***
Игорь не спеша выходит из кабинета, потряхивая брелоком с железными ключами от камер. Один из них — ключ от тридцать восьмой держит отдельно. С ней всегда нужно быть осторожнее. Запирает свою каморку, что начальство весьма громко называет кабинетом и направляется в сторону сектора с камерами. Вокруг подозрительная, даже немного пугающая тишина, что так непривычна перед ужином. Невольно она угнетает и напрягает и так порядком раздраженного долгой работой с бумагами Игоря. Такая тишина всегда неприятна, а для таких мест еще и чревата нехорошими последствиями. Вот и сейчас, Игорь на каком-то подсознательном уровне чувствует какую-то непонятную тревогу. Будто бы сейчас на облаву с товарищами собирается, где без жертв не обойдется точно и от осознания этого внизу живота приятное предвкушение смешивается с чувством панического страха, все вместе выбрасывая в кровь приличное количество адреналина. Это не простая тишина. Эта тишина — затишье. А если есть затишье, значит будет буря. Медленно, будто специально оттягивая момент, приближается к камере, с самыми проблемными заключенными, а от того и наиболее неприятной. Но не замечает одного. Далер. Далера нет. Конечно, это отнюдь это не причина для паники. Мало ли пошёл дежурить вдоль по коридору или же банально в туалет захотелось. Да вот только холодок неприятной волной пробегается по позвоночнику до загривка и там остается, неприятно зудя и не давая покоя. В три шага подходит к камере, щелкает затвором узкого решетчатого окошка. То поддается не сразу, отодвигается с протяжным скрипом, что, впрочем, сейчас Игоря волнует меньше всего. Секунду он пробегается взглядом по заключенным, которые растерянно на него поглядывают, особенно цепляется за Лунева, что спокойно книгу какую-то читает, улегшись на нижней койке и левой ногой потряхивая. Все спокойно. Тихо. Мирно. Даже слишком мирно. Игорь резко окошко захлопывает, из-за чего скрипа почти не слышно, но зато звон металла эхом по пустым коридорам разлетается, напряженную тишину однако не нарушая, а будто вливаясь в нее, постепенно затухая. Неспешно, даже как-то лениво, Игорь проходится по пустым коридорам, на самом же деле тщательно всматриваясь в каждую тень и вслушиваясь в каждый звук. Поиски ответов на вопрос о том, с какой это такой радости он так печется об этом простом охраннике, мужчина решает оставить на потом. Возле тринадцатой камеры он обнаруживает скучающего Ерохина, чей силуэт в окружении сигаретного дыма, выглядит будто загадочный персонаж в театральной постановке. Парень спиной опирается на бетонную стену, скрестив ноги и зажав между указательным и средним пальцами тонкую палочку сигареты, что ярко-рыжей точкой в сумраке сияет. Вообще, в здании курить строго запрещено, но порой, чтобы просто с ума не сойти, не двинуться, Игорь сам выкуривает по пачке "Мальборо" в день, поэтому и подчиненным негласно разрешает. Ерохин, замечая начальника, тут же лениво о край формы сигарету тушит. Ни сколько из-за боязни быть замеченным, сколько из-за того, что та почти дотлела. — Саш, ты тут Далера не видел? Ерохин ему никогда не нравился. Игорь даже точно сказать почему не может. То ли эта какая-то наглая манера речи, то ли порой раздражающий пофигизм ко всему, что происходит вокруг. Он точно не знает. Просто Саша ему неприятен и все. Просто иногда морду набить ему хочется. А вот причины этой необоснованной раздражимости — дело десятое. — И вам добрый вечер, Игорь Владимирович. — с насмешкой, с намеренной попыткой поддеть и все в такой же манере отвечает Ерохин. Отворачивается. Достает из кармана пачку, и не глядя на начальника, выуживает еще одну. — Будете? — Я бросил. — Кого Вы обманываете? — Ерохин поднимает глаза на Игоря и усмехается. Тому лишь вздохнуть остается, но протянутую сигарет, он все-таки отклоняет. Хотя хочется очень. — Так что там с Далером? — Если вы про новенького, — Саша легко затягивается, выпуская облачко буквально в лицо начальника, от чего тот морщится, но не отворачивается, выжидая ответа, — то я его не видел. Игорь на это вдыхает глубоко, будто бы нырнуть хочет. Он лишь накручивает. С Далером все хорошо. Он же, блять, тюремный охранник. Учился защищать, а значит и защищаться. Только вот почему сердце так страшно колотится? — У заключенных ужин в