Трактир "У Висельника"

Оставшись в одиночестве, Маэ растерянно огляделся. Принц большую часть жизни провёл в закрытых покоях королевского замка, где третьему наследнику были отведены свои роскошно обставленные покои. В них и обитал, ведя жизнь птички в золотой клетке, в ожидании того, как же разрешит его судьбу старший брат. В местах, подобных Трактиру, принцу бывать не доводилось. Лишь однажды, в сопровождении всё того же Даэрона он покинул королевский дворец для путешествия к целебным источникам в Гномьих горах, после того, как долгую зиму провалялся в постели, сгорая в горячке. Лишь по весне болезнь отступила, оставив от принца кожу да кости. По настоянию лекарей, Маэ отправился к источникам, поправить здоровье. Дроу, возглавлявший личную гвардию короля, отправился с ним. Именно там, в Гномьих горах и расцвело чувство Маэ, решившегося первым признаться в любви суровому дроу. И как же колотилось его сердце, когда в ответ на его признание тот сгрёб Маэ в объятия, покрывая жадными, нестерпимо горячими прикосновениями губ. В длинные лунные ночи он отдавался Валлу на ложе, принимая в себя его твёрдую плоть и отвечая на ласки со всем пылом влюбленного до беспамятства мальчишки. И как же горько рыдал на груди воина, когда настало время возвращаться в столицу. В неволю и тягостное ожидание решения старшего брата — Ульрика, уже выбиравшего младшему из принцев супруга. Согласие Маэ не требовалось — у младших наследников престола не могло быть своей воли. Всё решал король и политические интересы королевства. Вопросы брака, что влекли за собой появление боковых ветвей рода Крэсс, находились под тщательным контролем Королевского совета. О мечтах войти младшим супругом в дом Валлара Даэрона следовало забыть. Вот только отказаться друг от друга не вышло, и потерявший голову дроу продолжал почти каждую ночь тайком прокрадываться в покои принца, рискуя привести себя на плаху. Так продолжалось до того самого чёрного дня, когда отец Валла поднял восстание против королевской власти и призвал сына покинуть столицу, чтобы встать под знамена бунтовщиков. Ослушаться главу семьи дроу не посмел, выбрав долг вместо любви, и разбил сердце принца на мелкие, жалящие осколки… Джарамаэ тан Крэсс вздохнул, вырывая себя из воспоминаний. Было бесполезным сожалеть о том, чего так и не произошло. Валлар отказался от него ради амбиций собственного отца, возомнившего, что сядет на трон того, кого считал потомком узурпатора. Маэ оказался в стане врагов дроу, и остался таковым для Даэрона и после того, как восставшие сложили оружие. Война для Валла не закончилась и по сей день. Маэ сполз с постели, прислушиваясь к звукам за стеной. Показалось или нет, что он услышал два голоса? Звонкий юношеский, и вкрадчиво мягкий, но полный скрытой силы голос взрослого. Поднявшись, он двинулся к стене, намереваясь колотить в неё до тех пор, пока к нему не заявятся те, кто может стать его шансом на спасение. Он пообещает щедро вознаградить своих спасителей и они, конечно же, охотно доставят его к брату, освободив из плена. Имя Крэссов было известно во всех землях! В слова дроу о том, что здесь никто и слыхом не слыхивал о королевстве Загандары, он не поверил. Проковыляв мимо широкой кровати, принц протянул руку, но до стены не достал. Цепь дёрнула его обратно, Маэ с досадой зашипел. Точно так же ему не хватило длины цепи, чтобы добраться до дверей. Цепь оказалась коротка и для узкого оконца, забранного в решётку. Всё, до чего он смог дотянуться — была бадья и вёдра с водой. Опробовав возможность сдвинуть кровать, а после и стянуть кандалы с лодыжки, Джарамаэ, не преуспев в своих действиях, уселся на пол. Его тоскливый взгляд перекочевал на потолочные балки: тёмные до черноты от времени и копоти свечей. Промелькнувшая в углу над камином тень заставила его испуганно встрепенуться. Несколько пар багровых огоньков, напоминавших глаза-бусины, с любопытством уставились на Маэ. Принц шумно сглотнул. Рука зашарила по полу, отыскивая подходящее оружие. Нащупав изрядно истрепанную туфлю с шёлковым бантом, Маэ наставил своё оружие на неизвестного ему врага. — Ты кто? Покажись! Засевший под потолком обладатель цепких шести лап-рук и мохнатенького толстого брюшка озадачено уставился на туфлю принца. Очевидно, размышлял, каким