Трактир "У Висельника"

      Павел заглушил байк, стащил мотоциклетный шлем и раздражённо огляделся:       — Ну и в какие ебеня ты меня завёл?       Навигатор хранил загадочное молчание. Да и то — что эта железяка сказать может? «Ой, Павел Петрович, как неловко вышло-то…».       Предсказуемо не получив от компьютера ответа, Павел плюнул в табло и проворчал:       — Вот я теперь понимаю поляков: " — Куда ты завёл нас, не видно ни зги?! — Идите вы на хер — я сам заблудился».       Оскорблённый компьютер мигнул и погас. Пашка взвыл. И оглянулся ещё раз. Вот реально — ни зги. Противненький холодок побежал по спине. Чернильная, давящая темнота обступала со всех сторон. Романтический пробег на мотоцикле в неспешном отпускном режиме неуклонно превращался в какую-то жопу. В которую Павел Петрович успешно заехал, решив, что за двадцать километров до цели не останавливаются на ночлег. Решил-таки доехать до дома институтского приятеля, чтобы утром рано не вставать. Маладца, чо. На ночь глядя. По незнакомой дороге, ага. Полагаясь на навигатор, ещё раз ага. Как съехал на грунтовку — Павел тоже не особо понял. И шелест листьев вокруг: ш-ш-ш. Не, он грамотный, он знает, что шелест почему-то именно так действует на подкорку — вызывает ощущение ужаса и желание бежать куда-то сломя голову, бежать, бежать, вырваться.       Павел глубоко вздохнул. Зажмурился, обозвал себя тряпкой и попробовал рассуждать логически. Это же дорога? Дорога. В навигаторе была? Была. Значит, куда-то ведёт. Значит, что? Правильно, значит надо по ней ехать — и он куда-нибудь обязательно доедет. Вот! А глупости про внутренний голос, интуицию и прочее — это всё результат переутомления, недосыпа, нервов и некомфортной обстановки. Павел Петрович — житель сугубо городской. Урбанист. И вот этот пленер ему ни в одно место. Паша решительно нацепил шлем и покатил вперёд. Внутренний голос, истерично требовавший до этого разворачивать байк и на максимальной скорости газовать назад, жалобно вздохнул и заткнулся.       Так проехал пару километров. Всё та же темнота, грунтовая неширокая дорога, нависающий местами неприятный еловый лапник. Монотонность ночной дороги убаюкивала. Мысли переместились сначала на приятеля, к которому он собрался. Потом вспомнились весёлые студенческие годы. Как выучились, балбесы? Из клубов же не вылезали. Бухло рекой текло. Ну да как выучились — папины кошельки их компашки все вопросы снимали на раз-два. А у Павла ещё и личная собачонка была — Юрик. Нищеброд из какой-то тьмутаракани. Толстенький, умненький очкарик. Пашка ему ужин с доставкой — Юрка ему реферат, Пашка ему бабла — Юрка в ответочку курсач. Симбиоз, ёпта! Настроение подпортилось. Как всегда — когда он вспоминал Юрика. Нехорошо он тогда с ним, ой, нехорошо…       Придорожная кафешка выпрыгнула, как чёртик из табакерки, одетая в кольцо добротного каменного забора с щелью гостеприимно распахнутых деревянных ворот. Вот он едет — до боли вглядываясь в свет фары, вот на миг прикрыл защипавшие глаза. А когда торопливо открыл их — сразу же и увидел проблеск впереди. Поднажал. Через пару минут с интересом рассматривал здание кафе. Даже, пожалуй, отель. Второй этаж, скорее всего, для отдыха. Хм, затейники какие — видать, на туристическую тропу попал. Совершенно натуральная старина. Шикарно сработано. Плиты каменные, будто вышорканные, дверь тяжёлая, массивная. А над дверью — ебать — фонарь масляный! Всё продумано — ни намёка на электричество и провода.       Павел поднялся на крыльцо и толкнул дверь. Надо дорогу уточнить. Может, тут рукой подать. Навстречу вышел мужчина. Служащий? Управляющий? Скорее второе, очень уж представительный для ресепшена.       Управляющий отеля тоже подбирался под средневековый антураж — крупный мужчина с внимательными и спокойными карими глазами. Рыжая борода в косу заплетена. Живой андеграунд. Он кивнул Павлу, словно тот здесь — постоянный клиент, и как-то утверждающе спросил:       — Плотный ужин и комнату?       У Павла мгновенно свело желудок голодными спазмами. Забыв о том, что хотел спросить, он закивал.       — Тут такое дело… — управляющий улыбнулся чуть странно, — свободных комнат нет. А должен подъехать ещё один господин. Он не будет против — я уверен. А Вы согласны переночевать в комнате с посторонним?       Павел, у которого желудок выводил рулады и ноги подкашивались от усталости, опять кивнул. И через десять минут жадно вгрызался в восхитительный бифштекс. Изумляло то, как в такой дыре могли так быстро подать блюдо по высшему классу — Павел такое только в пятизвёздочных ресторанах ел, да у тётки во Франции. Всё как он любил — непрожаренное розоватое мясо с соком, восхитительно ароматное, без специй, почти без соли. Так, чтобы вкус мяса ничем не забивался и не маскировался. Настоящее — такое в магазинах не купишь, такое только с рук покупать — когда скотина холилась, лелеялась, гуляла на свежем воздухе и кушала сочную траву.       Жуя, Павел оглядывал общий зал. Камин, закопчёные балки. И никакой декоративности. Обалдеть! Внутри что-то скреблось, царапалось тревожно, но поймать за хвост ускользающую мысль никак не получалось. Перед носом шлёпнула о стол донышком деревянная кружка, доверху полная явно не чаем. Павел хотел воспротивиться — за рулём ведь, но вместо этого молча взял и присосался. Вкусно. Лёгкая горчинка, хмель. Надо же! И губы липнут — будто настоящее пиво — варенное, густое и ароматное, а не быстро сброженная вода с ароматизаторами из стеклянной бутылки.       Павел сыто и сонно похлопал глазами. Что-то… Что-то же надо было спросить… Он, нахмурившись, вгляделся в каминный огонь. Залюбовался ласковыми языками, нежно лижущими чёрно-алые поленья. Думать не получалось. Выспаться надо. Он просто устал — вот и мерещится дурь всякая. Павел решительно сгрёбся с лавки и потопал к управляющему.       Тот как ждал.       — Желаете подняться в номер?       Паша сонно кивнул. В руку ему тут же вложили ключ.       — Серафим проводит, — кивнул трактирщик постояльцу.       — Расчет утром?       — Да, рассчитаешься позже.       Пашу опять кольнуло, покоробило от неприятных слов, но тут подошел молодой человек, по видимому, обслуга рангом пониже. Павел покачал головой: это сколько ж надо платить молодому парню, чтобы он добровольно сидел в такой тьмутаракани и рядился так! Шоколадные волосы заплетены в длинную косу, пузико голое, а за ухом зачем-то пёрышко. А хорошенький! Может согласится скрасить ему вечер?       — Прошу, — вежливо позвал за собой парнишка. И Паша потопал следом, прожигая взглядом ткань, натягивающуюся на ладных ягодицах при подъёме по ступеням.