Враг Хюррем номер один

17 июня 1521 года. Время шло, в гареме пока всё было тихо, даже Хюррем сидела, словно мышка и учила уроки. Я заметила, что девушка стала общаться с Сюмбюлем-агой, но после первого же репетиторства на тему «в мире гарема», отстала от него и пришла ко мне. — Этот евнух взял с меня несколько сотен акче! А говорит то же самое, что и ты мне! «Валиде Султан всем здесь заправляет, говорит, ей нужно понравиться, родить шехзаде и стать султаншей!» — негодовала Шурочка. — Ты к чему это, Хюррем-хатун? — спросила я её, садясь на свою кровать. Мы были в нашей спальне и собирались сделать в ней генеральную уборку. Скоро Хюррем-хатун подготовят личные покои и она, наконец, съедет от меня (ещё и её ребёнка под боком я просто не вынесу!). — Ты уже меня всему научила, и всё бесплатно! Больше не пойду к Сюклюму-аге! Я подавилась яблоком, еле сдерживая смех. — Да, лучше не ходи, хатун. Он когда услышит, как ты его называешь, поколотит тебя, и султан не спасёт. — Не смейся надо мной, Михримах! Лучше помоги мне письмо Сулейману написать, — доброжелательно попросила Александра. Вот подлиза! И глазками хлоп-хлоп. Как такой откажешь? В последнее время Александра начала перевоспитываться, как только султан уехал, её словно подменили, тихая и послушная, услужливая и воспитанная, боюсь только, что это ненадолго… — А сама? Это же, наверное, любовное послание, думаешь, это уместно, Хюррем-хатун? — я пыталась отбрыкаться от подобной чести, так как и сама собиралась написать Сулейману письмо — доложить об обстановке в гареме и не только. — А почему нет? — искренне удивлялась моя соседка. — Мой почерк Сулейман знает, неловко будет, когда под посланием будет твоё имя. — Думаешь? Что же тогда делать? — призадумалась её светлость Хюррем. — Пиши сама, ему будет приятно. Знаю, что у тебя каллиграфия ужасная, но если сама напишешь, повелитель оценит. — Тогда можешь послушать? Я хочу, чтобы всё было идеально! И записывай, чтобы я не забыла, что думаю! После перепишу сама! Хорошо? — Мне не трудно. Валяй! — сдалась я, достала чернила с пергаментом из личных запасов, и поудобнее устроилась на кровати. — «Драгоценный султан, моего счастья обитель. Хюррем, в гнетущей тоске лицо своё посыпает пылью из-под ног ваших. Повелитель моего блаженства, меня сжигает пламя нашей разлуки. Оно вырывает у меня сердце, мне стало трудно дышать, мой султан, — изливала своё сердце Хюррем». Сначала я хотела посмеяться, но не смогла поднять на смех фантазию моей подопечной не только из-за чувства солидарности и любви к ближнему, но и из-за чувства самосохранения. Внезапно в комнату вошла Разие-хатун и прервала мыслительный процесс Шуры. — Хатун! Выйди! — уверенно, без всякой ненависти сказала рыжеволосая наложница, даже несмотря на то, что у них давняя вражда, Хюррем сохраняла аристократическое спокойствие, последнее время. — Мне нужно передать тебе кое-что… — уверено держалась Разие. — А мне что? Иди-иди. Живо-живо, — и уже мне, когда сердитая девушка удалилась, не сумев передать какую-то информацию, продолжила. — Какая она тупица. Пиши, Михримах: «В сердце моём пламя, душа сжата тисками. Слёзы текут, не останавливаются и грозят потопом. Моя разлука с тобой — смерти подобна». Пиши. Очень хорошо. Я уткнулась в пергамент и не заметила, как в комнату снова кто-то вошёл. — Разие, я же сказала тебе! Прочь из этой комнаты! — потеряла терпение Шура. — Хюррем-хатун! Приди в себя! — раздался грозный голос Хазнадар. — Дайе-хатун, простите… — склонила