Сквозь тернии , океаны и пустыни

1941 год. Холода. Осень. Дождь. В сыром воздухе витал запах воска, за окном бушевала осенняя стихия, рассыпающая густой дождь и озлобленно дующая пронизывающим ветром. Благо это скрывал пришедший, как всегда рано, потёмок вечера. За окном было слышно как с характерным, чавкающим звуком грязь не хочет отпускать ботинки часовых солдат. Хотя… Разве можно назвать это ботинками? Так просто — обычные клапти кожи, наскоро сшитые каким-то криворуким мастером. Честно сказать — ноги в таких отмерзали на ура, а вода просачивалась уже тогда — когда человек только перешагивал порог дома. Негромкий, хриповатый голос называл имена и фамилии десяти человек: — Дмитрий Смирнов и Николай Волков. — Закончил он свой щёт. — Сегодня вы идёте на разведку. Первая цель — выведать информацию, вторая — по возможности — уничтожить. — Тот сделал акцент на двух последних словах. — Подъем в час ночи. Отоспитесь как следует. — Кряхтя тот встал и покинул дом. За дверью послышалось постепенно удаляющееся чавканье. Э-эх, разведка… Здесь это приравнивалось к смерти. И зачем только посылать своры солдат на верную смерть? В леса — вдоль и впоперёк засажанные немцами, которые стреляли во всё что движется, а что не движется — двигали и стреляли. На одну-единственную свечу, горевшую в доме дышало где-то двадцать пять — тридцать человек. Кто-то иногда шмыгал носом, кто-то покашливал, а из дальних углов уже можно было услышать затяжный храп. Но в основном — почти всё пространство было заполнено царапаньем карандаша по бумаге. Это тот десяток смертников, отправляющийся завтра — писал письма родным, пытаясь хоть как-то с ними распрощаться. Скрипя досками пола встал один из солдатов. Высокий, долговязый он вышел на центр и сел рядом со свечкой. Заговорил, обычным, ничем не выдающимся голосом: — В связи с тем, что ещё ни один человек из разветки не вернулся, хочу вам, людям с большим шансом пожить дольше, заповести и предложить. Для начала, у этой деревни — за сараем, закопано четыре блока немецких сигарет, там же лежат два литра водки. Заповедаю всё поделить поровну и ни капли не дать старшине. — О! И чуть не забыл! Доярка Оля — сильно хотела в руки к Диме. Димка, будь добр, уж сильно она тебя просила. — Произнёс тот и зажёг сигарету от пламени свечки. — Коль… А я ведь с тобой иду. Дима, по характеру — флегматик, изначально не взлюбил Колю за его харизму и весёлый, громкий нрав. — Тогда пусть дождётся. — Резко посерьёзнев сказал тот.  — Меня уже не кому ждать… — Пробубнявил тот, совсем похмурев. — Сань, а чего он такой сразу грустный стал? Знаешь о нём что-то? — Понизив голос, тот спросил у своего товарища, находящегося здесь уже давно, и знающего всё обо всех. — Знаю. Знаю что сестру его забрали немцы, а его любовь умерла прямо у него на руках, ею пользовал генерал в её же доме, она его ударила и тот выстрелил ей в грудь, в тот момент, когда Коля вошёл в дом. Говорят он генерала голыми руками убил. — Так же в полутон ответил ему Саша. — Хорошо держится малец. — Произнёс тот, кинув взгляд в сторону заповедавшего. — А что там твоя библейная? — Спросил тот, жаждая новых новостей. — Ни слуху ни духу. Залягла куда-то на дно. — Сказал тот вздохнув. — Вот бы не померла — хорошо было бы. — Ну ладно. Надо бы отоспаться перед разведкой. — Тот похлопал Диму по плечу и поставив рюкзак на пол, улёгся. «Где же ты, Иссая? Что делаешь? Жива ли?» — Подумал