i know all sorts of things i don't believe

Тео просыпается. И это самый неожиданный сюрприз. Тео просыпается и больше не умирает от отравления; кто-то обработал его пулевые ранения и, судя по запаху гари в воздухе, выжег из них волчий аконит. Блять, медленно думает Тео, его мысли вялые, очень вялые, и из-за этого в следующее мгновение он понимает, что каким-то образом его накачали наркотиками. И тогда случается второй неожиданный сюрприз. Монро наклоняется над ним, вверх ногами, и ее руки упираются по обе стороны стола, на котором, как теперь понимает Тео, он лежит. Она выглядит удручающе хорошо, учитывая, как добросовестно стая МакКолла вместе с союзниками пыталась загнать ее в угол последние несколько месяцев; ее губы так же красны, как и всегда, ее черные кудри шелковисты. Ее улыбка становится шире, когда она видит, что он смотрит на нее, и она немного откидывается назад, вне поля зрения, а затем возвращается, но уже сбоку. — Привет, Тео, — мягко и нежно говорит она; нежно, как паук, подбирающийся к своей захваченной добыче. — Рада, что ты проснулся. Отвали, пытается сказать Тео, но не может; его язык тяжелый, а челюсть отказывается двигаться. Монро, должно быть, видит эти усилия, потому что слегка хмурится и протягивает руку, чтобы сделать что-то рядом. Тео заставляет себя достаточно сосредоточиться, чтобы у него получилось слегка наклонить голову, и видит чан с пузырящейся светло-голубой жидкостью, стоящий на полке рядом, и тонкую резиновую трубку, идущую из него прямо в левую руку Тео, привязанную ремнями. — Аконит, конечно же, — объясняет Монро, когда замечает его взгляд, словно она преподаватель, который ведет лекцию тихому студенту. — Особый сорт, над которым я работала. Не такой жесткий, как классический, нужен чтобы притупить ум, нежели чтобы убить. Она улыбается ему, проводит двумя пальцами по его привязанной руке и легонько постукивает по игле, приклеенной к коже. Тео каким-то образом находит в себе силы попытаться вырваться, но все, что ему удается, так это дернуть пальцами. — С вами, химерами, немножко сложнее, — признается она, лукаво ему улыбаясь. — Но учитывая то, что в мире всего три ваших особи, думаю, вы не вызовете много проблем. Кори, думает Тео, и Хейден; его глаза расширяются, прежде чем он может сообразить; черт возьми, Монро просто гребанный сумасшедший ученый. Она смеется над ним и похлопывает по привязанной ноге. — Забавно, что теперь ты их защищаешь. Где же был этот инстинкт, когда ты был их альфой? — интересуется она. Эта фраза жалит, но в то же время заставляет Тео немного прийти в себя. Перестань, говорит он себе, не попадайся на ее удочку. Он заставляет себя сделать несколько глубоких, успокаивающих вздохов, осознавая, что Монро за ним наблюдает, словно за зверьком в клетке зоопарка: любопытно, заинтригованно, слегка недовольно. — Знаешь, что интересно, — говорит ему Монро, когда у него получается расслабиться настолько, насколько вообще возможно; он разглядывает потолок, отказываясь смотреть на нее. — Я даже не знала, что ты вместе со стаей МакКолла, пока Росслер и Престон не позвонили, только приехав в город. Я думала, Скотт выкинет тебя из города в ту же секунду, как Анук-Ите будет мертв. «Как меня, так и тебя, дамочка», — думает Тео, но не говорит; хотя, очевидно, Монро и не нужен его ответ в этом разговоре. — Сначала я не понимала, по крайней мере, пока Росслер и Престон не провалились и не смогли притащить сюда Нолана. Притащить сюда, скептически думает Тео; Росслер и Престон убили бы Нолана еще до того, как привезли бы его сюда, намеренно или случайно. — Они не вернулись, — Монро наклоняется над ним, и Тео не может себя контролировать. Его