Сквозь тернии , океаны и пустыни

Из воспоминаний Иссаи: Сейчас — я лежала в окопе. Не жалея себя моя нога рванула куда-то на север, всё больше углубляясь в недра страны. Она прошла свыше пятидесяти километров в форме рядового солдата СССР, маскируясь под мальчишку, и это заняло у неё близко пятнадцати дней. Все они прошли вполне весело. Тогда я горела желанием сбежать подальше от Хаинза, нет, не для того, чтобы опять попастся в его плен, а чтобы не навредить ему. И вот, в субботу — она была шестнадцатым днём — я попала под  обстрел из танков. Как и думала — я всё ещё не привыкла к винтовке, и отдача сильно мешала целиться, да и бой был вдвое опаснее чем сидеть в лежке со снайперкой. Пытаясь перезарядить оружие, механизм которого заклинил, я, судорожно трясла пальцами, не попадая в магазин патронами. Внезапно рядом со мной послышался свист, и на землю, в двух — трёх метрах упала разрывная граната. Кто-то быстро среагировав кинул поверх неё мешок с камнями. Та рванула, а мешок с камнями, вместо того чтобы поглотить взрыв, — разорвался множеством осколков вапняка — вместо гранита. Какой-то олух решил схалтурить и принести в окопы не глину или хорошие камни, а лёгкий вапняк. Все солдаты вокруг меня тут же слягли и больше не вставали, а мне, прямо в лоб попал один валун — размером с яблоко и тем самым вышиб сознание из головы, оставив прямо по центру небольшую воронку — будто от пули. Находясь без сознания я всё ещё слышала отдалённо, будто эхом, звуки боя. Как немцы уже добрались к окопу, как кто-то сказал на немецком — «мертвый враг — враг с несколькими дырами в черепе» Я слышала как кто-то спустился в окоп и просто-напросто добивал раненых или бессознательных выстрелом в голову. Затем было слышно как такой «палачь» подошёл и ко мне. Немец увидел картину из молодого лица, и из лба которого густо струилась по всему лицу кровь. «Уже готов.» — Сказал тот и пошёл убивать дальше. ~ Спустя некоторое время шум танков затих и Иссая услышала русский говор. — Собирай всех живых и раненых что остались. Послышались шаги. — Все мёртвые. Смотри, какой тут молодой парень, на вид ему лет пятнадцать или шестнадцать, а уже мёртвый. — Тот явно Указывал на девушку. — Да, кстати… У него кожа такая бархатная… — Тот провёл по окровавленной щеке и почувствовал слабое дыхание. — Господи! Да он живой! — С дырой-то во лбу? Живой? Отойди. — Мужчина прислонил ухо к груди девушки и услышал стук сердца. — Да как так то?! Неужели сила какая-то. — Перекрестился. — Давай бери его и тащи в грузовик. Далее была долгая дорога меж лежащих, стонущих, а порой уже и остывших солдат. Грузовик остановился и та почувствовала как ей на лицо упало что-то холодное, а потом каплей стекло вниз. «Снег»? — подумала та и окончательно утратила сознание. Грузовик засигналил. — О, фронтовое мясо подъехало. — Что? — Ну, сюда, раз в два дня завозят тяжелораненых из передовой — тех, кому повезло сюда попасть. Пошли глянем. — Дима взял Колю за рукав. — А смысл? — Идём. Мужчины вышли во двор и увидели как другие мужчины разгружают мёртвых солдатов. — Смотри какой молодой. — Сказал Дима. — Жаль только что мёртвый. — Парни, проверьте его. Он может быть и живым. — Сказал кто-то сбоку. — Да как тут выживешь с пулей меж глаз? — проверьте. Может умер, не знаю. Но мы его уже нашли в таком состоянии, и сердце у него билось и дышал, так что вперёд. — Ну-ка. — Коля сел перед парнем, лежащим на мешках и преподнёс руку к носу. Тепло. Затем ухо к груди. — Перекидывай его через плечо и пошли лечить. — Мугу. — Без приреканий согласился тот. Дима закинул на плече парня и взявшись за ноги понёс к докторам. — Он лёгкий — как кошка. — Голодал видно… Бедный. Давай скорее его. Те занесли тело к главному хирургу. И уселись ожидать. Спустя пол часа: — Ничего с ним не случилось кроме амнезии, и того — что это барышня. — Вынес её тот, кто изначально нашёл. — Я отнесу её в палату. Как захотите — проведаете. — Слушай, Дим, а ситуация становится всё интереснее и интереснее… — Да успокойся. Медсестра наверное какая… Хотя, я видел её палец на правой руке, и не сказал бы что она себе мозоль скальпелем натерла. — Мне кажется нам у нее будет что спросить. Пусть сначала очнётся. — Угу. Вопрос такой кстати, раз уже зашла речь о бабах и женщинах… Мне говорили что была у тебя… — Была да загула. Давай не будем об этом. Как-то в другой раз. — Коля болезненно поморщился и повернулся куда-то в сторону. Через пол часа те заходят к вояке, с раной между глаз, которая как раз на тот момент умывается, так как лицо у неё было чернее некуда. — Доброе утро, мадам. Мы к вам с несколькими вопросами. — Произнёс дружелюбно Волков. — Какие могут быть вопросы, если я ничего не помню? — Та вытерла лицо полотенцем и показала его им. У обоих аж морды поперекашивались. — Неужели я такая страшная, что вы такие рожи состроили? — Сестра! — Коля резко обнял ту за плечи. А Дима так и остался сидеть и смотреть на неё с полуоткрытым ртом. Остриженные волосы, рана на лбу, но почему-то горящие огнём, какого он раньше в них не видел, ни у кого больше, зелёные большие глаза. — Брат? — Спросила та неуверенно. — Брат, брат. Неужели ты меня забыла? — Спросил тот, блеснув и своим изумрудом в глазах. — К.