шесть. Отведешь их тогда сам, а я второго искать пойду. Справишься? — Спрашиваете, — хмыкает Ерохин, ещё больше в стену вжимаясь и прикрывая глаза, — только докурю. — затягивается, — И вообще, чего это Вы так из-за новенького-то этого переполошились? Чуваку может плохо стало. Или же банально поссать отошел. Игорь на эти слова лишь хмурится отрешенно. Между бровями вновь вертикальная складка пролегает, что во время разговора с Сашей так ненадолго исчезла. В глазах его трепещет плохо скрываемая тревога, которую проницательный Ерохин легко подмечает и на что улыбается криво, гордясь своей внимательностью. — А это уже не твое дело. Кривая улыбка от этого только шире становится. Игорь плавно разворачивается, вышагивая по пустому коридору, и слышит тихие, но хорошо слышные слова Ерохина: — Удачи в поисках, Игорь Владимирович.***
После того как за охранником, что как-то незаметно для Саши покинул их камеру, громко хлопает дверь, в камере вновь повисает тяжелое молчание. Кокорин даже глаз поднять не может. Смотрит на распластавшегося на полу Лунева, что продолжает лежать, смотря невидящем взглядом куда-то в потолок, и на спине пронизывающий взгляд чувствует. Предполагает, что он Смолову принадлежит, но повернуться не может просто. Будто бы разум внезапно отключился, забыл какого это управлять телом и теперь при всем желании не может и пальцем пошевелить. Артем назвал бы это шоком. Посмеялся бы, по плечу похлопал, да анекдот бы какой-нибудь рассказал. Да только нет тут никакого Артема. Нет и не будет. — А я говорил, что это должен сделать охранник, — шепот Антона в такой тишине, все равно что говорить в полный голос и слышен всем находящимся сейчас в камере. Саша после этого шепота отмирает будто бы. Поднимает голову на близнецов, смотрит на все еще цепляющегося за брата Лешу, у которого на бледных щеках блестят еще не обсохшие дорожки слез, на Антона, что Лешино плечо так крепко сжимает, будто бы отпусти он его, и брат сорвется, убежит. Скрип кровати нарушает напряженную атмосферу, заставляя одного из братьев дернуться, а второго сжать чужое плечо еще сильнее. Саша резко разворачивается и сталкивается с прищуренным взглядом чужих глаз. Они вовсе не охровые, как у Лунева, Саше почему-то их цвет с цветом шоколада молочного сравнить хочется. Эта приятная ассоциация кажется ему до нельзя странной, ведь пока что их обладатель ведет себя как человек непостоянный, холодный и отстраненный. Ничего общего со сладким и вкусным шоколадом. Когда Смолов успевает подойти так близко к Кокорину, для последнего до сих пор остается загадкой, однако сейчас Саша вглядывается в черты лица напротив, что наконец-то хорошо разглядеть может и понять пытается, что их владельцу от него нужно. — Я Федя Смолов. Можно просто Федя, — внезапно говорит тот, протягивая Саше татуированную руку для рукопожатия. Кокорин не видит, как позади него Антон с Лешей обеспокоено переглядываются, не понимая, с чего Федю вообще интересует такой человек как Саша. — Саша Кокорин. Но для тебя Александр. Даже Александр Александрович. Саша сам не знает откуда у него столько наглости внезапно появляется. Тем не менее протянутую руку намеренно игнорирует, дерзко смотря прямо в бархатные глаза напротив. — Хм, вот как, Александр Александрович, — рука медленно опускается, будто оставляя Саше последний шанс, который тот упускает, будто бы этой поблажки и не замечая. Улыбка на губах Смолова постепенно тает, а меж бровей образуется вертикальная складка. Кокорин буквально кожей ощущает раздражение Феди, что видимо совсем не привык к подобному обращению с собой. Саша сам не знает с чего он так дерзит этому, как выразились Миранчуки «авторитету», в прямом смысле нарываясь. Но отчего-то хочется вывести из себя этого пижона с его ленивым тоном и странными взглядами, заставить его обнажить настоящего себя, содрать эту лживую личину пофигистичности и бесчувственности. Шуршание одежды об пол заставляет Сашу обернуться назад и чуть ли лицом к лицу не столкнуться с Луневым. Тот вновь ничего не замечая вокруг, лениво бредет к своей койке, подбирает уже порядком истрепавшуюся книгу, и заваливается на свое место, вновь восстанавливая прежнее положение: все так же лежа на спине и потряхивая ногой, углубляясь в книгу. Федя же на Андрея внимания