Лиона

— У неё свои представления о том, как следует вести войну, — пожала плечами Фулви. — Но в одном мы сходимся: никаких неоправданных потерь среди наших сыновей.

— Повтори, пожалуйста, ещё раз, — отпив из смешной кружки с кривой ручкой травяной настой, попросил Хорус. — Тебя это раздражает, я вижу, но как я тебе иначе-то помочь смогу? Ты иногда ещё косноязычнее, чем твоя сестра. Лев поджал губы и прищурился, но ничего не сказал. Сам просил у брата помощи, поздно идти на попятный. Да и по правде, больше спрашивать некого, поскольку многие даже офицеры терранского набора Тёмных Ангелов — сестра, хоть и высокомерно поджимала губы, как сам Лев, но одобрила такое имя для легиона — не могли знать. Потому что они не были её семьёй. — После того, как захват цитадели, — прикрыв глаза и мысленно проклиная всё на свете, монотонно в неизвестный раз повторил Лев, — по утверждённому мной плану завершился, а информация о потерях стала окончательной, она разбила один из столов, которые мы используем для более детальных проекций местности для лучшей оценки, и без единого слова ушла. — Совсем без единого? — уточнил брат. На лице его читалось беспокойство. Он явно уже нашёл какое-то толкование такому поступку Лионы, однако хотел узнать больше. Вероятно, чтобы сказать точнее. — Прошипела дёрнувшимся следом офицерам, что ходить за ней не следует. — Это да, — со знанием дела кивнул Луперкаль, — когда нечто подобное случилось первый раз, выжили немногие. То есть, в нынешнем состоянии немногие, — уточнил он. — Дредноутами стали из-за повреждений. Так что она тебе просто спасла командование. Значит, расколотила ценный прибор и ушла… к себе, знаю я её, и ведь заперлась так, чтобы снаружи открыть никакая излишне образованная ше… кхм, чтобы не лазили к ней с утешениями и нотациями. Я-то сам пробовал очень давно, и счастливо отделался двойным переломом одной руки, поэтому… А план утвердил ты один? Не вы вдвоём, но только ты? Лев неохотно кивнул и принялся катать хлебные крошки по столу. — Ага. В каком именно вопросе она была против?.. …В штабе планирования тогда было, по старой доброй традиции, не протолкнуться из-за огромного количества народа: возились с сбоившими голографическими проекторами и подвисавшими кафедрами управления техножрецы вместе с технодесантниками, окуривая упрямые приборы из компактных курительниц, дабы не нарваться на скандал и выдворение — леди считала вполне искренне, что дым только мешает работе как машин, так и людей; над распечатанными топографическими картами различных мест на поверхности очередного мира склонялись старшие офицеры Тёмных Ангелов и негромко переговаривались между собой, делали какие-то пометки чернилами и спорили о каждой мелочи, а иногда кто-нибудь поднимал бумагу и, выворачивая её так и эдак, тыкал пальцами в поблёскивающие точки, и маленькая группа раскалывалась во мнениях, препираясь шёпотом; у хода в технический отсек усталые сержанты вновь и вновь моделировали миниатюрными фигурками на полках джунгли, спускавшиеся террасами к мелководной широкой реке, брошенный храмовый комплекс, опутанный лианами, глиняные и вечно влажные возвышенности и бесконечные скалы, в которых была заперта укреплённая цитадель одного из многочисленных царств на поверхности планеты; скользили тенями летописцы, приписанные к Первому легиону, записывали происходящее и перебрасывались между собой ничего не значащими словами. И над всем этим царствовал на возвышении стол, к которому по полу сползались многочисленные кабели, вливались в его ножку, изредка мигавшую жёлтыми огнями, вливали в него непрерывно новые и новые данные, отчего картина на поверхности вновь и вновь шла рябью, разбивалась на квадраты и проецировалась во множащихся окнах огромного экрана, обычно занятого картиной звёздного неба. Над генеральным же планом царствовали примархи; несколько летописцев и капитаны безмолвно всматривались в тасующееся под их руками будущее: незавершённое, неопределённое, оно растекалось под напором информации — и загонялось руками Эль’Джонсона в жёсткие рамки плана; миледи же, перебирая пальцами с отрешённым видом, раскрывала веерами беспокойные числа статистики, изучала ниспадающие и взлетающие ввысь кривые графиков и хмурилась, прикусывала губу, вскидывала взгляд недобрых зелёных глаз на брата, но продолжала молчать и прикидывать вероятное. Изредка капитаны указывали на что-то в череде бесконечно сменяющихся пейзажей, и тогда примархи дружно поворачивали головы к экрану, где немедленно увеличивалось нужное окно, и долго смотрели на движение крохотных моделей, после чего Лев глубокомысленно изрекал «Хм» — и фрагмент либо уходил обратно, в череду таких же крохотных изображений, либо под пристальным взглядом Лионы с безмолвного благословения Льва, одобрявшего всё пожатием плеч, вливался в огромный каркас плана. В тот день штаб добивал план по захвату укреплений на стыке трёх местностей: голых скал, глиняных холмистых равнин и буйных джунглей. И тогда же, оценивая финальный вариант, собранный после долгих споров, Лиона чётко произнесла: — Неприемлемо. …Да, говорил Лев, он возмутился, поскольку план был лучшим из всех возможных вариантов, над ним работали очень долго, а сестра нивелировала тяжкий труд штаба и лично его, Льва, одним словом. И разве это справедливо, когда ему говорят о несоразмерных потерях, тыкают в какие-то цифры и ничего, совершенно ничего не объясняют?.. Хорус внимательно слушал его, подперев голову ладонями, и думал, что вот как оно повернулось; гораздо быстрее, чем он ожидал, поскольку имел несколько разговоров с сестрой на этот счёт, но гораздо позже, чем предрекали другие сёстры. …И вот тогда-то Лиона ударила обеими руками, закованными в домашние кольчужные перчатки, по столу, взывая к тишине. И тишина настала. — Раз таково твоё последнее слово, брат, — тяжело дыша и глядя на Льва горящими глазами, негромко выплёвывала слова Лиона, — я снимаю с себя всю ответственность за этот план. И пусть каждая душа, что не вернётся с поля боя, хотя могла избежать такой участи, будет на твоей совести. И пусть все вопросы будут к тебе. А я умываю руки. И когда она уходила, в вихре плаща и светло-серой юбки в пол, уходила по дороге, что стелилась перед ней, поскольку каждый считал благом шарахнуться с её пути, один из калибанцев хотел было последовать за ней — кто знает, какими мотивами он руководствовался, но определённо они были связаны с долгом. Однако она процедила ему в лицо: — Не сметь идти за мной, — и гулкой поступью покинула штаб. Хорус долго молчал, откинувшись на спинку стула и запрокинув голову; губы его беззвучно шевелились, но вслух так ничего не было сказано. — Ты и правда не понял, — выпрямившись обратно, наконец заговорил брат, когда Лев уже настолько извёлся от любопытства и беспокойства, что готов был возопить о снисхождении и объяснении, — хотя это на самом деле очень просто. Правда, ты называешь своих детей маленькими братьями, а Лиона — своими сыновьями. Она для них мать. А какая мать хочет потерять своего ребёнка? Лев неохотно признал, что с такой точки зрения даный вопрос не рассматривал, умолчав, что ему пытались донести его как возможный вариант возникшей проблемы, и немедленно спросил, аналогично ли считают другие сёстры. — Конечно, — пожал плечами Хорус. — Но в разной степени. Кто-то больше, кто-то меньше… Или сам их спроси, не убьют же тебя. А какой Лиона стол-то разбила? Или проектный повредился от её гнева? Это, между прочим, серьёзная проблема уже будет, поскольку быстро заменить такой сложный прибор не выйдет. — Малый, для секций, — раздражённо ответил Лев. — Может, ты ещё спросишь, почему я говорил о нескольких офицерах, а по факту дёрнулся один? — Ерунда, там наверняка дёрнулись за ней те из терранского набора, кто дальше стоял. Они ведь ей в поле зрения не попадали, так что счастливо избежали последствий. Ничего они потом не сообщали, что она делает? Лев хорошо обдумал вопрос. — Пожалуй, что нет, — сказал он. — Мне сказали, что она была похожа на дракона. Брат, кто