Дети Богов

      Из танца двух Высших Богов родился Кросмос — запустив сложный процесс развития, удерживаемый хрупким равновесием — вакфу и стазиса. Души и тела, жизни и смерти.       С появлением первых существ родились боги и демоны — олицетворения желаний и мыслей смертных. Они черпали силу и бессмертие из своих последователей, даря в ответ свое благословение. Но изначально недолюбливающие добрую сторону Кросмоса и вечно жаждущие разрушения, демоны развязали войну, на право установить собственный порядок.       Тысячелетиями шло сражение между великими. В конце концов, демоны проиграли, но боги не остановились, решившись изничтожить всех темных покровителей стазиса до единого, и опустошающая война продолжалась. Но, уничтожая демонов, боги подвергли Кросмос дисбалансу и вызвали самое разрушающее его действие:       — нарушение равновесия, силы, что держали Элиатроп и Дракона вместе, начали исчезать как и никогда не существовавшие.       Это было само Забвение. Опустошающее, Придающее Пустоте и Ничто. Всего, чего касалось Оно, подвергалось исчезновению и забытью.       Осознав ошибку, Осамодас первым окончил войну, а в след за ним и другие боги. Вместе они приняли идеологию равновесия и образовали единую коалицию — Пантеон Богов, отныне самолично верша судьбы смертных существ, поддерживая равновесие в Кросмосе. Не давая ни жизни, ни смерти перевешивать друг друга и придерживаясь единого правила — лишь рожденный от веры последователей Бог имел право на существование, дабы не вызывать раздора среди своих за право сильнейшего. Они разделили обязанности, контролируя все сферы жизни и разрушения, ведя строгий учет силам вакфу и стазиса. Таким образом, Пантеону удалось ослабить и низвергнуть Забвение в мертвое состояние. Но вскоре равновесие вновь было нарушено — один из демонов воспротивился порядку и, возжелав быть единым правителем на стороне стазиса, самолично начал уничтожать соперников на это звание. Энергия вакфу вновь начала перевешивать, и Кросмос замер на грани…       — Все изменилось в тот миг, когда на свет появились вы — двенадцать детей Элиатроп, — до этого бывшее ласково-хитрым, лицо Забвения исказилось жадным удовлетворением, — и своим появлением нарушили хрупкое равновесие, окончательно пробудив меня от мертвого сна!       В непроглядности черного тумана, холодом обвивающим пока еще живых людей, только двое стояли друг напротив друга. Практически одного роста, но сильно разнящиеся между собой. Теперь. И навсегда.       — Ты никогда не задумывался о том, зачем вы появились на свет? О чем думала Великая, когда создавала вас? — тонкий голосок девочки искажал эхообразный скребущий звук.       — Слова создательницы никогда не достигали сознания детей, кроме самых младших — только им было разрешено слышать голос, что вел наш народ на протяжении тысячи лет, — с долей обиды в голосе четко выговорил Килби.       Разговор коснувшийся прошлого, которого он смутно помнил, наводил на определенные мысли. Но элиатроп и не думал останавливать собеседника. Ему нужны были все знания, все, что мог предложить Мертвый Бог. И тот не разочаровал.       — Тогда я поведаю тебе: она хотела не просто последователей. Она хотела тех, кто не будет огорчать быстротечностью жизни, сражаться друг против друга и не убивать. И не забывать свою мать, — ехидно протянуло Забвение. И пристально уставилось на элиатропа, с жадным удовлетворением следя за эмоциями на его лице: — И вы, первые из созданных, вобрали в себя все ее пожелания.       Килби против воли не удалось сдержать злого удивления: значит, Великая Мать сделала их такими специально. Подозревала ли она, на какие страдания обрекла детей?       — Поэтому ты никого так и не смог по-настоящему лишить жизни.       На эти слова Килби прищурился, внутренне подтверждая слова Древнего. Он и впрямь ни разу самолично не убивал. Косвенно, чужими руками или согласно плану. Но всегда его что-то останавливало…       С гораздо большим удовольствием перворожденный прикладывал усилия к поиску новых способов сохранить эти жизни. Придумывая лечебные заклинания или создавая медицинские препараты. Он, как и сестра, отвечали за здоровье их народа.       — Сила, способная вернуть меня к жизни без последователей, все время находилась рядом с тобой, — продолжало, нарушая ход мыслей Килби, Забвение, — единственная в своем роде, а точнее ее особенный представитель. В ней заключено то, чем является сама Элиатроп! Дарующая жизнь. Светоч мира, естество матери-создательницы! Она уникальна в самом проявлении Кросмоса и ни один ныне существующий дракон не может сравниться с ней этой силой.       В словах Мертвого бога сквозило злорадное довольство. Он восхвалял ту, кто могла оживить и упивался тем, что она уже в его руках.       — Даже тройка питомцев пресловутого Осамодаса, способные повелевать своими стихиями. Утихомирили хаос и просто подтолкнули природу к процветанию, только и всего. Но твой близнец… — Забвение даже мечтательно прикрыло глаза и подняв голову к непроглядной тьме неба, громко выдало: — Она способна возрождать из ничего!       »…Пантеону удалось ослабить и низвергнуть бога Забвения в мертвое состояние, но у того явно появился последователь, возжелавший вернуть Древнего к жизни. Для этого он и похитил Шинономе, как самого беспомощного дракона во всем Кросмосе…» — Голос Юго сам собой всплыл в памяти. Нет, ее похитили не как «самого беспомощного дракона». Все это было замысленно с самого начала. Мертвому Богу нужна была Шинономе и никто другой…       Килби против воли вспомнил, как проживала последние мгновения жизни сестра-близнец. Вскоре после того, как он воззвал к элиакубу, и навел Оргонакса на новый дом элиатропов, его застали на месте преступления. Это был Юго и Адамай. Узнав, что содеял перворожденный, гнев охватил короля и его сознание затуманила слепая ярость. Он не хотел ничего слышать и даже белый дракон, не мог сдержать того, что последовало за этим. То сражение смазалось в памяти, болью разрывая сердце Килби — силуэт сестры, что недолго сдерживал натиск ужасного Зверя, завладевшего сознание короля.       Мгновение, но раз за разом перелистывающее в книге памяти — смерть сестры, родного существа, и виной тому его глупость — он слишком сильно доверял братьям и потерпел поражение, взывая к их благоразумию. И теперь платил за это, навеки оставшись в одиночестве.