не обращает вовсе. За Сашей наблюдает неотрывно, за его реакцией, поведением. Кривая ухмылка вновь распускается на его загорелом лице, отчего-то разжигая в Саше необоснованный огонь раздражения. Вновь посторонний звук — теперь уже скрип открываемого оконца, на входной двери, что Саша вначале не заметил даже. На этот раз Кокорин уже всем корпусом разворачивается, подставляясь к Смолову затылком и всем своим видом показывая, что разговор они закончили. Через металлические прутья мелькает внимательная пара карих глаз, что скользят по обитателям камеры, недолго задерживаясь на койке Лунева. Саша с близнецами напряженно в эти глаза самые смотрят, ожидая, что охранник либо скажет, либо сделает что-то. Однако, тот еще раз оглядев камеру, резко захлопывает окошко, и судя по удаляющемуся звуку шагов, куда-то уходит. Саша секунд пятнадцать еще прислушивается, но ничего кроме ударов собственного сердца, услышать не может. — И часто у вас заключенные с охранниками целуются? Вообще вопрос адресован Миранчукам, но отвечать на него почему-то решает Федя: — Бывало. Правда без такого количества свидетелей. Саша к нему не поворачивается, однако кожей спины чувствует пристальный взгляд, от которого холодок в самой макушке собирается, да ноги и руки покрываются гусиной кожей. — А я не к тебе обращался, — он максимально ледяным тоном отвечает, и не смотря на реакцию Феди, к Миранчукам подходит. — Чего это ты так грубо с ним? — тихо интересуется Леша, так и не отцепившийся от брата. — Да бесит он меня, — не понижая голоса, честно отвечает Саша, но тему тут же переводит, на более, по его мнению, важную, — у нас ужин там не намечается случайно? — Намечается, — с живостью подхватывает развитие тематики ужина Антон, — он в шесть или около того начаться должен. Но, впрочем, ты на что-то сильно вкусное не рассчитывай. Есть то ты поешь, да сытости ощущать не будешь толком. — Можно покупать вкусную пищу, — вставляет Леша, — но для этого работать надо. Он, будто бы окончательно успокоившись, отпускает брата и садится на койку. Та протяжно скрипит, вызывая неловкую улыбку на губах Саши и смущенную у Леши. Антон, не отходя от брата ни на шаг, садится рядом, жестом указывая Кокорину на кровать напротив. Саша послушно усаживается на указанное место и продолжает слушать рассказ Антона о работе, краем глаза подмечая, что Смолов вновь забирается на свою кровать над Андреем. Невольно его взгляд вновь падает на оголившуюся из-под задравшейся футболки тонкую ключицу, что тоже расписана какими-то непонятными, наверняка бессмысленными, надписями и рисунками. Хорошо разглядеть успевает лишь пятиконечную звезду, что, по мнению Саши, выглядит некрасивой и неаккуратной, будто бы ребенок маленький рисовал. Больше ничего увидеть не получается, Смолов, прикрывается одеялом и отворачивается к стене, видимо решая продолжить прерванный сон. Саша на это лишь фыркает про себя, вспоминая неразборчивые тексты на запястьях и незатейливые узоры на самих кистях. И как можно забить себя настолько? — Так что скажешь? — Антон смотрит вопросительно, видимо не замечая, что Саша его не слушает вовсе. — Я согласен, — на всякий случай соглашается Кокорин, надеясь, что близнец ничего такого страшного не предлагает. Леша опять все подмечает, но брату говорить не решается. Даже хорошо, наверное, что в плане работы, Антон, можно сказать, все решил за Сашу. Он же неопытный еще. Мало ли что выдумает. — Я надеюсь ты хоть чуть-чуть готовить то умеешь? — с плохо скрываемой насмешкой интересуется Антон. Отчего-то в его голове крепко заседает стереотип о том, что футболисты вообще не умеют готовить. — Готовить… — Саша рассеяно повторяет единственное слово, что услышал в потоке речи Антона, сразу видно, его мысли заняты чем-то другим, — готовить то я умею… Я вот что еще спросить хотел… Договорить он уже не успевает. Громкий, протяжный скрип двери прерывает его, отвлекая от разговора и заставляя обратить внимание на вошедшего. В камеру проникает запах курева и чего-то еще терпкого, неприятного для Саши. В дверях стоит незнакомый охранник, что даже не глядя в сторону заключенных, ленивым жестом руки указывает им следовать за ним. Саше он почему-то кажется каким-то отталкивающим, неприятным. Нет, это не такое же чувство, что он испытывает к Смолову, хотя манера поведения почему-то кажется схожей. Тут Кокорин ощущает дискомфорт от одного близкого нахождения рядом с этим парнем, чему имеется довольно-таки много причин: от неприятного запаха, до отрешенного выражения, в принципе красивого, даже какого-то изящного лица. — Ужин, — как-то устало произносит охранник уже в глубине коридора и Саше ничего больше не остается, как следовать за оживившимися Миранчуками.***
