Трактир "У Висельника"

Закрыв дверь на засов, Серафим прислонился к дверному полотну. Усталый взгляд птицелюда обежал комнатушку с камином, двумя креслами, подставленными к теплу огня, горшкам с геранью, украшавшим подоконник, и любовно свитому большому гнезду, заменявшему ему кровать. Дно, выстланное душистыми травами, устилало богато вышитое шёлковое одеяло. Накидки с такой же искусной вышивкой покрывали дубовые сундуки, стоявшие вдоль стен. Полы украшали пёстрые тканые дорожки. Серафим поморщился — Третий трудился не покладая рук, а точнее спиц и иглы. Второй — был мастером не менее искусным, умел и камень класть и лавку сколотить. Первый же был мастаком на кухне, готовил так, что мясо таяло во рту, а от сладостей хотелось в пляс пуститься. Каждый знал своё дело и лишь Серафим знал их тайну. Общую за четверых, бывших одним целым. Перекинув косу через плечо, маг подошёл к камину и щёлкнул пальцами. — Проявись, кто не при деле, — велел, опускаясь в кресло. Из тени в углу тут же просеменил Первый: услужливо подставил скамеечку под ноги мага, и потянул башмаки с его ног. — Устал, хозяин? Горяченьких щей принести? Я пирогов с перепелами напёк. — Времени нет, — отказался он, глядя на точное отражение самого себя, сидевшее у его ног. — Где остальные? — Да кто где, — Первый пожал плечами. — Демон с некромантом возрождённым едва половину Трактира не разнесли. Но я все вопросы решил, за всем, что необходимо проследил. Второй трещины в стенах непорядком наделанными латает, а Третий с новичками возится. Шумный народ нынче прибыл, покоя нет. — Всё как обычно, — Серафим усмехнулся. Гомункулов создал на зависть любому магу, каждый с характером и своим нутром. Лишь внешне, как горошины в одном стручке, не отличить никому, кроме Серафима. Благодаря им и мог пребывать птицелюд сразу в четырёх местах. — Скажи Второму и Третьему, что Трактир на вас до заката оставляю, — сказал устало. — Одному упрямому дроу переход в его мир требуется. Выполню контракт и вернусь. — Почему одного из нас не отправишь? — удивился гомункул. — Портал открыть — дело не хитрое. — Потому что гость к нам прибыл не простой. Пять веков уже такого не встречал, думал, вымерли. Сам Светоч к нам пожаловал. А Трактир никого без причины не впускает. Должна быть таковая и для его появления. — Светоч? — переспросил Первый. Из троих гомункулов он был самым сообразительным. — Когда-нибудь я расскажу тебе одну историю, Первый. Древнюю, как мир, о любви и ненависти, породившей великое чудо и соблазн, но сейчас на это совсем нет времени. — Серафим поднялся, покрутив шеей до хруста в позвонках. — Принеси кубок, я подкормлю тебя и твоих братьев. Первый поспешил к старому, почерневшему от времени дубовому сундуку. Достав из него хрустальный кубок, ларец и кинжал с серебряной рукоятью, гомункул разложил все три предмета на столике у окна. Маг, подойдя ближе, поднял кинжал. Первый замер за его спиной. Он был голоден, но терпеливо ждал, когда создатель подкормит его своей силой. Без неё все трое давно бы рассыпались в прах. Закатав рукав рубашки, Серафим провёл лезвием по запястью левой руки. Поднеся руку к кубку, маг подождал, пока на дно стечёт тонкая струйка крови, и отложил кинжал. — Аст дага рум, — прошептал он, и рану на запястье затянуло здоровой кожей. Гомункул, не тая облегчения, шагнул к своему создателю. Только от его доброй воли зависело, будут ли жить все трое. Открыв ларец, Серафим насыпал щепотку сухих трав в кубок, и наружу повалил дымок. Первый жадно втянул его