Письма к вдохновению

Пятница, восемь тридцать вечера. Я сижу на диване в своей комнате, плотно закутавшись в пушистый синий плед, и пью горячий чай с лимоном, который в обычные дни просто не переношу, ведь он всегда напоминает об осеннем холоде и болезнях. Но сегодня это вынужденная необходимость. Отодвигаю пустую чашку и вытаскиваю из подмышки градусник, который показывает тридцать восемь и пять. Громко откашливаюсь и приподнимаюсь на коленях, чтобы найти в куче медикаментов на тумбочке упаковку жаропонижающего. Голова ужасно болит, и я думаю о том, чтобы поскорее свернуться клубком и уснуть. Даже не помню, когда успела подхватить простуду. Впрочем, это глупый вопрос, учитывая мои привычки открывать настежь окна в квартире и гулять поздними вечерами в лёгкой куртке, игнорируя пронзительный осенний ветер. Но мне всегда казалось, что я понимаю свой организм. Знаю, когда ресурсы на исходе, и мне следует поберечься. Видимо, в этот раз я пропустила этот тревожный звоночек… или просто не захотела замечать. Неожиданный стук в дверь вырывает меня из полудрёмы. Я нехотя усаживаюсь на постели, пытаясь игнорировать жуткую головную боль, и несколько секунд прислушиваюсь, чтобы понять, не показалось ли мне. Но затем стук повторяется снова – громче и настойчивее. Помедлив, я кутаюсь в плед и иду открывать. На пороге оказывается Дмитрий. В своём идеальном сером костюме и чёрном пальто нараспашку. Я смотрю на него заспанными глазами и пытаюсь сообразить, какого чёрта он забыл в моей квартире почти в девять вечера. - У тебя звонок не работает, - произносит он задумчиво, внимательно меня разглядывая. Я пожимаю плечами. Наверное, батарейки закончились. Ко мне не так часто заходят гости, чтобы я обратила на это внимание. – У тебя всё в порядке? Ты на парах не появляешься уже третий день, да и вообще из квартиры не выходишь… - А ты за мной шпионишь? – усмехаюсь, упрямо игнорируя тупую боль в висках. Больше всего на свете мне хочется прилечь прямо на лестничной клетке, но я решаю хотя бы дождаться момента, когда Дмитрий скроется за дверью своей квартиры. – Или не с кем покурить вечером? - Просто беспокоюсь, - фыркает мужчина, как-то неловко опустив взгляд. Казался бы он мне чуть менее наглым ублюдком, я бы могла подумать, что смутила его. – По-соседски. Я ухмыляюсь. Моя бывшая соседка частенько забывала даже сменой сезона интересоваться, поэтому летом выходила из дома в пуховике и тапочках на босу ногу, а уж жизнь девчонки из квартиры напротив наверняка была для неё чем-то чересчур далёким от её реальности. Кашель непроизвольно вырывается из груди, и я прикрываю рот ладонью, поморщившись. Дмитрий хмурится, разглядывая меня ещё более внимательно. - Что? Не особо привлекательна? – огрызаюсь я хрипло, вспоминая, с каким интересом он смотрел на меня неделю назад, когда собиралась на прогулку с Дэном. Теперь же в его глазах только какая-то глупая жалость, смешанная с раздражением. – Может, ты пойдёшь уже к себе и перестанешь впускать холод в мою квартиру? - Разрешишь войти? – спрашивает он вдруг, упрямо игнорируя мои грубые высказывания в его адрес. Может, это и правильно, ведь я и слова свои сейчас не особо контролирую. Я смотрю на него снизу вверх, но Дмитрий уже ненавязчиво отодвигает меня в сторонку, чтобы войти в прихожую. Сил оказывать ему в этом сопротивление не остаётся, да и желания нет, если честно. Мне остаётся только прикрыть дверь изнутри и устало привалиться к стене. - Чем лечишься? – с этими словами мужчина скидывает ботинки, хоть это совершенно необязательно. В последний раз я убирала в этой квартире чуть больше недели назад. Учитывая мою привычку разбрасывать повсюду использованные черновики, можно понять, что полы давно устилает слой скомканной бумаги. Дмитрий заходит в мою комнату и хмуро рассматривает упаковки с медикаментами. Учитывая, что обычно я борюсь с заболеваниями фразой: «Брось, ты здорова, как лошадь», которую мне ещё с ранних лет повторяла мама, тут всего четыре вида препаратов, но в таком количестве, что я могу использовать их ещё около