за сохранение волшебства. И Логи приготовился уплатить высокую цену за услугу, которой цены не было.              

***

             Поездка до границы и первые два дня в отряде проползли в сознании Эйдана серым унылым пятном. Он не произносил ни слова. Он видел, как на него бросали насмехающиеся взгляды. Они принимали его за обиженного капризного мальчика, которого справедливо отправили в самое подходящее место. Тут все знали, что его сослали по приказу правителя, но не подозревали за что. Знали бы, сами бы учинили бунт, думал про себя Эйдан, скользя взглядом по отряду и командиру. Этот не мог не знать. Но как он скрывал от воинов, что за опасность ходила поблизости?              Разгадка оказалась до жути простой. Очевидно, воинов, которых лишало магии злодейское существо, тут же убивали. А трупы не давали показаний. Стало быть, дядя Финли являлся единственным выжившим, и поэтому его упрятали в темницы, со скрежетом думал Эйдан. Его голова работала на одну мысль, одну цель. Правитель должен был пожалеть о своём решении так, как в жизни ни о чём не сожалел.              На границе рано будили, и Эйдан, привыкший к столичному образу жизни, недовольно пучил глаза с самого утра. Завтрак ему не нравился, личного времени почти не было, остальные парни вызывали желание свалить подальше.              Среди них большинство представляло семьи средних магических возможностей. В основном на севере жили именно такие волшебники — не обладающие даром распоряжаться одной из природных стихий, сносные заклинатели и зельеварители, а также ценители семейных оберегов. Когда магия не бурлит в тебе, как в Эмрисе, то каждый источник дополнительной силы становится ценным. Семейные обереги заговаривались на крови, и благодаря им все члены семьи были связаны. Эти стекляшки давали некоторую защиту, иногда преимущество в определённой группе заклинаний, но не более.              В том отряде, куда угодил Эйдан, примерно половина воинов носила семейные обереги, но оставляла их, когда отправлялись по заданиям командования. Наблюдавший за всеми, словно хищная птица, Эйдан сразу отметил эту особенность. К третьему дню в его голове очертился грандиозный замысел. Никаких двух недель или о чём там ещё болтала Иннес. Он уедет с границы быстрее, чем кто-либо до него. И ничья участь его не волновала.              В отряде и близко никого не было, сопоставимого с Эйданом по магическим способностям, хотя он являлся младшим по возрасту. Он продолжал молчать, но выполнял все приказы в точности, что, безусловно, отмечал про себя командир отряда.              На пятый день их собрали и объявили о предстоящих вылазках. Четыре группы по три человека должны были отправиться вглубь Аскетира для сбора некоторых ингредиентов. В этот раз командир сказал Эйдану, что он тоже идёт. Как обычно воины оставили семейные обереги и начали собираться. Эйдан, ожидая остальных, подошёл к столу, куда парни складывали сверкающие камни, и незаметным движением смахнул с него один из оберегов. Они не представляли ценности для других магов, но ярко сообщали о родовой принадлежности хозяина. Именно этим командир объяснял необходимость их снятия перед вылазками.              Выйдя на улицу, Эйдан тайком рассмотрел трофей. Бледно-зелёный, болотистого оттенка камень, в окружении резного серебра принадлежал члену семьи Маккэлан, чей глава обитал в доме, стоящем посреди этих самых болот.              Эйдан сжал оберег в ладонях и прочитал одно из редких и малоизвестных заклинаний на севере. Ему было необходимо, чтобы в тот момент, когда камень сработает в качестве обычной защиты, это тут же почувствовали все, кто связан с хозяином кровными узами. Своеобразный вестник дурных новостей для членов семьи. Мало кто знал, что подобное изменение в действии обычного оберега в принципе возможно, а уж использовать нужную магию могли единицы.              У Эйдана имелся повод для гордости. Его способности и в самом деле были выдающимися. Как ни в чём не бывало он поспешил к ребятам из своей группы, и они вместе двинулись в лес. Всё время пока они шли, Эйдан не спускал глаз с юноши из семьи Маккэлан и всё крепче сжимал в руках его оберег.              Настал черёд проявить ещё один талант — умение во что бы то ни стало добиваться своего и хитростью убеждать других делать то, что ему требовалось.              — Стойте! — окликнул он шедших впереди парней. — Нам лучше взять южнее.              Спутники Эйдана переглянулись.              — Там земли царства Лота, — возразил один из них.              — Но змеелистник растёт буквально под ногами, — заметил Эйдан. — Для южан это бесполезная трава, а вас похвалят, если принесёте много.              Разумеется, им строго настрого запрещали пересекать границу.              — А если нас увидят?              — Небо! — закатил глаза Эйдан в типичной манере обитателя замка Крылатых. — Да каков шанс, что именно в это время и именно в этом месте гигантского Аскетира, — Эйдан чрезмерно взмахнул обеими руками, — нас увидит кто-то из южан?              Стоило отдать должное тому факту, что он почти не говорил с самого приезда, и внезапно длинная тирада окатила его спутников подобно ведру холодной воды в морозное утро. Уверенности и наглости знатного северянина двум простым юношам-магам нечего было противопоставить. Им не хотелось выглядеть трусами на фоне младшего. К тому же соблазн получить похвалу вдруг сделался сильнее страха ступить пару шагов южнее привычного пути.              Парни снова переглянулись.              — И потом, — вкрадчивым голосом продолжал Эйдан, чувствуя, что почти убедил их, — ну увидят вас и что? Мы убежим, а они явно не пойдут стучать на нас правителю.              Невольные усмешки промелькнули на лицах молодых воинов, и Эйдан понял, что добился своего. Они свернули с намеченного пути, всё ещё озираясь и ступая с предельной осторожностью, но мысли их были далеко впереди — где-то около громких похвал командира, когда тот увидит, как успешно те выполнили поручение.              Увидев под ногами россыпь змеелистника, они поняли, что граница пройдена, а значит, следовало пошевеливаться. Парни бросились собирать ценный ингредиент, в то время как Эйдан неспешно наклонялся за мелкими ростками, больше поглядывая по сторонам.              