коля? — Спросила, наступив брови. Было видно, что она с трудом всё вспоминала. — Коля, Коля! А ты Иссая, помнишь? — Помню. — А что последнее помнишь? — Спросил тот. Девушка резко посерела: — Детство всё помню. И как меня к стенке приставили — это совсем недавно было. И как косу обрезали. И били тогда… — Бедная, бедная моя девочка. — Тот ещё крепче прижал её к себе. — Отпусти. Тебя самого еще жалеть надо. Ты же смалу удачливый был, в передряги не попадал. Кто это так тебя? — Спросила та улыбнувшись. — Да так. Помнишь мы у дяди Толи яблоки воровали? — Ну, да… Помню. — Так вот, он жив остался и за всё то что было — вилами в меня штрыкнул. Да думал держаком вломать, да концы перепутал и четыре дырки оставил. Девушка засмеялась. «Не разучилась ты ещё смеяться.» — подумал тот с улыбкой. — А честно? — Да вот, видишь гражданина позади себя? Та посмотрела на Диму, и увидев симпатичного, брюнета подмигнула ему. — Ну? — Товарищ мой. На него пули летели, вот я его и прикрыл. Лучше спиной принять, нежели грудью. — Дурень ты. — Я для тебя его сохранил. Мне-то ничего не будет, а вот он — скопытился бы. Девушка негромко хмыкнула. — Ладно уж. Когда вычухаешься? Куда идти будем? — Выйду я отсюда дня через четыре. А идти куда — это мы у тебя хотели спросить. — На Юг. Туго там сейчас. Людей надо. Да толковых. Таких как мы с вами. А мне бы винтовку снайперскую. — Вот и решено — куда пойдём и что делать будем. Голос подал доселе молчавший Дмитрий: — Что если за эти четыре дня мы немножко понаблюдаем за медсёстрами и докторами. Может чего и научимся. — Хорошо. — Ладно, Иссая, отдыхай, завтра с утра увидимся и пойдём терроризировать докторов. — Мугу. Коля встал, слегка прихрамывая на зисиженую ногу. Дима подмигнул девушке в ответ и пошёл вслед за другом. Легли спать. Коля на койку, а Дима рядом с ним, на небольшом спальном матрасе. Вдвоём всё-таки привычнее, да и более спокойно. Где-то ближе к двум часам Дима услышал как Коля встал с кровати и взял что-то со столика. — Ты чего не спишь? — Сильно больно. — В окно заглянул свет луны и осветил то, как Коля вколол себе в вену на руке небольшой пузырёк. Упал на постель и облегченно выдохнул. — Надо будет взять с собой немного. — Угу… — Чёрт, чёрт, чёрт… — Негромко выругался Коля. — Что такое? — Ничего, забудь. — Да расскажи, чёрт побери, я же не чужой всё-таки. Мои тайны — твои тайны — помнишь? — Охх. А ведь когда я тебя только увидел — думал что ты будешь более спокойным… — Коля поднялся на локоть. — Она не помнит того как умерли наши родители. Я так счастлив по этому поводу. Знаешь, я помню… — Тот прокашлялся. — Помню как я вернулся домой из учёбы, утром ступил на родной, как мать радостно закричала и бросилась мне на шею, отец поздоровался за руку, а Иссая вспрыгнула на спину. Помню как потом я вместе с отцом и сестрой пошёл на охоту — наше любимое занятие. Как старик рассказывал нам шутки и мы, просто смеялись на весь лес. Поймав зайца тот решил что хватит — вернулся домой. А Иссая рассказывала мне до самого вечера — как за мной скучала Галька. И она же пыталась подольше остаться в лесу — будто что-то чувствуя. А потом мы увидели дым, который шёл от села. Это горел наш дом.  Я помню как кричала от боли моя мать, как ревел медведем мой отец умирающий в запертом снаружи доме. А перед домом — стояло четверо немцев, не пускающих нас туда и улыбающихся во все 32. Иссая тогда стояла и немо плакала, я заглянул ей в глаза и увидел боль, которую не сравнить ни с чем. Её не опишешь словами и не выразишь движениями, я скажу, наверное… наверное тогда я видел смерть её души. Обняв её, у меня и у самого разрывалось сердце… Затем откуда не возмись появилась пара немцев, которая, наставив автоматы — разогнала тех четырёх и пустила нас внутрь. С того момента — я начал ненавидеть фрицев, ведь на следующий день увидел как тех двоих что пустили нас безжалостно расстреляли. Знаешь, запах горелой человечины — это наистрашнейшее и наипротивнейшее что только может быть в этом мире. — Тот сильно закашлялся. — Зайдя мы увидели наших близких, сьежившихся, связанных и обнимающих друг друга. Они тогда сказали нам беречь друг друга ведь мы брат и сестра — теперь остались в этом мире только вдвоем. И любить — несмотря ни на что, оставаясь людьми. У обоих у родителей были слишком большие ожоги, да и вытаскивали мы их в одежде и перчатках, но дотащив лишь до входа — поняли что это бессмысленно ведь оба наших предка уже находятся на дороге в лучший мир. Оттуда мы выбежали, полностью убитые. А глаза Иссаи уже были пустыми… Я искренне рад что эта пустота пропала из её изумруда. — Это даже страшно представить… «Понятно почему она была такой беспристрастной на учениях.» — Ты меня просил рассказать о Гале… Она тоже умерла в