Сэйлор-менты

С Лариным творилось что-то не то. Уж на что Слава Волков мало разбирался в сложных отношениях между новыми коллегами, а это заметил почти сразу. Оставалось надеяться, что Георгич и другие коллеги званием повыше тоже всё видят, а значит, вовремя примут соответствующие меры. Какие именно меры надо признать в данном случае «соответствующими», Волков, говоря по правде, понятия не имел. Какие-нибудь. Не дело это, когда оперативник убойного отдела ходит, словно блаженный, и по-дурацки хихикает, стоит ему увидать в коридоре Мухомора. Может, влюбился? Нет, не в Мухомора, конечно, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, а в симпатичную свидетельницу или там потерпевшую... Не зря же он в кармане носит дешёвую пудреницу в виде сердечка! И чуть что — трогает её, стараясь делать это незаметно. Но какое «незаметно» в убойном отделе! А лицо у Ларина временами становится странное-странное. И пить почти бросил. Подозрительно это. Но подозрительно или нет, а у Волкова имелись и свои дела, причём он ни капли бы не возражал, если б их имелось раза в два поменьше. Сейчас Волков занимался компьютерным клубом «Хрустальный Токио». То ли там показывали порно, то ли снимали, но сигнал поступил, и проверить его следовало. Проверку навесили на Волкова, как на самого младшего по званию. Соловец, правда, почесал в затылке, когда Слава прямо спросил его: — Георгич, а под кем этот «Токио»? — А чёрт его знает, Славик. Кто-то неместный его держит. — И почему братки терпят? — Вот ты и узнай, — твёрдо ответил Соловец, и Волков понял: разговор закончен. С заявителем тоже всё оказалось не слава Богу: ну не должны были анонимный звонок, во-первых, регистрировать (то есть по закону, конечно, должны были, но кто там станет проверять?), а во-вторых, сбрасывать убойному отделу. Совершенно сбитый с толку, Волков пожал плечами и решил поехать да выяснить всё на месте. Вывеска на клубе была выведена поверх железной двери, несмываемым маркером. Ниже тем же маркером неведомый наркоман-художник изобразил странный кристалл, посреди которого смутно угадывался собор Василия Блаженного, но почему-то с дохреллионом куполов, минаретами и полумесяцем вместо креста на шпиле. Интересно, а хозяева вообще регистрировали этот самый «Хрустальный Токио», или это ещё одна фирма-однодневка? А если однодневка, то что они там отмывают и почему не платят отступные милиции? Ну, то есть, может, и платят, но явно не Мухомору, иначе бы тот так не злился. Поверх одного из куполов на ветру трепетал листок, на котором от руки было выведено: «В клубе «Хрустальный Токио» проводятся курсы компютерной грамотности. Вход свободный, цены умереные». Волков хмыкнул, достал ручку, добавил мягкий знак в слово «компьютерной» и недостающую «н» в «умеренные» цены. Иногда он сожалел о том, что так хорошо учился в школе. Мог бы и не заметить этого убожества! Волков потянул за круглую ручку на двери. Закрыто, твою мать! А согласно расписанию (полустёртому и наполовину оторванному, нацарапанному на другом листке, изрядно потрёпанном жизнью и питерской погодой) должно быть открыто! От злости Волков забарабанил в дверь кулаками и новёхонькими фирменными ботинками типа «говнодав». Звуки разнеслись по двору не хуже церковных колоколов, и из окон пятиэтажек начали высовываться любопытные рожи. Волков сурово нахмурился и для порядку поддал дверь ногой ещё раз. И тут, словно по мановению волшебной палочки, она отворилась. На пороге стояла хмурая тётка лет сорока с жиденьким пучком волос и здоровенными очками в роговой оправе. От неожиданности Волков икнул. Он никогда раньше не видел типаж «строгая училка», зато как-то раз ему в руки попался порножурнал садо-мазо, и бабища в коже, сжимающая в руках длиннющую указку и лупящая мужика, безуспешно притворяющегося географом, выглядела точь-в-точь как эта. Правда, на этой не было ни клочка чёрной кожи, но