Дмитрий перед тем как закрыть глаза. Час ночи~ — Я пойду первым. — Сказал Волков, уже выйдя за пределы базы. — Мне терять нечего. — Добавил тише. Идти будем вереницей, самых массивных — в зад, по центру — слабые, на носу — самых лёгких и быстрых. Все выстроились так, как тот скомандовал. — Итак. Все знают как ухает сова? — Тот склав ладони будкой продемонстрировал этот самый «ух». — Ну теперь, думаю все. Один совиный ух — притаиться, и желанно упасть на землю. Два — бить по цели, а громкий крик «Беги» — бежать, и не оставляйте после себя кирпичной дорожки, выследят. По воинам прошёлся смешок. Тот стал во главе колонны и повёл всех вперёд. Дождь прекратился, и земля успела впитать в себя воду, превратившись из чавкающего болота, в слегка влажную почву, чем-то схожую с трясиной. Деревья тихо перескрипывались меж собой, то и дело осыпая жёлтыми листьями шедших под их кронами. Десять солдат, облегчив свою ношу и оставив на базе пищу, куртки и тяжёлую защиту, шли к предполагаемому месту, расположения немецкого лагеря на сто-стодвадцать человек. Коля, как и говорил — шёл первым, позади него — бывалый Сашка, а конец цепи замыкал Дима. Через лесистую местность было удобно пробираться — кусты скрывавшие солдат почти до груди давали возможность хоть как-то расслабиться, но вечно хрустящие ветки и шуршащее листья — были для десятка солдат главной проблемой. Нет-нет, да кто-то и наступит. Казалось грохот от этого — будто от грома и его слышно на всю округу. Дима просто шел за всеми, смотря себе под ноги, и вдруг внезапно услышал сигнал затаиться, а затем негромкую речь: — Ребята. Мы дошли. Что будем делать дальше? Вереница стянулась и образовался круг; Солдаты думали и советовались о дальнейших действиях: — Нам дано задание разведать. Мы разведали. Пора возвращаться.— Говорил кто-то напуганным голосом, явно не хотевшим затихнуть именно сегодня. — Не в этом суть разведки. Нам надо их число, сколько единиц боевой техники и какие дальнейшие планы. — Сказал кто-то сзади, судя по всему — Олександр. — Лагерь небольшой. Он занимает где-то сто квадратных метров. Предлагаю разделиться и попытаться больше разузнать где, что и кто находиться, по пути унеся несколько немецких жизней с собой. — Проговорил абсолютно серьёзно Николай. — Я против того, чтобы их убивать именно сейчас. Поднимут бучу раньше времени, сначала перебьют нас. Десяток против сотни — это как мышь против быка; а, затем, начнут буйствовать, а ведь все стороны от леса деревни, жилые сёла. Не советовал бы. — Возразил Волкову Смирнов. — Ну, а если их всех взять за яйца. Или хотябы большинство? — Опять вспыхнул Коля. — Как думаешь — мы многих сможем убить? Десять солдат, которые ещё возможно пожить хотят. — Опять подал голос, боящийся чего-то парень. — Какая разница когда умирать — согодня в бою — когда на нашей стороне преимущество внезапности, или завтра — когда немцы подготовятся и ровным строем и с планом пойдут нас убивать? — Риторически спросил Коля. — Что же… Думаю ты прав. — Согласился Дима. — Все остальные согласны со мной? — Спросил тот. — А что если я не согласен с этим? Да и вообще кто вас двоих поставил нами командовать?! — Язвительно в полтона спросил кто-то из толпы, возможно тот, кто вечно чего-то боялся. Кто-то из солдат тут же заткнул его: — Хочешь сказать ты возьмёшь на себя обязанность командовать?! Эти два человека — нас ведут. Коля шёл впереди, если что — принимая