Письма к вдохновению

Половина седьмого. Я сижу на своей маленькой кухне и сжимаю в руках чашку кофе, снова пытаясь не уснуть. За окном проносятся потоки машин, а по тротуарам снуют прохожие, пытающиеся укрыться от срывающегося с неба дождя. Я невольно слежу за ними взглядом, где-то в глубине души мечтая стать частью этого единого потока. Как было бы просто. Стать такой, как все, совершенно нормальной. Чтобы никто не смотрел на тебя подозрительно, чтобы не называли сумасшедшей. Отец говорил, что сама моя тяга к писательству – это дар, я же иногда считаю это проклятьем. Наверное, гораздо проще жить, когда тебе не нужно переписывать одно и то же десятки раз, потому что в твоей голове это выглядит совершенно по-другому, когда ты не впадаешь в уныние, если забываешь строчку, которая вертелась в твоей голове ещё несколько минут назад, а без неё всё смотрится недостаточно гармонично. Ты не вскакиваешь посреди ночи, потому что в твоей голове, наконец, созрели наброски сюжета, не плачешь в тишине на кухне, ведь умер человек, которого даже не существовало… Ты строишь только свою жизнь, а не ещё около сотни, в которых обязательно должно быть что-то интересное, в то время, как твоя собственная реальность похожа на сплошную тоску. Ты просто живёшь, радуешься обычным вещам, знакомишься с людьми и общаешься с ними, а не выпадаешь из жизни только потому, что пришло время сюжетного поворота, а ты не успела продумать его до мелочей… А может… это на самом деле скучно, но я никогда не узнаю, ведь просто не умею быть нормальной. Возможно, Дмитрий прав. Со мной действительно не всё в порядке… Но даже если и так, кто сказал, что он меня исправит? Кто вообще сказал, что меня нужно исправлять? Может, мне комфортно в моём безумии, и любое вмешательство только окончательно меня разрушит. Как хрупкий домик из спичек – вытащи одну, и всё разлетится к чертям. Допиваю кофе и отставляю в сторону пустую чашку, потянувшись за сигаретами. Но запоздало вспоминаю, что вчера забыла их купить, и решаю зайти в магазин по дороге на пары. Пора бы уже появиться в университете, потому что ещё немного, и они перестанут верить моим рассказам про простуду и жуткую мигрень. Перед выходом из квартиры смотрю на себя в зеркало в прихожей, и с тоской замечаю, что синяки под глазами стали только больше. Не удивительно, ведь сегодня полночи мучали кошмары о том, как меня увозят в сумасшедший дом. На лестничной площадке я уже привычно замечаю Дмитрия. Он словно бы ждал меня, потому что в его руке телефон вместо сигареты, а поверх серого костюма надето расстёгнутое коричневое пальто. Он смотрит на свои наручные часы и улыбается. - Опаздываешь, - звучит как утверждение, а не вопрос, и я решаю, что не нужно отвечать на это. Я всегда пыталась избегать лишней необходимости произносить слова. Может быть, из-за того, что слишком часто вижу их на бумаге. – Подвезти? - На маршрутке доберусь, - отвечаю, пряча в карман ключи от квартиры и направляясь к лестнице. Он идёт за мной. - По поводу вчерашнего, - заговаривает он где-то между вторым и третьим этажом. Я не оборачиваюсь, - я не хотел, чтобы… так… Просто когда читаешь книгу, кажется, что автор выворачивает перед тобой душу наизнанку. Словно бы он лично рассказывает тебе свою историю, рассказывает о себе… С каждой строчкой ты проникаешься его мыслями, сближаешься с ним… - Это не мои мысли, а персонажей, - возражаю, выходя из подъезда. На улице ветрено, и я накидываю капюшон. Дмитрий останавливается рядом со мной и предлагает сигарету. Помедлив, я уже привычно принимаю её. Мои пальцы соприкасаются с его, когда он протягивает мне зажигалку, и я невольно вскидываю брови, поймав на себе испытывающий взгляд