многочисленные цепочки на чёрном пушистом свитере более чем соответствовали. — Опоздавший? — строго спросила тётка. — Э... в некотором роде, — промямлил Волков, решив пока что не демонстрировать заветное удостоверение. Бабища оглядела его из-под очков подозрительным взглядом, но смотрелся Волков достаточно безобидно, и после секундного раздумья ему было велено проходить, только обувь отряхнуть, а то носят тут всякие грязь в помещение. Послушно отряхнувшись, Волков спустился по узким сырым ступенькам, потянул за вторую дверь, на этот раз деревянную и противно заскрипевшую, и огляделся. Стены «Хрустального Токио» были расписаны явно кистью того же самого чокнутого мазилы, который разрисовал входную дверь. Куда ни погляди — странные чёрные кристаллы, из которых выглядывала жуткая чёрная безносая морда, улыбающаяся, как Чеширский кот, обожравшийся не то сметаны, не то анаболиков. Если бы у рожи были уши, она ухмылялась бы от уха до уха, но ушей не было. Треугольные глаза с вертикальными зрачками наводили на мысли о тех веществах, которые художник потребил, но увы, уголовный процессуальный кодекс не считал картины достаточными доказательствами по делу. А жаль. На одной из стен, рядом с рожей, художник намалевал рыжеволосую деваху с остроконечными ушами и недобрым взглядом. Из каждого плеча у девахи торчало по рогу, а когти на руках могли по длине посоперничать с пальцами. В воздухе перед девахой висел какой-то посох с мутным шаром вместо навершия. В общем, Волков сделал себе зарубку: выяснить, не появился ли новый вид дури под названием «Хрустальный Токио». Потому что такие картинки могли прийти в голову только после качественного кумара. Вдоль расписанных наркоманом стен стояли столы с подмигивающими синими экранами компьютерами. Тётка тронула Волкова за плечо (тот чуть не подпрыгнул от изумления) и указала на свободный стул. — Прошу. Приступаем к выкачиванию жизненной энергии и поиску Легендарного серебряного кристалла... «Чего?» — хотел было спросить Волков, но синий экран внезапно приковал всё его внимание. Ноги обмякли, он и сам не помнил, как оказался на стуле, привалился к его спинке и начал вяло кивать в такт миганию синего цвета, так похожего на сирену... Да, точно, он в патруле, ему обязательно надо отыскать Легендарный серебряный кристалл и наказать... кого-нибудь наказать. Почему-то хотелось почесать лоб. *** По правде говоря, Мухомор не надеялся, что «Хрустальный Токио» поедет проверять лично Соловец или там Дукалис. Но не мальчишка же Волков! Обругав по этому поводу лично Георгича и сгоряча пообещав ему зажилить тринадцатую зарплату, Мухомор развернулся на пятках, едва не сбив подошедшего сзади Казанову, и рявкнул: — Ларина ко мне! Хоть со дна морского достаньте, понимаешь! Проигнорировав любопытные взгляды со всех сторон, прошагал к себе в кабинет, решительно хлопнув дверью. Примерно через час заявился слегка запыхавшийся Ларин. Уже успевший немного остыть Мухомор снова вскипел. Вот он тут мне будет изображать вусмерть занятого, только-только с полевых работ! Можно подумать, «Балтийским» от него не шибает так, что за версту унюхаешь! — В общем, так, — начал Мухомор, не успел Ларин сообщить, что такой-сякой-немазаный по приказу начальства заявился. — Вот адрес. По нему Волков попал в переплёт. Дело серьёзное, касается, — Мухомор значительно дёрнул головой, — её. — Этой гражданочки с замашками Гитлера? — быстро сообразил Ларин. — Её самой. Осмотрись там, причём можешь менять... хм... в общем, можешь менять всё в целях безопасности и маскировки. — Есть! — рявкнул Ларин, а потом почесал затылок: — Точно всё, товарищ подполковник? — Точно, точно. И вот ещё что... — Мухомор полез за пазуху, и извлёк четыре странного вида ручки. — На, держи. Можно сказать, от сердца отрываю. Если увидишь кого-нибудь с чем-то странным вот тут, — Мухомор решительно постучал себя по лбу, — так