***

      Мощные атаки, сбивающие белого дракона, и одна разрушительная…       Резко развернувшись, мехазм просто припечатал огромной клешней девушку, что сдерживала левый фланг, на мгновение оставшись одна. И только камни взметнулись над ямой, образовавшейся от удара.       — Элили! — хором крикнули братья иопки.       Встрепенулась с правого фланга птица и сидящая на ней осамодас. Она уже готова была направить питомца в полет, чтобы отомстить за подругу, прямо на мехазма, но ее опередили.       — Нет, Гроуви, стой! — следом за братом подорвался кра.       Слишком поздно. Младший из Персидалей, по натуре и происхождению иоп, унаследовавший от отца не только имя, но и волю, уже мчался охваченный гневом в прямом смысле. Занесенный над головой меч разрезал ночную тьму и молнией врезался в голову Оргонакса.       — Мелкие сошки, вы надоедаете.       Вслед за иопом, в голову мехазма с оглушительным ударом врезалась механическая рука. Взрыв был настолько силен, что сбило с крыла ближайших драконов, что уж говорить о тех людях, что находились непосредственно рядом с гигантом. Вниз упало еще одно тело.       — Прекратить самоуправство! — голос Адамая заставил содрогнуться всех не хуже взрыва, вынуждая отвлечься от потрясения, — Эхо, Датура, Отомай! Эти двое еще живы, но в плохом состоянии — смерти нам не нужны!       — Вперед! Вперед! — захлопала крыльями энириспа, подгоняя подчиненных. Вместе с куклой Садида и монстром Огрестом, они под отвлекающие маневры остальных сражающихся вытащили и унесли тела пострадавших подальше от места боя.       Вновь засверкали руны, еще быстрее и стремительнее. Но в сердца подавленных членов гильдии и самих элиатропов с драконами, увидев возможности противника, проникла тревога. Один за другим они теряли бдительность и пропускали удары. Бой, изначально превосходивших по возможностям, начал перевешивать. Недостаточно отлетевшая Мина, пусть и в последний момент пойманная Эфримом, попала под ударную волну от взрыва лазера.       — У каждого есть крылья за спиной.       По позвоночнику пробежал ток. Юго оглянулся на голос.       — Жизнь дарит нам все новые сюжеты       Мгновения… Прислушайся… Постой!       Закрой глаза… Вдохни в себя рассветы!       Нора… Верховная жрица Элиатроп, заранее отлетев от мехазма на недоступное расстояние и воззвав к небу руками, пела:       — Пусть время остановится на миг,       Ведь этот день уже не повторится!       Представь, как короток и длинен этот век!       Представь… и крыльям дай своим раскрыться!       Рядом кружился изумрудный змей и его голос невообразимо сливался и аккомпанировал музыкой. От их дуэта что-то трепетало внутри, все сильнее разгораясь светящимся теплом. Становилось легче на душе, уходила усталость и тяжесть, что сдавливала сердце, отпускала. Возвращалось, то, что казалось утраченным. А именно надежда.       — Как много в жизни мы хотим успеть…       Как дороги все те, кто с нами рядом!       И больно нам, когда уходит человек…       И крикнуть хочется — не уходи, не надо!       Символы вспыхивали все быстрее, теперь уже даже путая полубогов. Трое братьев экафлипов со со своим отцом уже хаотично наносили удары куда придется. Драконы перестали наскакивать и поливали противника элементальными заклинаниями, заставляя щит срабатывать постоянно и трещать от напряжения. Но Чиби и не думал сбавлять ход. Достаточно, что письмена успевали замечать элиатропы и их братья драконы. Оргонакса все сильнее трясло. И вот уже Юго начал замечать, что чуть ниже левого плеча назревает пробоина.       — И важно знать, что жизнь твоя не зря,       Ты нужен здесь всем тем, кто с тобой рядом!       