Blue chocolate

      В двадцать третьем веке в Федерации перед тобой открыты все возможности — только выбери. Принципы гуманизма, полиморфизм настолько сильно овладели обществом, что военные конфликты на периферии кажутся настолько далёкими, что не стоят внимания. Зачем, если есть Звёздный Флот, который бросит на разрешение конфликта самых лучших и компетентных офицеров?       Полное гражданство Федерации можно получить в том случае, если присоединиться к ЗФ. Быть может поэтому туда так стремятся попасть тысячи и тысячи — быть офицером почётно и выгодно. Хорошее жалование, служебная квартира с возможностью выкупа в будущем, водопровод, а не звуковой душ, талоны на посещение магазинов с настоящей, а не реплицированной едой. Куда не посмотри — везде выгода.       Штаб-квартира и Академия ЗФ стоят на территории штата Калифорния, места, не раз дурившего искателей лучшей жизни. В девятнадцатом веке люди пришли в эти места в поисках золота. Они не спали, голодали, рыли землю в поисках заветного жёлтого металла. Приложенные усилия были вознаграждены, но кто сказал, что за презренный металл не проливалась кровь? Океан шипяще смеялся и широким пенным языком слизывал кровь со скал. Спустя четыре века двери Академии открыты для искателей золота на форменных рубашках. Главный приз — назначение на лучший корабль Федерации.       Можно сколько угодно мечтать о новых мирах, о славе. Только не стоит забывать, что эта медаль имеет обратную сторону: зависть менее трудолюбивых (в удачу слабо верилось, скорее — в силу влияния покровителя), назойливое внимание СМИ, бесконечное одиночество. Какой прок во всеобщем восхищении, когда казённая квартира встречает пустотой?       Осторожно дуя на зелёный чай, Хикару из-под чёлки рассматривал цветущий сад. Стараниями генной инженерии вишни и яблони цветут вечно, затапливая окружающее пространство тонким ароматом весны, несмотря на то, что вне сада царило жаркое лето и каменная пыль висела над руинами стёртых с лица Земли Ханом Академии и Адмиралтейства. Эта часть города уцелела.       Должно быть, именно так его предок проводил время в перерывах между разделом власти в далёкой Японии. Его семья перебралась в Америку после Второй Мировой войны, и, увы, застала Третью. Весь ужас, постигший человечество после диктатуры Хана отразился в семейной истории. Хрупкие от времени свитки ждут своего часа в большом деревянном ящике, чтобы познакомить нового читателя с тернистым путём рода Сулу.       Хикару был тщеславен не в большей и не в меньшей степени, нежели его коллеги по мостику. Иначе. Старший офицерский состав альфа-смены настолько разный, что сравнивать смысла нет. «Нелогично», — сказал бы первый помощник, вздёргивая правую бровь. При всех имеющихся различиях экипаж «Энтерпрайза» объединяла любовь к космосу.       Появившаяся передышка дала Хикару увидеться с родственниками — он рад, что никого не потерял по вине Хана. Лишь счастливая случайность уберегла его мужа от гибели. Цветочный магазин, теряющийся между голо-афишами и небоскрёбами в день падения «Возмездия» был закрыт. Возникли бюрократические сложности на пути к достижению цели, и присутствие Бенджамина потребовалось в другой части Сан-Франциско.       — Наша спасительница, — ласково говорил Хикару, укачивая на руках полугодовалую девочку. Раскосые тёмно-серые глаза смотрели на мужчину удивительно осознанно, но вскоре закрылись — грудные дети так быстро устают.       Если отбросить достижения на флоте, то что же из себя представлял Хикару Сулу в сухом остатке? Самокопание, или рефлексия были просто необходимы.       Коренной американец, как бы смешно это не звучало. Увлекается ботаникой и коллекционирует холодное оружие, с которым умеет обращаться. Честный, до боли, себе в убыток. Верный. Немногословный и не с душой на распашку, предпочитающий оставаться в тени.       Последняя пара качеств позволили быстро избавиться от внимания СМИ после спасения планеты от безумца Неро. Чего не скажешь о капитане, за которым нёсся табун журналистов.       — Хей, Сулу, я тут с тобой потусуюсь? — гармонию вечно цветущего сада нарушил появившийся Джим Кирк, выглядящий крайне чужеродно в потёртой кожаной куртке среди бесшумно опадающих вишнёво-яблочных соцветий.       Хикару, зная характер капитана (или те черты, которые тот хотел показать), молча указал на свободную подушку. Смотреть, как мужчина устраивает длинные ноги за низким столиком было уморительно — практики у Кирка ведь нет.       — Твоё любимое место, да? — улыбающийся блондин по–птичьи склонил голову к плечу, рассматривая отмалчивающегося рулевого. — Видел пару раз тебя в этом районе в обществе симпатичного парня… А, это он? Приве-ет! Простите, что нарушаю ваше уединение!       Бенджамин удивлённо застыл, но вскоре радушно улыбнулся и приблизился к ним.       — Принесу ещё чашку, — он поставил на столик поднос с чайником и сладостями.       — О, мне так жаль… Я сорвал вам свидание? — в голубых глазах капитана плескалась вина. — Мне стоит уйти.       — Оставайтесь — за территорией сада я видел толпу репортёров. Сюда им вход заказан.       Кирка передёрнуло, и Хикару посочувствовал своему капитану. Слава имеет обратную сторону — от её приторно-сладких плодов очень быстро устаёшь. К статусу героя Федерации прилагались бесконечные походы на пресс-конференции, ток-шоу, доклады перед адмиралами. Времени у Джеймса, скорее всего, ни на что не оставалось.       — О чём задумался? — Бенджамин опустился рядом с Хикару и пытливо заглянул в глаза.       — Вспоминаю такой же погожий день и ворвавшегося к нам Джима.       — Как он?       — По-прежнему в коме — выводить его сейчас из этого состояния опасно. Не все последствия облучения ликвидированы.       Даже сыворотка из крови сверхчеловека не гарантировала стопроцентного результата. Но представить «Энтерпрайз» без Кирка? Невозможно.       Бен притянул к себе Хикару и мужчина прижался щекой к мягкому плечу мужа. Никуда капитан не денется — доктор поставит его на ноги и «Энтерпрайз» вновь поднимется в небо, и, оставляя за собой ионный след, будет бороздить просторы необъятного космоса.       — Нам бы уже выехать, — проговорил Бенджамин, водя ладонями по напряжённой спине рулевого.       — Конечно, — позволив себе немного понежиться в объятиях любимого человека, мужчина поднялся на ноги и протянул руку супругу.       Они покинули столь умиротворяющее посреди хаоса место и сели в аэрокар. С высоты сотен метров были видны разрушения, нанесённые карающей дланью «Возмездия». Было больно смотреть на горы стеклопластика, металлопластика некогда бывшие учебными корпусами. «Где-то под ними до сих пор погибшие», — подумал рулевой, неосознанно потянувшись к руке Бена, покоящейся на консоли управления.       Наверное, не хорошо думать, что это прекрасно — когда родные тебе люди выжили в страшной мясорубке, когда в то же время многие оплакивают потерю близких. Но и перестать нельзя. Каждое прикосновение воспринимается как величайший дар. После ужасов почти войны, начинаешь ценить доставшееся тебе с таким трудом ещё больше.       Аэрокар миновал воронку, оставшуюся после космического корабля Александра Маркуса и внизу теперь простирались лишь крыши небоскрёбов вперемешку с зелёными пятнами парковых зон. Хикару и Бен покинули пределы Сан-Франциско, лететь было ещё минут двадцать.       По мере снижения, Хикару начинало овладевать волнение. Его супруг, заметив это, ободряюще улыбнулся. Сегодня очень важный день.       — Мистер Сулу, мистер Сулу! — невысокая женщина встречала их на посадочной площадке.       — Миссис Наджис, — последовало ответное приветствие.       — Малышка вас уже заждалась, — говорила женщина, шагая немного впереди. — Но для начала — бюрократия, — она хихикнула, находя это забавным.       Хикару и Бен уже знали путь до кабинета директора приюта, но субординация не позволяла им обогнать работника, хотя больше всего на свете мужчинам хотелось перейти со степенного шага на бег и ворваться к директору Дево.       Широкие светлые коридоры, расписанные цветами и животными — будто оказался не в месте, где живут оставленные биологическими родителями дети, а обычный детский сад. Круглосуточный. Никаких ужасов дешёвых приютов, где царит безжалостная иерархия и наплевательское отношение. Тем не менее, Хикару и Бен будут рады тому, что их дочь не запомнит этих стен — она слишком мала.       Перед кабинетом директора Сулу запнулся. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы маленькая комнатка с лавандовыми стенами обрела свою хозяйку. Такое же чувство восторга и страха он испытывал впервые сев за консоль «Энтепрайза». Бен ободряюще улыбнулся ему и первым прошёл в кабинет.       — А вот и вы! — из-за стола поднялась женщина преклонных лет, но отнюдь не развалюха.       Энергичные движения и светящиеся молодостью выцветшие глаза — Максим Дево нельзя было дать больше семидесяти, хотя она вот-вот отметит сто двадцатый юбилей.       — Не будем тянуть с проволочками, вот ПАДД, а вот стилус. Подписи!       Случилось то, чего некогда прежде не было — рука у Сулу дрожала. Сглотнув и вновь поймав тёплый взгляд Бена, мужчина поставил широкую подпись и вздрогнул от хлопка.       — А теперь самое приятное! — в уголках глаз директора пролегли морщинки. — Идёмте, господа! Ваша дочь ждёт вас.       Крепко вцепившись в руку Бена, Хикару в полубессознательном состоянии преодолевает кажущиеся бесконечными повороты коридоров. «Когда же, когда, когда?», — бьётся у него в голове.       Восторженный детский писк и миссис Наджис удивлённо вскрикивает, едва-едва удерживая копошащуюся на руках полугодовалую девочку. Она ещё не умеет держать спину, но вертит шеей в поисках знакомых лиц очень резво.       — Привет, родная! — выдыхает в сладко-пахнущую макушку Сулу, ощущая тяжесть детского тела. — Сегодня ты поедешь домой.       Медвежьих объятий Бена хватает, чтобы укрыть от невзгод и Хикару, и малышку Демору.       В двадцать третьем веке в Калифорнию приезжают со всей Федерации за золотом форменок. У Сулу есть такая. Но гораздо дороже ему семья, что бесценна по сравнению с нашивками.