Тюрьма

Дни тянулись медленно и тягуче, лишь изредка озаряясь приятными воспоминаниями и красочными снами. Каждый день был похож на предыдущий: те же лица, та же ненависть в глазах, незнакомый говор, насмешки в столовой, приставания в душевой. Только лишь яркое летнее солнце освещало территорию тюрьмы, своими яркими лучами вскрывая правду, показывая в мельчайших деталях лицо каждого человека, осмелившегося выйти на улицу. Было видно каждую царапину, каждый синяк. Страдальческое выражение лица оставило свой окончательный оттиск на коже бывшего фюрера. Он не знал, сколько прошло времени, может дни, может месяцы, а может - всего неделя. Его вызывали на допросы, выпытывали всяческие тайны, которые он все еще держал в себе с помощью остатков своей самоуверенности. Но время шло, и он переставал выдерживать. Постоянное психологическое давление сделало свое дело быстрей, чем побои. Последовали рассказы о своей несчастной семье, о встрече с молодой еврейкой, о нелегальных организациях Германии. Он знал, что они исказят правду при дальнейшем распространении информации и говорил нехотя, тихо. По правде говоря, он надеялся на то, что ушей Сталина не достигнет правда о его жизни. * * * Сталин сидел на кресле, просматривая записи. Сухой, научный язык доклада раздражал его, ведь он скорей хотел увидеть эмоции на лицах заключенных. Конечно, среди всей мути попадались и интересные вещи, по части которых делались пометки в специальной тетради. Но в основном это была нудная работа. Сталин многократно и вкрадчиво объяснял охране перед первой волной допросов, что именно требуется узнать от заключенных, но солдатики словно бы игнорировали его. Грузин был совершенно недоволен и хотел было бросить это бессмысленное занятие, но тут его взгляд упал на лист с немецкой фамилией. Тогда тень улыбки скользнула по его лицу и вождь удобно устроился в кресле, взяв в руки форму с записями от руки. «Тов. Сталину от начальника надзорсостава Иванова А.И. Протокол допроса № 17453 1945 г. июня мес. 16 дня. Я, о/уполномоч. серж. гос. безопасн. Иванов, допросил в качестве обвиняемого Фамилия: Гитлер Имя: Адольф» Сталин пробежал глазами по тексту. Где родился, где учился, что делал в юности, куда ездил, с кем связывался во время войны. Некоторые ответы для него были банальными и совершенно не интересными. Вот он отвечает, что войну начал потому что его интересовала обширная территория и полезные ископаемые, вот сочиняет ерунду про вторую волну нападения, вот совершенно лишние вопросы про детали личного состава и план войны. Сталин разочарованно отпустил первый лист. Первый допрос как первый блин. Пожалуй, будет проще самому спросить его. * * * Растерянный взгляд блуждал по потолку. Охрана снова приходила вместе с переводчиком, грозилась, что они будут бить его, если он не расскажет ничего, но Гитлер сделал приглашающий жест рукой и улыбнулся потенциальным истязателям. Театрального мастерства еще хватало на то, чтоб эти дуболомы поверили в искренность его жеста. Это слегка развеселило пленного немца, но ненадолго. Воспоминания у него в голове занимали большую часть и были только печальные или страшные. Он забыл, сколько времени прошло с последней встречи со Сталиным. По правде говоря, Адольф даже соскучился. Генсек единственный из всех здесь проявлял к нему интерес. Единственный, кто говорил с ним ласково (тут же мысль встала боком: «он же просто издевался!», но юнец отогнал её). И он ведь был даже влюблен в него. Гитлер немного улыбнулся, закрывая глаза и подкладывая руки под голову. Это была приятная мысль: то, что он симпатичен кому-то и что кто-то недавно восхищался им. Адольф жил воспоминаниями. В них все же осталось хорошее. В настоящем же нет ничего кроме побоев и ненависти. Из приятного состояния полусна его вывел пронзительный стук по решетке. Сонный немец недовольно приоткрыл глаза, уже начав видеть