ту ночь… — У коли задрожал голос. — после того как мы выбежали из дома — я услышал крик Гали. Рванул туда со всех ног, и открыв двери, увидел как она со всей силы ударила генерала в пах, а тот, достав револьвер — высадил в неё около четырех патронов. Мне тогда показалось что кровь в моих жилах вскиппела от ярости, и я, подскочив к этому извергу — задушил его, вывернув шею. Это была первая жизнь забранная мною. А потом я подхватил её хрупкое тело на руки… А она улыбалась, видя меня спустя полтора года разлуки, улыбалась и смотрела на меня влюблёнными глазами, кровью захлёбывалась и улыбалась. — Тот стиснул зубы. — И говорит шёпотом: «Найдёшь себе другую, я разрешаю, только меня, меня не забывай. И дочку…дочку назовёшь Галей…»  — И так и умерла, улыбаясь на моих руках. — Тот горько улыбнулся. — Да только я однолюб… — Брат… — Дима встал и обнял того по-мужски. — Брат… Вскорее тот сел. — А какая у тебя история? — спросил тот, понизив тон. — Обычный я. Мать и отец у меня из интилигенции, да и сам я что-то смыслю в науке, книгах и стихах. У меня был старший брат, который был и приемником и гордостью семью. А я так — впридачу. Ну вот и пошёл на фронт. Видел как людей разрывает снарядами на части, видел ноги, руки, головы отдельно от тела. Как человек медленно сходил с ума на моих глазах. И знаю одно точно — не заводить на войне друзей. — И это сказал тот, кто меня братом назвал. — Брат — не друг. Мы спасли друг другу жизни. Что можно говорить об обычной дружбе. — Ладно уж. Давай спать. — Угу. На утро~ Оба проснулись от того, что Иссая подошла к их кроватям и начала бить их по щекам. — Ты что делаешь мелкая?! Дима! Догоняй её! — Заорал Коля, внезапно разбуженный. Дима со сна услышав Колю, неуклюже встал на ноги и рванулся за уже побежавшей девушкой. Та, в силу своей длинноногости и лёгкого тела отрывалась от Тяжёлого, плечистого Димы, у которого  скорость была явно не в априоре, зато была выносливость. Спустя лишь пол часа бега — тот нагнал её у конюшен. — Как можно так быстро бегать?  -Спросил тот, пытаясь отдышаться. — Фух, фуф, фууу… Ну ты конечно и крепкий… Скорость скоростью, а ты тоже не плох. Девушка пройдя несколько шагов шмякнулась на мягкую, слегка пипорошенную снегом травку. Не долго думая Смирнов упал на неё, поставив обе руки по обе стороны от головы. — Ты что делаешь? — Иссае внезапно стало не по себе — будто что-то внутри неё отторгало Диму. — Тебе надо ответить за то — что ты с самого утра разбудила нас. Та приоткрыла глаза и заметила влюблённый взгляд Дмитрия. — Хех. Давай не будем слишком сильно спешить. — Но мы ведь на войне. — Пошли лучше в конюшню. Я хочу покататься на лошадях. — Здесь есть лошади? — Да. Пошли скорее! — Та выбралась из-под парня и взяв его за руку потащила прямиком в небольшой сарай, откуда доносились ржание. Девушка сразу же забежала туда, откуда торчал чёрный хвост. И уже через пару минут — вышла верхом на изящной, воронной лошади. — Бери себе ещё одну и поехали покатаемся! — А спросить спрос? — Ну едем! — Сверкнула та озорными искорками в глазах. Спустя пару минут, тот выехал к ожидающей его Иссае, на под стать себе — рыжеватом рысаке. Улыбнувшись и прикрыв глаза, девушка со всей скоростью полетела в сторону полей. Мужчина, не растерявшись поскакал вслед. Кони были не обьезджены, да и что может предложить обычная сельская кобыла в плане скорости? Но, благодаря этому — пара человек могли неторопливо разглядывать особенности ландшафтов. Прямо перед ними был огромный чёрный холм, с неглубокими бороздами — оставленными плугом. Земля была похожа на ночное небо, а снег, неторопливо оседающий на неё — отлично послужил звёздами. Недолго думая та дёрнула коня за гриву и взлетела вверх по склону, подняв руки вверх и по-волчьи, высоко закричала, как кричат, когда ощущают свободу. Сердце ощущало скорость, а душа чувствовала волю и бесконечный простор, что сейчас вот-вот откроется перед её взором. — Чего ты кричишь? — Догоняя её прокричал Дима. — Потому что я счастлива. Свободна, и мчусь верхом на своей мечте. Наконец оба добрались на макушку холма. — Мечте? — Выдохнул Дима, устремляя свой взор на безкраий пейзаж степи. Кони перешли на шаг. — Я с детства мечтала о лошади. Это большие, прекрасные и благородные животные. А покататься так это вообще праздник. — Весело улыбнулась та и выдохнула облачко тёплого воздуха. Глаза, казалось закалдовывало от такого осеннего пейзажа. Пусть осень и перешла в зиму, отрепав все листья на деревьях и сделав этот мир серым и седым — вторая отчаянно пыталась скрыть снегом все недостатки, оставленные своей младшей сестрой. Ох… Это было прекрасно: сразу под холмом, где стояли люди находилось урочище до краёв заполненное чистейшей водой, а немного дальше, невысокими дюнами, маячили три, или четыре холма, рясно обсыпанные белыми маленькими домиками с желтыми крышами и еле-еле заметными зубьями частокола. Если прислушаться — то можно было услышать едва уловимый лай собак. Тузики — или бобики — приветствовали своих хозяев с самого утра — клянча у них завтрак. Девушка закрыла глаза и представила себе эту безмятежную картину. И так хорошо на сердце стало, такое житейское тепло расползлось по всему телу, что кажись сейчас вовсе и нет никакой угрозы всему Советскому Союзу, а она — обычная дочка селянина, выбравшаяся с другом погулять, сейчас ещё немного — и они поедут назад. В тёплый и уютный дом, где их будет встречать весёлым лаем у порога Жучка, Иссая невольно вспомнила своё детство и ничем не примечательную размеренную жизнь в деревне. — Едем обратно. Облака сгущаются, да и брат будет волноваться. Выдохнув та будто от сна проснулась. Опять перед глазами восстали танки… Немцы, а в ушах эхом прошедших дней зазвучали выстрелы. — Как хочешь. — Угрюмо согласился слегка растерянный Дима, только-только начинавший проникаться этим прекрасным. Те повернули коней и вернулись. В конюшне их уже ожидал разъяренный конюх. Добродушный был дядька, так что отделались они обычной уборкой стаен. — За всё нужно платить. — Хихикнула Иссая, закачивая рукава и беря в руки черенок лопаты. — Можешь идти. Одолжить лошадей — была моя идея. Так что ты солдат — свободен. — Нет уж, возложить всю эту роботу на твои хрупкие плечи. — Дима взяв вила открыл первую стайню. — Я помогу, только за небольшую награду — поцелуй. — Хорошо. Вперёд. — Сказала та, пару минут подумав. ~ Хаинз проходил через какую-то небольшую деревушку вместе со своим взводом. По бокам стояли дома, какой-то был сожжён, а какой-то стоял как ни в чём не бывало. Меж домов мелькали люди, и один мальчик, лет пяти-шести сидел на крыльце одного из сожженных. Низко вогнув голову — тот перебирал пальчиками какие-то камушки. Хоффман взглянул на мальца, и испытал приступ жалости. — Я догоню. —  сказал тот, и подойдя к мелкому, сел рядом и спросил у него на чистом русском: — Как жизнь? — А ты шпион, если на русском разговариваешь? — Спросил тот с интересом, подняв голову. — Может и так. «Я уже и не знаю кто я и за кого в этой войне» — подумал тот. — Дядя, скажите чтобы эти немцы не останавливались в нашей деревне. Мою маму и папу забрали, остались только я и баба. И ещё пару соседей. А если они останутся — и нас заберут. — Как тебя зовут пацанёнок? — Улыбнулся тот. — Всё зовут меня все зовут меня Сашка. Но я на самом деле Олександр! — Выпрямился тот и пафосно это сказав — устремил взгляд куда-то вверх. — Смешной ты, Олександр. — Рассмеялся тот. — Дядя, дядя — а вас как зовут? — Спросил тот. — Хаинз. — Тот улыбнулся. — Да ты немец! — Испугано тот отстранился. — Нееет, я совсем русский. Я шпион. — Хаинз подмигнул. — А. ну тогда ладно… — Мальчик снова начал улыбаться. — Дядя, а война скоро кончиться? — Спросил тот. — Да уж должна. — Скорее бы, а то нет никого почти кого я знал. Только вы теперь. У мужчины сжалось в груди. — Малой, ты кушать хочешь? — Хочу. — Шоколад будешь? — А что это? — Конфета такая, вкуууусная очень. Хаинз протянул тому чёрный, армейский шоколад. — Спасибо дядя. Вовек не забуду! — Тот взял шоколадку и понёс куда-то. «Вот бы и Иссая меня не забыла, и ждала…» — грустно подумал тот поднимаясь. — Подожди, Сашка, а вы там селом хоть что-то едите? — Редко, но кушаем. То дед рыбу поймает, то голубя… Хоффман скинул свой недельный сухпаек с плеча и вручил дитёнку. — Отдашь это деду, скажешь — что нашёл. — Ещё раз спасибо! Вы дядя приезжайте ещё к нам! Будем ждать вас всем селом! Малыш быстро потопал куда-то за дом, а Хаинз поспешил к офицеру. — Я услышал от ребёнка, что здесь часто-густо ходят русские, и выбивают таких как мы немцев, даже не смотря на то, что нас много. Предлагаю пойти в лес и заночевать там — вместо того чтобы терять солдат тут. — Хорошо, так и сделаем. А ты смекливый. — сказал тот и скомандовал идти дальше. Малец помахал немцу и скрылся. Сам Хаинз и не знал, что идёт по следам Иссаи, ведь она ранее тоже называла Олександра Сашкой. Три дня спустя~ Все втроём, дружно, пошли на юг. А Дима так и остался нецелованный. Те вышли на небольшой открытую местность, на которой тел немцев было — как грибов в лесу. Иссая, искала кого-то между немцами, кого-то с голубыми глазами, вглядываясь в лица. Какое-то странное чувство она испытала, когда увидела форму СС и тёмные волосы, у немца, что лежал поближе к окопу. Подойдя к нему и повернув лицом к себе — та успокоилась. Но заметила как из окопа на неё торчит штык-нож винтовки, а из-за него выглядывает лицо типичного жителя Закавказья. — Тихо, брат, тихо. Свои. — Сказала та, подняв руки и окликнув тех двоих , удивившись всей ситуации. Тот опустил ружьё. — Ты откуда такой зачуханный, среди поля немецких трупов — один? — Волкова спросила уже спустившись в окоп и отряхивая с его чёрных, вьющихся волос землю и кровь. — Мы в госпиталь несли раненых, впятером, четырех. Как видиш — не донесли. — Вижу. А эти, по своей воле здесь отдыхают? — Спросила та кивнув на свисающую руку с лентой Нацистского креста. — Мы их разложили. Штук их двадцать — тридцать