***
На крыльце небольшого домика, почти у самого берега моря, в кресле качалке, укрытая лоскутным пледом полулежала ссохшаяся фигура. Некогда изумрудные локоны потемнели и словно пожухлая листва опускались на худые плечи. В длинных узловатых пальцах, что покоились поверх пледа, ветер трепал страницы книги. Глаза старушки были закрыты и она казалась мирно спящей. — Не бойся, ты справишься. После трех секунд тишины она добавила: — Изначально и он был добрым ребенком. Ему лишь надо напомнить об этом. Мигает в ладони небольшой медальон с бериллом. От кристалла исходит теплое мерцание — его связь сыном, но постепенно затухающая вдали. Пальцы что есть сил сжали подвеску. Он обещал ей, что справится. Он должен справиться! Это последний рубеж и они на нем крайняя застава. После только смерть всему сущему и гибель самого Кросмоса.***
Как только мальчик шагнул во тьму, та атаковала остальных. Это было слишком неожиданно, туман резко разросся и занял собой все свободное пространство. Из ошметков тьмы соткались гротескные фигуры людей, они похватали путников и повалили на землю. — Би! — закричал пандаван, на что-то надеясь. Но все было напрасно — сопротивляться тому, что нельзя убить и при этом получая существенный урон — сложно. Адар хорошо помнил наставления Пантеона: эти тени — простые люди, подверженные влиянию Мертвого Бога. Слишком жестоко убить их, поэтому старик пытался отбиваться лианами, скручивая противников, но не причиняя вреда. Теней становилось все больше, они волной нахлынули на садида и просто смели количеством. А любое, даже мимолетное прикосновение черных рук вызывало жгучую боль, словно прижигая раскаленным металлом. И все бы ничего — но ожог не исчезал, темным жалящим пятном расползался по смуглой коже, распространяя заражение. Где-то вдалеке закричали от страха экафлип с пандаваном и юный энирипса. Девушка… там была еще девушка.***
Внизу разворачивалось сражение, от победы которого мало что зависело, но была необходима. Друзья, дети друзей, знакомые, которые стали друзьями за восемьдесят лет. С таким упорством он искал подход к каждому, предрекая этот час. Всегда, где-то внутри, за гранью сознания, пульсировало знание, что он все делает верно, он на правильном пути. И лишь нужно стоять, не прогибаясь под страхом и отчаянием. Они справятся. Поле для битвы расчищено — все люди, проклятые древним богом, эвакуированы с зоны сражения и против их воли заперты, чтобы не пострадали и не мешали. Как сказали сами Боги — живыми их еще можно вернуть в нормальное состояние. А вот мертвых — увы — нет. Эхо успешно руководила своими согильдийцами и Юго был доволен, что его решение поставить энирипсу во главе братства Бессмертных, принесло свои плоды. Несмотря на то, что король элиатропов давно считался сильнейшим среди детей богов — Эхо как глава гильдии и просто человек чести, отлично держала в узде силу других полубогов. Даже буйные Элили и Гроуви-младший слушались ее беспрекословно. А на поле боя эти навыки просто незаменимы. — Где же ты? Куда сбежал, вредный мальчишка с со своим братом? Юго беспокойно оглянулся на Нору. Ему ли не знать, как тяжело видеть побежденного и восставшего из мертвых врага. Запавшие глаза, нервно сжатые губы — ответ на зов, что бередит старую рану. — Ты умер… — шепчут губы сестры, видевшей конец мира. Тот конец, который Юго может лишь представлять. Они втроем возникли перед огненным взором единственного глаза. Адамай завис практически над головой лорда мехазма. Драконы все еще сдерживали Оргонакса от взлета, разрывая крылья в лохмотья, но и они выдыхались — для металлического гиганта властители неба словно досадные мошки, от которых он отмахивался толстенными руками-клешнями. — Ты умер! — Не сдержала отчаянного крика верховная жрица. Слезы на глазах и ужас во взгляде. И лишь издевательское сотрясение механических доспех раздалось в ответ. — Умер? — его голос как лавина бил по ушам. — Да! На многие тысячи лет. Ты посчитала, что твой удар выбил из этого тела душу и отправил на небеса? Но ты не знала, что у них нет душ! Он замер. Но даже атакующие его драконы не могли пробить броню. Постоянно вспыхивали электрические