Тюрьма

Холодно. Он никогда не любил холод. Поэтому первый визит в СССР поначалу вызывал негативные чувства. Но только первый. Второй и третий ему понравились. Вождь был обходителен, а фюрер, благосклонно улыбаясь, принимал всяческого рода подарки. Он с молодости обладал незаурядной внешностью, чем легко подкупал людей. И в силу своего характера всегда пользовался этим. Но в итоге это сыграло с ним злую шутку. Грубые толчки уже перестали быть такими невыносимыми. Как оказалось, много людей захотело поквитаться с подлым немцем. Также выяснилось, что рвотный рефлекс легко преодолеть, если в случае чего тебя хорошенько бьют по лицу – чего статный парень совершенно не любил. Но издевательские нотки в голосах насильников были ему как в первый раз неприятны. Парень уже устал плакать, хотя сердце каждый раз сжималось от высокомерного отвращения в глазах окружающих. Конечно, практически ежедневное насилие свидетельствовало о том, что он все еще красив, но вряд ли это могло радовать в такой ситуации. Синяки и ссадины стали постоянным спутником с того дня, как его нашли. В глазах всё уже расплывается от боли. Скорей бы это прекратилось. А прекратится это только когда принесут то, что здесь издевательски называют «ужин». С тихим жалобным стоном, непроизвольно сорвавшимся с губ, он уронил голову на руки, которыми упирался в каменный пол. Перед глазами все плыло от голода и боли. Но в этот раз все закончилось намного быстрей. Почему-то толчки прекратились, и люди спешно засобирались, зашуршав одеждой, застегиваясь и что-то говоря на своем языке. Адольф медленно упал на пол и перевернулся на бок, отползая к стене, инстинктивно прячась. Вдруг внутри все похолодело, как будто ледяной душ прошелся не только снаружи, но и залился в горло. Зрачки сузились от страха: в этот момент парень вспомнил, к кому его сюда привезли. Теплая ладонь сгребла легкого паренька за шиворот. Кто-то поставил его на ноги, вглядываясь в его лицо. Никудышный. Беспомощный. Сквозь туман в глазах парень разглядел улыбку у человека, который наклонился к его лицу. По телу узника пробежала дрожь. - Сегодня ты пойдешь со мной. Впервые немец услышал что-то на своем родном языке и, конечно же, сразу узнал, кто из всех может говорить таким голосом на таком чистом немецком. Только у этого человека голос был нарочито ласковый, что пугало намного больше, чем исступленная ярость Гитлера. Последний поднял взгляд на вошедшего, узнавая черты его лица. Кто-то толкнул его в сторону выхода, и Адольф послушно засеменил вслед за фигурой, шагающей большими уверенными шагами. Он не знал, сколько и куда он идет, молча смотря под ноги. До ушей долетали обрывки фраз. Наверняка будет то же самое, что и в тюрьме. Кто-то из охраны снова словно бы нечаянно толкнул его в сторону и в этот раз Адольф ударился о твердый косяк, едва ли не упав. Донеслись какие-то отрывистые фразы в адрес вставшего по стойке "смирно" охранника, и Адольф слабо улыбнулся. Сталин всегда был довольно ревнив. Если кто-то не нравится вождю, только он имеет право обижать и мучить его. Он почувствовал то, как наручники слетели с запястья, и слегка вскинул бровь, приподняв голову. Охранник, оставшийся стоять около двери, снова толкнул Гитлера в спину, но в этот раз заметно слабее. Адольф молча проследовал за плечистой фигурой и нерешительно остановился в тот же момент, как остановился хозяин сего места. Сталин повернулся к стоящему хрупкому парнишке, испуганно уставившемуся в пол. - Прежде всего, тебе стоит отправиться в ванную комнату, а затем мы поужинаем, – молчание прервал ласковый голос, заставивший пленника вздрогнуть и приподнять лицо. «Я не ослышался? Он