взгляд инстинктивно скользит к ней, выслеживая хищника в комнате. — А потом... потом, — Монро делает паузу, будто не может поверить в то, что собирается сказать. — Я не просто потеряла двоих своих лучших помощников, но и вдруг — на каждом шагу — здесь объявился МакКолл. Она качает головой, но Тео чувствует ее нарастающий гнев даже сквозь жжение волчьего аконита в носу, через притупленные чувства; конечно, она разыгрывает спектакль, но и злится тоже. — Сначала я думала, что это Арджент, — признается Монро. — Но я знала его отца, и мужчины этой семьи не настолько профессиональны в вопросах стратегии. Женщины, возможно... Монро снова улыбается ему, будто рассказывает какую-то шутку, которую могут понять только они вдвоем. Но потом улыбка исчезает с ее лица, она подходит ближе и хватает Тео за подбородок, заставляя его повернуть голову и посмотреть ей в глаза. — Но все это время это был ты, — бормочет она, рассматривая его лицо. Затем она резко отпускает его челюсть, отталкивает с такой силой, что шея Тео напрягается. — Мои люди принесли мне твою карту и все расследования. На несколько долгих секунд она исчезает, и Тео пользуется этим, пытаясь оценить, какие части его тела еще могут двигаться. Ответ весьма удручающий: даже если бы он не был одурманен волчьим аконитом, его руки и ноги все еще были привязаны к столу. Он никуда не денется. Монро появляется снова и улыбается ему, как будто точно знает, что он пытался сделать, о чем думал во время ее недолгого отсутствия. В руках у нее ноутбук Тео, несколько блокнотов, которые он держал при себе, чтобы записывать неожиданные мысли, стратегии; иногда теории сходились, и он использовал эти заметки, иногда вырывал листы, и Лиам делал из них бумажных журавликов. Лиам, думает он, тиски на груди жестко сжимаются, но он прогоняет мысли прочь; они не принесут ему никакой пользы, и даже наоборот могут навредить, учитывая Монро, над головой которой висел огромный вопросительный знак касательно намерений по отношению к самому Тео. Монро, кажется, не замечает его временного отвлечения, лениво напевает что-то себе под нос и кладет блокноты и ноутбук Тео ему на живот; ухмыляется, когда он слабо дергается, связанный. — Конечно, залезть в ноутбук мы не смогли. Ты слишком умный, чтобы не поставить пароль и не зашифровать его, — она снова ему улыбается, словно хвалит за хорошо проделанную работу. — Но вот карта и твои заметки были... красноречивы. Она рассеянно пролистывает несколько из них, затем с некоторым усилием кладет их обратно ему на живот и вздыхает. — Знаешь, я не хотела делать им больно, — говорит она ему; голос кажется расстроенным, словно ей самой больно, что ее не так поняли. — У моих людей был очень строгий приказ не убивать их. «Они не послушали», — с горечью думает Тео; ему плевать на собственные раны, он сам на это подписался, но охотники, стрелявшие на лестнице и на парковке, вполне могли проделать несколько дыр в Мейсоне и Нолане, теснящихся на лестничной площадке, а потом и в кузове пикапа Тео. И то, что Алек выбрался оттуда невредимым, было маленьким чудом. — Я просто подумала, что нам пора поговорить, понимаешь? Прояснить ситуацию, — продолжает она, словно описывает вполне последовательный ряд действий, а не захват заложников. — Скотт и его веселая охотничья компания не согласились бы выслушать без... определенного давления. Она задумчиво наклоняет голову, потом снова смотрит на чан с булькающим волчьим аконитом, который поддерживает отравление. Склонившись над Тео, она намеренно с нажимом кладет руку ему на грудь, ограничивая способность легких расширяться, пока сама снова возится с трубками из чана. Тео смотрит в потолок