швыряйся в него ручкой. — Которой, товарищ подполковник? — Да всеми сразу, какая-нибудь да сработает! — Есть... — на сей раз Ларин был совсем озадачен, но ручки забрал. — И не вздумай раздавать их всему отделу! Это волшебные ручки, понимаешь! На сей раз «есть!» прозвучало куда уверенней. Закрыв за собой дверь начальственного кабинета, Ларин крепко задумался и потопал к выходу, игнорируя недоумённые взгляды коллег. Соловец хотел было его позвать, но зазвонил телефон, и на некоторое время ему стало не до Ларина: свежий, точнее не слишком свежий, а ещё точнее — совсем несвежий труп с явными следами насильственной смерти требовал его немедленного внимания. Чтобы не страдать одному, Соловец окликнул Дукалиса и Казанову. Когда он снова вспомнил о Ларине, тот уже был далеко. А Ларин тем временем размышлял, превращаться сразу или немного погодить. Не очень-то ему нравился момент, когда тело меняется, и вместе с тем было жаль, что не получается поглядеть на это со стороны. Наверняка то ещё зрелище. На сэйлор Мухомора точно дрочить можно. А на сэйлор Ларина? Блин, ну вот ещё на самого себя не хватало дрочить! Поглощённый раздумьями, Ларин сам не заметил, как добрался до нужного двора. Дверь в «Хрустальный Токио» была заперта, и дворничиха, хмурая, неприветливая бабища, лузгающая семечки и сплёвывающая лушпайки в урну, мрачно пробурчала что-то вроде: «Ходят тут всякие, вот второй уже ходит, а толку?». Удостоверение сотрудника уголовного розыска на дворничиху не действовало, и Ларин, недовольно покачав головой, отошёл за угол. — Любая маскировка, говорите? — пробормотал он. — В интересах дела, говорите? Да будет так! Сила Луны, преврати меня... в грозного санинспектора! Одна из ручек внезапно вылетела из внутреннего кармана и засияла тёплым розовым светом. Ларину показалось, что на миг его глаза превратились в два больших алых сердечка, а затем он растерянно оглядел себя и восхищённо охнул: — Ну это ж ни фига ж себе! Такая маскировка — и забесплатно! На плечи Ларина упала ладно скроенная дублёнка с каракулевым воротником. В руке сам собой образовался толстый кожаный портфель, набитый документами. Карман потяжелел — видать, там находилась заветная корочка санинспектора. Ларин разгладил чуть обвислые чёрные усы (и как они там образовались? Вчера ж брился! А, ладно, магия — она магия и есть...), покрепче сжал в руках чемодан и вразвалочку вышел из-за угла. Дворничиха отреагировала моментально — нюх у них на санинспекторов, что ли? Чуть ли не бросилась в ноги и расплылась в удовлетворённо-успокоенной улыбке, когда узнала, что санинспектора состояние двора не интересует, а вот на местный компьютерный клуб поступила жалоба. — Бомжатник, как есть бомжатник, — уверенно заявила дворничиха. — И замок сменили — виданное ли дело? Наверняка развели там мышей, раз органы того-этого... интересуются. Органы ещё как интересовались и аккуратно записали все нужные показания. По всему выходило, что Волков зашёл в «Хрустальный Токио», а обратно уже не вышел. Паршиво! Ладно же... Ларин ещё раз постучал в железную дверь, разрисованную всякой хренью. На сей раз стук вышел наглее и жёстче. — Открывай! Уголовный... то есть санинспекция! Если не откроете, вызовем участкового и запишем все нарушения, какие найдём, а мы найдём, не сомневайтесь! Магия сработала — было хорошо слышно, как щёлкнули засовы. Дверь медленно начала открываться, и Ларин нетерпеливо дёрнул за ручку. За дверью никого не было. Прошлёпав по ступенькам, Ларин зашёл в подвал. Повсюду валялись странные штуки, которые двоюродный племяш Витька, ушлый тип, называл то ли дискотеками, то ли дискетами. Взяв одну, Ларин некоторое время тупо пялился на надпись: «Программа для промывки мозгов, версия 8.076». Ниже другим почерком было выведено: «Ахтунг, баги!». Допустим, это иностранная разведка. Но что ей вынюхивать здесь, между трёх зачуханных пятиэтажек? Кому