образом его будут убивать этой странной штукой. — Покажись! — потребовал принц. — Или я это брошу! Шорох в углу подбросил его на ноги. Туфлю он всё-таки метнул, промазал, и обувка шмякнулась в стену, так и не долетев до угла. Писк, весьма напоминавший детский перепуганный голосок, слился с его собственным криком и рубиновые глаза-бусины исчезли. Кто бы не посетил его, принц от незваного гостя избавился. Тан Крэсс разогнул спину, почувствовав себя героем. — И больше не приходи! — выдал, погрозив кулаком в потолок. Запал закончился быстро, как только до носа добрался собственный душок. Маэ, подняв руку, принюхался к подмышке. Таких ароматов наследному принцу слышать от себя ещё не доводилось. Повернувшись к бадье, тан Крэсс нахмурился. Ранее заботиться о своих нуждах ему не приходилось. Всё делала прислуга, однако, как наполняют для него большую бронзовую ванную, видел не раз и решил, что справится. Смыть с себя пот и грязь следовало немедля. При мысли о том, что чувствительный нос дроу его благоухание за версту чуял, тан Крэсс покраснел щеками. Решительно ухватившись за ручку ведра, он подтянул его к бадье и с шумным плеском перелил через борт, облив и себя, и пол. Со вторым ведром история повторилась. Маэ кисло скривился, обнаружив, что вода едва покрыла дно. В двух вёдрах особо не вымоешься. Услышав слабый шум, принц оглянулся и округлил глаза, глядя на то, как оба ведра медленно, сами собой наполняются паровавшей водой. Тан Крэсс попятился, выставив перед собой нелепый охраняющий знак, скрестив указательный и средний пальцы. — Защити, Создатель… Вёдра вновь были полны. Успокоившись, принц уважительно хмыкнул, опуская руку. А чего было ждать от наполненного магией места, как ни чуда? А того, что магией здесь были пропитаны сами стены, чувствовал всем естеством, едва переступил через порог Трактира. Тан Крэсс, отбросив трусость, шагнул к вёдрам. Вскоре бадья была наполнена и Маэ, вытерев пот со лба, потянул с плеч рубашку. Развязав завязки пояса, юноша ругнулся, поняв, что избавиться от штанов мешает цепь. — Что б тебя, Валл! И как мне помыться? Поколебавшись, он обнажил худой, но крепкий белый зад и, оставив штанину свисать с цепи мотком грязного тряпья, полез в бадью. Нега тёплой воды охватила уставшее тело, расслабляя напряжённые мышцы. Джарамаэ с блаженным стоном прикрыл веки. — Ещё бы маслица, да мыла… Плеск воды заставил его испуганно сесть, открывая глаза. Из возникшего прямо в воздухе медного кувшинчика в бадью полилось душистое масло. Пошарив рукой по дну, он выловил упавший в воду кусок ароматного мыла. Втянув его запах, принц издал восторженное оханье и принялся деловито расплетать косу. Справиться с густой массой белокурых волос оказалось не просто, но тан Крэсс, покрывшись пузырьками пахучей пены, замурлыкал под нос, ощущая себя наконец-то чистым. Таким не стыдно было и дроу показаться. Напомнив, что для него когда-то значил. Маэ был намерен повоевать за них обоих. *** Покинув комнату с Зерцалом, Даэрон вернулся в зал. Бросив взгляд на галерею второго этажа с комнатами для постояльцев-странников, Валл остановился, отлавливая флюиды могущества, встречаться с которыми ему ранее не доводилось. Природу этой силы выщелкал быстро — в Трактир заявился демон из высшего сословия. Присутствие обитателя Нижнего мира обеспокоило, но Трактир принимал разных гостей, и пока был спокоен Серафим, а Саркар не выхватывал свой грозный меч, служивший не одному поколению Трактирщиков, повода для волнений не было. Эти двое всегда узнавали об опасности первыми, настроенные на тончайшую связь с Перекрестком миров. Опустив голову, Валл уже собирался направиться к лестнице, когда со своего места поднялся охотник из ранее замеченной им пары. Узнав бородатую физиономию с хмурым взглядом глубоко посаженых глаз, дроу остановился. Трактирщик, заметив зависшего рядом дроу, уперся локтем в стойку. — Узрел кого знакомого, тёмный? — полюбопытствовал иронично. Даэрон развернулся к нему, проскрипев: — Разве совет сульфий не постановил закрыть этого безумца в темницу под крепкий замок? — Постановил, — кивнул Трактирщик с ухмылкой. — А потом взял, да и передумал, выпустив Мэрдока с дружком на свободу. — Это за какие такие заслуги? — Мне причину отмены своего вердикта