и глотает каждый звук, который хочет издать его горло, решив не доставлять ей удовольствия слышать, как он борется с удушьем. — Теперь удобнее? — интересуется она, как только снова опускается на ноги, и в ее голосе звучит неподдельный интерес к его комфорту. — Пошла нахуй, — снова пытается Тео, и на этот раз у него получается выплюнуть эту фразу, хотя голос звучит хрипло и слабо, как у котенка. — Очаровательно, — комментирует Монро, видимо, удовлетворенная тем, что он может говорить. — Как бы то ни было, аконит в пулях был только для тебя. Я знала, что ты скорее всего не пойдешь добровольно. — И что? — хрипло спрашивает Тео. — Убить меня, забрать их, и что дальше? Как бы это все закончилось в твоих глазах, госпожа? В конце он добавляет это почтительное обращение, чтобы высмеять фанатичную преданность ее охотников, и, судя по прищуренному взгляду, который она бросает на него, она прекрасно это знает. Но через мгновение она улыбается, расслабляясь. — Очень просто, — говорит она ему, опираясь ладонями о стол и наклоняясь над ним, пока говорит. — Они бы рассказали мне все, что знают, об их маленькой раздражающей меня стае, а потом я бы предложила Скотту обмен. Тео фыркает. — Ну конечно. — О, уверяю тебя, — возражает Монро; ее глаза сверкают на свету, когда она встречается взглядом с Тео, — я очень твердо хотела вернуть ему их трупы. Тео ничего не может с собой поделать; он рычит на нее, напрягая ремни. Она инстинктивно отшатывается, но потом радостно смеется. — Вот и оно, — она снова смеется. — Нужная доза. Ровно столько, чтобы твои когти и клыки оставались в ножнах, но достаточно, чтобы ты стал хорошим собеседником. Тео заставляет себя успокоиться, проглотить свой гнев; возможно, если бы он достаточно сильно ее разозлил, то в приступе ярости она убила бы его прежде, чем сделала бы то, что запланировала. — Твой план провалился. Они в безопасности, ты их не достанешь, как и остальную стаю МакКолла. И если ты раньше думала, что Скотт загонял тебя, так ты подожди, пока он не узнает, что ты пыталась убить кого-то из его стаи на его же территории. Он зароет тебя прямо в землю. Но Монро только хмурится. — Провалился? Думаю, все получилось как нельзя отлично, — ее глаза сверкают, и она снова наклоняется. — Я получила не только бету Скотта, но и его правую руку. Я поймала его главного шпиона. Тео не может сосредоточиться на абсурдности двух последних ее утверждений, потому что все еще не отошел от абсурдности первого. — Бету Скотта? — он коротко смеется; Монро, оказывается, не такая уж всезнающая. — Едва ли. Но Монро только смеется над ним, немного недоверчиво: — О, да брось, Тео. Я думала, ты должен быть хорошим лжецом. Тео гадко улыбается ей. — Верь, во что хочешь. Монро немного отстраняется от него, задумавшись. Затем она пожимает плечами и жестом указывает на кого-то вне поля зрения Тео; Боже, сколько еще людей было в комнате? И насколько большая эта комната? Где они вообще? Чувства Тео настолько притупились из-за волчьего аконита, что он даже не понял, что они были не одни, хотя, если подумать, это кажется очевидным. — Ладно, Тео, — говорит ему Монро, когда один из ее охотников появляется в поле зрения и протягивает ей что-то; маленькую деревянную коробочку, которая неприятно остро пахнет. — К счастью, мне не приходится слепо верить всему, что ты скажешь. Она протягивает коробочку в руке, улыбается ему, и Тео чувствует первые медленные волны страха в животе, сдерживаемого только усилием воли и неуклонно горящим сознанием того, что Алек, Мейсон и Нолан благополучно ушли. Он не знает, какого черта она держит в руках, но на сто процентов уверен, что не хочет этого знать. — Расскажи