Теперь от него ничего не зависело. Возможно, с первого раза ничего не получится, зато во второй их даже не придётся уговаривать. Воодушевлённые единичным успехом, они потеряют последние крупицы благоразумия и побегут быстрее Эйдана пересекать запретную границу ради лишних горстей травы.              — Нужно возвращаться, — послышался голос одного из воинов, вырвав Эйдана из задумчивого состояния.              — Верно, — пробормотал тот в ответ. Нельзя было сделать всё за один раз.              Они вернулись в лагерь, где их старания были по достоинству оценены. Эйдан взял слово с каждого, что те никому не проболтаются о переходе границы. Повторить вылазку, как и ожидалось, оказалось проще простого. Более того, командир с удовольствием отпускал их, списывая большой сбор змеелистника на желание юных воинов выслужиться, и не желал даже задумываться, как трём парням удавалось то, что не удавалось прежде другим.              На четвёртый раз их ждали неприятности. Пока двое других увлеклись сбором, Эйдан приметил засаду. Молча он подошёл к воину, чей семейный оберег в последние дни только и делал, что то таскал, то возвращал на место. Даже более того — он снимал и заново накладывал своё особенное заклинание, чтобы оно не сработало, когда не надо, если этот Маккэлан вдруг поскользнулся бы и расшиб себе голову. Эйдан незаметно положил оберег в карман хозяина, бросил пустое замечание и начал отдаляться.              Между ними было уже порядка пятидесяти шагов, когда ребята засобирались назад. Но они резко остановились, увидев, что их окружает группа южан. Эйдан сразу юркнул к ближайшему широкому дереву, хотя понимал — южане видели его. Но скорее всего, им будет не до него, на что и рассчитывал юноша, но всё равно был готов дать отпор. В отличие от двух глупых воинов, так легко попавшихся в ловушку, Эйдан знал, чем нынче грозила встреча с южанами.              С завидным спокойствием он наблюдал, как его незадачливых компаньонов обступили со всех сторон и что-то говорили. Те поначалу оторопели, но потом вспомнили о том, что они маги и у них в запасе имеется несколько боевых заклинаний. Пара южан отлетела на землю, ещё пара была близка к их участи, но внимание Эйдана приковал безоружный мужчина, поставивший на землю коробку. Он склонился над ней и зашевелил губами. «Читает заклинание!» — пронеслось в голове у Эйдана. Инстинктивно ему захотелось отползти ещё дальше, перед глазами предстало лицо дяди Финли, когда тот рассказывал о пожирателе магии. Руки онемели, а взгляд лихорадочно бегал по мужчине, ящику и тем двум парням, которых он обрёк на горькую участь.              С болезненной ясностью Эйдан ощутил сомнения и даже угрызения совести. Что он делает и ради чего? Для сожалений было поздно, и оставалось лишь понадеялся, что они начнут с Маккэлена, ибо его Эйдан намеревался вытащить живым. Тогда второй, возможно, и вовсе останется невредимым.              Пока Эйдан заключал сделки с совестью, мужчина открыл ящик, и из него на невиданной скорости вылетело нечто и всосалось в лицо северного воина. Он упал на землю. Непонятно откуда вырвался истошный крик.              Это был не Маккэлен, а другой парень. Он отчаянно пытался отодрать круглое существо, намертво впившееся в лицо. Царапал ногтями, вдавливал головой в землю — без толку. Вскоре существо обмякло и само свалилось на землю, оставив задыхающуюся жертву в неведении относительно самых страшных последствий. К парню подошёл один из южан и занёс меч. Воин тут же выкинул руку и прокричал заклинание, которое, как и ожидал Эйдан, не сработало. Не понимая, что происходит, воин снова занёс руку, но в то же мгновение получил удар в сердце. Эйдан замер, наблюдая за этим безжалостным убийством. Настал черёд Маккэлана, который буквально онемел от ужасной картины, развернувшейся перед ним.              Насытившееся существо лениво отползло к ящику, который стремительно захлопнулся за ним. Эйдан сглотнул. Интересно, как скоро оно могло снова напасть на мага и высосать всю его силу? Должно же проходить хоть какое-то время? Пока Маккэлан стоял, вжавшись в дерево, мужчина вновь открыл ящик и зашептал колдовские слова. Пожиратель накинулся на вторую жертву. Жадное, голодное существо. Ему почти не требовалась передышка, во всяком случае с магами средних сил. В этот раз Эйдан опустил голову, чтобы не видеть ещё одних мучений.              Не время раскисать, он должен был урвать момент, пока существо будет ползти к ящику, чтобы выхватить Маккэлана и сбежать. Эйдан должен успеть и не стать третьей жертвой.              Ладони вспотели, а внутри всё лихорадочно загудело. Эйдан устремил взгляд на южан. Одни из них равнодушно смотрели на жуткую картину, словно видели её не впервые, другие даже испытывали толику удовольствия. Пожиратель отвалился от лица Маккэлана.              Эйдан вскинул ладони и направил две мощные магические волны: одну в сторону хозяина ящика, другую в парочку самых рослых южных воинов. Воспользовавшись суматохой, он добежал до Маккэлана, без движения стоявшего на коленях и уставившегося в одну точку. Да, в таком состоянии его только бери да добивай. Эйдан резко встряхнул его и крикнул:              — Побежали!              И попутно выпустил ещё пару боевых заклинаний. Он потерял из виду пожирателя, но запомнил, что знатно откинул его хозяина вместе с ящиком.              Эйдан никогда в жизни так не уносил ноги. Маккэлан, хвала Небесам, всё же набрал скорости и старался не отставать. Видимо, до него не до конца дошло, что отныне он не сможет колдовать. А у Эйдана всё холодело внутри при одной мысли о страшной участи Маккэлана и дяди Финли — он сам не мыслил себя без магии. А кто на севере мыслил? Бежать, бежать без оглядки — вот единственное, что стучало у Эйдана в висках. Подальше от страшного места, где таких, как он, лишают самого сокровенного и жестоко убивают. В то мгновение Эйдан позабыл о правителе и своей ненависти к нему. Тот отряд южан, мужчина с ящиком и пожиратель магии стали для него олицетворением зла.              Вдали мелькнули огни лагеря, и пришлось вспомнить о плане, что привёл его сюда. Их, наверное, обыскались. Во всяком случае весь отряд не спал, а командир ринулся навстречу Эйдану. Помимо знакомых лиц в глаза бросились два взрослых мужчины, которые подбежали к Маккэлану.              — Дядя! Отец! — воскликнул он и упал на землю, едва переводя дыхание.              А вот Эйдан был не в состоянии даже подумать о том, что устал. Всё его тело напряглось в ожидании следующего раунда. Семейный оберег сработал.              — Что случилось? — командир уставился на Эйдана.              — На нас напали южане, — коротко буркнул он.              — А где Гилан?              Эйдан даже имени его не знал.              — Лежит мёртвый в Аскетире.              — Вы оставили мёртвого товарища? — возмутился кто-то из отряда.              — Пришлось уносить ноги, — жёстко отчеканил Эйдан. — У южан было оружие, которое высасывало магию.              Все вокруг остолбенели. Не потребовалось и взгляда, чтобы ощутить это физически.              — Такого оружия не существует! — возмутился один из родственников Маккэлана.              У Эйдана кольнуло в груди — он вспомнил своего дядю. Тот гнил в темнице замка Крылатых, и о нём некому было позаботиться. Глаза Эйдана сверкнули в сторону командира. Тот, разумеется, знал и, кажется, уже прикидывал в голове, во что ему выльется безобидная вылазка за змеелистником.              — Оказалось, что существует. Не верите — спросите у Маккэлана.              Эйдану нужен был живой и неотвратимый свидетель. Одних заявлений сосланного правителем мальчишки было бы недостаточно, сумасшедшего рассказа трёх живых и невредимых парней — тоже. А вот так он поставил их всех в безвыходное положение. Один мертвец, один лишённый магии воин и третий, спасший второго от смерти благодаря выдающимся способностям. А также два взрослых свидетеля, которых командир отряда не мог ни запугать, ни заставить молчать.              Всхлипывающий Маккэлан поднял дрожащую руку и прочитал лёгкое заклинание — ничего не вышло. Он с криком повторил его, но это было бесполезно. Тогда он с громкими рыданиями, стуча рукой о землю, уткнулся в грудь отца.              — Как такое могло произойти с моим племянником? — взбесился дядя Маккэлана и подлетел к командиру. — Они все находятся под вашей ответственностью! Что происходит, чёрт возьми?! — Он яростно выдохнул и оглянулся на рыдающего Маккэлана. Какое-то время на весь лес разносились только его всхлипывания. — Я отправляюсь к правителю, — решительно заявил дядя Маккэлана. — Иэн, предупреди всех в Катуресе.              Последние слова прозвучали для Эйдана даже более сладко, чем он ожидал. Умный мужчина. Прежде чем ехать к правителю, поручил брату протрубить обо всём в старой столице. Уж там это втайне не останется. Ловушка захлопнулась, и Эйдан хотел бы не чувствовать ничего, кроме радости за успешно выполненный план, но рыдания Маккэлана напомнили ему о втором воине. О том, кому не повезло отделаться одним лишением силы, о том, чьё тело, осталось лежать на земле в лесу Аскетир. Эйдан шмыгнул носом и пошёл подальше от командира и прочих воинов. Он накликал кое-что посерьёзнее северного восстания, и ему стоило подготовиться к вожделенному возвращению домой.              

***

             — Что-то Гавейн порядком задерживается, — протянул Артур, сидя в библиотеке с закинутыми на стол ногами. Не самая благородная поза для короля, но в присутствии одного Мерлина нечего было стесняться.              — Нам стоит волноваться? — поднял на него глаза маг.              — Пока нет, но остальные уже вернулись. Придётся ехать в то место… — король махнул рукой, — то, которое ты вчера называл, без него.              — Пещера земляной хранительницы, — невозмутимо подсказал Мерлин и отложил книгу. — Не думаю, что с Гавейном случилось что-то страшное.              — Только если страшно смешное, — проворчал Артур, припоминая все приключения рыцаря.              — Но если когда мы вернёмся, — серьёзно проговорил Мерлин, — его всё ещё не будет в замке, то придётся кое-что предпринять.              — Что? — глаза короля зажглись любопытством. Иногда в нём проскальзывал непоседливый мальчик, но это случалось так редко, что Мерлин пользовался моментом и умилялся про себя.              — Надеюсь, всё будет в порядке, — заметил он вслух и вернулся к книге.              — Эта старуха — сильная колдунья? — поинтересовался король, у которого глаза никак не сходились на отчётах рыцарей.              — Гаюс говорит, что да, — пробурчал Мерлин в ответ так, словно его отвлекали от интереснейшего занятия.              — Но я-то теперь знаю, что ты разбираешься в магии поболее даже Гаюса, — настойчиво продолжал Артур, громче шелестя листами отчётов. — Что скажешь ты?              Мерлин снова отложил книгу.              — Она древнее создание Старой Религии. Над всем, что касается земли, она властна поболее, чем даже Нимуэй. Но всё это я узнаю от Гаюса или из книг, которые дал мне Гаюс. Потому что, напоминаю тебе, магия Старой Религии не изучается на севере, кроме моментов в истории, когда её силы и природные были крепко сплетены. И я должен напомнить тебе…              — Что эти силы разошлись как раз на тебе, — закончил Артур с улыбкой послушного ученика. — Я слушаю твои рассказы внимательнее, чем тебе кажется.              — Это обнадёживает, — покачал головой Мерлин, — хотя не совсем именно на мне. Так вот, я начал читать о Старой Религии, когда прибыл в Камелот. Так что Гаюс всё ещё лучший знаток в этих вопросах.              В этот момент хлопнула дверь и в комнате появился Гаюс.              — Очень рад, мой мальчик, что мои советы много значат для тебя. Может быть, ты прислушаешься к ним и возьмёшь Алатора к Докрейд? Тебя там может ждать много неожиданного.              — Так, — Артур вытянулся на стуле, занял свою самую серьёзную позу и повернулся к Мерлину. — А ты ещё отказываешься?              — Вообще-то я беспокоился о том, что в Камелоте не останется сильного мага, если я всех заберу с собой. Мы же уже съездили в Долину павших королей, к роднику эльфов и в пещеру трёх драконов. Ничего не случилось.              — Ни в Долине, ни в пещере не обитала Докрейд или даже вполовину настолько же сильная ведьма. Мерлин, Камелот обойдётся без тебя да и без Алатора несколько дней. Сэр Леон присмотрит за замком, как и всегда. — Лекарь присел рядом с волшебником. — А вот по поводу твоего вопроса я ничего не обнаружил.              — Это вы по поводу моих волос? — вклинился король. Беседы между Гаюсом и Мерлином всегда требовали от него особой сосредоточенности.              Мерлин кивнул ему и снова обратился к Гаюсу:              — Ни одного подобного случая?              — Чтобы какой-то человек в буквальном смысле был усиливающим артефактом для другого — это впервые в истории и природной магии, и Старой Религии, готов поклясться. — Гаюс немного помолчал и добавил: — Мне кажется, что это обратная сторона твоего предназначения. Дракон говорил, что тебе предначертано оберегать короля, тогда логично предположить, что и король должен чем-то помочь тебе. Пока в тебе была сила природной богини, ты ни в чём не нуждался, но теперь его величество пригодится тебе не меньше, чем ты ему.              — Даже не понимаю, как я должен им пользоваться, — произнёс Мерлин, внимательно выслушав Гаюса. — Мне носить в мешочке на груди его волосы?              Гаюс задумался.              — Мне тут сэр Персиваль подал идею. Он сказал, что можно сделать янтарное кольцо, если залить прядь волос, чтобы они оказались внутри. Янтарь может храниться столетиями. Что скажешь?              — Если Артур не против, то и я тоже, — быстро ответил Мерлин, взглянув на короля.              — Ещё бы я был против, — хмыкнул Артур. — Что угодно, только бы он не остался без возможности защитить себя от Морганы или ещё каких-нибудь ведьм. Вечно вокруг него что-то происходит.              — Э, вообще-то это к тебе неприятности липнут, как мухи.              — Они посыпались на меня после твоего приезда в Камелот, — парировал Артур.              — В любом случае Моргане ты интереснее, чем я, — возразил волшебник.              — Леди Моргане интереснее трон Камелота, — прервал их дружескую перебранку Гаюс.              Все втроём они одновременно оглянулись на вошедшую Фрея, в руках которой виднелось послание. Лицо Мерлина тут же напряглось.              — Логи?              — Да, — грустно кивнула Фрея. — Пишет, что в последнем донесении сообщалось о двадцати жертвах за день.              Мерлин зарылся руками в волосы.              — Если и пещера Докрейд не то место, откуда появляются эти существа, то я не знаю, на что думать.              — Не стоит отчаиваться, пока вы не съездили к Докрейд, — утешительно сказал Гаюс.              — А вы случайно не знаете, — обратился Артур к Фрее, — когда правитель севера женится на принцессе Митиан? Её отец недавно написал мне. Ему до сих пор не прислали приглашения. Он боится вообще не увидеть дочери.              — Только почему он написал с этим тебе? — с недоумевающим видом спросил Мерлин. — Я вообще думал, что все короли отвернулись от Камелота.              — Видимо, когда речь идёт о любимой дочери, начинаешь думать иначе, — выдал Артур единственное приемлемое объяснение. — К тому же Камелот теперь королевство с разрешённой магией, а принцесса Митиан выходит замуж за мага.              — И что с того? — Мерлин не видел связи.              — Он мог подумать, что мы что-то знаем.              Мерлин закатил глаза и проворчал:              — Нет предела человеческой глупости. И вообще, вот увидите, они поженятся, когда Фэну приспичит.              — А когда ему приспичит, он и сам не знает, — добавила Фрея.              — Точно, — согласился Мерлин. — Не хочу заниматься предсказаниями, но, как по мне, принцессе грозит участь всех женщин в правящей семье.              — А что с ними случалось? — спросил Артур.              — Они рано умирали, — ответила вместо Мерлина Фрея.              — Он же не пойдёт на убийство! — вырвалось у Артура, но он тут же осёкся, поймав взгляды Мерлина и Фреи. — … Женщины, — пришлось добавить ему.              — А их вовсе и не убивал никто, — с сарказмом пояснил придворный маг. — Поверь, возможностей у неё будет много. А с учётом того, что она южанка… Как это ни печально, дело почти однозначное, — вздохнул Мерлин.              — Нельзя же просто оставить её там без защиты! — возмутился король, пытаясь найти поддержку у Гаюса. Порой хладнокровие Мерлина поражало его.              — Артур, это тот случай, где нужно беспокоиться прежде всего о себе, — заявил маг. — Сначала пожиратели магии, потом всё остальное. И ты не поможешь её высочеству. Север не потерпит вмешательств, там свой уклад, а Митиан обещана Фэну. Ни он, ни она не отвертятся от этого брака, но вот пережить его, боюсь, у Фэна больше возможностей.              Однако наличие у Мерлина здравого смысла отрицать было невозможно. По-северному расчётливо он обрисовывал Артуру возможные пути и последствия не хуже, а в том, что касалось Фэна и других магов, даже лучше самых опытных советников.              — Я даже не представлял, чем это грозит ей, когда Карлеон потребовал брачного союза, — с горечью в голосе сказал король.              Мерлин посмотрел на него с сочувствием, но больше ничего не добавил. Умел же Артур чувствовать ответственность даже за то, что, казалось, не имело к нему ни малейшего отношения. Волшебник вышел вслед за Фреей, чтобы вновь собирать вещи для вылазки — уже четвёртой за последние восемь дней. Слишком много людей ехали с ними, так что на дракона рассчитывать не приходилось. Хотя Алатора он-таки умудрился оставить в замке.              Мерлина брала странная безудержная злость каждый раз, когда он слышал о нападениях пожирателя. А он знал только один безотказный способ избавиться от любых дурных мыслей — в объятиях Фреи. Если его мама вернулась в дом, который давно и не своей воле покинула, то про Фрею сказать подобное было немыслимо. Она явно старалась перенимать южный образ жизни, но до кончиков пальцев оставалась северянкой. Той живой нитью, бьющейся жилкой на шее, что неизменно связывала его с севером. Сердцем он чувствовал, что является для Фреи тем же, что и она для него.              Она была для него возлюбленной, другом, семьёй, родственной душой, а теперь и союзником. В южном мире, где магия была пока чужой, иметь кого-то, кто не учится, но уже живёт по тем же правилам, что и он, кто понимает мир так же, кто по-прежнему каждое утро зовёт его Эмрисом, когда он открывает глаза, — это было бесценно и позволяло крепко держаться избранного пути. Ощущение, будто они стали хранителями целых миров друг для друга, рождало кипучую страсть. И несмотря на уход части силы Эмриса, на дурные новости от Логи, на предчувствие неотвратимых испытаний для Камелота и для них лично, они были по-особенному счастливы наедине друг с другом. Никаких ссор, даже мелких размолвок, что было удивительно для натуры Фреи.              