было. — Врёшь. — А ты посчитай! — Хах, а вы парни рисковые! — Да какие парни? Я один здесь… Может ещё дальше Армян сидит, если живой остался. — С типичным акцентом произнёс тот. — А ты кстати откуда? И как тебя зовут? И с какой целью и куда идёшь? — Та улыбнулась подав ему руку. — Из Осетии я. Осетин. Аликом зовут, а иду туда, уже не знаю куда. А ты кто такая будешь? — Парень я. — Ну кому ты чешешь? — Тот саркастически насупил брови. — А как ты понял? — Улыбнулась ты — и сразу на душе легче стало. А так ведь только девушки умеют улыбаться. — Волкова, Иссая. — Это откуда-то из библии? Девушку внезапно пронзило воспоминание, и голубые глаза предстали перед ей так ясно, будто она видела их наяву. — Да… из библии. Грузин что-то сказал, а та старалась вспомнить обладателя этих глаз. — Э, фью, дорогая?! Прийди в себя. — Тот прошёлкал перед её лицом пальцами. — Так куда вы идёте? — На Юг идём. Воевать. — И ты идёшь? — Разве за моей спиной не видно винтовки? — Хм, видно удача мне улыбается. Я с вами пойду. — Хорошо, пойдём, я тебя познакомлю с парнями. Алик встал, проигнорировав поданную ему руку, и мигом выскочив из окопа — сам подал руку даме. — Прошу. — Произнёс тот. Девушка взялась за руку и спустя секунду уже оказалась на земле. — Ты хоть кушаешь? — Спросил тот, окинув её взглядом, и сделав вывод — что она слишком лёгкая для своего роста. — Кушаю. Внезапно, откуда-то слева от них послышался выстрел и громкое: — Свои! Брось автомат! Брось автомат, я тебе сказал! Осетин что-то закричал на Армянском, и крики оттуда сразу же прекратились. — Так ты живой?! — Послышалось откуда-то слева. — Да кто ж ещё тут на твоём материться то будет? Не стреляй в них, они наши. Алик с Иссаей подошли ближе, к уже закурившей из одного огонька троице. — Это Алик, и он идёт с нами. — Представила нового знакомого Волкова. — А это Армен, он тоже, идёт с нами. — Ну, что, как говорил дед моего деда — гоня самогон: Главное не останавливаться. — Ну-ну. Пошли. По дороге представитесь. — Мы сестра и брат Волковы — Иссая и Коля, а это Дима. Оба одновременно кивнули. Спустя полторы недели ходу~ Те засели в ложбинке и кто-то из Кавказцев тут же достал увесистую фляжку на два литра. — Это что это? — Спросила Иссая сверкнув глазами. — Вино, красное. Кто будет? Все только закивали головами и попротягивали свои кружки. — Иссая, а Иссая. Настреляй-ка нам дичи, а то эта тушёнка уже в печёнках сидит. — Коля улыбнувшись глянул на сестру. — У тебя у самого тоже глаза не на лбу. — Парировала зеленоглазая. — Но я ранен, да и у тебя вижу энергии — хоть отбавляй. — Ладно уж. — Обиженно согласилась Волкова, вздохнув и поставив кружку поднялась и поправила винтовку. — Только дам совет, по дичи, которая в заросли подорожника прятается — не стреляй, не сдохнет. — Все дружно засмеялись. — Сама знаю. — Да что ты знаешь? — Переспросил Коля. — Ну держись паскуда. — Девушка мигом опрокинув содержимое своей кружки в себя скрылась где-то в зарослях. Не прошло и получаса, как откуда-то из леса послышался лай собаки, громкий кабаний визг и рёв, а затем и женский крик: — Убегайте! Убегайте! — Послышался ор Иссаи, и в овражек, где устроились солдаты — влетело целое кабанье стадо, которое гнало перед собой мало того девушку, да ещё и рыжую, захудалую дворнягу. — На деревья! — Громко заорал Алик. И все, как по команде позапрыгивали на ветки. Голос подал Армен: — Если Магомед не идёт к горе — Значит гора идёт к Магомеду. — Кончайте шутить! — Смеясь заговорила Иссая, подхвачивая собаку на руки и втащивая её на ветку. — Ну, шашлык будет или нет?! Кто-то выстрелит хоть в одну хрюшку? — Опять заговорил Армен. — Будет! — Выкрикнул Коля и прицелившись выстрелил одному кабану прямо в глаз. И Иссая тоже. Так получилось, что оба они выстрелили одному кабану в оба глаза, только с разных сторон, и тот, бедолага, сначала даже не мог определиться на какой бок заваливаться. — Видно что сестра и брат. И оба садист, ироды! — Сказал доселе молчавший Дима. — О, наконец подал голос. А то я уже думал тебя как жолудя — сожрали. — Засмеялся Коля. — Давай спускайся и освежуй кабана. — Сказала девушка, бережно опуская пса на земь. — Я ранен. У меня вон четыре насквозных дырки в груди. — А я что? Я охотилась. Я добычу принесла. Самодоставка, так сказать. — Весёлая твоя доставка. — Спрыгнул на землю брат. — Помнишь, у нас собачкенка — Жучка была? — Ну? — Так она точно так же кабанов на меня гнала, как и ты. Только она сзади, а ты спереди. Послышалось негромкое «хи-хи». — А это тактика охоты такая. Я же, как-никак снайпер — чем ближе — тем лучше. — Смотри, а псинка-то, действительно на Жучку похожа. — Да, только эта покрупнее будет, да и щенок ещё. — Ну, в память о чудесной Жучие Волковой, пусть будет ей пухом борсучья нора, я нарекаю этого щенка Жучкой, и принимаю его в наши скромные ряды. — Коля достав винтовку — положил дуло на плече Жучки как делали раньше — «посвящая и благословляя людей». — Свежуй кабана, лыцарь! — Хмыкнула