Тюрьма

Дрожащая рука поставила пустую чашку на стол. Он пьет чай маленькими глотками, оттягивая момент, когда напиток закончится и собеседник широко улыбнется в усы, ласково, чуть наигранно. Адольф пил горячий чай медленно, настолько медленно, что тот уже успел остыть. Он старался не смотреть в глаза собеседника, уставившись в столешницу или слишком заинтересованно вертя в руках конфету. Бурная фантазия уже описала во всех красках выражение лица советского лидера, и этого было вполне достаточно, чтоб руки подрагивали. Он старался не слушать, как Иосиф посмеивается. А Сталин с нескрываемым торжеством в глазах смотрел, как чай в чашке заканчивается, и услужливо предлагал шоколадные конфеты. Гитлер не мог отказаться, он, все так же не поднимая головы, тихо благодарил и брал из рук грузина уже третью конфету, стараясь не касаться его пальцев своими. Тяжелое молчание повисло в комнате. Пальцы вцепились в сиденье так, как будто оно могло превратиться в прекрасного арийца и спасти своего фюрера. Но, к глубокому сожалению оного, сиденье оставалось просто деревом с мягкой обивкой. - Знаешь, мы можем еще послушать музыку или порисовать. Я бы еще не отказался покурить, – с уже знакомой интонацией раздался голос, звучавший пронзительно после стольких минут абсолютного молчания. Гитлер резко поднял голову. Чем дольше он ждал, тем сильнее нарастало волнение в груди. «Хватит, хватит уже оттягивать момент, это невыносимо». Сталин улыбался, попыхивая трубкой, и смотрел на то, как в голубых глазах с каждой секундой усиливается паника, как судорожно бегает взгляд, стараясь избежать завораживающего взгляда темных глаз. Он нехотя отпустил трубку и медленно заговорил. - Подойди сюда. Имей в виду, если ты попытаешься ослушаться, будет хуже. Взгляд застыл, остановившись на улыбке Сталина, и парень медленно встал, нехотя выпуская стул из рук. Он все так же смотрит в пол, подходя к удобно усевшемуся на кресле грузину. - Я слышал, что солдаты насиловали тебя, когда везли сюда, – произнес Иосиф с ноткой удивления, как будто бы он не тот, перед кем обязаны отчитываться по любому интересующему его вопросу. В ответ последовал медленный кивок. - Также мне известно, что в камере к тебе регулярно приходит охрана и занимается тем же самым. И снова кивок. Напряжение нарастает, кажется, Гитлеру тяжело стоять. - Еще, насколько я помню, другие заключенные тоже делают это с тобой в общей душевой, так? – ласково спросил Сталин, смотря прямо в глаза Адольфа. Тот снова кивнул, в этот раз быстро, словно бы желая переменить тему поскорей. Но хозяин дома будто бы не замечал этого. - Кроме того, есть подозрения, что свою должность ты также получил через постель. - Это неправда! – выпалил раскрасневшийся немец, вскинув голову, от чего черные пряди челки упали на глаза. И тотчас стих, встретившись с мертвенно спокойным взглядом Сталина. - Ты так разволновался, что я не сомневаюсь в этом, – после он выдержал паузу, – тогда подытожим. Фактически, ты переспал с несколькими старыми дядьками ради звания, после ты, насколько мне известно, безотказно переспал с взводом солдат ради того, чтоб тебя сильно не били и кормили хорошо. Могу ли я называть тебя шлюхой после всего этого? – улыбнулся Сталин с совершенно серьезным и спокойным лицом, будто они говорят о погоде. Гитлер покраснел, выпрямившись и возмущенно смотря на Иосифа. Он был одновременно крайне возмущен, смущен и при этом готов был заплакать от обиды. Слишком убедительно для него прозвучали слова генсека. - Я вижу, ты не возражаешь. Разумеется, если ты берешь плату за свои услуги, я