затрепетавшими ноздрями. Сейчас такой же прилив сил чувствовали и Второй с Третьим. Где бы они ни были — связь между братьями оставалась неразрывной. Дымок исчез, и Первый, выдав блаженную сытую улыбку, отступил назад: — Спасибо, хозяин. — Следи за порядком и гостями, — Серафим вернулся к креслу с парой крепких сапог в руках. Первый закивал, следя за тем, как маг натягивает сапоги и засовывает за голенище охотничий нож. Подав ему плащ, гомункул проводил его до двери. На заднем дворе мага ожидали двое. Хмурый дроу подтягивал подпругу своего жеребца. Принц сидел в седле смирной кобылки. Связанные руки пленника сжимали луку седла. Маэ не спускал угрюмого взгляда с Даэрона. Подтянув подпругу, тёмный поднялся в седло и обернулся к Серафиму. — Пешком пойдёшь, крылатый? — Обо мне не беспокойся, кер Даэрон. Вложив пальцы в рот, маг громко свистнул. В ответ раздалось звонкое ржание. Увидев появившегося из конюшен серого в яблоках пегаса, дроу не сдержал завистливого возгласа. Крылатых скакунов, что водились лишь в одном из миров, мечтал заполучить каждый путник, но давались пегасы в руки далеко не каждому. А уж верой и правдой служили весь свой долгий век. Рысью промчав по двору, пегас остановился рядом с Серафимом и маг ласково погладил тёплый бархатистый нос. Всхрапнув, жеребец обдал птицелюда тёплым дыханием. — Ну, что, Пёрышко, прогуляем тебя на воле, — проворковал он с нежностью. — Давно ты крылья не разминал, знаю, но попрошу тебя по земле бежать. Иначе собратьям твоим бескрылым за тобой не угнаться. Пегас помотал головой, соглашаясь. Словив на себе изумлённый взгляд принца, Серафим улыбнулся. Тан Крэсс не отрывался от его крылатого коня. — А я думал о них лишь сказки сказывают, — выронил зачаровано. Серафим, уцепившись за длинную белую гриву, рывком поднял себя на спину коня и сжал ногами покатые бока. Седла, сбруи пегас на себе не нёс. Лишить себя воли бы не позволил. — Многие байки рождены ходоками между мирами. И то, что в одном мире выдумка, в ином сущая правда. — Если наговорились, пора в путь, — мрачно оборвал их дроу. Принц, поджав губы, отвернулся. Серафим, не споря, двинулся вперед по узкой тропе. Вести к месту перехода — предстояло ему. В изменчивом мире Перекрёстка только Серафим мог безошибочно привести их туда, где ближе всего смыкались краями нужные им миры. Кобылка принца последовала за пегасом, дроу замыкал строй, уложив меч в ножнах поперёк седла. Пока солнце поднималось к зениту, ехали молча. Но вскоре тишину прервал тан Кресс. Пришпорив пятками свою кобылку, принц поравнялся с Серафимом. Птицелюд вздрогнул, вырванный из собственных мыслей. Отодвигаться не стал, однако напрягся. От принца его нервозность не укрылась. — Как становятся путниками? — спросил он, решив не напоминать о странном поведении Серафима, бежавшего от него как от чумы. Маг покосился на принца, но ответил: — Этот дар передается по крови, от отца к сыну, от матери к дочери. Я слышал легенду о том, что во время сотворения вселенной каждый из богов создал свой собственный мир: леса, реки, моря, пустыни, тварей бессловесных. Но вскоре боги заскучали и решили создать разумных, каждого с обликом подобным творцу, а те отличались большим разнообразием. Были боги великаны и карлики, о двух руках и о дюжине. Одни летали, другие ползали, одни жили на тверди, а другие в водах или в небесах. Так и появились на свет те, кого звали Первыми детьми. И дабы дети могли сопровождать своих творцов, им даровали способность ходить между мирами. Но некоторые из