На удивление, его поиски действительно увенчиваются успехом. Игорь и вправду находит Далера в туалете, а если точнее прямо на выходе из него. На его влажный лоб спадает мокрая челка, цвет лица неестественно белый, будто бы его кто-то напугал сильно, но главное, что привлекло внимание Игоря — глаза. Бегающие туда-сюда расширенные зрачки, что почти сливаются с ореховой радужкой. В этих глазах плещутся искры страха, что Далер пытается скрыть, утаить за маской безразличия и спокойствия. Да только маска эта прозрачная, треснутая вдобавок. Да и ее обладатель — неудавшийся актер, что маску надевает неправильно совсем, так что самый доверчивый зритель в его игру не поверит. У главного охранника далеко не идеальное зрение, но не разглядеть этот затравленный, напуганный взгляд попросту невозможно. Он было Далера по плечу похлопать хочет, да только делает это неловко и в итоге мимо мажет, больше по руке попадая: — Все в порядке? — худший вопрос, что можно задать в этой ситуации. Впрочем, Игорь — не психолог, чтобы во всем этом разбираться, но в ответ реакцию получает соответственную. — Лучше некуда. Далер исподлобья смотрит на него хмурым взглядом смотрит. Глаза отводит, притворяясь, что смахивает с рукава формы невидимые пылинки. Игорь же наоборот — глаз с него не сводит пристально, да ореховую радужку с бегающими зрачками взглядом поймать пытается. — Саша их уже на ужин повел. Ему помощь потребуется, так что иди помогай, а я пока с бумагами посижу. Мужчина, кажется, сам понимает, что Далера лучше не трогать сейчас, а поговорить отдельно, когда он остынет немного, да в себя придет. Что с ним происходит, Игорь сейчас и гадать-то не хочет, но, судя по состоянию парня, с ним произошли события отнюдь не из приятных. Остается лишь надеяться, что с ними ни коим образом Лунев не связан и связан не будет. Потому что для таких, как Далер, Лунев — ловушка, большая мышеловка, в которой лишь сыр притягательный и виден. А вот притаившаяся за ней кошку разглядеть очень и очень сложно. — Игорь Владимирович… Углубившись в свои мысли, главный охранник, оглядывается, только сейчас замечая, что сам он стоит далеко впереди от Далера, который по-видимому после последней фразы так с места и не сдвинулся. — Да? — Давайте я сегодня ночью все бумаги заполню. Заодно и подежурю. — парень нервно теребит край формы, будто стесняясь этого своего предложения, из-за чего Игорь подозрительно на него смотрит, но к чему придраться не находит. — Дело-то, конечно, благородное, но с чего такое рвение? — Просто всегда раньше ночью подежурить мечтал, но не получалось как-то, — жмет плечами Далер. Но тут же, будто догадавшись о чем-то, от созерцания формы отвлекается, да на Игоря взгляд поднимает, — Вы только не подумайте ничего такого, просто я правда… — Я понял, Далер, я понял, — прерывает его Игорь, про себя обещая как можно тщательнее за этим юным парнем присматривать, — но давай не сегодня, - после этих слов глаза охранника начинают метаться еще больше, что не укрывается от Игоря, который ничего на это не говорит, лишь пометку у себя в мозгу делая, — мне там доделать кое-что надо. Ты не поймешь. — Хорошо, — кивает Далер. Голос его чуть подрагивает, о чем Игорь промолчать уже просто не может. — Точно все в порядке? — В полном… — Далер интонацию повышает, будто бы сказать что-то хочет, но в последний момент видимо передумывает, из-за чего речь его спотыкается, выдавая с головой, — Игорь Владимирович, я пойду тогда к Саше. А не то… — Иди-иди, — кивает Игорь, провожая спешащего охранника тяжелым взглядом и вслушиваясь в хлопок закрывающейся двери в глубине коридора. Вновь тишина. Такая же пугающая и таинственная. Буря уже прошла, а значит затишье должно закончиться. Но то была лишь первая буря и та тишина, что сейчас со всех сторон Игоря обволакивает, предвещает вторую. Еще более разрушающую.