сон о своем оригинальнейшем и прекраснейшем выступлении на публике, о том, как он захватил весь мир… Адольф вздохнул и сел, обувшись и подойдя к открывающейся двери. Он был настолько послушный (это потому что избитый), что охрана перестала надевать на него наручники и просто сопровождала спереди и сзади. Они были русскими и переговаривались между собой, ведя Гитлера по коридору. Тут по рукам побежали мурашки. Это ведь похоже на тот коридор, по которому его вели от Сталина. Чувство радости появилось в груди, но через миг было подавлено чувством беспокойства. Что он хочет? Что будет делать? Неужели снова, как в прошлый раз? А Сталин сидел в своем любимом кресле около стола, ожидая прихода гостя. Для начала, ему было интересно узнать как обращаются с ним заключенные и охрана. После же разговор плавно перейдет в допрос. Этот юнец даже не заметит. Вышеупомянутый юнец зашел в комнату, сопровождаемый охраной. Иосиф сказал обоим надзирателям остаться снаружи и упомянул, что если допрос продлится дольше двух часов, они могут уходить. После Иосиф подумал, что придется сказать им еще раз об этом, иначе эта мелочь простоит здесь до утра, только перессорится с личной охраной Сталина и по шее получит. Затем он вернулся в комнату, где стоял с почти невозмутимым лицом Гитлер. - Присаживайтесь, мой юный друг – начал грузин, указывая на диван. Кресло было повернуто от стола к дивану так, что они оказывались друг напротив друга. Гитлер немного помедлил и, пройдя за вождем, присел на краешек дивана. Сталин видел, как немец волнуется: его пальцы были сомкнуты в замок, он изредка покусывал губу и старался не встречаться взглядом с собеседником. Сталин улыбнулся, он решил что пока рановато пугать парня еще сильней и продолжил говорить. - У тебя синяки на лице. Кто тебя бьет? Или может ты скажешь, что ты споткнулся и ударился? Гитлер молчал, нехотя поднимая взгляд. Затем, прерывисто выдохнув, заговорил. - Все. Только охрана почти не бьет. - Насколько «почти»? – последовал мягкий ответ. Гитлер нерешительно застыл, мотнув головой и показывая, что он не знает насколько. - Сколько раз в день? – перефразировал вопрос грузин. - Редко. Не каждый день, – не поднимая головы ответил Гитлер. Иосиф покачал головой, судя по рубцам и кровавым подтекам, заключенные не очень-то его жалуют. Что неудивительно. Он задал еще несколько вопросов насчет побоев, но получал лишь лаконичные ответы типа «да, часто», «это было всего один раз», «вчера» и тому подобных. Сталину начала надоедать эта игра, слишком уж быстро успокоился Адольф, слишком расслабился, избрав простую и удобную тактику: нет контакта глаз, исчерпывающие краткие ответы, быстрота речи. Он еще не заплатил сполна за свои злодеяния. Иосиф неслышно встал. Немец после паузы поднял взгляд и обнаружил рядом с собой на диване генсека, который уже знакомым жестом поманил его пальцем. Адольф напрягся и, отодвигаясь на другой край дивана, едва заметно замотал головой. Стальная рука схватила его за грудки и притянула к себе. Тихий голос раздался около самого уха, почти касаясь губами раковины. - Сейчас ты пойдешь в ванную и хорошенько помоешься. Везде, – сказал мужчина с нажимом на последнее слово. Холодок пробежал по спине Адольфа и его руки задрожали. Он разнервничался от близости, от стальных ноток в голосе и от того, что с ним собираются делать. Сталин отодвинулся и, подождав пока Адольф поднимет на него перепуганный взгляд, указал пальцем в сторону ванной, к которой можно было пройти по небольшому коридорчику прямо из кабинета. На негнущихся ногах немец пошёл в нужную сторону, медленно, оттягивая момент пытки. Когда он наконец-то зашел в ванную, ноги едва не подкосились и парень схватился за бортик ванной, судорожно вдыхая воздух. Он незаметно для себя разделся, включил воду и принялся сосредоточенно мылить покрытое ранами тело, при лучшем свете