детей возжелали стать свободными и покусились на бессмертие своих отцов. И тогда Верховные боги повелели свести под корень Первых детей и создать новых — послушных, лишенных божьих даров. Но не все боги последовали приказу и уберегли свои создания, придав им облик тех, кем вновь заселили земли. Их потомки и стали путниками. И рано или поздно… — …они попадут в Трактир, — подхватил тан Крес. — Именно. — Тогда что же такое — это место? Перекресток миров. Серафим похлопал заржавшего пегаса по крепкой шее: — Говорят, что именно с него всё и начиналось. Пока боги не разбрелись по своим мирам, здесь был их общий дом. — Он усмехнулся. — И столь малого мира, как этот, мне видеть не приходилось. Всё, что способен узреть глаз — и есть перепутье. За этим лесом лежит пустыня, что тонет в тумане из Пустоты, там же обрывается и река. Тан Крес посмотрел на реку: — Я видел только королевский дворец, да часть столицы из окон своих комнат. Ни отец, ни брат никогда не позволяли мне выходить за пределы дворца. Лишь однажды я покинул его, — Маэ бросил взгляд через плечо на дроу. — И лучше бы не узнал яда свободы и того, что потом принесло мне столько муки. Тень пробежала по лицу князя, показав, что тот слушал их разговор. Серафим вздохнул. Птицелюд имел и свою причину для печали. — Никто не знает, что ждёт нас в будущем, — сказал он, ободряя. — Боль ещё может обернуться радостью. — Радостью? — Маэ поднял свои связанные руки. — Тот, кто клялся любить и защищать — пленил меня, а теперь везёт, чтобы обменять, как связку каплунов на рынке. — Принц горько усмехнулся. — Что ж, глупость, очевидно, так же передается вместе с кровью. А ведь всего лишь надо было меня выслушать, — завершил он, повысив голос,  — открыть для меня свои длинные уши! Дроу, цыкнув сквозь зубы намеренно презрительным плевком, пришпорил коня. — Сколько ещё идти? — бросил он Серафиму. — Уже пришли, — отозвался маг, следя за Маэ — принц побледнел лицом, замкнувшись в глубокой обиде. — Мы у нужного нам места. Спешившись, Серафим направился к высившимся слева от тропы трём соснам. Деревья образовывали между собой треугольник пустого пространства, в центре которого вырастал из земли каменный обломок. Покинув седло, дроу направился вслед за ним. Подойдя к камню, птицелюд задрал голову к солнцу, поднявшемуся к зениту: — Я передал твоё послание королю, кер Даэрон. Нас будут ждать у круга Весенних камней. Это самый близкий к столице действующий портал, но держать его открытым долго я не смогу. — Много времени и не потребуется. Я получу своё, отдам принца его братцу-королю, и больше меня в Загандаре не увидят. — И куда ты пойдёшь? — Погляжу на миры, на которые моя нога ещё не ступала. — А не пожалеешь, тёмный? — Серафим повернул голову, остро глянув на дроу. — Что такое… сокровище утратил? Даэрон выдал кривую ухмылку: — Почуял, значит. — Почуял, — подтвердил маг. — Ты его заклятьем сковал? — Такое мне не под силу. При рождении наложено было. И отец его — человеком был, значит, это мать наложила. Но в столице её никто не видел, умерла, говорят. — Ещё один Светоч. — Её сын только полукровка. — И этого хватит, чтобы на него охотились, как на ценного зверя. Валлар нахмурил брови, потянувшись к груди. Пальцы скользнули по рубахе у распахнутого ворота, выделяя под тканью рельеф ключа. — Пока заклятье действует, он просто один из наследников, на своё счастье, далеко отстоящий от трона. От Серафима его жест не укрылся. Маг усмехнулся. Знал, что прячет Валлар под рубахой. Только тёмный ошибался, уповая