грудью пули, а Дима сзади, подставив голую спину. А ты шёл в средине, так что засунь свой язвительный язык себе в зад, а если нет — то до завтрашнего утра — будешь тут валяться и распухать. Андрей аж присел от такого. Кто недовольно хмыкнул, а кто поморщившись в сторону выскочки — опять обратили своё внимание на решающих. — Командование, командованием. Но план нам точно не помешал бы. — Заключил тот. — Предлагаешь свой? — Да. Пусть самые быстрые, тихие и скрытные  пройдутся по лагерю и осмотрят все постройки и сараи, по возможности возьмут то что можно взять, и что будет полезно. Мы, немного отойдём от лагеря, и дождавшись следующей ночи будем уже решать проблемы по мере их поступления. — Что же, план не плох. Дмитрий, я пришел в ваш отряд относительно недавно, и не знаю всех так хорошо как ты. Подбери мне трёх самых ловких, а сам уходи за тот перевал с берёза и, что мы проходили. Если услышите стрельбу, и громкий заияжной свист — поднимайтесь и бегите к нам, если свиста не будет, а стрельба будет слышна — чешите к своим. Спустя пару минут шустрые отобраны. Диме Коля начал всё больше и больше импонировать. Тот понял, что весёлый Коля только для того, чтобы не упасть в безпамятство и не рехнуться в этом богомзабытом мире. — Ну, с Богом ребятки! Ни пуха ни пера.- Произнёс кто-то и обернувшись вместе с семью людьми отправились в засаду. Залёг за тем перевалом. Прошла ночь, прошёл день, прошло утро, а полдень сменил вечер. Ни звука, ни выстрела ни свиста. Ожидание было невыносимым, ведь туда отправилось трое, которые имели много товарищей, и от которых зависели и они и их дальнейшие действия. Пришла ночь. К лагерю кто-то, шурша ветками, подошёл и тихо свистнул что свои. Троица таки вернулась с информацией, но только без Кольки. Тот остался там до часа ночи. Один, невысокий парнишка, лет девятнадцати, который был там, выклал всю ситуацию: — В лагере около п’ятдесяти немцев, где остальные — я не знаю. Там есть шесть жилых домов. — По мере того, как парнишка говорил — он показывал пальцем на самопальную карту. — Подвал сарая, а также, каждую ночь — они выставляют по пять часовых. Двое с собаками. Николай, остался ждать нас там, перед этим дав указания о часовых, и где сам он будет. — Мы с Лёшей, это тот, кто ходил со мной в разведку — возьмём с собой ещё одного человека и разойдемся вокруг лагеря. Все остальные, как напутствовал Коля — решают вместе с Дмитрием. — Итак, с часовыми они разберутся. Четвёртым идёт к ним доброволец. А оставшиеся шесть — и я в том числе — дружно берём гранаты и идём заглядывать на огонёк к немцам. План простой — как дверь, но я уверен — сработает. — Поднял глаза на всех Смирнов. — Я буду добровольцем. Вызвался Саша. — Хорошо. Ну что же — Вперёд! Дима шёл сзади одного ведущего. Зайдя на территорию, пытаясь прятаться в тени, те дошли до домов, но заглянув в дома — не обнаружили никого. — Идём в сарай! — Скомандовал один из проводников. Зайдя туда, отряд увидел горящие керосиновые лампы, только в помещении не было тех, кто их зажёг. Тусклый, жёлтый свет освещал открытый люк на полу. — Идём туда. Может кого и найдём. — Проговорил Саша. — Может проще кинем гранату — и обратно? — Спросил кто-то. — А если там наши, пленные? Сюда ведь уже не один десяток таких как мы пришёл. И не вернулся. Вдруг своих же убьём? — Негромко размышлял в голос Дима. — Слышите? Там много голосов. И они не по-нашему говорят. Кто-то