мне, — слегка отчаянно пытается он, но ничего не может с собой поделать. — Выманить Скотта и остальных из города, предсказание Лидии... как ты подделала его? — Я не подделывала, — рассеянно отвечает Монро; она подтаскивает к себе тележку, полную инструментов и предметов, которые Тео не может полностью разглядеть со своего наблюдательного пункта на столе. Она перебирает их в поисках чего-то конкретного. Через несколько долгих секунд, когда Тео снова опускает голову и смотрит в потолок, пытаясь справиться с нарастающей паникой, она находит то, что ищет, вытаскивает и возвращается, чтобы наклониться над Тео. Она держит что-то вроде прозрачной капсулы для таблеток, размером примерно с ее мизинец и длиной в пару сантиметров, над его лицом, чтобы он мог ее видеть. — Ветеринарная капсула, — объясняет она; ее голос шелковый и удовлетворенный. — Предназначена только для таких огромных животных, как ты. Он скалит зубы, а она улыбается и снисходительно похлопывает его свободной рукой по щеке. Затем она выпрямляется и возвращается к тележке, к таинственной остро пахнущей деревянной коробочке. Он слышит, как она открывает её — запах становится острее, дразнит обоняние; он знает этот запах — и затем металлический лязг, когда она берет что-то со стола; мягкое шуршание, когда она погружает это в смесь в коробочке. — Касаемо твоего вопроса, — неожиданно говорит Монро, продолжая работать. — Я не подделала предсказание Лидии. Я просто дала ей кое-что, что можно было предсказать. — А если бы она не отреагировала? — критично комментирует Тео, стараясь продолжать разговор. — Рискованно. — Не очень, — невозмутимо возражает Монро. Она откладывает то, над чем работает, и возвращается, чтобы прислониться бедром к столу, скрестив руки на груди, рассматривая Тео. — Ты знаешь, что в истории есть всего несколько зарегистрированных случаев, когда банши присоединялись к стаям оборотней? Я нашла это в архивах Джерарда. — Умница, — Тео усмехается. Монро только ухмыляется в ответ, и по выражению ее лица ясно: она в курсе, что он пытается сделать. — Это интересно, Тео. Ты бы лучше послушал, — она ждет, словно проверяя, не будет ли он возражать; Тео просто смотрит, она смеется, но продолжает. — Очевидно, банши, которые присоединяются к стае, становятся особенно чувствительными к ее членам. Брови Тео хмурятся, прежде чем он может заставить себя сохранять спокойное выражение лица; Монро намекает...? Но, насколько известно Тео, в Визалии нет ни одного члена стаи МакКолла. Или нет текущих членов стаи, понимает он, смотря, как ухмылка Монро становится шире по мере наблюдения за его осознанием этого факта. — Мне всегда было интересно, куда подался Айзек Лейхи, когда уехал из Бейкон Хиллс. Кто знал, что из всех возможных мест он выберет Визалию? — она задумывается, потом пожимает плечами и возвращается к своей тележке с ветеринарной капсулой — предназначенной для таких крупных животных, как он — и таинственной коробкой. — Но все равно. Но она продолжает не сразу. Вместо этого она еще немного возится с вещами на своей тележке; если бы Тео предложили угадать, он бы сказал, что она наполняет капсулу содержимым из коробочки. Капсулу, которую она почти наверняка хочет заставить его проглотить. Черт, отчаянно и беспомощно думает он. Тео снова дергает свои путы, но даже с той силой, которая появилась из-за сниженной Монро дозы аконита, он все еще слишком слаб, чтобы что-то предпринять. Что бы она ни хотела с ним сделать, он не сможет этого избежать. Наконец Монро возвращается к нему с прозрачной капсулой в руке. Тео смотрит на нее и видит, что теперь она чем-то наполнена. Монро видит его взгляд и ухмыляется, держа капсулу