на то, что давно истончилось, как старая ветошь. — Его сила уже пробудилась, кер Даэрон, — сказал, не без ехидства проследив за тем, как тот меняется в лице. — Ты зря привёл его сюда, тёмный. Тебе следовало знать, что Перекрёсток пробуждает спящие дары предков и никакое заклятье уже не остановит того, чему положено начало. Валл глухо выругался на эльфийском, бросив быстрый взгляд через плечо на принца. — Ты стал причиной этому, — продолжил маг. — И теперь не отступишь, кер Даэрон, от своего решения возвратить его королю? Не обученный защищать себя Светоч много бед наделает, и себя в конце концов загубит. Сумеешь себя простить за его гибель? — Делай своё дело, маг, — проскрипел дроу, отворачиваясь от тан Крэсса, — а со своей совестью я как-нибудь сам разберусь. Серафим, вздохнув, развернулся к камню, и, соединив указательный и большой пальцы, произнёс краткий призыв к силе. Даэрон инстинктивно отступил назад, когда перед ними развернулась в воронку разноцветная мгла, прорывая мембрану между мирами. Вскоре мглу растянуло к краям портала, показав часть лесной поляны, и озеро в рамке пожелтевшего камыша. — У тебя ещё есть шанс передумать, тёмный, — предпринял последнюю попытку образумить его Серафим. Дроу вместо ответа отправился за принцем. Ухватив кобылу тан Крэсса под уздцы, он первым ступил на земли Загандары. Серафим последовал за князем. Родной мир дроу и принца встретил их лёгким ветерком и припекавшим солнышком. Поляна казалась пустой, но Валл, выпустив поводья, уложил руку на рукоять меча. — Ты чувствуешь их? — спросил Серафима, не оборачиваясь. Маг кивнул: — Пятеро, — сказал он, прислушиваясь к своей силе. — Я знал, что он не придёт один. Трус, — бросил презрительно, повысив голос, чтобы быть услышанным.  — Громкое заявление для того, кто сам бежал с поля боя. Мужской голос, ответивший на его оскорбление, заставил Даэрона потянуть меч из ножен. Из густой поросли кустов вышел Ульрик. Король Загандары, одетый в простой камзол, штаны и лёгкую кольчугу, был безоружен. — Я не желаю войны с тобой, Валл, — он развёл руки, — опусти меч. Поговорим, не проливая кровь. Мы ведь были когда-то друзьями. — Не были, — дроу загнал меч в ножны, но не выпустил рукояти. — Я служил тебе, как полагалось наследнику князя. За что ты отплатил моему роду его уничтожением. — Это неправда, кер Даэрон. Твой отец сам поднял бунт. — Ты узурпатор! — Причина была в ином, — перебил его король. — Хотя ты и не знаешь, что на самом деле толкнуло твоего отца развязать войну. — Ты опозорил мою семью! — Я этого не делал, — Ульрик, как и дроу, повысил голос. Валлар, горячась, сделал шаг к королю: — А как назвать то, что ты выкрал мою сестру и обесчестил её?! Как вор прокрался в ночи в её спальню, и, похитив, увез во дворец, чтобы сделать своей шлюхой! — Женой, Валл, не шлюхой! По взаимной любви и согласию! Дроу, оторопев, открыл и тут же закрыл рот. — Хоть и против воли твоего родителя, — договорил Ульрик, смягчая тон. — Твой отец не пожелал выслушать меня, отверг моё предложение породниться, заявив, что твоё племя не мешает свою кровь с ничтожными людишками. Напрасно мы убеждали его в истинности нашего чувства. Твой гордец-отец заявил, что скорее удавит собственную дочь своими руками, чем отдаст её мне, пусть я даже трижды буду его королём. И потому, да простят мне боги, я совершил грех и, обезумев от страха потерять любимую, выкрал её и сделал своей прежде, чем объявил женой. Но только в этом я виновен. И свою ошибку исправил, пусть и тайно, две