мозги промывают и как — ёршиком? Волков обнаружился в комнатке за поворотом. Он смотрел в экран, словно заворожённый, и бормотал какую-то херню про легендарный серебряный кристалл. Что это такое, Ларин решил пока не уточнять, сосредоточив внимание на стоящей рядом тётке с типовой мордой завхоза. При этом тётка положила руку на плечо Волкову, словно тот был особо ценным имуществом с только что проставленным инвентарным номером, и тоже несла какую-то херню про завоевание всего Санкт-Петербурга. Дуэт Волкова и тётки выходил на диво слаженным, и Ларину это категорически не понравилось. Поэтому он по-быстрому превратился, заранее попросив Лунную призму дать ему силу, но без лишних спецэффектов, и швырнулся в Волкова всеми тремя оставшимися ручками. Одна, голубенькая, с колпачком в виде овала, внутри которого находился шарик, подлетела к стажёру и зависла рядом с ним. Волков автоматически схватился за ручку — учитывая хроническую нехватку канцтоваров в убойном отделе, этого и следовало ожидать. Ларин бы тоже схватился. Глаза у Волкова оказались мертвенно-застывшими и почему-то подсвеченными зелёненьким, а на лбу проступил странный значок, но на рефлексы оперативника оно не влияло. Значок Ларин, к слову, опознал. Его первая бывшая увлекалась астрологией, причём серьёзно так увлекалась, сама гороскопы составляла и даже пристраивала их в газетёнку «Паранормальный Петербург», пока та не лопнула. Так обозначалась планета Меркурий. Промывка мозгов, говорите? Ну ладно же! Ларин самым повелительным тоном рявкнул: — Оперативник Волков, равняйсь! Смир-р-р-рна! Повторяй за мной: «Планета Меркурий, дай мне силу»! — Планета Меркурий... — голос Волкова был унылым и монотонным, — дай мне силу... Чего? На последних словах Волков всё-таки соизволил проснуться, но было уже поздно: планета Меркурий начала подло выполнять возложенные на неё обязанности. Помнится, Ларин хотел видеть, как происходит превращение? Ну, увидел. По полной, как говорится, программе. Или по первой программе? В любом случае сначала с Волкова содрало всю одежду. Ну не то чтоб Ларину понравилось увиденное... Но потом по коже прошлись мыльные пузыри, удаляя лишние волосы, грудь выпятилась, бёдра расширились, а... м-м-м... в общем, там, где надо, волшебным образом улетучилось, а там, где надо, заметно прибавилось. Мыльные пузыри собрались вокруг изящной женской фигурки, а затем одновременно лопнули, превратившись в хорошенькую голубенькую матроску. Волосы у Волкова остались по-прежнему короткими, только почему-то посинели, а знак Меркурия на лбу превратился в диадему — такую же, как у сэйлор Ларина, но с голубым камнем. — Я прекрасная воительница в матроске, борец за любовь и мудрость! Омой лицо своё и покайся! — одновременно угрожающе и растерянно выкрикнул Волков, полностью перевоплотившись, а затем на автопилоте добавил: — Ибо грядёт! — Что грядёт? — фыркнула тётка. — Ну вот я, к примеру, пригряла, — немедленно встрял Ларин и задумчиво добавил, вертя в руках Лунную диадему: — Или грянула? — Ты попала, — мстительно сообщила тётка и начала распухать, вылезая во все стороны из чёрного свитера, который не вынес такого с собой обращения и немедленно лопнул. Кожа тётки почти моментально почернела, но не как у негров, а почему-то с уклоном в фиолетовый. Глаза стали красными, словно у алкаша, а морда треснула пополам, и в огромном рту показались внушительных размеров заострённые клыки. Маникюр превратился в длиннющие когти. Пучок волос, впрочем, остался на месте, и на увеличившейся лысой голове смотрелся, как помпон на шапочке. Вокруг рук монстра закружилась куча бумажек. В бумажном водовороте можно было разобрать лишь отдельные строки: «инструкция», «протокол о...», «рапорт», «отчёт», «жалоба»... — Ты отчёт за квартал сдала? Рапорты написала? Дело номер шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть подшила? Бумаги полетели в