У каждого есть крылья за спиной!       И верю я, что это нам дано в награду!*       Еще один удар мехазма. И в сторону улетел, падая, красный дракон Игнемихаль. Стараясь не дать ему разбиться, его поддержал Дардондакаль, белый дракон. Вместе они свалились в расщелину неподалеку от места битвы. Но, спустя пару минут дракон слоновой кости вернулся в строй, оттащив собрата от зоны возможного поражения.       Нора и Эфрим продолжали петь, выводя бойцов на новый уровень сражения. Придавая сил и вдохновляя идти до последнего. В прошлый раз они сражалась с Оргонаксом одни и им пришлось пожертвовать многим, чтобы остановить зло. Но тогда, несмотря на условную победу элиатропов, лорд мехазмов все же выиграл сражение. Победил потому, что некогда дружная семья элиатропов была разобщена.       Но сейчас они собрались вновь. Нора и Эфрим не одни — Юго с Адамаем не дадут им пасть. Не в этот раз.

***

      Смотреть на темное существо, бывшее когда-то очаровательным ребенком, не было сил — Унау в отчаянии прикрыл глаза, молясь Экафлипу. Это последнее, что он мог сделать. Но голос Мертвого Бога просачивался сквозь мысли, проникая в последние места света в душе парня. И он слышал все до последнего слова, осознавая как плохи дела, раз сами Боги бессильны.       — Эту силу я почувствовал по мере приближения мехазмов к вашей планете. Ею было пронизано все, от неба до земли и морей. Облака, леса, почва. И только вы ничего не замечали. Но вас охраняла Всевышняя. Пришлось действовать в обход и выманить из-под ее влияния, затеряв в просторах Кросмоса.       — Выманить? — уточнил Би, по-прежнему странно-спокойно ведя разговор с ужасающим туманом в виде девочки.       Снова этот мерзкий смех, от которого сводит челюсть. Слушать это было также невыносимо, но темнота давила и Унау открыл слезящиеся от боли глаза. Почти отняло правую руку и хвост не ощущался, а может он уже исчез?..       — Как объяснишь, что элиакубом пользовался только ты и никто больше? Даже любимой сестре не доверял хранение. Внутренне подозревал, насколько опасна вещь, изъятая из механического пришельца, но позволял себе быть обманутым, ради большего: шанса вырваться с планеты, на которой вас заточила Элиатроп.       По лицу Би невозможно понять, о чем элиатроп думал, по-прежнему стоя, скрестив руки на груди. А ведь даже спросить нет возможности — не было сил даже открыть рот, не говоря уже о том, чтобы выдавить из себя звук. Экафлип терялся в догадках, почему они еще живы? Ведь достаточно этому Богу пожелать и их сдавит под разрушающей силой. Расплющит, развеет…       — Вскоре вы оказались здесь, в моем убежище. Всем понравился этот мир, и твои родные захотели остаться здесь навсегда. Но не ты.       — Даже Шинономе не решалась уничтожать планету, чтобы лететь дальше в Кросмос, — задумчиво протянул Би, на секунду на его лице мелькнуло недовольство.       — А ты начал что-то подозревать и настаивать двигаться дальше. Мне пришлось повозиться, производя смену власти в твоем семействе.       Би хмыкнул:       — Они обвинили меня в его смерти.       — Пророк был стар и легко сгибаем — в конце концов, я Бог Забвения и Пустоты — и принимал меня за Богиню-Мать, веря каждому моему слову, — иронично протянула туманная девочка. — Жаль, что после этого все пошло наперекосяк — Элиатроп нашла вас. Но вмешиваться напрямую побоялась, опасаясь, что Пантеон обнаружит и уничтожит ее детей как угрозу равновесия Кросмоса. Вместо этого она приманила одного из демонов — Монгреламуса, позволив прорвать завесу, разделяющую стазис и вакфу. Он перебил мое влияние и просто позволил девчонке разнести все.