такие драконы? — Тебе от истоков образа в преданиях Древней Терры или современное состояние проблемы? Драконы — это такие мифологические существа, которые в одной традиции те ещё разбойники, а в другой весьма мудры и человечны. Впрочем, та огромная огнедышащая скотина из чешуи точно относится к желанным рыцарским трофеям… В стенах слишком маленькой комнаты бился о стены золотистый чешуйчатый зверь. Он раскрывал пасть, полную клыков, высовывал тонкий лиловый язык, шипел и громил лапами мебель. Ему было больно, что ясно было видно, едва зверь замирал и куда-то смотрел янтарным оком с кошачьим зрачком. — Нет, если тебе жить не надоело, — равнодушно произнёс Астелян, выслушав с остальными Захариила, — то заходи без стука. Захариил даже растерялся и не нашёлся, что ответить. Но перед глазами всё стоял образ скованного хрупкой человеческой оболочкой огнедышащего чудовища, которому очень больно слышать, как его выводок, даже не вставший на крыло, глупо погиб. И потому он мечется и крушит всё вокруг. — После того, как самые жалеющие дружно пополнили ряды дредноутов, — жёстко продолжил Астелян, — никто рисковать не станет. Терране согласно склонили головы. И некоторые калибанцы — видимо, интересовались вопросом, как себя вести при миледи. — Однако же, — возразил Корсвейн, — миледи следует вернуться. Единственное, что мог сказать о столь неожиданно прибывшей высокой гостье Лев — это была удивительно уверенная в себе спокойная дама с уложенными в кольца тёмными косами. В странных, на его взгляд, одеяниях из сплошных складок, из-под которых видны были изящные загорелые ступни в сандалиях на тонкой подошве; с длинными ладонями музыканта, сложенными так, как подобает скромной и благовоспитанной леди; и ростом пусть и ниже самого Эль’Джонсона, но выше любого космодесантника. — Где Лиона? — спросила она, глядя, казалось бы, в самую душу примарха Тёмных Ангелов своими тёмными очами. — Я получила письмо и постаралась прибыть как можно скорее во избежание возможных неприятных последствий. Пока Лев обдумывал достаточно дипломатичный ответ, шлюзовая дверь вновь открылась, и к ним присоединился раскрасневшийся и довольный Хорус. — Ты отстал, — констатировала гостья, не повернув головы. — Ну надо же мне поздороваться!.. А ты чего молчишь? В общем, Лев, знакомься — Петра, наша сестра и примарх Четвёртого, то есть одна из двух. Петра, это Лев Эль’Джонсон, рыцарь и… — Я знаю. У них значительное внешнее сходство. — Лев, её нужно проводить к Лионе немедленно, — с лёгким нажимом произнёс Хорус. Лев пожал плечами и велел первому, кто попался ему на глаза, препроводить леди Петру к леди Лионе, где бы последняя ни находилась и в каком настроении ни пребывала бы. После чего Хорус, проводив сестру взглядом, предложил брату найти какое-нибудь не прослушивающееся место и поговорить о вещах, которые вдруг оказались важными. Не то что Лев возражал, однако его кольнуло: о почти незнакомом человеке, пусть и родной по крови сестре, ему в очередной раз не сообщили нечто важное. Вопросы Эль’Джонсон, не удержавшись, начал задавать ещё в пути, получая короткие, а то и односложные ответы. И они ему категорически не нравились. Но вместо объяснений, что здесь делает Петра, кто её вызвал — конфликт едва ли вышел за пределы легиона, Лев бы знал, будь оно иначе! — и с какой целью, ему пришлось рассказывать, что именно у них случилось, почему Захариил талдычит о «странном впечатлении от миледи», из-за чего Луперкаля сюда вообще выдернули, и нет, Лев, если сказано, что у вас тут произошло нечто, требующего прямого и немедленного (если есть возможность) вмешательства квалифицированного и замученного всеми семейного психолога, то нечего отпираться и упорствовать, всплывёт так или иначе, но в обмен на честный ответ будет поведано нечто в меру полезное в будущем. Или просто важное. Или ещё какое, главное — прямой и правдивый ответ о произошедшем. Петра изучила дверь в личные покои Лионы, удостоверилась, что изнутри пока не доносится никакого шума, и