Ларина. Спасения от них не было, а монстр торжествующе выл: — Ты не сэйлор, а жопа с ручкой! У кого раскрываемость понизилась на сто три процента? Кто рапорт не сдал? — Ненавижу бумажную волокиту! — сквозь зубы процедил сэйлор Ларин. Бумаги облепили его и пришпилили к стенке, не давая пошевелиться. Демон зловеще расхохотался и медленно, вразвалочку, с характерным звуком полируя когти о подвернувшиеся по дороге столы, направился к противнику. — Волков, твою мать! Давай уже, вызывай водный туман сраного Меркурия! Голос был мужским. Проморгавшись и кое-как отвернувшись от очередного незаполненного рапорта, Ларин увидел странного мужика, держащего в руках алую розу. Мужик был во фрачной паре, высоком цилиндре, начищенных штиблетах и белой маске. Мужик удобно угнездился на потолке и сваливаться оттуда не собирался. — Водный туман... минутку! — сэйлор Волков протестующее замотал головой. — Какой ещё «водный туман Меркурия»? Меркурий — это раскалённый шар без атмосферы! — Да какая к херам разница? — простонал Ларин, задыхающийся под грудой рапортов. — Сделай что-нибудь, заучка хренова, или мы обе пропадём! — Ладно... Приди, водный кумар Меркурия! По комнате расползся дымок с характерным запахом, и Ларину немедленно захорошело. Вот не мог не выпендриться, зараза! Кажется, демону захорошело ещё сильнее: он захлопал алыми глазищами, защёлкал зубами и закрутился на месте, бестолково взмахивая когтистыми лапами. А затем заржал, как конь на водопое. Или как Мухомор, читающий рапорты гаишников. Из глубин кумара вылетела алая роза и вонзилась в кучу протоколов, удерживающих Ларина за правое запястье. Протоколы с сухим шорохом обвалились. — У меня сиськи, — растерянно сообщил Волков откуда-то слева. — Это потому, что ты теперь сэйлор Волков, — авторитетно сообщил Ларин и, подумав, добавил: — Поздравляю. — Спасибо. И что мне теперь делать с этими сиськами? — Не трогать. Постепенно само пройдёт, — Ларин насилу выбрался из-под кипы просроченных бумаг и покрепче сжал в ладони лунную диадему. Кажется, это самонаводящееся оружие не должно было дать осечку. Ну, во имя планеты Луна и весёлого меркурианского кумара! — Лунная диадема, тудыть тебя налево, направо и в серединку! В бой! Никакой реакции. Что за хрень? Монстр был уже рядом, его дыхание становилось ровнее, а кумар постепенно рассеивался. Что же делать? Внезапно в голове всплыли наставления Мухомора. Волков-то следовал инструкции от и до, а он, Ларин? — Я — прекрасная воительница в матроске, борец за девичью любовь и против девичьей чести, сэйлор Ларин! Ты промывала мозги невинным девам, и я тебя, в принципе, упрекать за это не могу, но наказать обязана! Во имя Луны и братьев Марио! Лунная диадема, ну теперь-то в бой, или как? На сей раз Лунная диадема не подвела, послушно улетев куда-то в кумар. Лишь бы Волкова не задело! Из кумара раздался дикий вой монстра. Прямо такое вот душераздирающее «Не-е-е-ет!», как в штатовских боевиках. Похоже, сработало! — Всё, сэйлор Волков, хватит. Развеивай кумар. И уже видя груду каменных осколков на месте чудовища, крепко пожимая растерянному Волкову руку, сэйлор Ларин прочувствованно сказала: — А кумар ты в следующий раз вызывай облегчённый. Уж больно забористый он у тебя. Волков озадаченно кивнул. — Так всё-таки что это было? — У Мухомора спросишь, — отмахнулся Ларин и с места в карьер бросился допрашивать Волкова по мокрым — в смысле, горячим — следам. Пока не остыли и не высохли: — Чего она от тебя хотела? — Не знаю. Какой-то легендарный серебряный кристалл... А где этот... летучий мышь? — Не знаю, — повторил за Волковым Ларин и, подумав, добавил: — Вот и это тоже у Мухомора спросим. Вдруг конторский какой? Из агентов ну очень глубокого бурения? Волков лишь плечами пожал. И то верно: что нужно агенту глубокого бурения в странном питерском подвале? Алая роза пахла почти так же одуряюще, как меркурианский кумар.