двумя пальцами прямо над его лицом, чтобы он мог видеть лучше. Тео хочет сердито посмотреть на нее или отвести взгляд — он не хочет доставлять ей удовольствия, — но ему слишком любопытно, кроме того, он хочет знать, что будет дальше, хочет подготовиться. Поэтому он щурится, смотря на капсулу, изо всех сил старается придать глазам золотистый оттенок и недоуменно хмурится. Капсула выглядит так, будто она заполнена крошечными кусочками дерева. — Бедный Тео, — сочувственно бормочет Монро. — Наверное, этот наркотик и правда дурманит твою голову. Она перекатывает капсулу в ладонь, скрывая из виду, и выпрямляется. Затем она снова делает знак своему ожидающему охотнику. Он выходит вперед и останавливается прямо за головой Тео; он сопротивляется желанию откинуть голову назад, чтобы взглянуть. — Это омела, — наконец-то объясняет Монро. — Щепки омелы. Я заметила, что она немного сложнее, нежели аконит, поддается... нетрадиционным методам использования. Она кивает охотнику, и тот обхватывает мясистыми ладонями лицо Тео с обеих сторон. Тео пытается вырваться из его хватки, но охотник только крепче сжимает руки, резко откидывая голову Тео назад. Когда он смаргивает вспышки света перед глазами и переключает взгляд обратно на Монро, она выглядит задумчивой. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я бы не хотела этого делать, — говорит она, и, как ни странно, Тео слышит искренность в ее голосе. — Это невероятно эффективно, но даже для твоего вида... Она колеблется, пробегает взглядом по его неподвижным рукам — по его нынешним человеческим ногтям — поднимает глаза к его рту, полному тупых человеческих зубов; он невероятно сильно хочет выпустить клыки. — Даже для твоего вида это как-то беспричинно жестоко, — заканчивает она. — Так не делай этого, — выдавливает Тео. — Ты здесь не какая-то беспомощная кукла, ты кукловод. — Возможно, — с легкой улыбкой соглашается она, а потом добавляет: — Но я просто не могу поверить, что ты предашь стаю МакКолла без дополнительного стимула. Они оба знают, что она права, и ничто не может остановить происходящее, поэтому Тео просто обнажает зубы в злобной улыбке и говорит: — Даже с дополнительным стимулом ты будешь разочарована. — Нет, — спокойно уверяет его Монро, и Тео не может сдержать охватившее его отчаяние. — Не буду. Она кивает охотнику, и тот впивается пальцами в челюсть Тео, заставляя его открыть рот. Тео — которому в данный момент нечего терять — борется изо всех сил и на самом деле умудряется выскользнуть из хватки охотника на долю секунды, но его снова ловят, прижимая к столу. Еще тридцать долгих секунд манипуляций над челюстью Тео, и охотник открывает ее, прижимая пальцы к краю кости, чтобы он не мог закрыть рот. — Послушай, Тео, — почти извиняющимся тоном говорит ему Монро. — Мы не выяснили, как... отменить эффект этой омелы, так что когда мы начнем, ты больше не «исцелишься». Но обещаю, когда ты расскажешь все, что я хочу знать, я покончу с этим. Она проводит свободной рукой по его лбу, пристально глядя ему в глаза. — Ладно? Просто расскажи мне то, что я хочу знать, и я покончу с этим. Иди нахуй, злобно думает Тео, не в силах произнести это вслух с насильно открытой челюстью. Монро печально улыбается ему, а затем берет его за подбородок свободной рукой, с силой поворачивает в сторону — ее лакей-охотник двигается вместе с ней — так, чтобы она могла поднять правую руку вместе с зажатой капсулой, которую в итоге запихивает ему в рот. Он задыхается от этого вторжения, но Монро продолжает неумолимо проталкивать, пока не втискивает всю капсулу ему в горло. Он отчаянно пытается удержать свои мышцы от сокращения, когда Монро отпускает его, но