Трактир "У Висельника"

      Павел шагал по лестнице, из последних сил стараясь держать глаза открытыми. На периферии сознания шевельнулось недовольство управляющим — его этакой снисходительной манерой разговора. Какого хрена какой-то вшивый портье так обращается с клиентом?! Речь даже не о том, что приличный служащий всех должен встречать приветливо, но почему у того даже чуйки нет? У таких товарищей нюх на Пашкины деньги работает стопроцентно. Всегда и все принимались улыбаться и расстилаться, стоило только глянуть на Пашину одежду и манеры держаться. А тут… Неприятно.       Глянул в спину показывающему ему дорогу парню:       — А скажи-ка, как там тебя, Серафим. Ты мой мотоцикл нормально поставил?       — Да, вместе с другими лошадьми.       Павел икнул.       — К-куда? С кем?       Серафим с невозмутимость покивал:       — Постояльцы верхом на лошадях. В мою обязанность входит обиходить всех. Лошадей распряг, корма задал, воды налил. Ну и вашего зверя ублажил, как смог. Кстати, он говорит, что Вы его обидели — ругались ни за что, а на предыдущем постоялом дворе невкусно напоили и забыли почистить. Он у Вас такую гадость пьёт! Всю конюшню мне провонял!       Павел выпучил глаза, икнул ещё раз и передумал соблазнять паренька — ну его, вдруг буйный. Пробурчал благодарности и захлопнул дверь.       Оглядел комнату. Ну да, как и предполагалось — и тут всё под старину. Оставалось понадеяться, что уж санузел приличный — только спрятан за стилизованной дверью. Но это он проверит уже завтра. Спа-а-ать.       Павел Петрович очень удивился бы, если бы увидел, что следующего гостя управляющий гостиницей встретил совсем по-другому. Вышел встречать на крыльцо и даже придержал дверь. И поздоровался — не теряя достоинства — но гораздо уважительнее, чем с Павлом.       — Георг. Давно не преклоняли голову в моём пристанище.       Поднявшийся следом за хозяином мужчина сбросил глубокий чёрный капюшон и оказался молодым темноволосым человеком с резкими, глубокими чертами лица и тёмно-синими глазами. Усмехнулся:       — Так сам знаешь, хозяин, дороги ложатся нам под ноги по своему разумению.       Трактирщик степенно покивал, огладил косицу на бороде и гостеприимно повёл рукой:       — Присаживайтесь, Георг. Эля?       — М-м-м, мой материал уже здесь?       — Да. Спит уже.       Георг удовлетворённо улыбнулся, удобно расположился за чисто выскобленным столом. С одобрением принял от хозяина полную деревянную кружку и блюдо со шматами исходящего соками мяса и принялся за трапезу. Неспешно отужинав и отблагодарив хозяина, он вытащил тяжёлый кошель.       — Сколько с нас?       — Пять злотых с Вас за комнату и ужин. Ваш материал тоже поел и выпил кружку эля — это за счёт заведения.       Молодой мужчина рассчитался и поднялся в комнату. Поднял повыше подсвечник и склонился над спящим, рассматривая. Задумчиво пожевал губы.       — Ну здравствуй, Паша.       Павел проснулся от чужого присутствия. Даже, пожалуй, от чужого внимания, если можно так сказать. Он поворочался, отмечая, что прекрасно выспался и голова опять ясная и лёгкая, а мысли больше не путаются. Зевнул, повернулся на бок и открыл глаза. И наткнулся на пристальный тёмно-синий взгляд. Павел удивлённо кивнул соседу по комнате и представился:       — Павел. С дороги сбился. Забавный отельчик, не находите?       Сосед усмехнулся:       — Действительно. Забавный.       — А Вы здесь…       — Работа. Необходимо приобрести транспорт для моего бизнеса.       Павел приободрился. Дела — это понятно. Это обыденно и успокаивающе. Он расслабился и заулыбался. Вот и хорошо — утром сосед поможет ему сориентироваться. А может и задуривший навигатор на Павловом байке перезагрузится. Что он себе напридумывал, в самом-то деле! Вот парень напротив без всяких придурей — в командировке. И, кстати, симпатичный. И на него так смотрит… с интересом. Павел хищно подобрался и пошёл в атаку — пустил в голос мягких завлекающих интонаций — и замурлыкал:       — А Вы так и не представились. Такое приятное соседство…       Молодой человек улыбнулся странно и нехорошо:       — Так изменился?       — Э-э-э… Признаться… Не припомню. Где-то на переговорах пересекались?       — Раньше, Паша. Гораздо раньше.       Павел впился зрачками в лицо шатена, хмурясь. Да где-же… Незнакомое, смуглое, будто обветренное. Нет, не встречались они нигде. Точно не встречались. Он беспомощно пожал плечами:       — Нет, не помню. Так как Вас зовут?       — Юра. Меня зовут Юра. Твой бывший сосед по студенческому общежитию.       Павел потрясённо распахнул глаза:       — Юрка?! Ты так изменился, Юр, — забормотал и потупился. Мгновенно расхотелось флиртовать. Жгучее сожаление опять больно кольнуло изнутри.       Его собеседник, кажется, совершенно не тяготился неловкой тишиной. Спокойно сидел напротив и вежливо улыбался. Павел несмело посмотрел на него и осторожно спросил:       — А чем ты занимаешься, Юр? По профессии?       