голову Шура и потупила глаза. — Валиде Султан тебя в султанский сад зовёт. Собирайся. Я отложила пергамент и навострила ушки. — Валиде? Она полюбила меня? — улыбнулась девушка и начала хихикать. — Да. Полюбила. Восхищается тобой, — с заметным сарказмом сказала женщина. Но наша рыжеволосая красавица ещё не так хорошо знала язык, чтобы понять, что над ней издеваются. Когда Хазнадар ушла, Хюррем задумчиво сказала: — Валиде меня любит. Сулейман меня любит. — Мне это не нравится! — я резко поднялась со своего места и подошла к девушке. — Что тебе опять не нравится? Госпожа меня полюбила. Это же хорошо. Или ты мне завидуешь? Ведь Валиде Султан тебя так к себе ещё не приглашала. Ты мне завидуешь, Михримах-хатун? — Хюррем подняла бровь в своей излюбленной манере. — Минуй нас пуще всех печалей, и барский гнев и барская любовь, — сказала я на русском языке и взяла хатун за руку. — Что ты делаешь? Зачем трогаешь мою руку? — возмущалась Александра. — Не рыпайся, ваша светлость, я обещала Сулейману о вас позаботиться, поэтому будь паинькой, хорошо? — Не понимаю тебя, Михримах. Объясни нормально. — Тебе не стоит ходить в сад сегодня. Я посмотрела ей в глаза и нахмурилась, не решаясь раскрыть правду. — Почему? — искренне возмущалась беременная девушка. Дверь открылась, не дав мне возможности ответить. — Меня прислала Дайе-хатун, — сказала Нигяр. — Идём со мной, Хюррем, нельзя заставлять султаншу ждать. Калфа накинула плащ на плечи Александры с намерением увести девушку к Валиде Султан. — Хюррем-хатун никуда не пойдёт, Нигяр-калфа, — я загородила собой Шуру, что со стороны выглядело весьма комично, ведь я буду куда меньше своей соседки по комнате. — Почему это, Михримах-хатун? У тебя ей, что ли надо сначала разрешение спросить? — не понимала Нигяр-калфа моих слов и действий. — Да, почему я не могу пойти к госпоже в сад? — нагло спросила девушка, легко, словно пушинку отодвигая меня в сторону, но судя по её взгляду, хатун желала выслушать меня, прежде чем идти на встречу со своей свекровью. Я уже не раз спасала задницу её светлости, заслужила кроху её доверия. — Нигяр, ты знаешь, зачем Валиде Султан позвала Хюррем в сад? — проигнорировала я их вопросы. — Откуда мне знать? — пожала плечами девушка. — Поэтому Хюррем никуда не пойдёт. В её положении это вредно. — Что? Я не понимаю тебя, Михримах, — занервничала калфа, почуяв, что дело пахнет керосином. — Доверься мне, Нигяр-калфа. Возьми вместо Хюррем Разие-хатун, пусть передаст эту записку, — я быстро написала небольшое письмо. — Пусть передаст эту записку лично в руки Валиде Султан! — Зачем всё это? — не понимала калфа. — Валиде же сказала привести Хюррем, как я могу её ослушаться? Меня могут наказать из-за твоего самоуправства! — Не накажут, а возможно, что даже наградят. Просто сделай, как прошу. Хорошо? — А меня ты не забыла спросить, Михримах? Может, посвятишь в свои планы? — злилась Хюррем. — Ты не хочешь, чтобы я понравилась госпоже? Ты ревнуешь? Завидуешь? — Помолчи, прошу тебя, хатун. Нигяр, ты иди-иди, — я выпроводила калфу из комнаты, и стала собираться. — Пойдём со мной, Хюррем-хатун. Надо кое-что проверить, — я взяла девушку за руку и повела за собой. — Куда мы идём? Почему ты молчишь? Я пойду к Валиде Султан, она ждёт меня! — хотела вырваться Шура из моих объятий, но я очень крепко вцепилась в неё. — Я тебе добра желаю, дурочка. Заходи внутрь, — подтолкнула её в помещение и зашла следом, плотно закрыв за собой дверь. — Что случилось, Михримах-хатун? — спросила