предложил мне помыться и поесть?» - Не молчи, дорогой гость. Пойдем, я покажу тебе место, где ты будешь спать, – чем дольше молчал собеседник, тем ласковее становились интонации голоса, скрывая жгучую ненависть. Рука коснулась спины Гитлера в приободряющем жесте и мягко подтолкнула его в нужную сторону. Привыкший к такого рода перемещениям узник послушно направился в ванную, предположительно находившуюся в той стороне, куда его толкнули. Тут он услышал тихий смех. - Пожалуй, я тебя сам доведу, – подтверждая слова, сильные руки взяли Адольфа за ребра и их обладатель повел юношу в нужном направлении. Быстрее, чем привык перемещаться из столовой в камеру и из камеры в общую душевую Адольф. Когда небольшая борьба по части скорости закончилась, Адольф услышал звук текущей из крана воды. - Ты можешь принимать ванну и в одежде, но я настоятельно рекомендую тебе раздеться, – промурлыкал прямо над ухом ласковый голос маньяка-убийцы. Адольф вздрогнул и поспешно стал скидывать с себя свободные штаны и рубаху, немного пошатываясь от долгого голодания и почти переворачиваясь через бортик ванной. Он кое-как залез в ванную, сев поближе к крану и стараясь не смотреть в сторону Сталина. В руку ему легло мыло, а в другую – мочалка. Гитлер краем глаза заметил, как Сталин широко улыбается, получая наслаждение от измученного вида немца. Тот прикрыл глаза – так меньше ощущалось психологическое давление – и прошелся намыленной мочалкой по бедрам, щиколоткам, пояснице, животу, рукам, груди и намокшим волосам. Затем, сведя плечи, поднырнул под кран, смывая мыло. Затем он прополоскал рот и после нерешительно застыл, не зная, что делать дальше. Прислушавшись, Адольф понял, что вождь выходил и только что вернулся, положив что-то на тумбочку около ванной. Ладонь снова коснулась его плеча, взяв за тонкую руку выше локтя и потянув наверх. Адольф встал, немного пошатываясь, и почти сразу же в руки ему легло полотенце. - Одевайся. Вот твоя одежда. А затем мы с тобой поужинаем, – сказал с нажимом на последнее слово грузин. Сердце заныло снова и пленник, пройдясь полотенцем по телу, переоделся в чистую одежду и вылез из ванной, едва ли не упав на Сталина. Тот поймал летящего в его сторону Гитлера, держа железной хваткой за плечи, которые заныли от боли. - Хватит паясничать. Ты здесь не от этого терять сознание будешь, - раздался шепот около самого уха с такой интонацией, что Адольф тотчас пожалел о том, что вообще родился. Спустя несколько минут измученный голодом, но немного воодушевленный мыслью о том, что его немного покормят, Гитлер опустился на стул, до которого его довели. Если совсем недавно Сталину нравилось безжизненное болтающееся тело, то теперь это, кажется, выводило его из себя. Он объяснил Адольфу, что не собирается кормить его с ложечки, которая лежит на столе, что он обязан съесть суп и что было бы совершенно нежелательно, если бы гостю стало плохо от долгого голодания. Мотивированный наказанием, парень быстро ел, уставившись в тарелку. С чувством насыщения возвращалась координация, а туман перед глазами рассеивался. Перед ним стала принимать очертания огромная комната с высокими потолками и с панельными стенами, сделанными таким образом, что дверь нельзя было найти кроме как при ближайшем рассмотрении. Люстра сияла мягким светом, освещая всю комнату, тяжелые шторы развевались в порывах ветра, сквозящих из приоткрытого окна. Пришедший в себя Гитлер стал есть медленнее, понимая, что после того, как все эти формальности закончатся, его ждет нечто совершенно неприятное. Но, садистски оттягивая момент, Сталин предложил чаю с конфетками, прекрасно понимая, что трус согласится.