седмицы назад! Ульрик отступил назад и протянул руку. Из-за спины короля выступила низкорослая фигура, укутанная в плащ с головы до ног. Тонкие руки опустили капюшон на плечи, открыв нежное лицо тёмной эльфийки, обрамлённое серебром волос. — Здравствуй, брат, — журчащий голосок дроудессы был полон печали. — Не такой встречи с тобой я ждала. — Бригитт, — Валл выдавил имя сестры, чувствуя, как колотиться его сердце. — Ты… — Жива-здорова, — договорила она, перебив. — И подтверждаю каждое слово моего супруга. Прости, что не сказала тебе правду, брат. Возможно, твоё заступничество изменило бы решение нашего отца, и много чего… не произошло бы. Даэрон, справившись с ошеломлением, поднял голову. — Он заставляет тебя лгать? Только скажи, и я освобожу тебя, сестра! — Освободишь? — Светлые брови эльфийки надломились, королева покачала головой. — От чего? Я любима и люблю, а ещё… — Она отвела полу плаща, открывая богатую ткань вышитого серебром платья и уложила руку на высокий живот. — Я жду дитя, которое станет наследником трона Загандары, объединив в себе кровь людей и дроу. Это дитя принесёт королевству долгожданный мир. — Отец лгал тебе, — вступил Ульрик. — Как и всем тем, кто встал под его знамёна. Я отправил ему гонца, велев передать, что женюсь на его дочери, как только пройдёт время положенного траура после смерти моего отца, но он поднял восстание, прикрываясь своей мнимой обидой и напел в твои уши ложь. — Ты могла рассказать мне правду, — прорычал дроу, глядя лишь на сестру. — А ты бы стал слушать? — Голос Маэ развернул Даэрона к принцу. — Я пытался поговорить с тобой, но твоё упрямство всегда было больше тебя самого, — принц перевёл взгляд на эльфийку. — Твоя сестра пыталась остановить войну. Отсылала отцу письма, которые тот получал и рвал, не читая. Он желал мести и корону. И во имя этого пролил реки крови. — Прекратим старую распрю, Валл, — Ульрик уложил руку на плечо жены. — Я даровал прощение всем бунтовщикам, но твой необдуманный поступок вновь заставил зашевелиться князей тёмных. В стране зреет смута, и чем дольше ты удерживаешь моего брата в плену, тем сильнее угроза новой войны. Верни мне Маэ, и я прощу тебя. Возвращу твои земли и восстановлю в правах. Вместе мы сможем возвеличить королевство и победить наших врагов. Слова короля напомнили Валлу иного человека, властного и тщеславного. Так говорил отец Ульрика. С таким же взглядом произносил свои напыщенные речи его собственный отец. От Даэрона не укрылось и то, как цепко сжались на плече его сестры пальцы Ульрика. Лицо королевы осталось прежним, вот только глаза — сверкавшие до того, потухли. Бригитт любила Ульрика, но уже понимала, с кем связала свою жизнь. Она это приняла, но не Валлар. — Нет, — выронил он с губ твёрдо. — Светоч останется со мной. Никто не использует его для войны. Губы короля исказил оскал: — Желаешь использовать его сам? — Нет. Но твоим магам его не получить. — А это мы ещё посмотрим, — Ульрих толкнул королеву и рявкнул: — Взять его! Бригитт заломила руки в мольбе, пытаясь остановить супруга, но вынырнувший рядом королевский маг окутал эльфийку туманом и исчез вместе с ней. На поляне один за другим открывались карманы порталов, выбрасывая на поляну одетых в тяжёлую броню воинов. Мгновенье — и дроу с Серафимом и принцем взяли в полукруг. Даэрон с рыком вытащил меч, пятясь к камням за спиной, куда отбежал Серафим, ведя за повод лошадь принца. Маэ бесполезно взывал к брату, король его не слушал. — Не удастся вернуть наследника — убейте его, — прокричал