проигрывает эту битву; он чувствует, как капсула начинает опускаться в его желудок. Монро жестикулирует, и охотник отпускает Тео, который дергает головой в сторону и резко кашляет; он пока ничего не чувствует, но знает, что это всего лишь вопрос нескольких секунд, пока капсула растворится. Черт, черт, дико и беспомощно, в панике думает он. Он так сосредоточен на призрачном ощущении капсулы, что почти упускает момент, когда Монро приказывает охотнику развязать ремни, когда она вынимает иглу волчьего аконита из его руки. Но он все же не упускает; в ту же секунду, как они развязывают последний ремень и вынимают иглу, он скатывается со стола и отходит назад. Но Монро и ее охотник не беспокоятся, они просто с легким интересом наблюдают, как он умудряется споткнуться в нескольких метрах от них, врезается в тележку, которую Монро использовала для сборки своей капсулы пыток. Колеса со скрипом отъезжают назад на несколько сантиметров, и Тео пошатывается, пытается удержаться на ногах, но падает на одно колено. И тогда капсула, видимо, окончательно растворяется. «Господи б...» — начинает мысль Тео, когда первые частицы омелы попадают в его организм, а потом он не может думать вообще. Он не может сдержать вой боли, рвущийся из горла, и оказывается беспомощен перед рвотными позывами своего тела, пытающегося отторгнуть посторонние предметы. Но это только усугубляет ситуацию, загоняет некоторые щепки обратно в горло, где они застревают, обжигая, словно кислота. Тео падает на четвереньки, едва видя свои пальцы, вцепившиеся в пол, побелевшие от напряжения костяшки; его зрение затуманивается. Он стонет от боли и едва замечает, как Монро осторожно опускается перед ним на колени. Она протягивает руку и берет его за подбородок, наклоняет его лицо так, чтобы он смотрел на нее; он кашляет и чувствует, как кровь начинает стекать по губам, вниз, по подбородку. — Тео, — нежно говорит ему Монро, протягивая другую руку, и гладит Тео по щеке. — Я могу остановить это. Эта фраза приводит его в себя ровно настолько, чтобы он смог выдернуть голову из ее хватки, но из-за этого он только падает назад, теряя равновесие. Он слышит вздох Монро, видит ее сквозь туман в глазах, когда она переступает через его тело, кладет руки на плечи и тащит к стене, усаживая. — Тео, — повторяет она, в этот раз немного резче. — Я могу остановить это. Я могу, — повторяет она, когда Тео только издает звук боли и пытается отползти от нее. — Просто скажи мне то, что я хочу знать. Расскажи мне о стае МакКолла. — Пошла... пошла нахуй, — удается выдохнуть Тео, а потом он отворачивает голову в сторону; его желудок скручивается, и его рвет смесью крови и желчи. — Это бессмысленно, Тео, — мягко упрекает его Монро. — Твое тело не может растворить эти щепки вовремя, чтобы спасти тебя, и даже если бы оно могло, ты бы умер от выпущенного яда. Так что скажи мне то, что я хочу знать, и позволь мне покончить с этим. Нет, жестко думает Тео, но где-то в глубине души понимает, что больше не выдержит; в конце концов боль сломает его, он расскажет Монро то, что она захочет услышать — все, что она захочет, — только ради шанса, что она сдержит свое слово и быстро покончит с этим. — Что с вами такое, с существами из стаи МакКолла? — интересуется Монро одновременно с раздражением и удивлением. — Клянусь, ни у кого из вас нет ни капли разума. Тео просто закрывает глаза и говорит себе держаться как можно дольше. Он продержится так долго, как только сможет, независимо от того, насколько это бессмысленно; он сделает это в знак благодарности Скотту, Лидии, Алеку и всей остальной стае МакКолла за все то, что они дали ему за эти последние несколько месяцев. За