щиты, блокирующие ударные волны или элементальные заклинания. Он был защищен со всех сторон и горой навис над всеми, издевательски демонстрируя свое превосходство. — Нельзя убить того, у кого нет души. — Только собрать заново или починить, — пробормотал зло Юго. — Я был рожден для этой великой миссии. Нора часто дышала, еле сдерживая себя от истерики. За восемьдесят лет Юго успел хорошо ее узнать. Добрая по натуре девушка приходила в неистовство, когда дело касалось зла и несправедливости. В эти моменты ее сдерживал Эфрим, но сейчас и у того было непростое положение — Оргонакс не тот, против кого было нужно смирение. В этом изумрудный змей всецело поддерживал близнеца. Незаметно Юго сделал глубокий вдох. И Адамай чувствовал то, что держит в себе Юго. — Я и только я был способен возродить не умиравшего. Он выбрал меня тогда, когда я коснулся проклятого элиакуба. Он говорил со мной! Спокойствие. Они столб, на котором держится его мир. — И забрал душу, когда ты лишил меня смысла жизни. Чиби, Гругалорагран, Фаэрис, Мина, Глип, даже старшие, казалось бы, Эфрим и Нора — попросту привыкшие, что в их прошлом Юго был старше — тоже искали уверенности и поддержки у них. У близнецов, что всегда вставали на защиту их народа, рожденных с этой силой, как в физическом плане, так и моральном. — Даровал новое тело. И теперь я во власти разрушающей силы. Несу его волю и смерть всему сущему во имя Ничего и Пустоты. Они щит, что защищает. Они меч, что разит. — Да падет этот мир! И сейчас не место панике и бездумной мести. Моментально рядом с головой белого дракона материализовался из портала молодой мужчина в черном плаще. Не оборачивая голову и не сводя глаз с древнего врага, Юго обратился к брату: — Что скажешь? Идя сюда мы не знали с чем столкнемся. Но теперь я жду версий. На пару секунд белесые брови сошлись на переносице Чиби. — Мы сделали несколько вылазок и прицельных ударов, пока вы наставляли Килби. Близко к Оргонаксу не подойти — помимо силового поля, что глушит физические удары, его доспехи излучают кросмофон. Эта гадость искажает любые направленные на мехазма заклинания и не позволяет приближаться ближе, чем на шесть метров. С этими словами Чиби вытянул правую руку вперед, демонстрируя кровоточащие пальцы. Нора заскрипела зубами. — В прошлый раз мне удалось остановить его. Сейчас у нас нет такой силы, — женщина сжала кулаки, — Боги нам не помогут — у них свои проблемы. — Значит придется разбираться самим, — подвел итог Юго и оглянулся на брата. — Может, огромной силы у нас и нет, но один план у меня все же имеется, — кивнул тот в ответ.***
По мере приближения к цели Килби не покидало ощущение опасности. Что-то было не так. Не то, чтобы дела их шли хорошо, но все же чувствовалась какая-то затаенная опасность. А ведь даже шаги поглощались в холодном тумане. При этом Килби убедился, что Шинономе нигде не видно. И только далекий зов, став намного тише, все же говорил ему — она пока жива. Он только повернулся в направлении, где ее вакфу чувствовалось сильнее, но застыл. Это была она. И не она одновременно. У Килби против воли заколотилось сердце. Он смотрел на ту, чье некогда прекрасное лицо было искажено снисходительной улыбкой и смотрело на него. За спиной вместо золотых кудрей клубился черный туман, а обыкновенно алая кожа побурела и приобрела грязный серый оттенок. Камень во лбу, раньше искрящийся теплым светом, зиял черной трещиной. Но именно так выглядела сестра, будучи взрослой, когда принимала обличье человека. — Наконец-то я могу поговорить с тобой о деле, — изогнулись черные губы и издевательской улыбке, — тебе нравится мой новый образ? Даже голос с ледяными нотками отдавал грубой хрипотцой. — Честно? — Килби прищурился. — Нет. Смех, раздавшийся в ответ, словно нестройный гул музыкальных труб, играющий каждый свою ноту на низких басах. Женщина растаяла клубами дыма, чтобы возникнуть справа от элиатропа. Она склонилась над ним и даже коснулась своими полупрозрачными руками, имитируя объятия. Но Килби остался неподвижен. — Ты не рад видеть сестренку? — наигранно надула губы туманная фигура. — Я что, похож на идиота? — тяжелый взгляд в