Трасса№ 10.
Мотель «Парадайз Плэжер».
Окунувшись в объятия Морфея, музыкант наслаждался идиллическими картинками, что рисовало его дремавшее подсознание. Предаваясь сладким грёзам, он вдруг увидел эти жгучие нежно-кофейные глаза под развевающейся на ветру копной воздушно-розовых волос. На лице спящего проскользнула невольная улыбка, придававшая его смазливому личику наивности, возможно какой-то уязвимой простоты. Девушка, лежащая рядом, ненароком заворочалась, открыла глаза и сонно взглянула на артиста. Аккуратно выбралась из его цепких объятий и стала сползать к краю постели. Шатен продолжал безмятежно посапывать. Впопыхах накинув на плечи камуфлированную курточку, с опаской покосилась на исполнителя. Рыжая медленно приподнялась с кровати, та, под её весом, чуть слышно скрипнула. Присев на корточки, молодая целенаправленно стала подкрадываться к прикроватной тумбочке. Дрожащей ручонкой потянула дверцу на себя, та плавно и без шума отворилась. Зелёноглазая воровато оглянулась на спящего. Она боялась издать лишний звук и едва дышала: напряжение сковало все её мышцы и согнутые в коленях ноги затерпли. Точёные икры свело судорогой, сцепив зубы, она продолжила осуществлять задуманное. Потянулась к, сиротливо ютящемуся на полке, красному ранцу. Пот заструился по вискам, и ледяные мурашки поползли между лопаток. Длинноногая отогнала оцепенение и, резко потянув за шлейку, поднялась в полный рост: гудящие до немоготы ноги потянуло, спина онемела. Девчонка не рассчитала силы и не заметила, как локтём зацепила бутылку с остатками виски. Хлипкая мебель задребезжала. Остатки алкоголя, расплёскиваясь по столешнице, покатились к краю тумбочки. Сердце ещё сильней затрепыхало в груди Аризоны, от страха вжав плечи, она с остервенением прижала рюкзак к груди. На мгновение бутылка замерла у кромки, потом сделав красивый пируэт в воздухе полетела на спящего. Тот в одно мгновение распахнул карие глазёнки и сонным взглядом уставился на оторопевшую девушку. Рыжеволосая в ступоре и не может сдвинуться с места, как загипнотизированный кролик наблюдает за происходящим. Шатен молниеносно подхватывает бутылку и, откидывая её в сторону, подрывается с кровати, хватается за школьную сумку и начинает тянуть её на себя. Колкий взгляд сверлит Бойл, которая продолжает стоять перед ним, прижимая ранец к груди. Взмахнув огненной шевелюрой, подросток отогнала оторопь и, с жадностью вцепившись за лямки, попятилась к выходу из прокуренного номера. События, проносящиеся перед обескураженным взором Джозефа, казались сюрреалистичными, он не верит в происходящее. Зеленоокая оказалась у двери, продолжая затравлено вертеть своей огненной гривой по сторонам, схватилась за ручку. Окружающая обстановка накалилась до предела, этот сладковато-тошнотворный запах ванили стал чувствоваться явственней. Тусклая лампочка под обшарпанным абажуром часто заморгала, раздался громкий хлопок, осколки со звоном полетели на прохудившийся ковролин. Помещение погрузилось в таинственный полумрак, и только глаза Тайлера светились жутковато-красным в этом сумраке. Аризона рванула ручку на себя, но артист оказался проворнее, ловко прыгнув на неё, оттолкнул от порога. Схватив рыжеволосую за запястье, уж было захотел перехватить рюкзак. От резких рывков молния разошлась и содержимое сумки открылось взору. Перемотанная скотчем коробочка полетела под ноги, а за