Ближе к вечеру к ним зашёл Гаюс и передал янтарное кольцо, сделанное Персивалем.              — Ещё одно кольцо, — лукаво сказала Фрея.              — Да, скоро у меня украшений будет больше, чем у тебя, — отшутился Мерлин, поблагодарив Гаюса, а через него и Персиваля,              — Насколько оно усиливает тебя? — полушёпотом спросила Фрея, хотя они уже остались одни.              — Почти до прежнего уровня, если не считать, что я не могу использовать силы стихий одновременно, — вторил ей шёпотом Эмрис.              Она победно хлопнула в ладоши, так что он не смог не рассмеяться. Словно они перенеслись на старый учебный турнир, где Фрея сидела и болела за него.              На следующее утро отряд выдвинулся из замка в путь, сэра Леона король оставил за главного вместо себя. Мерлин поймал себя на мысли, что они с Артуром давно не выезжали никуда на лошадях, а это обещало долгую дорогу с ночёвкой, постоянным общением и особенной атмосферой, которую он запомнил с тех времён, пока служил у него, скрывая своё происхождение.              Это поездка оказалась первой для сэра Персиваля, Артур настоял, чтобы он поехал с ними. Король будто опекал нового рыцаря, а тот старался сохранять скромный вид, хотя чувствовалось, что он не привык к повышенному вниманию. Мерлин перед дорогой подошёл и лично поблагодарил его за кольцо, сказав, что тот может обращаться к нему с чем угодно. Волшебник не привык ходить в должниках, скорее наоборот, север научил его, насколько выгодно делать одолжения другим.              Янтарное кольцо с прядью волос внутри теперь висело на цепочке под рубашкой Мерлина. Ему показалось благоразумным не выставлять его напоказ, достаточно изумруда, о котором и так знал весь магический мир. Но как много людей знали, или точнее, почувствовали его заклинание для защиты Альбиона?              Боль от знания, что каждый день новые маги лишаются сил и жизней из-за новых пожирателей, которых создавала Моргана, гнала вперёд. Мерлин осознал, что готов пойти на самые жёсткие меры, чтобы прекратить всё это. Он даже впервые подумал о том, что Килгарра был прав — он проявил слабость по отношению к Моргане. Но потом взгляд останавливался на короле. Нет, он решительно не смог бы убить её в тот момент, когда Артур всё ещё уговаривал её вернуться в Камелот. А теперь никто не знает, насколько сильной она стала.              В дороге Артур объяснял Ланселоту, чем могло грозить обострение на границе между севером и югом. Сэр Персиваль прислушивался, но с видимым трудом улавливал суть событий.              — Получается, что никто не знает, как уничтожить этих пожирателей? Так. А сколько их уже создали?              — Мерлин сказал, что ограничение должно быть, поэтому нам нужно быстро найти это место.              — А их нельзя будет потом создавать в другом магическом месте? При помощи сил той же леди Морганы?              Артур не смог дать ответ, поэтому вмешался Мерлин:              — Очень сильная магия, — медленно проговорил он, всматриваясь в дорогу. — Важны время и место.              — Хорошо, а как вы собрались помешать им?              — Всё зависит от того, что мы там увидим, — ответил Мерлин. — Видишь ли, я тоже сталкиваюсь с этими пожирателями и их созданием впервые. На севере для меня и всех остальных стало открытием, что такое оружие в принципе существует.              — А если в том месте сидят пожиратели и накинутся на Мерлина? — сэр Ланселот не хотел возбуждать в других тревогу, но у него невольно получилось.              — Мы постараемся его защитить, — держа себя в руках, сказал Артур. Но, кажется, эта мысль, беспокоила его с того самого момента, как Мерлин рассказал об убийцах магов.              — Я думаю, — необыкновенно спокойно прозвучал голос Мерлина, — что их там нет. Моргана и Нимуэй переправляют их на границу. Управлять ими может или создатель, или человек, которому он отдаст их, научив использовать.              — И вряд ли ты можешь рассчитывать на несколько уроков от Морганы, — заметил король, перехватывая задумчивый взгляд друга. Он вне всякого сомнения являлся созданием природы — Артур мог без устали наблюдать за ним как за огнём или течением реки.              Они переночевали в небольшой деревушке. Мерлин и Артур допоздна сидели в просторной комнате с парочкой столов перед окном, прикрытом простыми, но чистыми занавесками, на первом этаже скромного постоялого двора. Холодный, но мягкий воздух обволакивал всё вокруг и навевал полудрёмное состояние. Даже хозяин наконец побрёл спать, а эти двое всё пили эль и не могли наговориться.              — Даже сейчас может быть поздно, — пристально всматриваясь в лицо короля, проговорил маг. — Иногда мне кажется, что все усилия на земле не удержат нас от войны.              — И было бы глупо и наивно с моей стороны не согласиться, — неожиданно сказал Артур. Немой вопрос в глазах друга вынудил его продолжить. — Я долго размышлял над всем этим и, как человек недурно разбирающийся в военном деле, — тут Артур немного улыбнулся, но тут же серьёзно продолжил, — прямо должен сказать тебе: у нас почти нет шансов.              Мерлин посмотрел в окно, за которым ярко зажигались ночные звёзды.              — Пускай я и родился во время Великой Чистки, но своими глазами никогда не видел войны. И не хотел бы.              — А я видел, — так запросто сказал Артур, проследив за взглядом Мерлина. — Отец впервые послал меня командовать войсками, когда мне было шестнадцать. В то время на границе с Мерсией происходили жестокие разборки. — Король помолчал. — Ты просто, как и многие, не знаешь, что такое война. Все думают, это только поля сражений, но это не так. Ваше противостояние с Нимуэй — это война, отношения Камелота с другими королевствами сейчас — это война, отношения севера со всем миром вокруг — сплошная непрекращающаяся война. Ложь, союзы, предательства, смерть — её неизменные спутники. Битвы — это только малая часть войны, самая жестокая и кровавая, хотя я не поручусь, что в результате какого-нибудь предательства погибает меньше людей, чем в сражении.              — Я бы хотел увидеть, каким ты был в шестнадцать, — неожиданно сказал Мерлин.              Артур внимательно посмотрел на него и не сумел подавить озорную улыбку.              — Ты бы сказал, что всё ещё хуже, по сравнению с тем, каким ты увидел меня впервые.              — Ещё заносчивее? — приподнял брови Мерлин, будто слегка поддразнивал короля.              — И это тоже, — честно сознался Артур. — Это было сложное время. С одной стороны, я королевский сын, которому всё позволялось, а с другой, мне впервые что-то поручили и отправили прямиком на поле боя. Отец как-то не считал, что хороший ученик-воин не то же самое, что хороший воин в сражении, а тем более хороший командующий. Я приехал туда и увидел мужчин вдвое старше меня, грязных, злых, не слышащих никого, рядом поток стонущих раненых, сплошной хаос. И я, светловолосый опрятный мальчик из королевского замка. — Артур улыбался, вспоминая об этом. — И им представили меня командующим, представляешь? Сейчас я думаю, что они знатно ругались за моей спиной.              — И каким был твой первый настоящий бой? — полюбопытствовал Мерлин.              — Кошмарным, — встряхнул головой Артур и отпил эля, — мы едва удержали позиции. Я вообще не ориентировался на поле. Меня учили работать с картами, но в бою, когда каждое мгновение всё меняется и какие-то единичные всплески переворачивают картину вверх ногами… Я был ошарашен настоящей войной.              — Ты остался? — Мерлин затаил дыхание.              — Я не мог уйти! Это было бы бегством. Меня назначил отец, и в вечер после первого боя я понял, что скорее умру, чем опозорю его и себя. И пошёл к одному из старших воинов. По пути я видел лежачих раненых — их жизни зависели от того, справлюсь ли я. Я честно сказал старшему, что знаю о войне только из книг и рассказов учителей, что отлично дерусь, но воевать не умею. Он выслушал, потом достал карты, раскрыл их передо мной и начал рассказывать. Он показал мне весь прошедший бой, объясняя те или иные решения наших воинов и соперников. Я многое знал в теории, но там оно заиграло новыми красками. Он дал мне ощутить темп сражения, дал почувствовать движение сил. Мы обсудили с ним дальнейшие действия, и вот следующий бой прошёл куда лучше. Я провёл там несколько крупных сражений за три месяца. К концу я буквально научился жить духом войны. Отец страшно гордился мной, а тот старый воин отправился в отставку сразу же, как нас отозвали. Советники заключили с Мерсией подобие передышки, но стычки и потом проходили регулярно. Вернувшись в Камелот, я попал на турнир и стал лучшим рыцарем пяти королевств. Правда, после всего, что я увидел и узнал, это казалось сродни победе в детской игре.              — Я помню, Кадагору докладывали о том, что сын Утера Пендрагона выиграл турнир пяти королевств, — протянул Мерлин, щурясь.              — Да? — поднял голову Артур. — У вас говорили обо мне?              — Не задавайся, — охладил его пыл Мерлин. — Там постоянно следили за событиями на юге, а это было одно из них.              — Как у вас так хорошо знали обо всём, что происходило здесь? — поинтересовался король.              Мерлин хитро посмотрел на него и пожал плечами.              — Не знаю. Уловки Кадагора для многих оставались загадкой.              — Шпионы. Понятно, — покачал головой Артур.              — Я ничего не говорил! — замотал головой Мерлин и вернулся к прежней теме: — Что было после того, как ты выиграл турнир?              — Да ничего особенного, — Артур смахнул с рукава пыль. — Меня определили на работу уже в замке, хотя частенько посылали улаживать конфликты в разных частях Камелота. Ты и сам видел. Но я набрался опыта и считал похвалы в свой адрес заслуженными. — Король развернулся к Мерлину. — А как ты ощутил, что всесилен?              — По страху в глазах людей.              Лёгкая улыбка тут же померкла на лице Артура.              — Так что я считаю, — продолжил Мерлин, и лицо его осветилось неожиданной добротой, — особенными тех, кто смотрит на меня, как на человека, а не как на сокрушительную силу. Ты именно так и смотрел на меня в Камелоте, пока ничего не знал, а я и радовался, и испытывал горечь, понимая, кто я в твоих глазах. Я помню выражение твоего лица, когда сказал тебе правду…              Артур оборвал его:              — Я был растерян. Не стоит вспоминать, что я тогда говорил и как себя вёл.              — Но я был счастлив, — ласково улыбнулся Мерлин, будто не замечая слов Артура, — когда не увидел страха на твоём лице в Аскетире.              — Не понимаю, как можно тебя бояться? — недоумевал король. — Стоит один раз увидеть, сколько раз ты спотыкаешься по дороге от двери до стола библиотеки, чтобы раз и навсегда избавиться от этого глупого чувства!              — Я уничтожил целую армию бессмертных, — напомнил маг.              — Я помню, — сказал Артур, наклоняясь ближе. — Но я так же помню, что тобой двигало. Послушай, пока я знаю, пока я понимаю, что движет твоим сердцем, страх будет мне неведом.              — Даже если что-то будет неясным, обещай, что просто скажешь мне об этом, — слегка поёрзав, попросил маг. — Я буду объяснять столько, сколько потребуется.              — Конечно, — согласился Артур. — Обещаю.              Утром следующего дня они оказались вблизи пещеры Докрейд. Во всяком случае Мерлин известил их об этом и начал напутствовать:              — Держитесь возле меня. Перед пещерой я наложу на вас защитные чары. Ничего не трогайте, тем более не ешьте и не пейте. Резких движений тоже лучше не делать. Будьте с ней вежливы, но ни одного лишнего слова. Если вдруг поранитесь, вытрите за собой кровь.              — Какие странные указания, — заметил Ланселот.              — Главное, что он сам их не соблюдает, — не удержался от замечания Артур. — Когда мы ездили к друидам, он вёл себя с ними так нагло, будто он для них король.              — Я знаю, как вести себя с ними, — возразил Мерлин. — И не забывай, они живут по понятиям магической силы, а вы для них просто люди.              — Ладно, — поднял руки Ланселот, — тут ты знаешь лучше всех. — Он оглянулся на остальных. — Мы всё учтём, верно?              