вежливо обратилась к проводившему её Тёмному Ангелу: — Благодарю вас. Вы можете идти. Со мной ничего не случится. Конечно, космодесантника это определённо не убедило, но он склонил голову и удалился. Дождавшись, пока его шаги станут достаточно тихи, Петра постучала согнутым пальцем в дверь и негромко произнесла: — Лиона, открой. Это я. Изнутри что-то прошуршало, снаружи едва слышно зажужжали камеры внешнего наблюдения, после чего защёлкали замки, а массивная дверь приоткрылась. Петра проскользнула внутрь, и за ней автоматика затворила проход. Бесшумно. — П-пройди, — позвала её сестра из освещённых тусклым красным светом глубин, — не стой на пороге. Это раздражает. Петра, подобрав платье, осторожно перешагнула через сваленные прямо на дороге копья. Преодолела холмы явно в гневе раскиданных вещей. Неодобрительно покачала головой при виде подушки, из которой торчал синтепон — и делал стоявший в углу доспех рыцарственным Дедом Морозом. Или Сантой. Или Святым Николаем. Или просто старым мудрым бароном. Вокруг кровати было относительно чисто, не считая мелкого мусора. По сравнению с разбросанным оружием-то… Лиона сидела на постели, подобрав ноги и обхватив их, в имитации доспеха из чего-то мягкого и гибкого; что-то похожее использовалось и для военных нужд, но для Первой это была просто удобная домашняя одежда, поскольку в броне дома особо не походить. — Что успело произойти? — устраиваясь рядом, поинтересовалась Петра. — Что за паническое воззвание? Лиона, я ведь писала тебе, что у меня сложная работа с психикой моего брата; взрослые практически не поддаются коррекции безболезненно, но поскольку внутри мы — все сёстры и братья — до сих пор дети в большинстве своём, то мне много проще найти методы, которые помогут, которые исправят то, что иначе пришлось бы чинить с огромным трудом и, возможно, с предварительным разрушением имеющегося; я умею это, меня научили — и лучше бы мне этого не знать, но изредка другого пути нет. Мне приходится решать конфликты практически между всеми, внимательно слушая каждую сторону и давая советы, к которым пока ещё прислушиваются, потому что сами только учатся; мне некогда взваливать на себя дополнительный груз. — Но ты пришла, — заплаканным голосом отозвалась Лиона, — хоть я и не звала тебя. Ты пришла, хотя тебя давит наша несостоятельность в общении между собой; ты не бросила меня в клетке моих мыслей, хотя все остальные были бы рады этому… Если бы я оказалась чокнутой, как они говорят, — с глазами, полными слёз, добавила она. — Если бы меня убрали. — Хорус бы воспротивился, — резко произнесла Петра, — как и Рейвен, и Конрадина. Сангвиний, пожалуй, тоже. Он мало тебя знает, правда, но Сан ни разу не сказала о тебе дурного слова, так что мнение у него точно отличается от наиболее популярного. У Конрадины свои представления обо всём на свете с тех пор, как папа передал ей напрямую командование той бандой отморозков, что называется Восьмым легионом. А Рейвен… а у Рейвен просто свои причины. Пока сестра смахивала платком слёзы и судорожно дышала, явно пытаясь привести себя в равновесие от пришедших в голову каких-то своих ассоциаций, Петра размышляла, кто тогда мог вызвать её от имени сестры, да так, что Четвёртая до признания Лионы не заподозрила подвоха; можно было подозревать Хоруса, но ему тоже никто не сообщал о произошедшем, поскольку Петра просто предложила ему отправиться вместе — чтобы, если говорить честно, занять другую сторону конфликта, так как сама примарх-психолог не горела желанием пополнять коллекцию из чужих тараканов. Ей доставало той армии, что бродила в голове её собственного двойняшки, найденного не столь давно, и в голове его названной сестры, с которой легко было подружиться и которая прекрасно понимала Пертурабо — и могла помочь своими знаниями самой Петре. И это без учёта уже имеющихся заморочек самих сестёр и найденных братьев. — Они умерли, и я ничего не могла сделать! — запрокинув голову, закричала Лиона, чтобы сорваться на вой и стенания, зарыдать, как