ней посыпались тугие пачки банкнот, с глухим стуком шлепаясь об пол. — Это не твоё, зачем взяла, — загробным голосом проревел парень, вцепившись в изящные пальчики, принялся их выкручивать. Хруст костей слился с душеледенящими воплями. Девица, взвыв от невыносимой боли, не переставала сжимать лямку в посиневших руках. Тайлер вновь потянул рюкзак на себя, пытаясь вырвать его из цепких рук похитительницы. Бойл кричала от боли, но из последних сил хваталась за красную ткань. — Отдай, прошу по-хорошему, — оттаявшим голосом попросил молодой человек, — ну, пожалуйста! — взмолился тот. Знакомый бархатистый голосок с такой обречённостью обращался к подростку, ей показалось, что это касается жизни и смерти. — Зачем тебе это нужно, Аризона? — в шоколадных глазёнках отразилась печаль, а в голосе послышались нотки страдания и юноша судорожно прикусил нижнюю губу. Девушка решительно завертела своей рыжей шевелюрой и, оттолкнув певца, вновь продолжила свой путь. — Ты меня не поймёшь, — обронила красотка, замерев в пороге, — Тай, прости, но это мой последний шанс, — пожала обгорелыми плечиками и сделала шаг. — Ну, ты тоже меня прости, — с металлом в голосе прорычал исполнитель, — я же тебя просил по-хо-ро-ше-му! — заскрежетав зубами, пустил пену изо рта, его глаза налились кровью. Вцепившись в волосы девушки, резко ударил её лбом об косяк и с остервенением отшвырнул, словно щепку, к противоположной стене. Аризона разжала пальцы, ранец взлетел вверх и его содержимое плавно высыпалось под ноги. Рыжая, жалобно ойкнув, сползла по стенке и затихла в углу. Одна пачка банкнот не выдержала всех этих рывков. Зелёные купюры «денежным дождём» полетели на плечи долговязого. Переступив через шелестящий ворох, артист отправился к девушке. — Ах, Аризона, Аризона, вот зачем ты это сделала, — зацокал языком и закачал головой, — он вернулся, — обезумевшим голосом проговорил молодой и навис над лежащей на протёртом ковролине девчонкой. Зелёноглазая, едва придя в чувства, с отвращением взглянула на музыканта. Парнишка, обнажив свой хищный оскал, поднял её с земли и зашипел на ухо: — Разве мама тебе не говорила, что брать чужое — нехорошо, — с лютой ненавистью оттолкнул длинноногую от себя, та вновь повалилась на пол. Певец, словно грязную ветошь, протянул девицу по загаженному ковролину. Ярость нарастала. Схватил за лацканы форменной курточки и с презрением заглянул в перепуганные глаза. Кулаком врезал в солнечное сплетение, рыжеволосая потеряв равновесие полетела к стенке, круша спиной картины. Рисунки с черно-белыми изображениями причудливого деревца падали вниз. Стекла разлетелись вдребезги. Осколки впивались в тело красотки, оставляя кровавые разводы на одежде. Серую унылость номера разбавили новые краски: алая кровь засочилась из ран, обагряя пол яркими оттенками. Джозеф с упоением поглядывал на израненное тело барахтающееся в луже крови. В отчаянии Бойл схватилась за осколок и, что есть силы сжав ладонь, замахнулась на кареглазого. Стекло вошло в бедро, подобно ножу в подтаявшее масло. Корявую надпись Josh залило кровью. Но ни один мускул не дрогнул на лице юноши, он молча достал из кровоточащей раны кусок стекла и, презрительно взглянув на ошалелую девчонку, закачал вздыбленной шевелюрой. С бешенством обронил: — Милая, это уже на меня не действует, — с яростью зарядил звонкую оплеуху. Подросток отлетела к