Они добрались до места, и Мерлин слегка разрыл углубление в земле, которое напоминало звериную нору. Разрыл, разумеется, магией. У Артура и всех рыцарей имелась масса возможностей, чтобы убедиться в правдивости некогда брошенной вскользь фразы Фреи о том, что Эмрис стула не передвигает без волшебства.              — Почему маги на южной стороне живут в таких странных местах? — удивлялся Артур. — У вас на севере любят удобства и роскошь.              — А про Великую Чистку ты не забыл? — ответил Мерлин, осматривая земляной проход. — Их загнали, объявили вне закона. Но, боюсь, некоторым роль жертвы пришлась по вкусу. — Волшебник махнул рукой. — Нужно скатиться внутрь. Берегите головы.              — Здесь не хватает Гавейна с шутками про магические земляные горки, — проворчал Артур и юркнул в пещеру вслед за Мерлином.              Рыцари снаружи услышали, как они с грохотом скатились. И судя по возгласам снизу, там определённо была земля, а не разверзнувшаяся пропасть.              — Где бы ни был сейчас старина Гавейн, — сказал Ланселот, поворачиваясь к Персивалю и одновременно проталкивая левую ногу в земляное отверстие, — уверен, ему повезло больше.              Потирая ушибленные места, они всё-таки собрались в глубокой пещере с недружелюбными землистыми стенами и затхлым воздухом. Мерлин встречал их с горящей сферой, так что они могли осмотреться.              — Как же всё-таки удобно иметь при себе мага, — отпустил замечание Ланселот. — Последний раз, когда я был в пещере, при мне не было таких удобств.              Персиваль не мог оторваться от яркой переливающейся серебристой сферы, которая плыла в воздухе над головой Мерлина. Наверное, маг казался ему в тот момент необыкновенно всемогущим. Мерлин пошёл вперёд, обгоняя Артура, и они увидели тянущуюся вглубь стену, а дальше туго сплетённые корни дерева, посреди которых сидела мерзкая старуха. Мерлин сначала остановился, разглядывая её, а потом сделал несколько медленных шагов, словно накрепко втаптывал землю под своими ногами.              — Мне в последнее время не дают скучать, — проворковала старуха.              — Докрейд, — глухо произнёс Мерлин.              — Эмрис, — вторила она ему, и рыцари с Артуром переглянулись. — Да не один, а с самим королём Артуром.              Она кивнула в его сторону, и Артур учтиво наклонил голову в ответ. Рыцари, помня заветы Мерлина, смиренно стояли позади.              — А до меня тебя навещали Моргана и Нимуэй? — без лишних церемоний продолжил Мерлин, который не спускал с неё глаз и держал руки сложенными за спиной. Артур, для которого наблюдение за магическими тренировками Мерлина стало одним из любимейших занятий, отлично знал — это не поза смирения, это поза, из которой он обычно готовился нападать.              — Верно-верно, — подтвердила Докрейд, — но больше им не суждено увидеть меня. — Она прищурилась и мерзко захихикала. — Ведь ты пришёл уничтожить меня, как потом уничтожишь всю магию.              Артур не видел лица Мерлина, но догадался, что он нахмурился.              — С чего ты взяла?              — Предсказания, Эмрис, предсказания. Эти жрицы верят, что ты угроза для них, но я-то давно знаю, что ты угроза для всех нас. Лучше бы тебе не рождаться вовсе.              — Я никогда не слышал о таком предсказании, — недоверчиво сказал маг.              — Оно древнее, очень древнее. Спроси в другой раз у дракона. Жрицы иначе переводят его.              — У древних языков неоднозначные толкования.              Артур лишний раз удивился, как Мерлин, будучи совсем молодым, разговаривал и с древними ведьмами, и с драконом так, будто между ними не было этой пропасти в года и знаниях. Он свободно признавал, что чего-то не знал, но по большей части сам являлся авторитетным источником о заклинаниях для остальных.              Докрейд тем временем ответила:              — Верно, но меня учила читать их мать так, как её учила её мать.              — Как оно звучит для тебя? — неожиданно почтительным тоном спросил волшебник.              Он менялся, когда речь шла о древней магии и предсказаниях. Артур сначала подумал, что Докрейд тут же откажет ему, но, к его удивлению, и она с необычайным выражением проговорила:              — Я помню наизусть, Эмрис. «На расколе двух великих сил родится маг, способный повелевать драконами и четырьмя природными стихиями. Тот, чью мудрость не измерить годами, тот, чья сила не исчисляется произнесёнными заклинаниями. И он принесёт погибель магии». У жриц расхождение в последних словах. Для них ты принесёшь погибель Старой Религии.              Мерлин долго молчал, склонив голову.              — Один человек не может уничтожить часть природы, часть мира, — наконец сказал он, — каким бы могущественным магом он ни был. К тому же я люблю магию, как…              — Как ребёнок любит свою мать, — закончила Докрейд. — Иногда дети своим рождением убивают матерей. — Артур нехотя вздрогнул на этих словах. — Хотя судьба твоей прародительницы вселяет надежду, что я ошибаюсь, — пробормотала старуха.              — Не буду спорить с тобой о трактовке предсказания, я не имею права, потому что и сам часто слепо доверяю им. Но ты помогла Моргане создать пожирателей, так?              — Так, — согласилась Докрейд.              — И они-то как раз прямо сейчас уничтожают магический мир. Маленькими частями, но наверняка. Зачем? Зачем ты пошла на это?              — Потому что Моргана единственная, кто может остановить тебя. Без этого у нас вовсе нет шансов. И она направляет оружие только против северных магов, — Мерлин отшатнулся, услышав объяснение Докрейд.              — Северные маги для тебя другие?              — Они не поклоняются Старой Религии.              Артуру показалось, что Мерлин едва сдерживался. Он всё ещё радел за север, и его больно задели слова колдуньи.              — Как она создаёт их? Где источник? — сквозь зубы спросил он.              — Я не могу сказать, — негромко проговорила Докрейд, — но, боюсь, ты и сам всё поймёшь. «Тот, чья мудрость не измеряется годами…»              Мерлин отошёл назад и огляделся вокруг. Он закрыл глаза и застыл на месте, словно внимая каждому дуновению воздуха. Артур следил за необъяснимым поведением друга. Он не колдовал, просто стоял. Конечно, Мерлин рассказывал ему, что обладает необычайной восприимчивостью, но как это работало Артур не успел разобраться.              