то, что они позволили ему остаться, за то, что дали ему подобие дома, стаю, пусть даже в обмен на помощь Тео с Монро. Как можно дольше, клянется он, и заполняет голову мыслями о стае: обеды в доме Скотта с миссис МакКолл, которая по-дружески подтрунивает над ним; вечерние игры лакросса с шерифом и его сухим чувством юмора; патрули с Малией, Дереком и Скоттом, их крики и смех, пока они гоняются друг за другом по заповеднику. Нолан, который касается своего шрама на шее и улыбается Тео, живой, здоровый и счастливый. Стайлз и Лидия, расположившиеся на его диване и съевшие всю его еду. Кори и Мейсон, неизменно оккупировавшие его стол и устраивающие квизы о великих битвах, чтобы подготовиться к экзамену по истории. Алек со своей извиняющейся улыбкой, когда Тео спускается вниз и снова находит его на своем диване; Алек, который совершенно игнорировал свою совершенно хорошую квартиру с совершенно идеальной кроватью. И Лиам. Боже, Лиам, думает Тео и чувствует спазм боли, который не имеет ничего общего с щепками омелы, вонзившимися в его живот и горло. Мысль о нем почти невыносима, невероятно болезненна, но Тео цепляется за нее и позволяет себе немного потеряться в воспоминаниях. Когда они вместе были на поле для лакросса после ссоры Скотта и Лиама; Лиам, стоящий на коленях рядом с Тео, умирающим от отравления волчьим аконитом. Лиам, временами забирающийся в его постель; горячий и жгучий запах горя; и то, как по утрам они просыпались, прижавшись друг к другу, носом Тео зарывался в лохматые волосы Лиама и чувствовал, как спутались их ноги. Прости, беспомощно говорит Тео своему мысленному Лиаму, даже если он и не уверен, за что именно извиняется; мне так жаль. Еще один спазм боли сотрясает тело, и он давится еще одним глотком крови, с силой возвращаясь в настоящее; глаза резко открываются. Но когда ему удается сфокусировать взгляд сквозь туман агонии, освещающей каждый его нерв, Монро больше не смотрит на него. Ее лицо искажено яростью, губы оторваны от зубов в отчаянном рычании, а сама она смотрит куда-то вдаль, на что-то, чего Тео не видит. Что, смутно думает Тео, как раз когда Монро говорит, тихо и недоверчиво: — Нет. Нет, это невозможно. Но тот, с кем она разговаривает, не утруждает себя ответом; вместо этого раздается громкий треск выстрела, и охотник рядом с Монро, который уже потянулся за винтовкой, висящей у него за спиной, спотыкается и падает рядом с Тео; пуля пробивает сердце. Тео непонимающе смотрит на тело, шок немного притупляет боль, а затем в комнате воцаряется хаос. Тео пытается следить за происходящим, пытается обострить свои чувства, чтобы разобрать какофонию звуков и внезапных удушливых запахов, но все, что он слышит, это собственное бешеное сердцебиение, собственное затрудненное дыхание; он ловит только запах собственной крови, пота и желчи. Еще один спазм боли сковывает его мышцы, и Тео задыхается, открывает рот в болезненной гримасе и чувствует, что падает боком; он едва замечает момент падения, когда его затылок ударяется о бетон. Он просто лежит там в бессмысленной агонии и оставляет попытки понять, что происходит; просто ждет и думает: «пожалуйста, останови это», сам не зная, кого он просит и о чем. — Тео! — вдруг кричит кто-то, и Тео шевелится, пытается открыть глаза, но не может. Рядом с ним раздается шаркающий звук, а затем слабое ощущение тепла, как бальзам на его пылающей коже, как будто кто-то встал на колени достаточно близко к нему, чтобы Тео почувствовал его тепло. — Лиам, стой! — приказывает кто-то еще, — Ты не знаешь, что она сделала с ним, ты можешь случайно сделать еще хуже. Лиам?...