стене, впечатавшись в сероватый фон, покрытый её же капельками запёкшейся крови, с негодованием уставилась на своего мучителя, а тот вальяжной походочкой подошёл вплотную и с дикой свирепостью пригвоздил её кисть к стене. Душераздирающий вопль разорвал тишину комнаты, но его заглушила незатейливая мелодия телефона. Шатен крепко зажал рот девули, протянул вторую окровавленную ладонь и непринуждённо взял трубку со столика. — Тс-с-с, повиси на проводе, пташка, — разжал ладонь, размазывая по щекам зеленоглазой свою кровь, что сочилась из порезов. — Здравствуй, мамуля! — Внезапно добрым голоском залепетал певец, черты лица изменились: в глазах появилась живость, но тут же угасла и по его смазливому личику расползлась приторная гримаса — это выглядело жутковато. — Нет-нет, у меня всё в порядке, — на щечках появились милые ямочки и он сверлящим взглядом уставился на пригвождённую девушку, продолжая внимательно слушать наставления матери. Заметив во взгляде Аризоны страх, обнажил свой хищный оскал. Откинув телефон, лаконично заметил: — Продолжим. Навис над распятым подростком и, нахраписто схватив её за подбородок, оценивающе осмотрел творение своих рук. Бойл теряла сознание от кровопотери, но из последних сил старалась держаться на ногах, благо пригвождённая рука помогала в этом. Музыкант ехидно ухмыльнулся и начал доставать осколок из пораненной ладошки. Пульсирующая боль прошлась по всей руке и замерла в груди, обжигая сердце адским огнём. Длинноногая больше не выдержала этих пыток: сознание помутилось и, проваливаясь в темноту, она повалилась под ноги Джозефа. Тот ловко подхватил бездыханное тело и, заключая его в крепкие объятия, отгоняя пелену, застилавшую его глаза, прошептал на ушко подруги: — Аризона, прости, я больше не в силах его контролировать, — ресницы задрожали и по щекам, покрытым засохшей кровью, покатились слёзы, размазав буроватые пятна, артист сжался, наваждение ушло и в тёмных глазах заплясали чёртики, — Слабак! — прорычал низким голосом, отталкивая Бойл, та, точно тряпичная кукла, отлетела в сторону и, пошатываясь на негнущихся ногах, замерла посередине номера. Молодой человек схватил её за запястье и, как безумец, поглядывал на медленно стекающую на пол кровь. Увиденное зачаровывало его, пробуждая внутреннего зверя.* Собрав волю в кулак, подросток вырвалась из цепких объятий артиста и спотыкаясь пошла к двери. Дверной проём двоился в глазах, силы покидали избитое тело, но она шла и шла, ведь ещё надеялась покинуть эту комнату. Но, увы, она не знала, что порог номера сто один переступит только один человек. — Ну куда же ты, милая, — за спиной Аризоны раздался низкий металлический голос. Девушка ощутила, как она парит в воздухе и приземляется на скрипучую кровать. Внутренние органы издали неприятный хлюпающий звук и во рту появилась противная горечь. Рыжая попятилась по постели, словно рак, и прислонилась к изголовью кровати. Её взгляд затравленного животного забегал по сторонам, от безнадёжности она схватилась за бутылку, что лежала на подушке и, стукнув ею об стенку, заняла оборонительную позицию. Бойл направила осколок горлышка на певца. Звон бьющегося стекла заставил Тайлера остановиться. Музыкант наклонил голову на бок и, закатив глазки, презрительно фыркнул. — Отдай, милая, без принуждения, — располагающим голосом произнёс Джозеф, протягивая руку. Аризона, очарованная таким