И тут же досадливо прикусил язык. Да кто ж его возьмет по профессии — без диплома-то…       Но Юра только рассмеялся. Совсем не робкий, умненький, пухленький мальчик в очках — поджарый плечистый мужчина. Чертовски уверенный в себе, чертовски привлекательный молодой мужчина. А Павлу вдруг стало жаль. Он внезапно осознал, как он соскучился, как хотел бы снова увидеть нежного Юрочку. Того Юрочку, который забавно алел щеками, стоило его чуть приобнять. Того, который прятал за стёклами очков полные обожания и нежности взгляды. Того, который мгновенно плыл в Пашиных руках. Вспыхивал от мизерной ласки. Становился горячим и бесстыдным, стоило его зацеловать…       — По профессии, Паша, по профессии. Только по другой.       Юрий встал и принялся разбирать дорожную сумку. Совершенно обычную сумку — в меру объёмистую, в меру элегантную. Павел тоже в своё время таскал такие по командировкам, пока не выбился рангом выше. Он, не зная, что сказать, наблюдал за Юрой, подыскивая темы для разговоров. И не находил.       — Юр, ты же понимаешь, мы все тогда были молодые дураки. И трусы. Я… Всяко по молодости бывает. А я смотрю, у тебя всё хорошо, да? Юр, ты простил меня?       Юра, который как раз в этот момент доставал из сумки здоровенную чёрную свечу (а это ему зачем в командировке, в гостиничном номере?!) повернулся и опять сел напротив:       — Простил? Слово-то какое дурацкое. Что оно означает, Паш?       Павел смутился ещё больше и принялся бормотать какую-то сакраментальную чушь о том, что нельзя таскать обиды за собой и что-то ещё…       Юра прервал его на середине фразы и рассмеялся.       — Хватит, Паш. Сам-то веришь? Давай лучше вспомним ещё раз, как оно было, а? — И повёл рукой перед расстроенным лицом бывшего одногруппника… …Пашка ввалился в комнату, огляделся и заржал.       — Охуеть, это в этой дыре мне папахен жить предлагает? — и передразнил родителя. — «Павел, мои деньги и связи не должны влиять на твою жизнь.» Козёл! Это его Соловьёв уболтал.       То, что папаши — его и Славика — пришли к такому выводу на пару, после того, как обдолбанных наследников вытащили из полиции, замазав весьма нехилыми суммами глаза и рты служителям Фемиды, он старался не вспоминать. Тоже мне! Старец Зосима.       «Я хочу, чтобы ты научился жить сам, пробиваться сам. Знал нормальную, обычную жизнь обычных людей. И жил ею. Твоя спесь мне совершенно не импонирует — тебе гордиться пока нечем». Тьфу.       — Здравствуй, ты мой сосед? А меня Юра зовут.       Пашка развернулся и глянул. Ух ты, какой ботаник! Такие ещё бывают? Знакомство прервал Славка, ввалившийся в комнату с воплями о том, что он сейчас пойдёт и удавится — но в этом рассаднике тараканов жить не будет…       … — Слышь, Юрк, меня парни ждут. Ты же всё равно курсач ща делать будешь? Давай, мы типа на двоих его сделаем, а я тебе дам свой ноут, чтобы ты в библиотеку по ночам не таскался, и суши-бар завтра с меня будет, агась?..       … — Короче мы договорились, Юрк, да? Этот глухой пень всё равно всех студентов путает. Ты нас со Славкой отметь на парах. Ты ж староста, как никак! Тебе лучше знать, кто был на лекциях, а кого не было!       — Но Паша, так нельзя же… А лекции?       — Твои скопируем, делов-то! Ну всё, Юрк, не ссы. Ты чо как не мужик, прямо! Товарищей надо прикрывать! А с меня — парка тебе новая в конце семестра.       Юра смутился:       — Да ты что, Паша. Что ты мне покупать будешь. Не надо.       Но потом не отказался. Просто не смог снять с себя тёплую и красивую вещь, силком напяленную на него Пашкой…       … — Юрк, а ты целоваться-то хоть умеешь?       Пьяные парни развалились в комнате и ржали, глядя, как Павел тискает красного, растрёпанного Юрика. Наконец Юрка вырвался и сбежал от греха подальше, в комнату к девчонкам.       А ночью пришёл сам. Смело нырнул под чужое одеяло и впился неумелыми жадными губами в Пашкины губы. Пашка оторопел, а потом вдруг завёлся — от понимания, от ощущения податливого, горячего тела — и подмял сокурсника под себя…       … — Да ты не охренел ревновать? У нас с тобой взаимовыгодные отношения. Разве нет? Ты вон одет, обут. Да и осетинские пироги лучше «Доширака», правда, Юр?..       … — Юрка, я пропал! Я сбил эту бабу, прикинь?! Это пиздец, Юрка! Меня отец с говном сожрёт! Юрочка, любимый, мне нельзя под суд — у отца сейчас избирательная компания. Юр, а давай ты на себя возьмёшь? Ты скажешь, что ты неопытный. Взял у меня машину покататься без спроса. С управлением не справился. Первый раз попался. Туда-сюда… Я адвокатов хороших подключу. Тебе и не будет ничего — так, условка. А я отца попрошу тебя потом в хорошую фирму пристроить. Я тебе клянусь! Юр, Юрочка, ты меня любишь? Юрочка, спаси меня!..       … Дело вышло безумно громким. Пресса, обрадованная, что ей в кои-то веки не затыкают рот, как с цепи сорвалась. Юрке досталось скопом за всех мажоров, которых не удалось прижать — отчисление из института перед самым дипломом, условный срок, прополосканное на передовицах всех газет имя, травля в соцсетях. Пашка честно хотел помочь, но сначала отец рявкнул, чтобы он не лез и не вмешивал его в этот скандал. Потом Славка похвалил:       — Слышь, ну ты голова! Так свою сучку развести! Респект.       И Пашка подумал, что он так и хотел. Глупость какая, вписываться за этого идиота! Дебил сам подставился — пусть сам и выгребает. Каждый сам за себя…