— туманно повторяет Тео, и этого достаточно, чтобы он смог открыть глаза, просто на небольшую щелку; он видит Лиама, нависшего над ним, с испуганным и отчаянным выражением лица. — Дерек, подойди сюда, понюхай это и скажи, то ли это, что я думаю. Лидия?... — Омела, — резко подтверждает кто-то; Дерек. Дерек резко подтверждает, и его голос низкий и яростный. — Она заставила его проглотить кусочки омелы, посмотри на эти капсулы — они гелевые, они растворяются в желудке, высвобождают то, что внутри. — Господи боже, — слабо говорит кто-то еще, и другой незнакомец шепчет: — О боже. Стайлз, понимает Тео, и Кори; и тут его снова охватывает спазм, все тело сводит судорогой, и он не может сдержать вырвавшийся из груди болезненный стон. — Мы должны что-то сделать, — слышит он отчаянный голос Лиама. — Скотт, мы должны как-то помочь ему. — Я не... — кто-то; Скотт; говорит Скотт. — Дерек, Крис, вы не знаете?... Вы никогда не слышали?... — Нет, — признает Дерек жестким, но сочащимся сожалением голосом. Арджент вторит ему секундой позже. — В больницу, — вставляет Лиам, — Скотт, твоя мама. Мой отец. Они знают... они смогут... они что-нибудь придумают. — Лиам, — мягко пытается Скотт. — Мне плевать! — кричит Лиам, а затем кладет руки на Тео, игнорируя предыдущий приказ Дерека; Тео чувствует, что часть его боли уходит, и он беспомощно задыхается, а затем стонет, когда она волной возвращается, подавляя способность Лиама принять ее. — Мы должны попытаться сделать хоть что-то, мы не можем просто дать ему умереть вот так! — Я могла бы... — начинает Лидия, но замолкает, мешкая, будто не хочет давать никому ложную надежду. — У меня есть мысль, я могу поговорить с твоей мамой и отцом Лиама. Не знаю, сработает ли это, но... Она замолкает, и Тео почти чувствует на себе ее тяжелый взгляд. Хуже уже не будет, слегка истерично думает Тео, пьяный и бесчувственный от боли; руки Лиама на его коже кажутся невероятным облегчением, но они только обостряют ощущение агонии по всему телу в общем. — Ладно, — тихо решает Скотт, а затем увереннее повторяет: — Ладно. Дерек, можешь поднять его? Лидия, Стайлз, Кори, соберите здесь все, что кажется вам нужным и полезным, кто знает, что может помочь. Слушаясь, Лидия и Стайлз отходят, и Тео чувствует, как воздух вокруг него меняется, когда Дерек опускается рядом на колени. — Лиам, — мягко говорит Дерек. — Я забираю его боль, — резко отвечает Лиам и не убирает руки. — Хорошо, — успокаивающе говорит ему Дерек, — так и продолжай, но дай мне поднять его. Тео издает бессловесный звук агонии, когда его трогают, медленно поднимают вверх с земли; Лиам все время держит свои руки, будто они приклеились к чужому телу, но, когда боль Тео из-за лишних движений усиливается, он тоже задыхается. «Не надо, — хочет сказать ему Тео, — не делай этого». Но он не может заставить свои губы двигаться. Он откидывает голову достаточно, чтобы увидеть остальную часть комнаты сквозь туман в своих глазах. Тео замечает несколько лежащих фигур в разорванной одежде, будто их полосовали когтями, и кровь наливается под их распростертыми телами. Но когда Дерек начинает двигаться, куда бы он ни шел — за Скоттом, Арджентом и остальными, кто спешит к выходу — он замечает кое-что, ради чего преодолевает боль, разрывающую его тело на части, заостряет и фокусирует взгляд. Это Монро; она лежит на спине и пустыми глазами смотрит вверх. Ее горло перерезано, а на лице застыло выражение неподдельной ненависти. Но внимание Тео привлекает дыра в ее груди, слишком большая, чтобы быть пулевым отверстием. Кто-то... кто-то вонзил свой когтистый кулак ей в грудь и разорвал сердце. Ох, думает Тео, глядя на это зрелище. А потом боль снова накрывает его волной, и он больше ничего не запоминает.