заглянул в комнату, а за ним последовали ещё пять таких же, интересующихся, и тут послышались звуки выстрелов. — Стреляйте! Коль вам жизнь дорога! — Заорал Смирнов и пустил очередь. Это был большой зал, где пол был под наклоном — будто в кинотеатре, или театре, на стульях сидели, повёрнуты спиной ко входу, приблизительно пьятдесят немцев, увлечённо слушая того — кто расписался перед ними из небольшой трибуны. Имея элемент неожиданности красноармейцы сразу же открыли огонь по затылках сидящих, и таким образом сумели обеспособить около 17 человек. Но так, как их было большенство, те начали теснить наших к выходу. Внезапно Андрей, выбежал и закрыл двери изнутри. — Андрей! Андрей открой! — Закричал кто-то. — Вот ведь утырок! — Закричал Дима. Зал стал похож на предбанник в ад: пули свистели над головой так часто, что казалось это свинцовый дождь, а не бой. Постепенно из восьми человек осталось только трое, уже полностью лежавших спиной на двери. На миг наступила тишина, и в ней послышался одиночный выстрел пистолета, где-то на улице, а затем дверь внезапно открылась. И в ней показалось лицо Волкова. — Чёрт возьми как я рад тебя видеть — простонал кто-то. — У кого есть гранаты?! Дайте мне! Быстро! а сами поднимайтесь на верх. — Произнёс тот, не имея времени на формальности. — Что? — Гранаты! Скорее! Нас не так уж и много осталось чтобы медлить. — Заорал тот прямо в ухо спрашивающему. Все отдали всю взрывчатку — За двери. — Скомандовал Коля, и когда все вышли — закрыл двери на замок, но предполагая что у тех есть ключ — быстро погнал своих на верх. — Через пол часа на наш лагерь нападет три сотни немцев — быстрее бегите туда! — Коля на лету сооружая взрывной механизм, уже присандаливал к нему фитиль. — Бегите же! Закинув под двери взрывчатку, и когда немцы открыли её — он черкнул спичками и поджёг фитиль. Парни успели лишь обернуться и увидеть как того выносит взрывной волной, и огромную тучу огня, летевшую сзади. Сарай завалился. А рисковавший, отброшенный взрывной волной — упал на землю и не вставал. «Господи — неужели помер?!» — Подумал Дмитрий и бросился к нему, перевернул горегероя на спину. Тот, прокашлявшись в кулак поднял торс: — Фуф, думал что помру. Но повоюем, братцы, повоюем! — С усилием встал. — Бежим скорей в лагерь! — Сказал тот и что есть мочи рванул в ближайшие кусты. Все последовали за ним. Лёгкие, рвались на части отдышкой, и пекли огнём — отмщением всех выкуренных сигарет; ноги то и дело сбивались и спотыкались друг о друга, а в голове отбойным молотом стучала лишь одна мысль — успеть поднять тревогу до того, как немцы войдут в главные ворота. — Коля? — Спросил Смирнов, сбивая дыхание. — Да? — Выдохнул тот. — Почему был взрыв? Гранаты ведь просто осколочные. — Там, на лестнице, сбоку, была комната, вся в цистернах с горючкой. Вот я и решил подорвать. Уверен там сейчас жарко. — Улыбнулся долговязый. — Будет теперь у тебя кличка — Пиротехник — Пира. — Произнёс, всё ещё живой Сашка. — Пира так пира. — Пожал плечами Николай. — Пира. — Пауза.