успевая рассмотреть, где какие ушибы. Раны не щипало. Мыло здесь было какое-то другое, не такое как в тюремном душе, похоже, импортное. Следы побоев на теле уже практически зажили, а новых сегодня не было, отчасти потому что Сталин пригласил его к себе. Через несколько минут раскрасневшийся от горячей воды юноша вернулся и обнаружил Сталина с марлевыми повязками в руках и бутылкой то ли спирта, то ли водки на столе. Сталин улыбнулся. - Ты мог и не одеваться, забыл тебя предупредить, – Гитлер залился краской, а Иосиф заулыбался в усы. – Вообще-то я о том, что я буду обрабатывать тебе раны. Последняя фраза окончательно добила фюрера и тот сел на диван, непонимающе воззрившись на мужчину, который налил немного жидкости на повязку. - Я могу приложить и через одежду, но лучше бы ты разделся. Гитлер снова покраснел и замотал головой, но советский лидер нахмурился так сурово, что юноша сей же час принялся расстегивать рубашку и снимать её. Взгляду вождя открылись худые плечи, бледная кожа и немного проступающие через кожу ребра. Он почувствовал легкое возбуждение: ведь он впервые видит немца в таком виде. Гитлер же с опаской смотрел на приближающегося с бутылкой и повязкой Сталина, как будто к нему идет потенциальный убийца, и немного сжался. Сталин даже умилился и отчасти возгордился своей внушительностью. Сев рядом, он приложил повязку к раненому плечу со ссадиной и обмотал сверху еще одним куском марлевого бинта вокруг руки. Небольшие ранки просто обработал спиртом, а на другие крупные ушибы и удары наложил повязки. В итоге таковых получилось три: две на руках и одна на спине. - Ты опять молчишь. Это хотя бы невежливо в такой ситуации, – разрезал тишину голос. Адольф поднял голову и пробормотал невразумительное «спасибо». Сталин немного нахмурился, но ничего не сказал и не сделал, что испугало Адольфа куда сильнее, чем когда Иосиф говорил с тяжелыми интонациями в голосе. Отложив принадлежности, Иосиф удобно устроился на диване около немного улыбающегося и растерянного от такой заботы Адольфа и снова наклонился к его уху, коснувшись колена рукой. - Раздевайся, – выдохнул он на ухо Гитлера. Тот сжался и медленно взялся руками за край ткани, собираясь стянуть её. Он старался делать это как можно медленней, сдерживая дрожащие руки, понимая, что еще немного - и он не выдержит, случится истерика. Сталин ухмылялся, смотря за тем, как борется с собой юноша, как он сознательно прерывает дыхание, делает глубокие вдохи чтоб успокоиться. Пронаблюдав раздевание, он мягко давит ему на плечи, чтоб юноша опустился на диван лицом вниз и неуловимо для себя касается рукой худых бедер. Сталин чуть приподнимает парня, ставя его на четвереньки. Одна рука упирается в диван сбоку от головы немца, губы касаются уха. - Ну что, продолжим? Я задам тебе вопрос, а ты будешь отвечать. Гитлер стиснул зубы и уткнулся головой в диван, выдохнув. Он, конечно, мог бы возмутиться в такой ситуации, но выходит себе дороже. Пальцы коснулись ягодиц, а затем проследовали к позвоночнику, проводя по нему вниз и мягко надавливая на дырочку. Адольф был немного удивлен. Он довольно привык к тому, что его нещадно имеют везде, где только можно, и куда только можно (и нельзя). В общем, такое ласковое обращение было ему даже в новинку. Немец немного повернул голову на бок, таким образом выражая доверие, но тут вся нежность Сталина иссякла и он медленно прижался, не обращая внимание на тихо замычавшего под ним Адольфа. - Начнем, пожалуй. Когда ты первый раз познакомился со своими подпольными и ныне покойными стариками? – невозмутимо вопрошал Сталин, начиная двигаться и придерживая одной рукой партнера за бедро. Он внимательно изучал напрягшуюся спину, ожидая ответа. - Это было в… 1932 году… Я приходил на одно из их публичных выступлений, – бессвязно шепчет, тихо выдыхая с каждым движением юноша, сжимая руки в кулаки. Он