***

      Дочь Энирипсы сжимала в кулаке до отвращения знакомые шары из малахита. Следуя заготовленному плану, периодически мельтеша у Оргонакса перед единственным фарой-глазом, она поджидала свой, особенный знак.       И как бы не была к этому готова, ее сердце разбилось вдребезги, когда наконец заметила. Предательски вспыхнула в голове паническая мысль: как долго он уже висит? А если она опоздала?       Уняв в руках дрожь и сильнее сжав заготовленный вакфу-портал, Эхо рванула вперед. Почти тут же перед ее головой пронеслась громыхая махина механической руки. И только сотни лет тренируемая реакция уберегла женщину от столкновения. В голове пульсировала паника. Стараясь ее подавить, Эхо осмотрелась и вновь ринулась вперед. Но и тут ее постигла неудача — заряд молнии даже не позволил подлететь и близко. На этот раз крылья не успели сманеврировать и порыв ветра, следовавший от очередной атаки мехазма, почти снес женщину.       — Эхо! — рядом возник дракон в миниатюре. Короткими когтистыми лапами он схватил за темно-лиловое крыло и, по инерции, уводя за собой, развернул энирипсу, помогая уйти от молнии. Узкие перепончатые крылья натужно захлопали, давая женщине поймать нужный воздушный поток.       — Спасибо, Сифо! — при этом Эхо всматривалась в небо, выглядывая знак из рун. На всякий случай она отлетела подальше от сражающегося гиганта.       Кратко выругалась — знак исчез. Она упустила шанс. Теперь брату Юго придется просчитывать новую возможность… Но, прежде чем она успела оглянуться на элиатропа, как заметила это! То самое, на что рассчитывал Юго. Почти у самого плеча, чуть выше округлого доспеха, обозначающего у обычных живых существ живот, зияла дыра. Явно не замеченная мехазмом, так как отвлекающие удары все же сделали свое дело. Но подлететь Эхо не могла — ее сшибут, как только она попытается приблизиться и лишь привлечет внимание к пробоине. Тут нужно что-то другое…       Вспыхнула руна, обозначающая птицу.       — Эхо! — Сифо дернул женщину за руку и потянул вниз, — идем! Я проведу тебя. Я смогу!       — Сифо, нет! — возразила энирипса, — ты умрешь! К нему нельзя приближаться, это же кросмофон. Он убивает за минуты. Просто сжигает изнутри!       — Неважно! — не слушал ее оборотень. — Я помогу.       — Глупец! — однако, в его словах была доля правды. Для него это неважно. Это же Эхо.       Она не даст ему умереть. Поэтому он всегда безоговорочно ей доверял. И всегда был беспрекословно доверчив.       Они подлетели снизу, как можно ближе. Чтобы не попасться под удары перешагивающих ног и не быть заметными сверху. Сифо обернулся в большого ящера-липучку и, приняв Эхо на спину, резво перебирая выпуклыми лапами, помчался прямо к гигантской ноге. И, с разгону подпрыгнув и крепко прилипнув, побежал вверх. От зеленых, пупырчатых лап пошел шипящий дым. Реакция от соприкосновения с металлом, излучающих кросмофон, обычно смертельна для любых живых существ, но сейчас его, обнимая за шею, лечила Эхо, дочь самой богини исцеления. Как только от металла открывалась лапа, кровоточащая от ран, ее тут же окутывало лиловое сияние и обратно на поверхность доспехов она цеплялась у же здоровой.       Эхо даже не осматривалась, чтобы выяснить, заметил ли их Оргонакс — команда Юго отлично справлялась с поставленной задачей. Только уши закладывало от грохота и тело содрогалось от вибрации. Пару раз Сифо чуть не сорвался. Но и он не первую сотню лет живет — справился с перегрузкой.       Впереди замерцала искрами зияющая пустота с оборванными краями металла. Осторожно перегибаясь через край, энирипса и оборотень провалились внутрь пробоины в доспехах. Эхо слезла.       — Сифо, возвращайся! — торопливо настраивая шарики портала, приказала женщина.       А тишина в ответ заставила отвлечься от вакфу-портала. Отпрыск дракона под ее рукой на загривке уже принял свой естественный серый и невзрачный облик.       — Сифо?       У энирипсы что-то оборвалось внутри. Она надеялась вновь обмануть друга, достойно расставшись с жизнью, уйти туда, где ее давно ждали.       — Я никуда не уйду…       — Что ты говоришь?! Лети, пока есть время! — недоуменно и опасливо возразила в ответ энирипса, а шары малахита уже горели в ладонях.       Но оборотень молчаливо опустил треугольную морду вниз, при этом заискивающе глядя ей прямо в глаза. И ближе прижался к черной юбке.       — Уходи… — по щеке Эхо скатилась слеза, — не стоит делать это.       — Ты была рядом, когда я родился и рос. Когда был в беде и отчаянии, — его голос хрипло дрогнул, — теперь моя очередь. На это раз ты меня не отринешь, сестра.       — Сифо…       И замолчала, обняв лохматую шею, уткнувшись лицом в серую лохматую шубу. Первый и последний друг. Они уйдут вместе. Туда, где их ждут Оропо и Юнона. Любимые муж и дочь. Друг и племянница.       Семья.