года, если не закончатся сроки годности. Если точнее, у меня всегда есть: жаропонижающее, успокоительное, обезболивающее и лекарство от диареи. Всё остальное можно пережить. - У тебя, что, совсем нет лекарств от простуды? – бурчит Дмитрий, перебирая таблетки. Я качаю головой, но затем вытаскиваю из недр общей кучи упаковку противовирусного, которое затесалось здесь совершенно случайно. – У этого же срок годности кончился два года назад! - У лекарств есть срок годности? – искренне удивляюсь я, но затем решаю, что просто не настроена на споры. Вздохнув, я киваю. – Значит, нет. Но мне и так уже лучше. Опускаюсь на диван и подтягиваю к груди колени, чувствуя, как тело пробивает мелкая дрожь. Кости ломит ужасно, и я всерьёз задумываюсь о второй порции жаропонижающего, хоть точно знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. - Ну, да, главное, ты спокойна, - отшучивается Дмитрий, окидывая взглядом упаковки с успокоительным. Но затем его взгляд падает на моё лицо, и мужчина мрачнеет. – Ладно, будь здесь. Я сейчас. Не особо возражаю, когда он выходит из комнаты, и я остаюсь наедине со своими мыслями, которых не особо-то и много в моей усталой голове. Мне бредятся персонажи из моих историй и, как всегда, под воздействием высокой температуры тянет писать постельные сцены. Глупо, но почему-то именно в такие моменты я нахожу в себе вдохновение описывать жар, который испытывает главная героиня, порывистое дыхание её возлюбленного, который почему-то смутно напоминает мне Дмитрия, и тихий шепот, который тонет в тишине комнаты. Я закрываю глаза и пытаюсь продумать каждую деталь горячей сцены, пока жар, словно наркотик, всё больше обволакивает мой мозг. Я прописываю каждое слово на идеально чистой бумаге, и с каждой секундой всё больше ощущаю, как ускользает сознание, оставляя меня наедине с призраками моих персонажей… Но именно в этот момент я, кажется, испытываю настоящее вдохновение… Когда я просыпаюсь, Дмитрий сидит возле дивана с моей любимой чашкой, над которой поднимается тонкая пелена пара. Он произносит что-то малопонятное и протягивает мне чашку, строго сдвинув тёмные брови. Помешкав, я осторожно усаживаюсь на диване и принимаю чашку из его рук. Жидкость в ней кажется розоватой и пахнет от неё чем-то, смутно напоминающим малину с примесью медикаментов. Я подношу чашку к губам, делая осторожный глоток, и быстро моргаю, пытаясь избавиться от влияния сна. - Я, конечно, знал, что писатели с чудинкой, но не думал, что настолько, - ворчит Дмитрий, и я чувствую, как огонёк протеста поднимается в груди, но тут же утихает, когда мой взгляд цепляется за пакет с лекарствами на журнальном столике и мандарины в дурацкой хрустальной вазочке, которую когда-то подарили родителям на свадьбу. – У тебя такой жар был, что я уже хотел «скорую» вызывать. Хорошо, что обошлось. - Я бы сходила за лекарствами, - бормочу я, почему-то желая оправдаться. В груди разливается какое-то приятное тепло и не только от этого напитка. В последний раз для меня бегал за лекарствами разве что отец. – Просто не хотела мёрзнуть лишний раз… Сколько я тебе должна? - Брось, сочтёмся, - отмахивается мужчина, усмехнувшись. Он забирает у меня пустую чашку и протягивает мандарин из вазочки. – Заслужила. Я фыркаю, но всё же беру оранжевый комочек и осторожно очищаю шкурку. Он пахнет Новым годом и детскими воспоминаниями, отчего невольно улыбаюсь. - Спасибо, - шепчу одними губами, хоть для меня это уже почти подвиг. Я не так часто выражаю благодарность, а Дмитрий слышит это уже чаще, чем кто-либо другой. - Просто в следующий раз помни, что если ты чувствуешь себя плохо и не можешь выйти за лекарствами, постучи в соседнюю квартиру… А лучше позвони мне, я оставлю номер, - произносит он строго, вставая со стула. У меня в груди всё ещё так же приятно щемит. - Почему ты беспокоишься обо мне? – спрашиваю я тихо, прежде чем Дмитрий выходит из комнаты. Он оборачивается. - Может, я влюблён в тебя, - говорит мужчина, помедлив. Я непроизвольно вскидываю брови. – По крайней мере, был… в прошлой жизни…