Орден сообщить забыл. Видать «услуга за услугу». — И кого ему тут ловить? — Не по твою душу пришёл, — успокоил Саркар. — Иначе я бы знал. Слышал, что ему было поручено отловить одну нечисть, что в одном из миров целые селения вырезает под корень. Лучше него охотника не нашли. Остальные отказались: тварь с десяток охочих получить плату в три мешка золотом, положила. Даже костей не оставила, за что её Поглотителем окрестили. Дроу нахмурился. — О твари мне было неведомо. — Ты слишком долго отсутствовал, прыгая из мира в мир, уходя от королевской гвардии Ульрика. Сульфии тебя искали, намеревались предложить контакт тебе. Ты ведь теперь вольный от обязательств. Но не нашли. — Много же ты знаешь, — проворчал дроу, — для того, кто не покидает Трактира. — Даже за ворота не выхожу, — подтвердил Саркар с улыбкой, — да мне и не надобно. Знания стекаются сюда сами, — он постучал себя по виску. — Это как же? — С рекой приносит, — увильнул от ответа Трактирщик. Своих тайн Саркар раскрывать не собирался. — Может, сам за поимку Поглотителя возьмёшься? От себя кошель-другой звонкой монеты добавлю. Тварь эта мне всех постояльцев распугала. У самой путеводной тропы засела. — Для хлеба вольных охотников я ещё не созрел. — Тебя лишили титула и земель, князь, и твоя ссора с королём положения дел не исправит, — напомнил Трактирщик. — И я знаю, кого ты держишь в своей комнате в заложниках, — добавил хмуро. — Похищения принца крови тебе не простят. Вскоре у тебя не останется, чем заплатить за моё пиво. — Когда этот момент наступит, тогда и подумаю над твоим предложением, — заносчиво ответил дроу. Трактирщик покачал головой. — Тебя намерены поприветствовать, — сказал, снимая локоть со стойки. Даэрон не спеша развернулся, чтобы встать лицом к лицу с Мэрдоком. Вольного охотника знал с тех времен, когда служил в королевской гвардии и ловил того по приказу короля за бесчинства, устраиваемые Мэрдоком и его отрядом в приграничных поселениях. Распоясавшись, вольные охотники сами гнали к Пограничью нечисть из Дальнего лихолесья и драли с поселян последнюю шкуру за отлов тварей. Не брезговали и насилием, убивая тех, кто пытался оказать им сопротивление. За предприимчивыми разбойниками пришлось изрядно помотаться, но в конце концов были изловлены почти все, включая Мэрдока. Однако по необъяснимой причине тот был помилован королём и отпущен на волю. Все остальные встретили свой бесславный конец с петлей на шее. — Кел Даэрон, — протянул охотник с глумливой улыбкой. — Или… теперь называть тебя просто — Даэрон Безродный? — Назови, — холодно подначил дроу, уложив руку на рукоять меча, — и я вырежу твой язык, а после выпотрошу, как свинью. — Не здесь, — предупреждая, проворчал Трактирщик. — Серафим только с утра полы надраил. На дворе мечами махайтесь. — Махаться никто не будет, — Мэрдок оскалил зубы, даже и не думая пугаться. — Делить нам больше нечего. Теперь мы на одной стороне. — Это на какой же? — процедил Валл. — На вольной стороне. Где каждый сам себе господин, — охотник развёл руками. — На одной стороне с тобой я никогда не буду, — Даэрон снял руку с меча, делая шаг, чтобы обойти охотника. — И по одному пути нам не ходить. — Это только пока! — бросил ему в спину охотник, уязвлённый высокомерием дроу. — Теперь ты ничем не отличаешься от таких как я, Даэрон! Дроу на мгновение остановился, дрогнув плечами, но, так и не приняв вызов, продолжил свой путь к лестнице. Мэрдок, побагровев от злости, хлопнул ладонью по стойке. — Брагу мне! — Тебе уже достаточно, — отказал Саркар. — Поди, проспись. А к дроу не лезь, он слов на ветер не бросает. Кишки выпустит — и моргнуть не успеешь. — Я тоже не лыком шит. Меч в руках с пяти вёсен держу. — А Валл железо в ладони греет уже, почитай, век. Это ведь в твоем мире говорят, что дроу вспарывают живот матери клинком, который держат в зубах, чтобы появиться на свет. — Врут, из того же срамного места выходят, что и все. Охотник внезапно замолк, вскинув голову к потолку. — Что это было? Трактирщик поднял голову вслед за ним. — Ты о чём? Охотник не ответил, сверля взглядом тёмный угол над очагом. Мохнатую многоногую тень с багрянцем глаз узнал, и округлил рот. Громадный паук сидел на широкой балке, чинно сложив перед собой передние конечности, и с любопытством