***

      — Зачем ты рассказываешь все это? — нахмурился Килби. — Раскрываешь тайны, не боясь спугнуть меня.       — О, об этом не беспокойся — тебя я знаю лучше, чем кто-либо живущий в Кросмосе — ты хочешь высвободиться, но не способен сделать это — семейные узы никогда не падут самостоятельно. Я же хочу освободить тебя от этих них, от боли, что они причиняют. К тому же, нет смысла скрывать от тебя правды — рано или поздно ты все равно распознаешь ложь.       — Это ты пресек возвращение моих с сестрой воспоминаний, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался Би.       — М-да. Не вижу смысла скрывать — это был я. Но без этого я бы никогда не поймал дракона, уж не обессудь — шанс есть шанс. На моем месте ты бы поступил также. А здесь и сейчас, и только в этот момент у нас с тобой есть шанс вырваться из опостылевших оков — объединиться! Ты и я — сила, способная свергнуть даже Великих Изначальных Богов. Вместе мы покорим мир, тысячи миров. А когда они нам надоедят — мы уничтожим их.       — И создадим новые, — хмыкнул Килби.       — Стоит только пожелать, — доброжелательно разведя ладони, прогнулся перед элиатропом Древний Бог: — Что ждет тебя там? Думаешь, они примут тебя как героя и даруют свободу? Бесполезно — привяжут к моей тюрьме словно пса! Не один раз они свергали тебя и ничто не стоит им проделать это вновь — ты не выстоишь перед Пантеоном и собственной семьей.       Силуэт девочки вновь изменился и принял вид взрослой женщины. Она отлетела в сторону от пленников и соблазняемого ею элиатропа, повернувшись спиной ко всем и дернув плечами.       — Пообещали смысл жизни в том, чтобы хранить Мертвого Бога — бросили кость голодающей собаке, — с ироничной усмешкой обернулась фигура.       — Даже за кость нужно платить, — голос, которым произнес эти слова элиатроп, поразили всех еще живых свидетелей до дрожи — настолько хладнокровно было это сказано.       Туманная женщина несколько секунд всматривалась в Килби, словно оценивая, стоит ли продолжать. И решив про себя, что тот уже готов, склонила мрачно-прекрасную голову на изящной шее и мимолетно улыбнулась черными губами.       — Видишь ли, забрать из твоей сестры всю силу недостаточно — чтобы обрести бессмертие мне необходимо занять ее место в дофусе и тем самым переродиться. — Произнесла женщина вкрадчиво. И, явно наслаждаясь моментом, дополнила:       — Вот только я не могу убить дракона. Точнее могу, не сомневайся, вот только безрезультатно: чтобы у меня получилось — это должен сделать ты.