девушка. — Ладно, ладно. Где там делись наши господа разливайлы? Пусть сделают роботу веселее. А Дима — сходи, будь добр, с Иссаей вместе по дрова, и проследи чтобы она больше на нас никого не выгнала. — Иска, Пошли. — Тот только сейчас спрыгнул с дерева, и махнув рукой, пошёл куда-то в гущу леса, ведя за собой Иссаю. Когда звуки шагов перестали быть слышны, Алик спросил, понизив голос: — Ты их свести пытаешься? — Сильно видно? — Нет, просто я в этом понимаю, на мозгоправа отучился — вот и результат. — Ну, он парень толковый, её любит давно, а она моя сестра — я желаю ей только добра и щастья. — А по ней, и по её глазам видно, что кто-то уже занял сердце… Причём сама она этого не знает. — Или не помнит. — Произнёс тот, задумавшись. — А точно ли он тот человек, которого ты желаешь видеть рядом с ней? Вдруг ей надо такого снохшибательного, горячего мужчину как Армен? — Вставил свои пять копеек, басистым голосом сам сногсшибательный, сделав при этом скачек густыми, чёрными бровями. Тем временем Иссая собирала самые толстые ветки, валяющиеся на покрывале из листьев. — Иссая, помнишь ты обещала меня поцеловать? — Тихо. — Намеренно прервала она его, серьёзным голосом. — Что? Пару раз над ними громко ухнула сова и где-то вдалеке завыл волк. — Неужели тебе звуки природы приятнее чем мой голос? — Вот можна спросить, а? — Волкова стала напротив Димы. — Давай. — Ты с первого взгляда в меня влюбился? Парень от такого аж споткнулся. — Не удивляйся, я-то вижу это… Так с какого момента? Вроде, когда мы увиделись впервые — ты уже смотрел на меня такими глазами. — Ты наверное не помнишь, но мы проходили вместе учения точного выстрела, вот тогда-то… — А я-то вижу, рожа у тебя знакомая. — Та подойдя близко — наивно чмокнула того в щёчку, не ожидая того, что тот, обняв её за талию прижмёт к себе. — Н.не торопи события. Хотя лучше бы поторопиться, там парни уже сырым мясо точат! — Ладно… Но в третий раз ты так просто не ответишься! — Давай быстрее. — Угу… Спустя пару часов — вино было разлито, а шашлык — идеально зажарен. — Армен, Алик, я когда умирать буду — сделаете мне такой же на последок. — Проговорил Коля, уплетая кусок мяса за обе щеки. Девушка сидя рядом с братом, утвердительно помахала головой и пробубнявила с набитым ртом что-то на подобии: — Мнфе тофе! Коля втрескал той лёгкий подзатыльник. — Не гофофи с набифым фтом! — Сам не гофофи! — Та ударила в ответ. — Ах ты дуфа! Из простых подзатыльников это переросло в небольшую перепалку сидя , с время от времени звучащими «Фука», «флять» и тому подобное. Вернувшись на земь, после этой семейной междуусобицы те не сразу заметили качающихся на земле со смеху друзей. — Ну точно брат и сестра. Здесь по другому никак. — Проговорил между приступами смеха Алик. — Успокойтесь. Нас из-за вашего смеха сейчас все в округе услышат. — Ага, конечно… Господи сейчас живот лопнет. — Да успокойтесь уже. Спустя ещё неделю~ Те уже доходили до первой линии. Леса, какими бы насыщенными немцами они не были — не показали ни одного в синеватой камуфляжке. И наконец добравшись до первой линии — компания засела в окопы. Проведя так, лазя по рвам в разное время года и разных местах не много не мало — полтора года, их команда уже слыла за «Обезбашенных», ведь они сами стремились, и их бросали в самые горячие точки, где температура достигала чуть ли не плавления металла, а эти, вполовину смеясь, вполовину стреляя уже прошли и Крым и Рым и медные трубы. Командование одобрило эту их шайку, и утвердило Колю старшим лейтенантом — наградив его и Диму за заслуги ещё тогда — когда они голыми руками лагерь немцев брали. Иссая — здав все жетоны отстреленных немцев заработала себе на винтовку и новый, хороший камуфляж, который ей — был размер в размер. В их команду также внедрили взрывника — Казаха Биржана. И вот, команда из пяти проходимцев была на очередном задании -взять в плен немца, и попытаться выпытать у него нужную информацию. Нужный фриц находился в небольшом отряде из не более чем двадцати немцев. Звать его было Хаинз Хоффман, в прошлом — ССовец, который, по непонятным причинам, доставлен на фронт и был занесён в пехотные войска. Затем он начал расти в звании и вот уже — командовал целым отрядом убийц. У Иссаи после этой информации ёкнув — пустилось в пляс сердце. — Допросить нам его надо о том — кто, и что он за птица. Потому что за ним не раз было замечено мирным населением — как тот: во-первых — помогает им, а во-вторых вводит в заблуждение своё командование, при этом сжимая яйца наших в стальной кулак. У старшины Флотского — есть подозрение на то — что ранее он был задействован в шпионаже за немецкими войсками, только теперь перешёл на сторону немцев и владеет информацией как нашей так и их, и при всём, при этом — его нет ни в одном списке. Абсолютно нигде. Ну, и он ещё владеет ценной информацией по тому — куда будут наноситься все последующие удары и куда устремлятся Немецкие войска. — Сказал Коля. — Я слышал его отряд называется «Tiger», и состоит он в своём большинстве из проффесионалов, которые — если им поставить цель — по-любому её выполнят. А командует ими он сам — это правда. — Добавил Дима. — Они сейчас находятся где-то на этой территории. — Достал карту и указал на отмеченный, небольшой лес, недавно ставший членом этой команды Биржан. Казах — картежник, одновременно и сапёр и подрывник.  