ответ. — Раз ты пришел с этими недоумками, то я склоняюсь к ответу «да». Фигура слегка отлетела. И щелкнула пальцами, но скорее для театральности. Из клубящихся «стен» проявилось несколько теней — зомби, похожих на тех с поверхности, не особо напрягаясь удерживали в лежачем состоянии четырех людей, потемневших местами, словно измазанные углем. Мальчишка энирипса с покрасневшими глазами, но плотно сжатые зубы, говорили, что он не намерен сдаваться. Пандаван периодически вырывался из пут рук-теней, но обессиливал с каждым рывком. В отличие от друга, экафлип даже не делал попыток — старательно сгорбился, избегая лишнего контакта с зомби. И только садида без сознания, которому досталось больше всего. Даже крылья на голове померкли, неясным туманом искрясь на стремительно темнеющих зеленых волосах.***
Удары один за другим сотрясали остров. То механические руки сталкивались с землей, выбивая из нее громадные куски камней и почвы, то лазерный удар из глаза прожигал небо, грозясь испепелить тех, кто попадется на пути смертоносного взгляда. В очередной раз красный луч столкнулся с голубым щитом — Юго возник практически у головы мехазма, надеясь отразить лазерный удар обратно владельцу. Но Огонакс мгновенно отключал его, не давая королю элиатропов и шанса. Вместо этого механическая рука, толще чем здание таверны в Емельке, норовила поймать юркого противника. Но Юго не поддавался на провокации, не атакуя в ответ без надобности — на этот случай брата подстраховывал Адамай, отвлекая гиганта на себя. Юго не мог не отметить, что, привыкнув к внушительным размерам близнеца, странно видеть его мелким по сравнению с врагом. Когда приходилось несладко дракону — при подлете меньше шести метров белоснежная чешуя дымилась от кросмофона, — мехазма отвлекали другие «живые щиты». Элили с младшим братом атаковали и блокировали угрозы ударов с правого и левого фланга от гиганта, в то время как Юго и Адамай глушили нападки Оргонакса, и периодически перехватывали инициативу на себя. А иногда Блэк Бламп, на подхвате работая в паре с атакующими — Огрестом и По. Остальные из братства Бессмертных, как и элиатропы, беспорядочно, хоть и на первый взгляд, атаковали противника со всех сторон. Беспорядочно для Оргонакса. Потому как в темноте неба горели голубые руны. Витиевато они мерцали столбами, перекраиваясь и перепархивая с места на место вокруг лорда мехазмов. Юго внимательно следил за ними — в этом тексте он читал план, что придумал Чиби. Тот, что бы не раскрыть смысл противнику, подобрал каждому из братьев и сестер особую систему ориентиров — чтобы противник, хоть и с другим сознанием, ведь данные о древнем языке драконике ему могли быть известны, не догадался о плане — защитил тройным шифрованием. Периодически знаки менялись, и вот уже сейчас вместо белого цветка появилась руна «зеленый лист на ветру». Юго последовал за знаком взглядом и, увидев рядом пару других рун, осознал куда стоит направлять удар. Все это длилось считанные секунды и удар вакфу меча на расстоянии дал свой результат, хоть и не очевидный для противника. Помимо этого делались и ложные выпады. К ним тоже прикладывал свою силу король элиатропов. Над металлической головой мехазма вспыхнула тройная руна клевера с тремя метками: две красных и одна желтая — Трио Перседалей рассыпалось по разные стороны от массивного тела. По верху пролетели Эхо и Нора — их знаки направили за спину. Жрица била, дочь Энирипсы отвлекала. Оргонакс метался под ударами, но скорее отстранено. Он понимал, что Юго и остальные что-то задумали. И силился отгадать план, но дети Богов были упорны. — Простыми ударами меня не одолеть! — мельтешение врагов, по размеру во много раз меньше, определенно раздражало. Оргонакс все больше сбивался с ритма. Вскоре ему надоело это и он сменил тактику. Если раньше, насмешливо подставлялся под удар, практически не давая сдачи в ответ, то теперь его движения замедлились, и он стал тщательней готовиться к выпаду. Юго это заметил. Элиатроп отбросил руны и стал внимательней наблюдать за движениями Оргонакса. Мелькнул правее белый хвост брата — Адамай, ментально привязанный к близнецу тоже уловил