Империя Кёсем. Другой поворот

— Ты вспомнила, — султанша не поворачивалась, голос её утвердительно и громко разнёсся по покоям. — Вспомнила, зачем когда-то вернулась в Топкапы. Из-за меня. Немного драматичной паузы и султанша продолжила: — Ты хотела отомстить мне, Мерием, за то, что я отдала приказ выкинуть тебя в море. Ты жила этой местью многие годы, прошла немало испытаний, чтобы попасть во дворец. Сняла шёлковое платье и взяла в руки острую тяжёлую саблю только ради того, чтобы однажды насладиться моим падением. Я смотрела на фигуру Сафие, облекаемую лунным светом, и молчала. — Любовь к моему сыну заставила тебя поменять планы, отказаться от мести, — султанша была уверена в своих словах. — Ты на время забыла всё, что связывает тебя с этим дворцом. И любовь, и ненависть остались в прошлом и не имели никакого значения до сегодняшнего дня. Теперь ты вспомнила. И ты кое-чего лишилась. Мой сын провёл вечер с Констанцией, в то время как ты стояла за дверью не в силах что-либо предпринять. Тебе больно и обидно, ты желаешь забыть всё, повернуть время вспять. Султанша тяжело вздохнула: — Знаешь, почти все в этом дворце считают меня холодной и жадной до власти, полагают, что я безразлична к своим внукам и правнукам. И отчасти они правы. Но, у меня, как и у всех есть своя история, Мерием. История полная любви, радости, горя и потерь. Женщина изящно и величественно повернулась, подошла к кровати и села у моего изголовья. Я не видела лица султанши, лишь слышала её голос. — Я попала в гарем шехзаде Мурада в тринадцать лет, в шестнадцать родила ему первого сына. Мы любили друг друга. Я рожала своему султану детей, но многие погибли в младенчестве. Нурбану Султан обвиняла меня и под этим предлогом подарила повелителю наложниц, которые родили Мураду почти пятьдесят сыновей и дочерей. Я усмирила свою гордость, чтобы вернуть расположение государя, даже рабынь ему покупала. Мы снова стали близки, но век султана подходил к концу. Он по натуре был очень жесток и властолюбив, не доверял даже нашим детям. Он так боялся за свою власть, что не позволил сыновьям разъехаться по санджакам и набираться опыта, он запер их кафесе, желая контролировать. Мой сын Мехмед, став султаном, приказал казнить всех своих братьев, даже кровных… — голос Сафие дрогнул. — Я видела чёрные гробы, в которых лежали дети моего любимого, мои дети. Я не сошла с ума только потому, что тайно смогла вывезти младенца Искендера из дворца. Я спасла сыну жизнь и поклялась себе в тот день, что отныне не позволю сердцу вновь любить тех, кого в любую минуту могу потерять. Я решила слиться с властью, перестать быть бессильной женщиной. Султанша на минуту замолчала, а после продолжила: — Я участвовала в смерти старшего сына Халиме, я пыталась посадить на трон шехзаде Мустафу и намеревалась править от его имени. Я желала убить всех детей Кёсем, потому что все мои внуки и правнуки для меня лишь инструмент достижения цели. Я не люблю их и не считаю своими близкими, своей семьёй. Я запретила себе любить, запретила надеяться, что многочисленные потомки Османского рода доживут хотя бы до совершеннолетия. Я потеряла много детей в юности, я видела смерти шехзаде, я видела смерть дочери, которая ради чужого человека заразила оспой своих племянников. Я давно поняла, что за власть надо платить кровью, ещё я поняла, что защитить своих детей, тех, кого не любить просто невозможно — я могу только, имея эту самую власть. Мой Искендер жив только благодаря тому, что стал султаном. И никак иначе. Голос султанши стал твёрд: — Кёсем Султан отменила закон Фатиха от имени Ахмеда, надеялась, что так убережёт своих драгоценных детей, но я думаю, что даже если Кёсем и стала бы Валиде Султан, счастья бы это ей не принесло. Судьба её была бы хуже моей, и она бы видела, как брат убивает брата, и от неё бы отказались её дети и внуки. Её невинность превратилась бы жестокость и властолюбие. Она повторила бы мою судьбу. Находясь у истоков власти невозможно остаться с чистыми руками. Кёсем повезло, она всё ещё живёт в окружении всех своих детей, она может не бояться за их жизни. Пока. И всё это только благодаря моему великодушному сыну, — не без гордости говорила Сафие. — Искендер — только он достоин — быть султаном, — продолжала Валиде. — Я не думаю, что Осман или же Мехмед поступили бы столь благородно с моим сыном. Запомни, Мерием, надеяться можно только на своих родных детей, тех, кого ты вскормила грудью, тех, кого ты лично привела в этот мир. Но не всегда и на них можно полагаться. Из всех моих детей только Искендер и Хюмашах получились достойными. Я не говорю, что остальных своих детей я не люблю и не горюю об их судьбе, но это правда. — Я пришла к тебе, не чтобы разжалобить и вызвать у тебя сочувствие, Мерием! — Сафие Султан сжала кулаки. — Я пришла, чтобы попросить тебя об услуге. Мой Искендер любит тебя. В твоих силах превратить жизнь моего сына в ад или в рай. Я это поняла ещё в первую нашу встречу, Мерием Хатун. Я поняла, что ты особенная во всех отношениях. Есть в тебе дух непокорности и гипертрофированного чувства справедливости, ты остаёшься добра, несмотря на обстоятельства, ты не убила в себе ребёнка за всё то время, что находишься у истоков власти. Разумеется, недостатки у тебя есть и их не меньше, чем достоинств, но в одном я уверена точно. Ты, Мерием — никогда не предашь моего сына-повелителя. И это единственное моё желание. Меня волнует только моя судьба и судьба моих драгоценных детей. Пусть весь мир сгорит в адском огне, но мои дети выживут. Находясь у власти по-другому и не бывает, хатун, ты со временем поймёшь это, если решишь бороться за Искендера. Кёсем Султан не поняла, для неё справедливость на первом месте, она готова была принести детей в жертву, чтобы изменить порядок престолонаследия в Османской империи. Эта жертва была не напрасной, и Кёсем повезло, но счастье её продлится до тех пор, пока к власти не придёт новый султан, Мерием. И тогда всё начнётся сначала. Всё будет повторяться, братья будут убивать друг друга, родная кровь не перестанет литься. Или же шехзаде запрут в кафесе, и они будут сходить с ума, как Мустафа. — Или же они будут жить свободно, как при Султане Искендере, — я резко оборвала султаншу. — Искендер — самое лучшее, что вы дали этому миру, Сафие Султан. Я верю, что ваши неутешительные прогнозы в отношении будущего империи не оправдаются. Повелитель своим примером покажет, что братья и племянники могут принести больше пользы, живя и здравствуя, а не лёжа в чёрных закрытых гробах. Мир меняется, султанша, и мне жаль, что именно вам пришлось ощутить всю страшную сторону жизни гарема Османов. Но если бы не ваши радикальные поступки, Искендер никогда бы не стал тем, кто он есть. Будущее в наших руках, Сафие Султан. И ни в чьих больше. Вы полагаете, что придёт когда-то новый султан и реки братской крови вновь заполнят Топкапы. Но, — я взяла ладонь Сафие в свои руки и приложила их к своему животу. — Будущего султана воспитаем мы. Это ребёнок вашего любимого сына, он будущее этой империи и только мы, его самые близкие люди, способны влиять на его восприятие мира. В наших силах сломать колесо, султанша.