Не раз уж он раздевал почти всех почти что до гола своими азартными играми, а иногда — и загадывал отрывные желания. Правда Иссая отделывалась, как дама, только тем — что снимала гимнастёрку и целовала того в щёку. Потом деланно отплевываясь и жалуясь что поколола губы о щетину, а потом ещё долго втишину хихикала о том, что все, абсолютно все щеголяли с идеально бритыми щеками, конечно же кроме Коли — тот зарос ещё в первые три дня, а затем и вовсе не брился — став чем-то похожим на медведя. — Мне говорили здесь неподалёку есть город поселкового типа, и сегодня там будет музыка и вечер. — Протирая сапоги произнесла девушка. — Давайте немного отвлечемся от войны и отдохнём. — Чур я с тобой танцую первым! — Где-то через десять метров послышался бас ушастого Дмитрия. Тот, кстати, сколько раз ни пытался получить хоть чуточку внимания Волковой — всегда оставался ни с чем, как впрочем, и все остальные, кроме Алика и её брата, ведь первому это было незачем, а второй был её братом. — А я второй! — Подскочил Армен. — Я последний. — Угрюмо сказал Биржан. — Там будет много и других женщин Что вы к ней пристали? — Спросил Коля, уже видя как сестра благодарно кивнула ему за оказанную помощь. — Хочется станцевать — вот и пристали. Тебе-то какое дело? — Брат я её. Старший, и я решаю с ей кем танцевать — а с кем — нет. — Эээ, тиран ты, а не брат! — Возразил Армен. — У вас вообще-то есть задание в этот вечер: как можно больше узнать об обстановке в лесах. — Коля, ну давай отдохнём — а? Ты сам уже сколько работаешь? Замахался уже наверное. А там и выпивка будет и женщина какая. Против природы не попрешь. Развеемся и отдохнём. Это я тебе как сестра говорю. «Точь в точь, как мать…» — Подумал тот, увидев на её лице морщинки, которые появлялись на лбу матери, в молодости, когда она их ругала. — Ладно. Уговорили. Только в чём же ты пойдешь развеяться? — Есть у меня одно платьице. Всегда с собой — голубенькое, в цветочек. А вы все в гимнастёрках пойдёте. — Давай так. Мы идём отдыхать — а ты отстираешь нам рубашки от крови. — Идёт. — Дык, я и сам простирну! — Подмигнул девушке Армен. — А моя чистая. — Сказал Дима. — Тогда стираешь мою, свою и Алика. Алик не отказывайся. Сам ты в жизни так не отстираешь её, а вот эта — она проффесионал. Я помню когда она мне белую рубашку от пятен вина отстирала. А там было, кстати, больше вина чем рубашки. — Да, я тоже припоминаю. Ты тогда хотел чтобы мама не узнала что ты пил. — Хах, да, было дело. Девушка глянула на часы, что на цепочке — на шее. — Ой! Давайте скорее одежду — а то не успеем! Раздевшись те отдали спешащей всю одежду и принялись готовиться к вечеру. Спустя пол часа — та вернулась с рубашками, только уже полностью белыми, а сама — одета в нежное голубое платье и грубые армейские ботинки. Мужчины, от взгляда на преобразившуюся аж пооткрывали рты. Пока та не вышла на поляну из травы на поляну. — Иссая, ну ты конечно и контрастная! — Рассмеялся кто-то из парней. — А у меня есть выбор пойти в чем-то другом? — Риторически спросила та. — Ну… Вообще-то есть. — Проговорил казах взявшись за рюкзак. — Да ладно? — Я могу сделать тебе башмак самой Золушки. Если только у кого из вас есть кожа, и лишний резиновый пояс. — О, а откуда такие навыки? — Спросила та, так и не решаясь сесть в этом платье на землю. К этому голубому солндце-клеш платьицу та чувствовала неимоверно сильную привязанность и нежность, будто это не платье вовсе — а обажаемая игрушка из детства подаренная то-ли на новый год, то-ли на день рождения. А запачкать — она уж точно его не хотела. — Я сапожник. Матерюсь как сапожник. И по профессии, мать его сапожник. — Ну что ж! Покажи нам чудо за пятнадцать-то минут. — Так-с, мне надо гвозди и плоский камень, и приклад… Спустя пятнадцать минут Иссая вышагивала в изящных, цвета шампань, балетках, кожанных. Раньше из этой кожы была сшита сумка Волкова, который, кстати, отдавал её он с боем и криком, но, под напором мольб сестры и слога «красота требует жертв!» — таки согласился. ~ — Ах, как хороша музыка! — Вскрикнула Иссая и сразу же растворилась в пляшущей толпе. Кавказцы, и казах и даже вечно угрюмый Дима последовали за ней. В танце им не было равных. Чего только стояли плясы Дмитрия, как оказалось — того ещё танцора. Основательно наглюкавшись — тот буквально землю под ногами рвал, а два брата-акробата с Кавказа затеяли дикие танцы в стиле лезгинки — чем и покорили сердца большинства дам на этом, своеобразном балу. Даже казах — и тот в стороне не остался поддерживая всю эту веселую атмосферу своим задорным, весёлым танцем. Иссая, влившись в женский коллектив, казалось