разглядывал сидевший в зале люд. — Арахна анимаг… Ещё детеныш. Откуда ей тут взяться? — С гостями сегодня прибыла, — Трактирщик нахмурился, предупредив: — Трогать не смей. Она из семьи странника. — Да ты хоть знаешь, какая это ценность, Трактирщик?! За каплю яда такой арахны в десятке миров горшок золота отвалят, а за живую особь и воз получить можно! — Я сказал — не трожь, — Трактирщик потащил из-под стойки тяжёлую дубину и увесистым аргументом со стуком уложил на истёртое дерево. — Гость в Трактире — неприкосновенен. Мэрдок, метнув злой взгляд на Трактирщика, глянул на арахну, и повернул обратно к своему столу. Саркар, любовно погладив рукоять дубины, спрятал своё оружие под стойку. *** Вставив ключ в замочную скважину, Даэрон открыл дверь и вошёл в комнату, прогретую паром и теплом огня в камине. Мягкий желтоватый огонь свечи притянул его взгляд к постели. Маэ спал, раскинувшись на спине, закутавшись в меховое одеяло. Дроу закрыл дверь и прислонился к стене, разглядывая умиротворенное лицо принца. Глаза скользнули ниже, к приоткрытому плечу юноши, а дальше к розовому соску, приоткрытому одеялом. Белоснежное тело, знакомое каждым изгибом, не раз исцелованное его губами, звало дотронуться и покрыть собою. Сердце князя болезненно сжалось, выпустив наружу долгий вздох. Он мог ненавидеть Ульрика, но возненавидеть Маэ так и не получилось. Подойдя к кровати, дроу расстегнул пояс и уложил меч на сундук. На постель опустился, стянув сапоги, и лёг рядом, наклонившись к спящему тан Крэссу. Тихое сопение Маэ пробудило бередившие душу воспоминания. ... обнажённый Маэ, раскинувшись на спине, смотрел затуманенным взором в потолок своей спальни, пока он мерно водил головой вверх вниз, то погружая, то вынимая из губ его член. Тело принца мелко подрагивало, а с губ срывались тихие стоны. Коленки тан Крэсса разошлись, бёдра поднялись вверх, ложась ягодицами на ладони лежавшего на животе дроу. Тан Крэсс принадлежал любимому всецело, отвечая со всей пылкостью на каждую проявленную ласку. Валл топил его в нежности, совершая для него то, чего никогда и ни для кого не делал, за все свои почти сотню прожитых лет. По меркам дроу он был молод, по меркам людей был стариком, но то, что они принадлежали к разным расам со своим обособленным укладом, влюбленных не волновало. Выпустив влажный «пестик» из губ, Валл подтянул его к себе, и Маэ тихо ахнул, принимая в себя плоть дроу. Неторопливые движения бёдер, соединявшие их в одно целое, приносили наслаждение обоим. Переплетение пальцев, касания губ, мешавших дыхание — они делили одно биение сердца на двоих… *** Джарамаэ тан Крэсс стал его наваждением, его исполнившейся мечтой и трепетным счастьем, но зов долга оказался сильнее. Значило ли это, что он не любил Маэ так, как следовало? Всем сердцем и разумом? Любил… И любить не перестал. Но подчинение долгу, призывавшему во главу всего ставить интересы семьи, впитывалось каждым дроу с молоком матери. Маэ был несколькими годами в его долгой жизни, а роду он служил с первого осознания самого себя и своего места среди дроу. Король мог лишить его титула, сровнять с землёй замок, но он не перестал быть наследником теперь уже мёртвого рода. Мёртвого, пока он не выполнит своего предназначения и не возродит величия дома Даэрон. И если ради этого он должен отказаться от своего чувства к Маэ, он это сделает. Князь отодвинулся от принца, заковывая лицо в ледяную маску. Тоска растворилась во взгляде, сменяясь пустотой в груди. Поднявшись с ложа, он стянул с сундука плащ и бросил его на пол. Под голову уложил седельную сумку и растянулся на плаще, вытянув длинные ноги. Через несколько вдохов дроу уже спал чутким нервным сном, но тихий всхлип с постели так и не услышал. Маэ повернулся на бок, сворачиваясь в тугой клубок. Притворяться спящим больше не было смысла. Он завернулся в одеяло, испытывая приступ жгучего стыда и досады — предлагать себя, как последняя продажная девка, в надежде, что так воскресит их любовь… Тан Крэсс был наивным дураком. Под лопатками запекло, выламывая позвоночник болью. Он попытался достать до болезного места, что вдруг жутко зачесалось, но не достал и перевернулся на спину, глядя в потолок. Следовало придумать иной план. План побега. И для его воплощения ему нужен союзник.