могут только маленькие дети, и захлёбываться своим плачем. — Умерли! У-у-умерли-и-и, и я ничего не могла сделать!.. Петра молча обняла сестру, а когда та уткнулась в плечо и забилась в истерике, то просто мягко поглаживала по голове и не говорила ничего. Только успокаивающее «Ш-ш-ш, тише, тише», поскольку буря явно гремела уже давно, коли на долю Четвёртой достались одни рыдания. Следовало лишь переждать, после чего выслушать сбивчивый рассказ и разложить, насколько это возможно, по полочкам. Тогда Лиона поймёт так, как понимают другие люди. — Разное говорят, — не поднимая головы, говорил Корсвейн Захариилу и Ольгину. — Сигизмунд утверждает, что их леди неразлучна с леди Петрой. Кхарн считает, что леди Петра просто любит навещать своих близких, а… — Но Мерир отправил письмо именно ей и сразу же после того, как стали поступать данные о первых потерях, — возразил Ольгин. — Почему? — Потому что драконам нужны скалы, — вдруг произнёс Захариил. — А где найти достаточно крепкую скалу?.. Едва покинув сестру и как можно тише закрыв дверь, Петра сразу же натолкнулась в коридоре на воспитателя брата. Подавив естественный порыв поинтересоваться, а не следил ли почтенный сар Лютер за гостьей, она негромко ответила на вопрос в его взгляде: — Сейчас она успокоилась и спит. Я велела сервиторам к её пробуждению поставить ей молока, воды и немного снотворного на всякий случай. Проснётся она так и так расстроенной, но входить можно будет без опаски… если предварительно постучать и представиться. Что-то ещё? — Могу ли я чем-то помочь? Петра склонила голову набок. Нет, вроде бы совершенно искренне интересовался. Может, Хорус и прав был, когда обронил о стремлении сара Лютера взять Лиону под опеку. Как Льва. — Вряд ли, — покачала головой леди, — вы никак не причастны к этому безобразию, когда два великовозрастных ребёнка договориться между собой не могут. Знаете, если вы мне скажете, что прямо сейчас переговорить со Львом я не могу, то я с удовольствием поговорю с вами и объясню некоторые моменты, которые вы не могли не заметить. Вы ведь наблюдательный человек, верно? Сар Лютер кивнул и подтвердил, что переговорить с лордом Львом действительно прямо сейчас возможности нет, так как он занят разговором с лордом Хорусом; если миледи считает это несущественным, то он счёл бы за честь сопроводить её, ежели верно обратное — то ему будет приятно побеседовать с ней. Оценив своеобразную, на её вкус, дипломатичность калибанца, Петра склонила голову и заверила, что не считает достойным и подобающим благородной леди врываться посреди, несомненно, важного для обоих братьев разговора, а потому не будет ли ему трудно, и так далее. Неспешно следуя за рыцарем и поддерживая светский разговор о достаточно скучных военных делах, она всё же нет-нет и хмурилась тревожно, обдумывая вопросы и повторно оценивая душевное состояние пока что мирно спящей сестры; внутри Лионы всё ещё тлела ярость, достаточная для испепеления любого обидчика. Да только стоило ли это делать? Не найдя понимания у братьев-калибанцев и друзей из технодесанта, равно как и не добившись ответов у офицеров из терран, Захариил направился к тем, кто стажировался у Тысячи Сынов и был искушён во всяких псайкерских штучках. Официально это подразделение никак не называлось, однако определённая структура у них имелась, как и отличные от остальных обязанности — вроде проверки подозрительных вещей, допроса пленных и поддерживания связи в случаях, когда нельзя использовать технику. В общем, странные были ребята, пусть даже и по-своему открытые. Например, вместо ответа на приветствие, братья-псайкеры переглянулись и заключили: — Наш. — Ты к нам насовсем или по делу? — дружелюбно осведомился стоявший ближе всех и протянул руку. — Рикардо. Это Йероним, Флавиан, Сефириил и Дациан. А ты — Захариил, верно? Садись с нами. — Слушайте, — устроившись на стуле, начал Захариил, — мне ведь не показалось, что миледи бывает очень похожа… ну, на дракона? Такого… ещё не нападающего, но уже