соблазнительным тембром, на мгновение замерла, но тут же завертев огненной гривой, отогнала наваждение и в исступлении набросилась на шатена. Тот молниеносно среагировал, «розочка» едва прошлась по груди, оставляя неприметные царапины. Разгневанный парень схватил девчонку за руку и вывернул её. Послышался треск костей. Взвыв от боли, Бойл обронила осколок на пёстрое покрывало. — Какая же ты упёртая, — порывисто выпалил Тай, — как мне всё надоело, — не переставая выворачивать запястье. От постоянного крика голос подростка осип, не прекращая выть, сквозь хриплый голос, она взмолилась: — Тай, солнышко, отпусти меня, — в изумрудных глазах застыли слёзы обречённости. Джозеф отступил и, часто заморгав, прикрыл ладошкой рот: он в ужасе от увиденного. Казалось, он не понимал где находится и, вообще, что происходит. — Беги Аризона! Беги! — прокричал певец, словно подкошенный упал на колени и громко зарыдал, его плечи судорожно затряслись. Девушка растерялась. Она не понимала, что с этим парнем не так? — Нет! — рыжеволосая достала нож, подаренный бойфрендом, — я больше тебе не верю, мразь! — раздался щелчок и лезвие ножа засверкало холодным блеском в полумраке номера, — теперь ты ответишь за всё, — красотка всадила лезвие между лопаток паренька, что сокрушался в истерических рыданиях. Тот захрипел и завалился на покрывало. Бойл оттолкнув тело, корчащееся от боли, уж было собралась идти к выходу, но её взгляд невзначай заскользил по купюрам. В глазах загорелись искорки алчности, и подхватив рюкзак она стала дрожащими ручонками собирать деньги. Она была так увлечена своим делом, что не заметила тень, нависшую за её спиной. Аризона ощутила сильный удар в затылок, ей показалось что её черепная коробка разлетелась на сотню осколков, а в глазах заплясали мириады звёзд. Кареглазый в диком восторге наносил череду ударов своими песочно-кремовыми берцами, оставляя на молочно-фарфоровой коже ужасные лилово-красные отпечатки протекторов, которые превращались в жуткие кровоподтёки. Казалось, он не замечал этого кошмара, войдя в раж, не прекращая с лютой яростью колотил длинноногую, превращая её тело в кусок отбивной. Подросток кубарем перекатывалась из угла в угол, сплевывая кровавую пену на протёртый ковролин. Избиение продолжалось. Фонтанчики крови вздымались вверх и, делая красивый пируэт в воздухе, плавно ложились замысловатым узором на все поверхности. Ботинки обагрились кровью, но Джозеф не намеревался останавливаться. Аризона не успевала сплёвывать, её рот постоянно наполнялся кровью, а к ней примешались осколки зубов, что с хрустом вылетали на землю. Булькающие звуки затихли: ей больше нечего выплёвывать. Подошва берца вжалась в горло, казалось кто-то прошёлся колючей проволокой по глотке. Бойл из последних сил убрала ногу с шеи и, глядя снизу вверх, прошамкала беззубым ртом: — Гореть тебе, сука, в аду! — закашлялась и, резко перевернувшись на живот, поползла к выходу, что поплыл перед её слезящимся взором. — Нет, детка, я джентльмен, только после тебя, — схватил девушку за шкирку, избитое тело едва можно было принять за человека. Поставил её на ноги, обнял и, трепетно поцеловав лоб, свернул шею. Треск шейных позвонков приятно ласкал слух обезумевшего зверя. — Какой же ты была живучей, стерва! — укоризненно зацокал языком и отбросил в сторону свою «сломанную игрушку».Лас Вегас.
Отель Мэндэрин континентал.