дежурная по лазарету лекарка. — Проверьте Хюррем-хатун, мне кажется, что с ней что-то не так в последнее время, — отдала я распоряжение. — Хорошо. Хатун, ложись на койку, — сказала женщина-врач Шуре и помыла свои руки. — Зачем? Я здорова. Не нужно меня смотреть! — испугалась хатун и попыталась выбежать из помещения. — Хюррем! Живо легла и раздвинула свои ноги! — прикрикнула я. Девушка не решилась меня злить, когда я в таком состоянии, меня лучше не нервировать. — Поздравляю, Хюррем-хатун, вы в положении! — подтвердила мои догадки лекарка спустя время. Я дала ей мешочек с серебром и увела за собой удивлённую хатун. Девушка молчала и за всю обратную дорогу не произнесла ни слова. Но мы не успели подняться к себе в комнату, перед нами предстала грозная процессия. Валиде Султан, Дайе-хатун, Сюмбюль-ага, Нигяр-калфа и Разие-хатун и сопровождение из евнухов и наложниц Валиде. Они как мафия преградили нам дорогу и потребовали ответа. — Что ты устроила, Михримах-хатун! — злилась Валиде. — Что за цирк? Как посмела своевольничать в моём дворце? — Простите, что перебиваю, госпожа, но выслушайте сначала, если посчитаете нужным, я приму любое наказание, — я упала на колени и склонила голову. — Хорошо, говори. — Мы только что из лазарета, госпожа. Позвольте вас поздравить — Хюррем-хатун носит ребёнка повелителя. — Подарю Сулейману сыночка… — сказала Шура с глупой улыбкой на лице. Валиде Султан смотрела на нас, не мигая, казалось, что она не могла поверить в реальность происходящего. А после слов Хюррем, её левый глаз начал дёргаться. Как бы её удар не хватил… — Вот как... Хорошо. Дай Аллах, хатун родит здорового ребёнка нашей династии, — пришла в себя мать повелителя и величественно ушла вместе со своей малой свитой. Сюмбюль и Нигяр поздравляли мою подопечную, как и остальные девушки в гареме, Разие плакала от обиды и не могла поверить, что Хюррем — её враг, обошла ту на повороте. Вечером устроили праздник в честь беременности Шурочки и в честь помолвки Батур-бея и Разие-хатун. Смотрины в саду прошли удачно, правда, в последний момент пришлось невесту поменять, но, дело как говорится житейское, главное, что жених невестой доволен, а остальное приложится. — Нам стоит извиниться перед Разие и подарить ей что-нибудь в приданое, — сказала я перед тем, как мы отправились на ужин к матери султана. — С чего бы это? Я же остаюсь во дворце с султаном, а хатун выходит замуж. Хюррем была в своём репертуаре, эгоизм и себялюбие, ни капли сочувствия к своей конкурентке. — Я подставила Разие-хатун из-за тебя. Если бы ты ушла в сад, завтра бы ты уезжала замуж в Эдирне. Понимаешь меня? — поясняла я простые истины. — Но я же ношу ребёнка султана! Меня нельзя отдавать другому мужчине! — Кто бы узнал? Выдали бы тебя за сына паши, и родила бы ты ему ребёнка. Кто бы заметил твой живот? Ты и сама не знала, что носишь дитя, думаешь, что неопытный Батур-бей тебе бы слово сказал? Наложницы из дворца Топкапы расходятся среди пашей, как горячие пирожки. Образованные, воспитанные… — я посмотрела на Хюррем и помотала головой. — В большинстве своём… Умные, красивые. Все хотят стать ближе к дворцу и его обитателям. Тебе повезло, что я вовремя всё повернула в нашу пользу. За твоё счастье расплачиваться будет Разие-хатун. Поэтому давай серебро и драгоценности на приданое. Не скупись, вдруг ей с мужем не повезёт, хоть так загладим свою вину. — Хорошо, раз всё так. Мне не жалко. Пусть выходит замуж, а нас и здесь неплохо кормят… — Полностью согласна.