была одной из гражданок, одетой в голубое платьице, не с длинными — как у всех, а едва достающими до плеч, волосами, русыми с лёгкой рыжинкой на концах. Последняя песня доиграла — и настало время, атмосферы поромантичнее. На сцену у стены вышла красивая, прямо-таки сногсшибательная брюнетка, явно еврейской наружности — кучеряшки в черных,  как сама ночь волосах и нежная искорка в голубых глазах. Взяв микрофон в руку и почти прислоняя его к губам — та запела нежную песню на французском. Рядом со сценой зазвучало тихое пианино. Кто-то искусно выбивал ноты по клавшам, зная толк и в ритме и мелодии. Иссая отошла к стене и села рядом с братом, сейчас — во все глаза смотрящим на певицу, но, уже спустя пару минут была бестактно поднята с места и вовлечена в такой же медленный и интимный танец, как и сама песня. Никто, во всей этой обстановке и не заметил как на празднике был волк в овечьей шкуре — немец, одетый в форму солдата Красной армии. Сидя, и расслабленно откинувшись на спинку стула — тот расставив пальцы по клавишах играл песню, но всё время смотрел куда-то в толпу, где-то на уровне колен мелькнула светло-голубая ткань в розовый цветок. По телу прошёл разряд — будто ударила молния. Сапфировые глаза попытались схватить кусочек мелькнувшей голубой ткани, но опять потеряли её где-то в толпе. «Показалось…» — Те опустили свой грустный взор на листок с нотным набором и их обладатель тяжко вздохнул — переходя на минор. (Грустная мелодия) И тут, прямо напротив него — вся толпа расступилась и ему открылась вид на вальсирующую пару. Став на одни лишь цыпочки, девушка кружилась в изящном танце вместе со своим слегка скованным партнёром. Казалось сердце Хаинза замерло, а сам он невольно затаил дыхание. Певица пела: «Я вернусь, только не забывай меня… Я вернусь — не туши в душе огня. Я вернусь — и мы будем жить друг друга любя!» Такая же свежая, женственная, с той искрой жизни и доброты в глазах — Иссая. Ему наяву явилась та, чья фигура не один раз посещала его в снах и воспоминаниях. Та, которая была неотъемлимой частью его грёз и мечтаний о будущем. «Интересно — она забыла меня?» — Спросил тот сам у себя, мельком глаза глянув на время на часах. «Почти двенадцать. Я золушка что-ли?» — Певица закончила петь, и тот, встав — посмотрел в сторону танцующих последний раз, и хотел было уходить, как внезапно встретился с ней взглядами. Она держалась за плечи другого мужчины, при этом так ласково смотрящего на неё, а сама она — улыбалась, и выглядела такой счастливой. Сердце опять ушло в пятки, но тот сумел совладать с собой и с ноющей душой — переступил через порог клуба. Всё тело будто пронзила резкая боль. «Неужели у неё другой мужчина? Почему она не оттолкнула его при взгляде в мои глаза? Господи, и за что мне это всё?» — Вздохнул Хаинз и пошёл, шатаясь к своим… Ночь была весёлой, о да. Причём таковой она была для всех, кроме Волковой. Алик и Армен нашли себе подруг на ночь — и уволокли их куда-то общаться поближе, Дима нашёл себе друга в старом Украинце, с которым опустошали уже вторую бутылку самогона, о чем-то весело и возбуждённо лялякая, Казах нашёл себе такую же как и он низенькую узкоглазую девушку, и явно ей симпатизируя — рассказывал бородатые анегдоты. Даже, Коля, некогда — вдовец — сейчас мило болтал с певицей, которая ранее исполняла песни со сцены. «Она как две капли воды похожа на Галю!» — Думал тот, восхищаясь сходством. А Иссая сейчас сидела на стуле, опустив голову и массируя пульсирующие виски. Башка казалось сейчас взорвется от боли. Перед глазами плыло, а сознание не выпускало из памяти те самые сапфировые глаза немца. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Затараторила та, и держась за голову подошла к Коле. — Извините что прерываю вашу беседу, но брат, у тебя есть какие-то обезбаливающее? «Давать ей его — или не давать?» — Подумал тот. — Да, есть, только оно в нашем лагере. Попроси — чтобы Дима провёл тебя к нему. — Угу. — Только и смогла согласиться девушка. Вот, уже спустя каких-то пять минут — те шли по тропинке к лагерю. — Иска, а дай я тебя поцелую? — спросил тот в охмелелой манере. — Дим, мне плохо. Давай как-то во второй раз? — Спросила та, становлясь на колени, чтобы достать из рюкзака брата морфий. Набрав его в шприц — та вколола его в вену и наконец расслабилась. — Отвернись. Мне надо переодеться. — Сказала та, уже стягивая с себя платье. — А что если не отвернусь? — Получишь. Девушка осталась стоять в белом лифчике и таких же белых шортиках. Дима, ещё и пьяный, не смог сдержать своего желания и набросился на девушку — повалил её на землю. — Пожалуйста! Отпусти меня! — вскрикнула девушка. — Не отпущу. Ты уже полтора года от меня бегаешь. Я больше не могу! Девушка, ударила тому с колена в печень. — Спать солдат… Шшш. Тот резко осел и упал на бок. — Вот так вот. — Успокоилась та и переодевшись лягла сбоку. «Почему от этого обезбаливающего — так хорошо становится? Что же это за препарат такой?» Неужто наркотик?!