кусает губу, прерывисто дыша. Иосиф, приноровившись, убирает руку с бедра, проводя ею по ноге паренька до его колена, и упирается ладонью в диван. - Время года? Количество участников? - Это было весной, про у… участников не помню. Кажется, около двухсот человек, – из-за амплитуды движений, когда юноша произносит гласные, с губ срывается непроизвольный стон, что немца явно смущает. - Там было много мужчин, так? – здесь Сталин получил лишь краткий кивок. – С кем из них ты спал? Гитлер зажмурился, истерично замотав головой и сведя плечи. Голос Сталина приобрел насмешливые нотки, движения стали чуть резче. - Вот как? Они говорили иначе, – Адольф тихо всхлипнул, сбивчиво называя фамилии. Сталин в уме считал. Двое, трое, четверо. – Ты спал с мужчинами раньше? – в ответ последовал тихий жалобный стон, Адольф уткнулся лицом в диван, инстинктивно прикрывая голову руками. Генсек повторил вопрос с более грозными интонациями и снова получил кивок в ответ. - С кем? Фамилия, имя. При каких обстоятельствах? – холодные нотки звучали пронзительно, резали слух. Гитлер выпалил ответ на одном дыхании, все еще немного сбиваясь. - Парень из моего художественного училища, мы были влюблены друг в друга. Я не… не назову его имени. – Сталин нахмурился, медленно прижимаясь до конца и вызывая еще один стон, более протяжный. Он чувствовал как паренек дрожит, как сжимается. С каждым движением было все трудней сосредоточиться на допросе, но еще несколько щекотливых вопросов не помешают. - Со сколькими солдатами ты спал добровольно? Немец шептал число, грузин ехидно улыбался, чувствуя как предательская дрожь сковывает тело партнера. Он отстранился и перевернул Адольфа на спину, согнул ему ноги в коленях и снова прижался, продолжив движения. Гитлер поначалу растерянно смотрел в сторону Иосифа, а после раскраснелся и прижал руки к груди, зажмурив глаза и отвернув голову на бок. Генсек наклонился ближе, всматриваясь в лицо юнца и продолжая задавать каверзные вопросы о личной жизни фюрера. Вскоре он плавно перешел к обсуждению Евы Браун, Адольф же сразу занервничал, всхлипывал, на его глаза уже наворачивались слезы. Вопросов о Еве было довольно много, и юноша стал переживать, ощущая волнение в груди, вжиматься в кровать, пытаясь хоть как-нибудь спрятаться. - Кто принял решение о совместном самоубийстве: ты или она? – вопрошал Сталин, заранее зная ответ. - Я, – выдохнул Адольф, приоткрывая глаза на секунду и тут же зажмуривая их под тяжелым взглядом. - Это правда, что ты не пытался спасти её, когда солдаты нашли вас в бункере? - Нет! – он широко распахнул голубые глаза, наполнившиеся слезами – Я пытался, я… - его дыхание снова сбилось, движения участились и крик перешел в стон, немец отчаянно хватался за плечи вождя, вжимающего его в кровать, кусал губы и извивался, вскрикивая от каждого резкого движения. Слезы текли по его щекам, парень в состоянии истерики рыдал, просил остановиться, больше не делать так, перестать. Иосиф лишь тихо выдохнул ему на ухо, замолчав, ускоряя движения и уменьшая их амплитуду. Адольф запрокинул голову и слабо застонал, чем, надо сказать удивил и слегка обрадовал вождя, немец прижимался к насильнику, словно ища в нем спасения или будто бы пытаясь ублажить его, чтоб тот больше не мучил несчастного. Последнее движение было абсолютно грубым, Адольфа дернуло вдоль траектории движения, ударив его головой о мягкую ручку дивана. Немец прерывисто дышал через приоткрытый рот, застыв и судорожно прижимая руки к груди, голова осталась запрокинутой, сердце часто-часто билось, щеки мокрые от слез. Иосиф, созерцая это все в непосредственной близости, подумал, что он перегнул палку, и на какое-то время к нему вернулась прежняя жалость и сочувствие. Он насколько мог ободряюще коснулся ладонью черных волос и получил в ответ еще один недоуменный и немного испуганный взгляд. И тихое «спасибо».