Товарищь только привыкла к кличке. — А ты убил Андрея? — Спросил Дима, пытаясь с ним поравняться. — Я выстрелил ему в грудь. А убил, или не убил — решать ему. — Между вдохами сказал Волков. — А как ты понял — что он закрыл нас там? — Вы сначала громко и упорно звали его по имени, а затем я увидел его самого со слишком уж довольной мордой, спокойно выходящего из сарая. — Ты нас спас. Мы тебе теперь жизнью обязаны. — Произнёс кто-то, бегущий позади. — Сигаретой поделитесь — и откупите все свои жизни. — Просто произнёс тот. «Странный он человек — слишком добрый, и в то же время беспощадный и яростный» — Прошмыгнуло в голове у того, перед тем как трое человек, да и он сам вбежали на базу через главные ворота. — Вставайте! Поднимайтесь! К нам с минуты на минуту в гости заглянут немцы! — Заорал на всю глотку Коля и тут же бросился к ближайшему дому, где ночевали солдаты. — Скорей, скорее — а то они нас прямо тут перебьют. На улице послышался громкий ор на немецком. Офицер гавкал отдавая команды. И в ту же минуту — показался он сам, с ещё тремя десятками солдат. — Чёрт! Они уже здесь! — Заорал Пира и забежал в первый попавшийся дом — там был и Дима, настойчиво треплющий за плечо какого-то медведь-солдата, до последнего не желающего пробуждаться от спячки. На улице тем временем разгорелся бой не на жизнь , а на смерть. Громкие, очереди, взрывы гранат, стоны боли, свист пуль. Внезапно в хату, где были Дима и Коля, готовившиеся к обороне, ворвалось пятеро немцев. Расфасовавшись по углам — те открыли огонь. Все четверо сразу же упали, а четвертый, повернувшись к Диме, стал в дверном проёме и упёршись — нажал на спусковой крючок, выпустив из ствола четыре пули. «Чёрт. Он не переживёт этой ночи, если примет пули грудью!» — Подумал Пира, и сразу же подскочил к тому, упёрши обе руки в стены по обе стороны от его головы — принял пули на себя. — У тебя е.еще Галя есть… Пусть дождётся. — Прошептал тот зажмурившись от боли и медленно осев на колени. Одновременно с Колей упал и стреляющий немец, поражённый пулями, летящими откуда-то с улицы. — Нет, нет, нет, Так не пойдёт! Коля. Ты ещё повоюешь. Ты обещал! — Дима достал из наплечника аптечку и дрожащими руками размотав бинты наскоро перемотал Николая. Взвесив его себе на плечи, тихо, как тень, вышел из дома на улицу, где уже во всю царствовали немцы, и на цыпочках погнался к ближайшим кустам. — Брось меня здесь, дурень! Спасайся сам! — Просипел раненый. — Ещё бы! Ты меня спас, а я тебя отблагодарю смертью за это?! «А я бы хотел умереть…» Пира замолчал, а сзади послышались выстрелы и немецкая ругань. — Давай беги скорее, если тебе твоя жизнь дорога. Они нас заметили и спустили собак. Сейчас влево. А затем девять километров на север к госпиталю. — Пира тут же потерял сознание. ~ Утреннее солнце пронзительными лучами било в глаза через окно, но ещё пронзительнее была боль в груди с каждым вздохом. Пальцы и нос немного покалывало, будто иголками — это сказывался холод, который царил в палате. Как ни странно здесь совсем не пахло смертью, не было запаха гнитья и разложения. Один лишь только резкий штырь спирта. Только сейчас Волков услышал громкий и затяжный храп у себя под левым ухом. Приподнявшись на локоть тот заглянул вниз и увидел Диму, разложившегося на полу и запрокинув голову спящего потрепал того за щёки. — Пх, марафоне, таки спас… — Хмыкнул тот и поморщившись от боли встал, затяжно зевнув и почесав затылок пошёл пройтись. — М-да уж, слякоть, дождь и болото. И почему я не умер? — Риторически спросил тот, как будто сам у себя попутно доставая из кармана сигарету и пачку спичек. Открыл окно. Закурил. — Мда-уж. Спасибо Димке. Донёс меня сюда. Теперь я ему жизнь должен. Тот сделал длинную затяжку. — Интересно, где моя сестра? — Выдох. — С такими как она, впринципе, ничего