★ ★ ★
Второй день лета начинается приятно. Погода не жаркая, легонький ветерок приятно обдувает, облачка красиво по небу плывут, голуби срут на головы зевакам, как и должно быть. А Пак Чимин вышагивает в универ с довольной лыбой, он утром дождался новую серию своего любимого аниме и уже даже успел за завтраком его посмотреть. Он пытается отделаться от затворничества, но пока что слабо выходит. Вот и приходится коротать свою жизнь за анимехами и художеством. У него, вообще-то, самые ровные руки из всей группы, ему очень легко даются люди, анатомия, портреты. Пока все рисуют всякие кувшины и драпировки, он своими талантами не первогодки приятно радует глаза преподов. У него дома стопка книг по анатомии человека: от чайников до академистов. Каждая страница затёрта до дыр, на некоторых даже следы от кружки кофе или графита. Только не от слёз, нет, он же мастер своего дела! Сидит уже около двадцати минут на лавке в парке, не его лавке, а где куча студентов и просто прохожие прогуливаются, и рисует. То то, то сё. Всё понемногу, просто наброски делает и переключает своё внимание на следующий объект или же субъект. Как внезапно на него налетает какой-то парень, типичный «я тебе сейчас вломлю», и вдруг начинает что-то втирать про свою девушку и чтоб Пак глаза себе вскрыл. – Ты что ахуел, уже пять минут пялишься на мою девушку, что там пишешь? Он вырывает новенький альбомчик из рук Чимина и возмущается ещё больше. Люди всё ещё не любят, когда их втихую рисуют. И почему же это, интересно? У девицы просто-напросто лицо интересное, будто всё ножом переделанное где-то в Каннаме, а ещё стрижка под мальчика красиво очерчивает её череп. Чисто художественный интерес и всё, что за крики? Ну чего пристал вообще? Ой, кажется, он последнее озвучил, потому что тот недовольный с силой толкнул его в грудь и подошел вплотную с «чё спиздел? Ну-ка, повтори». – Эй, эй, успокойся, – кто-то встревает в их односторонние разборки, – он с изобразительного. – Юнги, хули встреваешь? Он на мою Хёын пялился! А тем временем Чимин жмёт на свои пяточки и уже далеко сверкает ими, пока дают такую возможность. Пока Юнги успокаивал своего знакомого, ссылаясь на двинутость художников и то, что им всё можно простить, потому что не все дома от рождения, сам виновник далеко уже сбежал, подальше-подальше. Юнги ахренел от такого поведения. И это такая его благодарность за спасённую шкуру? Хватает за плечо и разворачивает скукожившегося Пака, останавливая его. У того глаза испуганные и нелепо круглые. – Куда убежал? – А что? – в глаза всё ещё не смотрит. Избегает зрительного контакта. Был бы по близости песок, головой бы туда окунулся, как самка страуса. – Поблагодарить не хочешь? Чимин оглядывается за спину парня и не найдя своего нового врага, облегчённо вздыхает: – Ну, это… – Это? – …спасибо, – как-то отрешённо, стоит и подошвой правой ноги чиркает по брусчатке, волнуется. Почему он вообще не прозрачный? – Ты всех сталкеришь? – Я не сталкерю, просто… ищу вдохновение, – у него вновь руки потеют, ножки подкашиваются. Чего же так сложно с людьми разговаривать? Ещё и слова подбирать, чтоб не как даун, а грамотный и образованный. Ну, или хотя бы нормальный. – А за мной ты следил из-за вдохновения? – блондин склонил свою голову и как-то лукаво улыбнулся. – Так чего же только ноги? Верх тебе не по вкусу пришёлся? – Нет-нет, – Чимин замахал руками перед лицом собеседника, мол, «да как ты вообще посмел такое подумать про меня?», – я изначально думал, что ты девушка! Вот те на, Юнги свои лисьи глаза округляет и малость так охреневает. Ох всё, парень, пиши пропало, ты сейчас крутого поца назвал бабонькой. А Пак, будто не замечает этого, продолжает: – Ну, знаешь… – он сейчас пытается вспомнить все навыки ораторского искусства, которые недавно дома перед зеркалом разучивал, – есть такие девушки, что одеваются как парни, – он говорит всё тише и тише, когда замечает на лице одного единственного всевозможные эмоции рода хомо сапиенс: от «ты нарываешься?» до «дай пятюню, братка, крутая шутка». И, дабы сгладить свои неудачные объяснения, добивает: — Никогда бы не подумал, что у парня могут быть такие изящные ноги. Разговаривать с самим собой у зеркала как минимум полезно, ведь он сейчас узнал, что завуалированно хамить людям – его второй талант. А не получать за это в табло – третий. Мин Юнги – местная «цыпочка». Со школьной поры играет в баскетбол и ему никогда не удавалось набрать мышечную массу, а в особенности – ног. И, как бы он ни пытался, они были его самым слабым местом, ноги жили сами по себе, так сказать. Сам Мин никогда по этому поводу не комплексовал – открыто во всяком случае, – но сам факт огорчал конкретно так. И тут сейчас появляется какой-то шкет, который заявляет, что ноги Юнги для него идеальны. Это подкупает, знаете ли! Пак Чимин же – человек вольный. С фантазией у него всегда было всё в порядке. До пяти годиков, естественно. А в пубертатном возрасте за дивные мыслишки могли бы в психушку забрать, ведь если поэт – пером, он – кистью. Если у поэта фантастика, у него: «сын, только на парочку сеансов, доктор тебе понравится, давай сходим?». И на почве этого странного разговора Юнги озадаченно достаёт из своего рюкзака чужой скетчбук (он его как амулет, что ли, носит?) и пролистывает на одну очень деликатную страничку: – Ты рисовал только мои ноги, я верно понимаю? – Д-да, – Пак именно этого и боялся: вопроса, на который отвечать не хочет. – И думал, что я девушка? – … – Значит… Оба опускают глаза на рисунок утончённых ножек в коротенькой мини-юбке, и стыдно становится двоим.2
27 октября 2018 г. в 20:38
Примечания:
Так как мои фанфики всё ещё окореянены, то учёба летом – норма, ага.