Айко запыхавшись влетела в номер и покосилась на молодую китаянку. В просторной гостиной, за круглым столом, спокойно сидела Янмин и с жадностью поглощала ягоды и фрукты, которые торчали из хрустального вазона, разместившегося посередине стола. Кроваво-красный сок ягод катился по подбородку и скапывал на белоснежную скатерть, обагряя её в алый цвет. По спине побежали мурашки, и первобытный страх поселился в душе. Японка учуяла что-то неладное. Мрачные мысли ворвались в сознание девушки, взмахнув тёмной гривой, она отогнала нехорошее и, подозрительно взглянув на подростка, нерешительно спросила: — А где Джош? Немая повела своей пурпурной головкой в сторону спальни. Из-за двери не доносилось ни единого звука. Вэй расплылась в подобии улыбки, её рот зиял пугающей чернотой. Брюнетка, точно ужаленная, помчалась в апартаменты. Сердце трусливо билось в груди, пытаясь вырваться наружу, а живое воображение рисовало страшные картинки в сознании, пробуждая в душе азиатки оцепенение. Знакомые чувства, некогда испытанные в детстве, захватили её с головой. К горлу подступил горький ком, она вновь находилась в парке на заброшенной аллее, и душераздирающий крик врезается в сознание. Иширо конвульсивно сжала дверную ручку и вошла в помещение. Через задрапированные окна полумрак едва рассеивается робкими лучами южного солнца. Растерянный взгляд молодой забегал по комнате и, увидев розовую копну волос, разметавшуюся по подушкам, она с облегчением вздохнула. Казалось, раскинув руки в стороны, Джошуа безмятежно спит. Всё выглядело вполне привычно. Волна негодования отступила. Айко тихой поступью подошла к постели. Она верила этому неординарному розовому мальчишке. Не знала почему, но верила каждому его слову. И сейчас хотела сказать, что он может покинуть номер и идти, ведь он свободен! На лице появилась добродушная улыбка, и японка нависла над музыкантом. В один миг улыбка сползла с лица и невольный стон отчаяния вырвался из груди. Брюнетка откинула полог одеяла и повнимательней присмотрелась к «спящему» парню. Миниатюрная девушка увидела, что ярко-розовые волосы обагрены светло-алой кровью, которая местами уже запеклась, приобретая грязновато-ржавый оттенок. Руки азиатки задрожали ещё сильней, и конец одеяла выскользнул из пальцев. Она с трепетом провела ладонью по сбившимся локонам и тихонько, с прискорбием, обронила: — Солнышко, прости, — в разноцветных глазах стояли слёзы. Судорожно сжимающаяся рука спустилась к шее, где зияла жуткая рана. Горло молодого человека было перерезано от уха до уха, обнажая перепуганному взору брюнетки вид на рваные края белоснежных хрящей гортани, которые торчали из разрезанного горла. Жуткая картина привела Иширо в бешенство, она пулей выскочила из спальни. Влетела в гостиную и с разбега подскочила к подростку, та продолжала беспечно разрезать фрукты на дольки. Молодая выхватила из рук девчонки столовый прибор и, со всей силы сжав рукоять, полоснула ножом по щеке крашеной. Сок и кровь смешались и закапали на ладонь Янмин. Но, увы, ни один мускул не дрогнул на её лице. Айко замахнулась, намереваясь вновь нанести удар. Сильная мужская рука сжала запястье девушки. Столовый прибор со звоном полетел на пол. Разгневанная японка вцепилась в лицо охранника и с ненавистью принялась хлестать его по щекам. Сасаки оттянул разъярённую хозяйку от Вэй, не обращая внимания на кровоточащие царапины. Азиатка брыкалась, пытаясь вырваться из цепких объятий блондина. Пуская пену изо рта, в исступлении завизжала: — Что вы натворили, мерзавцы! Я же дала слово, я поклялась честью семьи Иширо! — в разных глазах заплясали чёртики, испепеляя молодых людей, — будьте вы прокляты! — красивое личико исказила свирепая гримаса, — я вас ненавижу! — дрожащий голосок от крика охрип, и, глотая слёзы обиды, она врезала звонкую пощечину подчинённому. Изаму никак не отреагировал на поступок госпожи и потянул её внутрь номера. Открыл дверь в спальню и, толкнув миниатюрную девушку в помещение, закрыл её на