приказ Ульрик, укрываясь за щитом своего телохранителя. — Мешок золотом тому, кто принесёт мне голову дроу! — Не спеши продавать то, что тебе не принадлежит! — Тёмный, провернув меч, оглянулся на Серафима. — Открой портал, крылатый! Всех их мне не сдержать! — Я пытаюсь, — он тщетно размахивал рыками — сила, безотказно повиновавшаяся ему, вдруг взбунтовалась, — с ними маг, равный мне по силе! — А такое возможно? — дроу, скаля зубы, отбил атаку сразу троих храбрецов, рискнувших подойти к его клинку слишком близко. Позади Даэрона плясала кобылка с испуганным принцем — к Маэ тёмный подойти не давал. — Я считал, что нет, — Серафим, не прекращая поиски нити, ведущей к порталу, швырнул огненный шар, заставив противника ненадолго отступить. А на поляну всё пребывали и пребывали воины Загандары, воздух заискрился от блеска стали и синих молний — дроу обратился к собственной боевой магии, клокотавшей в нём от рождения. Да только запасы её быстро таяли — врагов было слишком много, и пёрли они на лихо махавшего мечом дроу, как одержимые. Что так и было, Серафим убедился, когда один из мечников с яростным огнём берсеркера в глазах сам напоролся на меч дроу и повис на нём всей тяжестью. Даэрон оступился, и едва не упал. Серафим, подоспев на подмогу, испепелил мертвеца, но на его место встал новый враг. — Пора освободить Светоч, — бросил Даэрону маг. — Нам их не сдержать! Валл упрямо мотнул головой: — Нет! — Мне нужна помощь! Даэрон не ответил: в груди дроу внезапно выросла лишняя часть — древко оперения стрелы из сизого пламени, что пробила его насквозь и вышла между лопаток. Тан Крэсс пронзительно закричал, кулем валясь на землю. Тут же вскочив на ноги, принц бросился к князю. Он успел подхватить его на связанные руки прежде, чем тот осел на землю. Выругавшись на одному ему известном языке, Серафим отправил в стену валившего на них врага с дюжину огненных шаров и подбежал к дроу вслед за Маэ. Рванув ворот рубашки Валлара, он, лишь мельком глянув на кровавую дыру, сорвал с кожаного шнурка свисавший с его шеи амулет в форме креста, заключённого в круг. — Восстань, Светоч! — подняв амулет, маг с силой впечатал его в грудь тан Крэсса. Вспышка света залила поляну под аккомпанемент вопля Маэ. Принца скрутило в приступе яростной боли, что волнами разошлась от места, где в его тело впился амулет. Впился — и тут же утонул в мышцах и костях, жадно поглощаемый разбуженным магическим естеством. Оторвав от дроу, его подняло в воздух, ломая и перекручивая плоть, чтобы создать нечто новое, и хлынувшая от него волна жара разметала врага по сторонам. Серафим, вцепившись в Даэрона, широко открыв глаза, смотрел на яркий сгусток света, в который превратился принц. — Феникс… — каркающий шепот дроу оторвал его взгляд от тан Крэса. — Полукровка, — в ошеломлении подтвердил птицелюд. — Отсюда и облик человеческий. Но силы в нём хоть отбавляй… — Вытащи нас, — оборвал его тёмный, выкашляв на грудь сгусток крови. — Я не смогу, а вот он, — Серафим протянул руку к висевшему в воздухе тонкому телу, будто отлитому из живого золота с громадными крыльями из огня за спиной, — сможет. Если захочет. Маэ, будто услышав его, повернул к нему голову. — Влей в меня силу, — закричал ему маг, — и я спасу нас! Тан Крэс, взмахнув крыльями, завис над ним. Золотая рука потянулась к Серафиму. Жар опалил кожу, но птицелюд не шевельнулся. Их пальцы соприкоснулись, и маг выдохнул слова заклятья. Хлопок — и они исчезли, оставив на поляне обгорелые мёртвые тела и проигравших живых.