готового выдохнуть пламя. Она тогда ещё то сжимала, то разжимала пальцы… — Йероним, что скажешь? — обернулся Рикардо. — С ней такое бывает, — пожал плечами Йероним, сдувая со лба угольную прядь, — особенно когда она приходит в ярость. С ней тогда только леди Петра сладить может да сам Император. Так что первое, что следует в таком случае делать — это бежать со всех ног сюда и трясти того, кто всяким мыслепутством занимается, дабы он достучался бы до такого же из Четвёртого, а там уже передадут. После чего следует вести себя как можно почтительнее и стараться миледи лишний раз из себя не выводить. А у вас разве драконы водятся? — Мне про них рассказывали, — сдержанно ответил Захариил. — Когда я готовил дуэль. — Дуэль просто высший класс! — щёлкнул пальцами, кажется, Дациан. — О, вот ещё способ ненадолго отвлечь миледи, пока тянется ожидание: попросить её быть секундантом. Правда, для этого нужно вызвать кого-нибудь на дуэль, ну да это мелочи. Хоакин как-то предлагал устроить постановочный захват города, но идея поддержки не нашла. — А ты бы видел, сколько горючих смесей на это дело бы пошло… — Миледи внутри дракон, который ревностно оберегает своё гнездо, — подал голос Флавиан. — Я вам говорил, а вы мне не верили. — Как будто за нас она головы оторвёт! — За нас нет, за нас она опечалится, — неторопливо отвечал Флавиан, — и с огорчением передаст леди Магне, как мы по-дурацки сложили свои головы. — Лучше сложить голову, чем стойко терпеть все расспросы о шароварах шириною в Чёрное море, горилке и прочих радостях побережья Днепра, — категорически заявил Сефириил. — Но вообще-то миледи звучит, как дракон. Когда она уже на гребне своей ярости и смотрит вниз, чтобы обрушить её на головы виновных и не очень. Захариил покачал головой. Более понятно ему не стало, но успокоило, что его ощущение не оказалось простой выдумкой. — Ты бы остался, — предложил Рикардо. — Тут тебе самое место. — Перед тем, как я скажу хоть слово относительно сестры, — произнесла Петра, отдав должное крепко заваренному чаю, — мне хотелось бы знать, не замечали ли вы, сар Лютер, за Львом некоторых… особенностей. Которые редко встречаются у обычных детей. Она внимательно следила, как нахмурился Лютер, и про себя гадала, скажет или нет, решится ли поведать — ведь наверняка что-то должно было быть, поскольку из найденных все имели определённое сходство: как внешне, так и психологически. Но так, чтобы можно было перепутать при мимолётном взгляде… Фулгрим и Фулви. Правда, у Фулви сразу замечали её нечеловеческие тёмно-рыжие глаза. Сангвиния была ниже брата, Магна имела совершенно женскую фигуру, так что перепутать её с Магнусом было затруднительно. В определённой мере Ливё… — Да, — наконец произнёс Лютер. — Были… определённые проблемы с взаимопониманием и сопереживанием. Я старался, видят ангелы, но не в моих силах было это полностью исправить. — А, отсутствие эмпатии. Да, у Лионы подобное тоже было — да и остаётся, честно говоря; ей тяжело начинать взаимодействовать с социумом, да и поддерживать общение обычно трудно, эмоциями она практически не делится… если не считать вспышки гнева, которые чаще всего ничем не мотивированы. Невербальное общение тоже стало источником огромных проблем. Интонация — да, этому легко оказалось научить, но остальное… вам такие детали мало что говорят, а для меня это определённая картина, причём достаточно трагичная была бы эта картина, не будь сделано то, что сделано. Как ни странно. Хотя так, наверное, бывает. И я могла быть тогда крайне предвзята, что, несомненно, могло крайне исказить моё восприятие. Однако перечислила я вам именно факты. — Вместе с тем она достаточно сердечно говорит со старшими офицерами и не испытывает никаких проблем, пытаясь наладить контакт с теми, кого рекрутировали на Калибане, — возразил Лютер. — О, это такие мелочи, — тихо засмеялась Петра. — Сложнее было вбить ей в голову определённую модель поведения, разложив предварительно по полочкам и с документами в руках доказав, что так