замок. Брюнетка от безысходности, своими маленькими кулачками, забарабанила в дверь. Но её уже никто не слышал: симпатичный парень и немая девочка покинули гостиничный номер. Заплаканная японка вернулась к постели и ещё раз взглянула на труп артиста. — Прости за несдержанное обещание. В голове засела шальная мысль: «позор можно искупить кровью!». — Я знаю, что нужно делать, Джоши! — чуждым, осипшим голосом промолвила Иширо. Развязала широкий пояс кимоно, кайкэн упал на бездыханное тело барабанщика. В лучах солнца, едва проникающих через драпировку, кинжал засиял холодным блеском. Айко молча связала щиколотки поясом и с остервенением сжала рукоять, красные камушки впились в хрупкую ладошку, но казалось, брюнетка не замечает боли. Обезумевшим взглядом, она смотрела в одну точку и точно заведённая повторяла знакомый ритуал. Тёмноволосая глубоко вдохнула и зажмурившись пролепетала: — Так надо. «Даже после смерти буду красивой», — пронеслась безумная мысль и рука, сжимающая рукоять, взметнулась вверх, и остриё кинжала, разрезая воздух, вошло в предплечье девушки. Стальное лезвие вонзилось в пион «расцветший пышным цветом» на алебастровой коже. Сочащаяся кровь залила татуировку, которой ещё несколько часов назад касались ласковые губы музыканта. Но, увы, эти трепетные поцелуи никогда уже не повторятся. Молодая азиатка отогнала мысли о Джошуа и нанесла лишь один выверенный удар, завершая обряд Дзигай. Слово чести — для японца закон! … На деревянной лавочке, под цветущей сливой, сидел паренёк с добродушной улыбкой на лице. Розовые соцветия осыпались на его плечи и голову, сливаясь с яркой шевелюрой. Но, казалось, ему нет дела до этого пустяка. Жгучий взор незнакомца устремлён в сторону небольшого ручья, где на кованном мостике стояла молодая супружеская пара и с любовью посматривала в сторону искусственного водоёма. В пространстве разлился звонкий детский голосок: — Ота-сан! Ока-сан! — раскрыв объятия, навстречу родителям бежала маленькая девчушка и забавно трясла своей взлохмаченной шевелюрой. Малышка в восторге обняла взрослых и оглянулась на цветущее дерево. Озорливый ветерок-проказник вздымал в воздух розовое облачко из опавших лепестков сливы. Скамейка опустела. Молодой человек размеренным шагом спускался вниз к заливу. Девочка радостно прокричала: — Спасибо, Джошуа-а-а! — обрывки фраз едва долетали до тёмноокого. Он на мгновение замер, оглянулся на семейство Иширо и низко поклонился. Розововолосый бесследно исчез.Трасса№ 10.
Заброшенный серебряный рудник.
В тени, под нависшей скалой, от послеполуденного зноя скрывались два молодых человека. Они уже долгое время торчат в пустыне, в ожидании курьера с посылкой. Рауль Хименес достал небольшую лаковую шкатулку, недовольно скривил рожу и осторожно провёл рукой по смуглой скуле, где красовался расплывшийся фингал. Латинос припомнил неприятный разговор с дядей. Пабло точно ошпаренный влетел в гримёрную варьете и с кулаками набросился на молодого парня. Надо благодарить Бога, что рядом оказался Эктор и оттащил разбушевавшегося родственничка. Тот, пуская пену изо рта, разорялся что есть мощи: — Рауль! Как ты мог меня так подставить! — швырнул в лицо племяша знакомый ларчик и более спокойным голосом произнёс: — верни, где взял, а то иначе, — замахнулся и зарядил тумака, брюнет отлетел к ширме и, растирая щеку, хлопал жгучими глазёнками. Диаз схватил нерадивого бандита за шкирку и вытолкал из гримёрной. — Рауль, смотри! Я проверю! — раздался угрожающий голос из-за двери и гулкое эхо шагов затихло в конце коридора. И вот, избитый мексиканец торчал посередине безлюдной пустоши, в ожидании долгожданной встречи. — Рауль, а что если он не приедет, — с сомнением в голосе проронил танцор и в его тёмных, как угольки, глазах отразился испуг, — дядя тебя точно грохнет! — Не волнуйся, Душечка, — смазливый юноша с копной вьющихся волос трепетно поцеловал любовника, — всё будет хорошо, — заверил друга и, взяв бинокль, полез на покатый уступ…Трасса№ 10.