могу предложить тебе более комфортные условия на какое-то время, – Иосиф получал удовольствие от того как юноша заливается краской и от бессилия только нервно топает ногой, уперев руки в бока. Грузин поманил собеседника пальцем к себе, и Адольф растерянно посмотрел на мужчину, не понимая, что тот от него хочет. Сталин нетерпеливо вздохнул и нехотя продолжил говорить. - Встань на колени. Гитлер, стоявший слева от сидевшего Сталина, сразу же понял, что от него требуется, но, признаться, ему вовсе не хотелось делать ничего подобного. Гораздо удобней было лежать и делать жалобное лицо. Поэтому он решил немного похитрить и, притворившись, что все еще не понял ничего, встал на колени там, где стоял, скрывшись за подлокотником кресла. Сталин тихо посмеивается, будто бы оценив шутку. Но в следующий миг он взял юношу за ворот своей железной рукой и резко дернул к себе, ударив его носом о твердый подлокотник. Сталин продолжает улыбаться, скрывая ярость и таща парня к себе, не обращая внимания на то, что тому неудобно и даже больно передвигаться. Ударившийся несколько раз о стол и кресло Гитлер уже жалел о том, что не послушался сразу, упираясь руками в колени сидящего и отводя взгляд. Сталин наклонился вперед, убирая ткань свободной рубахи с плеча. Он немного улыбается, смотря на лицо смущенного и стоящего на коленях бывшего фюрера. Последний, все так же не поднимая взгляда, протянул руку вперед, касаясь пальцами через ткань ниже пояса генсека. Он повернулся в сторону Сталина и потянулся вперед, видимо решив, что чем быстрее начнешь – тем быстрее закончишь. Но Сталин, похоже, не торопился. Он остановил Гитлера, упершись ладонью в его лоб, после чего парень тихо выдохнул, понимая, что просто так ему отсюда не уйти. Он снова неуверенно касается пальцами ниже пояса сидящему и мягко водит рукой, прижимая теплую ладонь сквозь ткань. Сталин, затаив дыхание, смотрит за движениями и лицом Адольфа, который расстегивает ему штаны и обхватывает плоть ладонью, касаясь большим пальцем головки и снова наклоняясь вперед. Он касается языком плоти, обжигая горячим сбившимся дыханием кожу и, обхватив член губами, ласкает головку языком. Ему всегда сложно было поверить, что он делает это. Каждый раз он старался обмануть себя что это просто дурной сон, что он хороший сын, что любит женщин и совершенно нормальный парень. Но с каждым разом правда вскрывалась, как гнойник. И сейчас тоже трудно забыть и отвлечься, ведь ладонь давит на затылок, прижимая к себе, и юноша давится во второй раз, жмуря глаза с выступившими на них слезами. Он пытался разжалобить мучителя, но тот лишь тихо посмеивался и улыбался, смотря на исказившееся лицо Адольфа. Гитлер только двигал головой, стараясь не думать о том, что делает, упираясь ладонью в бедро и поначалу не обращая внимание на то, что чужая плоть мешает свободно дышать. Лишь только когда голова стала немного кружиться он тихо замычал, но тяжелая ладонь не отпускала его, сжимая черные волосы. Дышать стало совсем тяжело, и Адольф, отчаянно упираясь ладонями в бедра, пытался отодвинуться, паникуя, но ладонь прижимала голову к себе еще крепче, а толчки усиливались. Он слышал эхо тихого смеха и не заметил, как жидкость обожгла горло изнутри, потому что в тот момент в глазах потемнело, и Гитлер едва ли не потерял сознание. Иосиф отпустил едва дышащего пленника и улыбнулся, смотря, как тот медленно сползает между его ног на мягкое сиденье кресла. Грузин коснулся ласковой ладонью головы и улыбнулся. - Ты ведь понимаешь, что это только начало? – донеслось до ушей узника откуда-то издалека.