правильно и надо. Она ведь никого не слушает. Мастера своего немного. Отца, разумеется. Сигиллита — иногда. — И вас. — И меня. Мне одной легко её понимать. И если после сказанного вы позволите себе хоть немного жалости, то да помогут вам ваши ангелы, поскольку жалости Лиона не потерпит. И выразит это крайне категоричным способом. — Я думал, вы посоветуете мне, как лорд Хорус, воспринимать её иначе. — Не думаю, что вам вообще нужен такой совет. Вы ведь видите в ней то, чего уже давно нет. Она переросла те свои проблемы, которые вы наверняка проецируете со Льва. Поэтому я прошу вас обойтись без жалости. Будьте советником, будьте интересным собеседником — поскольку вы знаете жизнь своего Ордена изнутри, вас она будет слушать жадно — и просто будьте одним из всех, но никогда не опускайтесь до жалости. Своих детей она ещё может пощадить. Вас — нет. — Вы знаете об Ордене. — Ну, это не великая тайна, как-никак. Мне Хорус рассказал. Поверьте, то, что вы рыцарь, может здорово облегчить вам жизнь при общении с моей сестрой. Она всегда хотела быть рыцарем. Всю свою жизнь… Хорус хмыкнул и покачал головой. — Нет, ну до чего же вы похожи, даже внешне почти не отличить, если не знать заранее. Лев, постарайся просто внимательно её слушать. Вместо того, чтобы считать всё и так понятным, лучше спроси. Хоть как. Или запиши, что и зачем хочешь спросить, а потом наедине задай все вопросы. Она объяснит, честно. Как сможет. И объяснил бы ты ей тоже сам, что она могла не понять. Откуда ей-то знать, что для тебя правильно на поле боя? Я же не могу тут тебе на пальцах каждый раз всё разъяснять, да и у Петры дел по горло, ей тоже некогда переводить с лиониного на человечий, так что учитесь справляться сами. Ты примарх, брат. Ты сможешь. Лев скептично поднял брови, на что Луперкаль пожал плечами и заверил, что не сомневается в способностях брата, вон, Хорус сам на что бестолковый — и то как-то выучился понимать весь выводок сестричек, чтоб они были здоровы, как говаривала одна из них в период увлечения какой-то специфичной региональной литературой Терры. Эль’Джонсон криво улыбнулся и только собрался поинтересоваться, с какими довелось трудностями столкнуться брату, когда он был единственным среди фактически двух десятков сестёр, как коротко взвыла сирена и затихла. «Сестра. Сестра?..» Мысли не поспевали за хаотично-стремительными движениями Льва, который схватился было за ножны с мечом, но оставил их, потянул брата за руку и поволок за собой, быстрыми уверенными шагами двигаясь к покоям сестры; почему он решил, что угроза могла грозить ей, Лев понятия не имел, но смутно ощущал, что это как-то связано с инстинктами. К тому же, сестра находилась в расстроенных чувствах из-за его, следовало признать, серьёзного просчёта, а потому могла оказаться неспособной защитить себя. И это была его сестра. Лиона с ногами стояла на кровати с занесённой для прицельного броска подушкой и кого-то настороженно высматривала; братьев она удостоила лишь взглядом, сестре кивнула, Лютера проигнорировала — и вдруг собралась как кошка, заметившая мышь. — Ты испугалась Смотрящего во Тьме? — недоверчиво спросил Лев. Лиона издала нечто среднее между тихим рыком и сердитым мяуканьем. Своеобразный вышел звук, но и сама она выглядела как кошка. Огромная и бронированная. — Кто или что это? — с усталым видом перевела Петра. — Положи, пожалуйста, подушку. Никто не собирается тебя обижать. — Это существа, которые умеют искажать пространство, — неохотно объяснил Лев. — Им всё интересно, так что скорее странно, как ни один из них не заглянул сюда раньше. Подушку бросили Льву в лицо, но как-то мягко, больше в качестве остаточной реакции, чем с намерением причинить вред. Впрочем, он её поймал, сунул под мышку и подал сестре руку; та вцепилась в неё и аккуратно соизволила снизойти на пол ко всем смертным, после чего неожиданно поклонилась Лютеру и выжидающе уставилась на Льва. — Вот и общайтесь, — аккуратно потянув к выходу Петру и Лютера, сказал Хорус. — Вам полезно.