сменившийся ритм сражения. Практически следом за этим, словно догадавшись о готовности королей, Оргонакс перехватил инициативу боя. Удары, скоростью гораздо выше, чем раньше, последовали один за другим. Голова резко моталась из стороны в сторону, делая короткие, но разнобойные выстрелы. К нему практически невозможно было приблизиться и мехазм наступал, а застигнутые врасплох атакующие не успевали уклоняться от лазерных атак. Прикрывая центральную группу друзей, Юго осознал, что движения Оргонакса тоже не были беспорядочными. Он послал ментальный зов Адамаю, направляя близнеца на правый фланг, а сам бросился под удары на левый — именно в эти места надвигалась основная волна атак противника — голубой щит трещал под натиском, а для ответных ударов не было ни времени, ни возможности. Рев брата отвлек элиатропа: Оргонакс все сильнее наступал на сопротивление, казалось бы сметая все на своем пути. Юго бросился на помощь брату и только в последний момент осознал, что это все было подстроено с самого начала. Не он был целью и не Адамай…***
— Би?! — вскрикнул Нонгим, увидев элиатропа. Самый доброжелательный из всей компании, но в тоже время самый наивный. Даже Казуми соображал быстрее. — Бесполезные куски мяса, — туманная женщина насмешливо нависла над людьми, прижатыми к земле, — вы надеялись, что способны одолеть меня? С ним?! От близкого присутствия столь жуткого зрелища, но и скорее эманаций, что он истончал, лежащие на земле люди скривились и застонали от боли. Закашлялся Адар, которого боль заставила прийти в себя. Он открыл глаза и тяжелым взглядом уставился прямо в лицо туманной женщине. В ответ та протянула руку с черными длинными когтями и провела ими по старческой щеке, вызывая у мужчины жуткие ощущения от столь близкого контакта. С черных когтей разлилась тьма и окрасила и без того посеревшее морщинистое лицо в черный цвет. Садида зарычал от боли. — Поди прочь, демон… — прохрипел он. Несмотря на страшные муки, на которые его обрекала женщина, Адар и не думал молить о пощаде. Вместо этого он крикнул Килби: — Ты знаешь что делать! — Бедное, несчастное дитя, — продолжала туманная Шинономе, любовно водя когтями по голове, постепенно приближаясь к месту, где росли энергетические крылья, — рожденное от невозможного союза, разрывающееся между двумя мирами. И так слепо верить в безнадежное дело бессмертного отца. Но скоро твои муки прекратятся, я обещаю. — Не дождешься… Для тебя нет поживы в моей душе, — садида продолжал стойко сопротивляться заражающемуся воздействию, — моя жизнь была наполнена смыслом и я не жалею ни одного прожитого мгновения. Женщина хмыкнула и обернулась на Килби, до этого молчаливо наблюдающего за тем, что она творит. Выпрямившись и не сводя с элиатропа темных провалов глаз, женщина слегка отлетела в сторону и щелкнула пальцами. И все также с интересом наблюдала за лицом Килби, в то время как повинуясь приказу Мертвого Бога, садида окончательно утоп под телами людей-теней. — Несколько грубовато, — только и сказал Килби, скрестив руки на груди, — но в целом незаурядно. Теперь он с интересом разглядывал Забвение. Любопытство против его воли разыграло с ним злую шутку — перворожденный элиатроп не успокоится, пока не узнает о Мертвом Боге, что принял обличье Шинономе, все. — Не проще ли было избавиться и от меня? — Килби внимательно вглядывался в серо-бурое лицо. — Почему я до сих пор жив? Мертвый Бог проплыл мимо лежащих людей, ошеломленных гибелью соратника, и возник перед элиатропом: — Много тысячелетий я искал способ возродиться. И нашел. Уникальная сила, не существующая больше нигде в Кросмосе. Ни на стороне вакфу, ни в пределах стазиса. Она и только она могла вернуть меня к жизни без последователей. Навсегда сделать бессмертным, что даже пантеон не может добиться, какими бы сильными они не были. Ни сама Элиатроп, ни кто иной не увидел того, что заметил я, — хитро осклабилось женское лицо. И неожиданно для Килби растаяла тень и тут же сформировалась уже в образе маленькой Шинономе-девочки. Она взмахнула юбочкой, и локоны за спиной туманом всколыхнулись — Забвение игриво кружило перед «братом». — Настало время историй…