Мерлин распахнул глаза и совершенно другим, почти злым взглядом сверкнул в сторону Докрейд.              — Источник прямо здесь, рядом с тобой. — Старуха внимательно наблюдала за ним, но больше не говорила ни слова. Мерлин снова помотал головой и подошёл вплотную к стене. На ней проступали бугорки. Маг поднял руку и приложил её к поверхности, но тут же отскочил словно ошпаренный. — Это стена! — воскликнул он. Докрейд молчала. Мерлин впился взглядом в земляной слой, чья гладкость нарушалась только продолговатыми плавными выступами. — Это какая-то очень старая земля, — отметил волшебник. — Видимо, сила Морганы направляется в стену, и эти бугорки превращаются в пожирателей.              Он требовательно посмотрел на Докрейд, та молчала. Однако Мерлин, казалось, не сомневался в том, что угадал всё верно. Артур скрестил руки и уставился на стену.              — Это невероятно! — прошептал рядом Ланселот.              — Как вообще до такого можно додуматься? — поразился Персиваль.              Мерлин встал напротив Докрейд и отчётливо произнёс:              — Уходи!              Она не пошевелилась. Артур сделал шаг вперёд, чувствуя, что сейчас произойдёт нечто.              — Уходи, пока я не разрушил эту стену! — крикнул Мерлин, так что рыцари позади короля вздрогнули от властных и жёстких ноток, которых раньше не слышали от волшебника.              Он возвышался над Докрейд тёмной фигурой, которая в самом деле грозила ей погибелью, но давала последний шанс.              — Я не Моргана и не то чудовище из твоих предсказаний, — в голосе Мерлина переплелось множество противоречивых чувств. — Я должен разрушить эту стену, потому что она рождает угрозу для таких, как я. И таких, как ты. — Он особо выделил последние слова. Словно говоря, что он не делит их в отличие от неё. — А ты можешь уйти, потому что моя цель — сохранить магию.              — И куда я пойду? — спросила Докрейд, подняв на него воспалённые влажные глаза. — В какой мир, если ты разрушишь мой дом?              — В Камелоте теперь есть место для всего магического. — Мерлин сжал губы. — Это тяжело после стольких лет, но это возможно.              — Так я должна пойти туда, откуда пришла Великая Чистка? — в словах Докрейд одновременно сквозили ирония и боль.              — Почему бы и нет? — приподнял подбородок маг. — Разве это не лучший способ, чтобы загладить вину? Место, которое отзывалось страхом в сердце каждого мага, станет их прибежищем. Попробуй, ты же ничего не теряешь!              Докрейд покачала головой и приподняла скрюченную руку.              — Это место и есть моё прибежище. Я не хочу иного. Тут царит магия Старой Религии, чуждой для тебя силы. Оставь его мне или уничтожь.              Мерлин выдохнул и прикрыл глаза.              — Если тебе, конечно, хватит силы, — едко добавила Докрейд. — Я почувствовала то заклинание, что ты читал. Изматывающее, не так ли?              Издёвка легко читалась в её словах и изгибе сморщенных губ. Мерлин тут же выпрямился, пальцы руки, которую он всё так же держал за спиной, зашевелились. Мрачный взгляд вонзился в старое лицо земляной ведьмы. Он будто вынес ей приговор.              — А ведь это место пропитано старой магией земли, — добавила Докрейд, уже несомненно уловившая изменения в лице Мерлина.              — Вряд ли для меня существует нечто невозможное, потому что я был и остаюсь сильнейшим магом Альбиона, — отчеканил он.              — Моргана поспорила бы с тобой, — возразила Докрейд.              — И этот спор не длился бы долго, — от ответа Мерлина повеяло холодом, от которого съёжилась даже Докрейд. — Так ты не уйдёшь?              — Нет, — упрямо отрезала она.              Мерлин бросил на неё нечитаемый строгий взгляд, отвёл одну руку из-за спину и выпятил пальцы, будто держал крупное яблоко. Одновременно с его губ начали слетать слова на тяжёлом, грузном языке, звучание которого почти давило на слух Артура. Как он впечатывал ногами землю, когда подходил к Докрейд, так и заклятием сейчас он рассекал полосу за полосой на стене с выступающими бугорками. Земляные столпы падали вниз один за другим. Магическая стена, рождавшая пожирателей, разрушалась на глазах рыцарей и земляной ведьмы.              Из рук Мерлина сочилось золото, он медленно приближался к Докрейд. Корни деревьев, на которых она сидела, оплетали собой часть стены. Невозможно было пройти по ней и не задеть колдунью. Но Мерлин уже всё решил.              Плеча Артура коснулась рука, и он услышал голос Персиваля:              — Вы не остановите его?              — Конечно нет. Зачем?              — Это выглядит… немного устрашающе, — с сомнением признался рыцарь.              — Что именно? — Артура удивляло, почему другие боятся Мерлина. Он вспомнил их ночной разговор на постоялом дворе. Даже сейчас, когда тот на его глазах уничтожал магическое место вместе с хозяйкой, король не опасался его. Потому что понимал, что им двигало.              — Он буквально испепеляет своей магией это место. И…              — И?              — Он выглядит как человек, для которого нет ничего невозможного. Это пугает.              — Не меня, — только и вымолвил в ответ король, и снова устремил всё своё внимание в сторону Мерлина. Тот дошёл до конца стены. Земляные завалы скрыли Докрейд глубоко под собой.              Артур догадался, что Персиваль смотрел на него в тот момент с полным недоумением, но продолжал наблюдать за Мерлином. Сильная сторона друга, которую тот долго скрывал, но которая прорывалась даже в то время, когда Артур был принцем, теперь не имела преград. Вернувшись в Камелот, Мерлин постепенно, даже, как казалось Артуру, с опаской знакомил его с более мрачной и могущественной стороной самого себя, той, что носила имя Эмрис. Он боялся, что эта сторона оттолкнёт короля, но стоило честно признать: она нравилась ему даже больше. Наконец-то Артур мог знать все грани этого человека и наслаждаться ими. Когда Мерлин колдовал, мир вокруг замирал. Артур не мог разделить опасений Персиваля, потому что для него любое проявление магии Мерлина отзывалось восхищением внутри. Артур ничего не мог с этим поделать и не желал. Золотое сияние заняло прочное место в его сердце.