мужчины. - Разве ты и твои персонажи – не что-то неразделимое? – спрашивает Дмитрий, и мне кажется, его взгляд впивается в меня цепко, как когти хищной птицы. Может, метафора смотрится нелепо, но именно так я себя и ощущаю. Будто бы в меня вцепились, как в добычу, и совсем не собираются отпускать. Я молчу, вертя в руках сигарету. Часы неумолимо отсчитывают время, с каждой секундой приближая звонок на пару и мои нелепые оправдания, которые придётся придумать по дороге, чтобы не выглядеть ещё более безответственной в глазах преподавателя. - Иногда мне кажется, что кто-то пишет за меня, - произношу тихо, чуть наклонившись к нему, чтобы мои слова не унёс ветер. Не знаю, почему рассказываю об этом ему, но раз уж мы заговорили о сумасшествии. – Словно бы кто-то нашептывает эти истории, а мне остаётся лишь ждать, пока он осмелится достаточно, чтобы раскрыть очередной сюжетный ход. Не то, чтобы голоса в голове, но мысли… Порой я думаю, что они не мои. Дмитрий не произносит ни слова, задумчиво куря свою сигарету. Я невольно покусываю нижнюю губу, думая о том, что уже этим вечером могу ждать приезда санитаров. Хорошо, если меня не заберут прямо из университета. - Ну, давай, скажи, что я окончательно слетела с катушек, - не выдерживаю, закатывая глаза. Он усмехается. – Что ты молчишь? - Я думаю о том, что это… интересно, - выдыхает он, выдержав театральную паузу. Я недоверчиво щурюсь. – Кажется, я даже сталкивался с подобным феноменом, когда читал переписки Пушкина. Никто не берётся подтвердить его абсолютное душевное здравие, учитывая страсть к дуэлям, но то, что он был гением – несомненно. - То есть, я не безумная с множественным раздвоением личности, а просто дамочка с чудинкой? – хмыкаю, выпуская в воздух облако дыма. Дмитрий пожимает плечами. – Нет, договаривай. Что ты думаешь об этом? - С чего ты вообще взяла, что я могу поставить тебе диагноз? Я ведь не психолог, - фыркает мужчина, и я невольно усмехаюсь. Разве вчера он не этим занимался? – Просто подумал о том, что те самые психологические проблемы, о которых я тебе говорил, могут быть чем-то вроде платы за те необычайные возможности, которые есть у писателей… да и у людей искусства в целом. Я задумываюсь. Никогда не смотрела на это с такой стороны. Если бы безумие было платой за гениальность, готова ли я была заплатить такую цену? Конечно, если кто-нибудь спросит, я отвечу «нет», но в душе тихий голосок шепнёт «конечно». - Так меня нужно лечить или нет? – интересуюсь нетерпеливо, и Дмитрий поджимает губы. Кажется, он на самом деле воспринимает это серьёзно. - Я думаю, что тебе не помешало бы поговорить с кем-то, кто мог бы тебя понять, - отзывается он, помедлив. Легко сказать. В целом мире не осталось человека, которому я могла бы открыться. – Если хочешь, я мог бы выслушать тебя. Обещаю не давать никаких оценок, но… я давно исследую феномен писательства и, может быть, мог бы посоветовать тебе что-нибудь полезное. - А говоришь, что не психолог, - отшучиваюсь я, ощутив, что мы подошли слишком близко к запретной для меня теме. Я знаю его слишком мало даже для тех разговоров, что мы ведём сейчас, а уж задумываться о большем совершенно глупо. – Ладно, мне пора, и так уже опоздала… - Без меня не начнут, - ухмыляется Дмитрий, выбрасывая окурок в урну. Совсем забыла, что первой парой у нас литература. Он подходит к своей машине и открывает для меня дверцу пассажирского сиденья. – Садись, а то пропуск поставлю. Вздохнув, я сажусь в машину. Скидываю ботинки и забираюсь на сиденье, уткнувшись в колени подбородком и думаю о том, что даже не заметила, как впустила в свою жизнь навязчивого соседа… Впрочем, скорее он влез через привычно не закрытое окно…