«Нет, Чимин, ты реально тупой», – думает он, сбегая на всех парах, потому что ссыкотно.
Ну уж не думал он, что целый месяц будет «сталкерить» парня, а ведь со стороны кажется именно так. Стыдоба. А ещё страх, что его сейчас не так поймут и вмажут по самое не хочу. Обижался он на всю вселенную аж до следующего дня: потому что рисуночки он оставил в руках своих идеальных ног, как же звучит! А ещё потому, что вдохновения больше нет, как и никаких других идеальных, ну, или хотя бы не ног, просто чтоб заставило остановиться, посмотреть и начать рисовать. И желательно не парень, а ещё лучше – не человек. И не из мира этого.
На большой перемене лениво ползёт к столовке и берёт несколько малокалорийных блюд. Он всё ещё хочет быть тощим, как тюлька, хоть с этой стороны приблизится к своему эталону. Апатично посёрбывает апельсиновый сок из пакета и оглядывает окружающих. Всё как обычно: девки мулюются прям во время еды, те два друга пиздятся за кусок булки, а кухарка орёт, чтоб за собой убирали, твари неблагодарные. Всё было бы как обычно, если бы не худые, аккуратные, о боже какие восхитительные вблизи эти ноги. Чимин аж чуть струйки сока не пускает, когда вчерашний парень подходит и упирается ладонью о его круглый стол.
– Ну, привет, заядлый фанатик, – говорит с открытым сарказмом, а Чимин чуть ли не вжимает голову в плечи. Его не предупреждали, что придётся разговаривать… с ним. Он всё ещё не девушка и всё ещё вроде бы злой. – Ты вчера ничего не забыл? – машет скетчбуком и взглядом сканирует сидящего парня, который из-подо лба осматривает студентов по сторонам. Вроде никто не смотрит, вроде никто не ржёт. Ок, спокойно, спокойно. Дышим глубоко, надо что-то внятное ответить.
– Эм… ну, я… – слова даются тяжко, потому что оправдывать себя нечем. Он понимает весь масштаб своей неправоты, но заглаживать его не хочет, потому что он всё ещё хикка, социофоб и стесняется адски. Глаз чуть ли не дёргается, руки потеют, сок аккуратно сам опускается на стол, а он опять себя ведёт как дегенерат. – Прости, – выдавливает жалобно и себе под нос.
– Что ты сказал? – парень реально не услышал, а потому пришлось немного наклониться, и у Чимина от такой вдруг резкой близости температура поднялась. Несите кондиционер!
– Ну… прости.
– Ва-а, не думал я, что кто-то целенаправленно будет рисовать мои ноги, – он в сотый раз пересматривает каждый рисунок, на котором внизу справа стоит дата, и якобы скептично вновь осматривает Чимина. – Парень, ты извращенец? – давит усмешку, что вырывается наружу.
– Что?! Нет! – его возмущению нет предела. А тем временем пару студентов посмотрели в их сторону, отчего у Чимина точно давление подскочило. Под двести, потому что не любит он внимания, не любит! Чего смотрите, глаза себе выколите!
– Тогда как это всё можно объяснить?
– Просто… они… красивые.
– Что? – вновь наклоняется ухом немного ближе. Прекрати! У бедняжки уже тахикардия началась. От испуга. Не будет же этот его унижать при всех? Или ещё хуже – брать интервью при зрителях. Увольте.
– Ноги… красивые… очень… они идеальны, – он настолько близко их видит во второй раз в своей скучной жизни, что решает без задней мысли разоткровенничаться, палевно пялясь на них вот прям щас! А пощупать можно?
Тот парень резко выпрямляется, опускает глаза на свои типа идеальные ноги и ничерта не понимает. Мелкий шутки тут с ним шутит? У Юнги нервный смешок, он пятерню запускает в свои длинные белые волосы с выбритыми висками и смятенно смотрит сверху вниз. Сегодня без кепки. Или он в помещении её не носит? Чимин не знает, он его видел только в курилке, никогда в универе и никогда в столовке. Или просто не узнавал среди стольких людей, он не знает.
– Короче, – Мин уже забыл, зачем вообще к нему подошёл, – я это конфискую, – показывает на изрисованный альбомчик, – за моральный ущерб.
Чимин уже давно ощущает жар на своих щеках и сейчас всем богам молится, чтоб это всё не вылезло на его лице. Голос и так пропал, ещё этого ко всему позору не хватало. Руки под столом не то что вспотели, там водопад, их начало знобить. Дайте валерьяночки и путёвку в больничку, это был его лимит слов на весь сегодняшний день. Парень молча уходит, а Чимин смотрит ему вслед. На ноги, естественно. Боже, до чего же красивы. Что спереди, что сзади, а сбоку! Какие же острые коленки в декоративных дырах, вы видели? Поджимает губы и грустит ещё с недельку. Потому что больше своей музы не видит, а вдохновение откуда-то брать надо.