Джип гранд чероки тёмно-вишнёвого цвета свернул с шоссе и помчал по бездорожью, оставляя за собой шлейф из столба пыли. Тайлер притормозил под толстой юккой. Некогда переселенцы увидев удивительное растение, простёршее свои раскидистые ветки к величественным небесам, приняли его за молящегося человека и назвали Дерево Джошуа, но оно никакого отношения не имеет к деревьям. Джозеф выбрался из салона. Сухой пустынный ветер теребил слипшуюся от пота чёлку, шатен, задрав голову к верху, взглянул на безжалостное солнце, которое жарило эту мёртвую землю. В бескрайнем голубом просторе раздался жалостный клекот одинокой птицы. Кареглазый приложил ладонь ко лбу и, прищурившись, пристально уставился на парящий полёт чёрной птицы. Ему показалось, что тоскливый крик стервятника зовёт его в манящую высь: туда, где нет боли и печали, туда, куда стремилась его израненная душа. Отогнав мрачные мысли, артист смахнул капельки пота со лба и полез в багажник, где из пёстрого покрывала, покрытого бурыми пятнами крови, торчала миниатюрная рука, судорожно сжимающая в кулаке зелёную купюру. Порывистый ветер подхватил банкноту и, закручивая её штопором, поднял в воздух. Стодолларовая купюра полетела в расщелину среди камней, где дремала пустынная игуана. Животное всполошилось и убежало прочь. Музыкант неторопливо достал свёрток из салона и бросил его, словно это ненужный хлам. Тело приземлилось под причудливое деревце. Молодой парень молниеносно запрыгнул на водительское место, спасаясь от жгучих лучей, и помчал к трассе. Внимание исполнителя привлекло движение в небе, он посмотрел в зеркало заднего вида: над раскидистым деревом кружили пернатые хищники, слетевшиеся на запах разлагающейся плоти. Он злился на самого себя за проявленную слабость. «Ну, ничего, наверстаю упущенное время», — успокаивал внутренний голос. Джозеф выехал на шоссе и, прибавив газу, помчал на запланированную встречу. «Он скоро увидит друга!» — ликовала душа Тайлера. Певец находился в приподнятом настроении и не сразу заметил проблески маячков полицейской машины. Механический голос вырвался из громкоговорителя: — Водитель красного внедорожника, прижмитесь к обочине и остановите своё транспортное средство для досмотра. Исполнитель похолодел, вспомнив о запёкшихся лужицах крови на багажном коврике — задёргался. Молодой прибавил скорости, продолжая таращиться на патрульную машину, отражающуюся в зеркале заднего вида. Тай понимал — время не на его стороне. Но он оторвётся от преследования! Вой сирен начал затихать. Он всё же ушёл от погони. Вцепившись в руль, не оглядываясь помчал вперёд…Заброшенный серебряный рудник.
Примостившись на краю утёса, Рауль пристально всматривался вдаль. Смуглый малец заметил на трассе какое-то оживление: военные автомобили Хамви** вереницей промчались по дороге. До слуха смуглого долетели обрывки полицейских сирен. Отложив бинокль в сторону, латинос осторожно спустился со скалы и отправился к приятелю. — Эктор, у меня плохое предчувствие, это оживление не к добру, давай убираться к чёртовой матери, не хочу попасть под раздачу, — запричитал молодой человек, потянув брюнета к неприметной тропе в низине. — Да, лучше убираться подобру-поздорову, — согласился Диаз, пряча футляр за пазуху. Две фигуры отправились к развилке, где в автомобиле их ожидал водитель…Трасса№ 10.