никогда не случается. Э-эх, Иссая, Иссая… а я ведь ещё помню как ты первые шаги делала, как умела искренне смеяться, а теперь гуляешь бок о бок с войной и винтовкой в руках. Это наверное самое последнее что я бы тебе пожелал… Моя маленькая… — Ты говоришь об Иссае Волковой? — Подал голос только что проснувшийся Дмитрий. — Да. — И она твоя сестра? — Тоесть фамилия Волков, и то что её только что сестрой назвал — тебе не говорит ни о чём. А…? — Пауза. — И зачем она тебе? — Я тебя спас — и беру с тебя слово что не скажешь. — Серьёзно проговорил тот. — Даю слово что все мои тайны — твои тайны, а все твои — мои. — Пира действительно заинтересовался в этом. — Люблю я её. Давно ещё люблю. — Приглушённо выдал Смирнов. — Где же ты успел в неё влюбиться? — На снайперских курсах. — Не повезло тебе. — Бросил курящий. — Чего это? — Она очень своенравна и свободолюбивая. Хотя улыбается красиво, я согласен, это да. — И глаза у неё красивые, и волосы длинные, шикарные. — Хах… Она сейчас в таком же состоянии как и я. Если не хуже. В плане психическом. Да, кстати, а как же твоя Галя? — Это не я её люблю — а она меня любит. — Просто сказал тот. — Как жестоко… — А смысл давать человеку ложные надежды, чтобы позже она мучалась вдвое сильнее? — Как бы ты на те же самые грабли не наступил вместе с Иссаей. — Надеюсь не наступлю. Дай сигарету. . Но сам, кстати, завязывай. Тебе пулями лёгкие попробивало. — Ха-ха, смотри из дырки дымок идёт. — Показал тот на перемотанный торс и достал из кармана сигарету. — Пха. Шутник. На вот возьми мою кофту — оденься, а то тут холодно будто уже зима наступила… — Тот протянул курящему свою байку. — Неет, если будет тепло — то будет больно. Лучше побыть в холоде чем мучаться. — Ага, чтобы ещё простудиться и кашлять через все дырки вместе? — Ты вместо того чтобы спорить — лучше скажи сколько я пролежал? — С того момента, как я тебя принёс, девять километров пробежав с твоей тушей на плечах, это был вечер двадцать второго октября, а сейчас — двадцать шестое. Четыре дня! — Всё, я своё уже отлежал. Пошли. — Куда?! У тебя в груди две насквозных дырки, причём всё ещё кровоточащих, и две вмятины в обоих лопатках. Медсестры советовали — что тебе ещё, как минимум, неделю полежать надо. — Да какая неделя?! Дай мне автомат руки — и я сейчас же побегу воевать. — Успокойся и не кричи, тут, кроме тебя ещё люди лежат. Лежишь ещё пять дней, и только потом мы с тобой идём искать к кому бы прибиться. Усёк?! — Страшный ты человек однако. Вот назови хотябы одну весомую причину, которая бы заставила меня тут остаться. — Здесь можно расспросить об обстановке дел у раненых солдатов повсюду. А потом уже куда-то двигать. И сам подумай — будет намного лучше воевать с немцами когда тебе не мешают боль и кровоточащие раны. Коля нервно втянув дым вместе с воздухом и поперхнувшись закашлялся. Вместе с кашлем у того пошла кровь изо рта и её сгустки. — А вот и вторая причина. Залатать-то тебя — залатали, а вот восстановиться ты сам должен. «Чёртова боль…» — Пира зажмурился и осел на подоконник. — Сейчас, подожди. Сейчас. — Дима метнулся к столику рядом с его кроватью и взял какой-то шприц. Ввёл содержимое другу в руку. По всему телу распространилось тепло, а боль постепенно начала утихать. — Почему сразу стало так хорошо? — Спросил Коля выпрямившись. — Новое обезболивающее. Только его много нельзя, иначе будет привыкание. — Понятно… За окном пошёл снег.