Обливаясь потом, Джозеф гнал авто вперёд. Во рту пересохло, в глазах двоилось, но он знал — время нельзя упускать на всякие пустяки. Впереди, в голубой дымке марева, на жёлтой разметке появились неясные силуэты. Тайлер решил, что это мираж и, нервно барабаня по рулю, продолжил свой маршрут. Расплывчатые тени приобрели чёткие очертания: дорогу перегородило два внедорожника Хамви, а за ними примостились люди в военной униформе с оружием наготове. Он должен успеть! Он должен проскочить! Это последний шанс, иначе Джоша убьют!!! Шальная мысль засела в голове и не давала покоя разгневанному сознанию. Злой шатен отчётливо расслышал звук взведённых курков и резко ударил по тормозам. Визг покрышек разнёсся на всю безлюдную округу. Артист, с раздражением из-подо лба, уставился на высокого мужчину в форменном кепи, натянутом на глаза, и с негодованием заскрежетал зубами. Тот вышел из-за автомобиля и двинулся навстречу нарушителю. Солнечные блики озорливо заиграли в отражении линз снайперских винтовок, направленных в сторону вишнёвого внедорожника. Находясь на расстоянии, Джозеф ощущал скользкие взгляды снайперов сквозь прицел. Яростно хлопнув дверцей, вышел из салона. Озлобленный мальчишка с пеной у рта выскочил вперёд и набросился на офицера. — Сэр, вы не имеете права меня задерживать! Я опаздываю на очень важную встречу! Мужчина снял головной убор, провёл пятернёй по волевому подбородку. На локтевом суставе чернела татуировка — Beef. Изумрудными глазами стал пристально изучать незнакомца. Знойный ветер растрепал огненную гриву, но полковник не обращал на это внимание, сосредоточившись на долговязом. — Твоя дорога окончена, малыш, ты уже приехал! — проворчал рыжеволосый и своими могучими кулаками схватил музыканта за шкирку. Военный напрягся, черты лица заострились и они показались Тайлеру до боли знакомыми. Ухмыльнувшись, бросил взгляд на тату. — Ах, это ты, ненаглядный папуля, — паясничая, Джозеф скривился и презрительно плюнул в лицо офицера. Ни один мускул не дрогнул, Шарп продолжал стоять перед обидчиком, как каменное изваяние. Сочась лютой ненавистью, кареглазый продолжил: — А ведь это я грохнул твою драгоценную дочурку, — безжизненным голосом пробасил парнишка и, безумно загоготав, обнажил хищный оскал. Глэм Шарп не понимал, что городит этот сумасброд, но услыхав «убил» и «дочурка» — не сдержался и заехал по наглой роже. Потеряв над собой контроль, высокий мужчина начал колотить молодого, точно боксёрскую грушу. Тот в неистовстве кричал: — Будь ты проклята, змея! — повалился на асфальт и, сплёвывая кровь, захныкал по-детски: — Моего друга убьют! Отпусти!!! — резво прополз между ног полковника. Но тот ловко вцепился в извивающегося, словно угорь, артиста и перевернул его на спину. Яркое солнце ослепило Джозефа, и он зажмурился. Тень нависла над ним, размазывая слёзы по щекам, заскулил: — Оставь меня в покое, тварь! Задрал голову вверх и посмотрел на стервятника, парящего над трассой. Застонав, устало закрыл глаза… … Тёмные глаза распахнулись. В свете бледной луны стоял юноша в комбинезоне и смотрел на восточную стену. Хищный оскал и бездонные глазницы — всё, что он смог рассмотреть в сумраке. Иногда, из темноты, неровный свет прожектора небрежно выхватывал витиеватую надпись: Welcome to Belle Reve. Till Death do us part! Душераздирающий вопль разорвал гробовую тишину одиночной камеры.