Трактир "У Висельника"

Последнюю ночь у целебных источников Гномьих гор Маэ решил провести так, как велело сердце, и выскользнул из дворца по связанной узлами простыне из окна второго этажа. Его побег удался благодаря тому, что стража не верила в то, что тихий, во всём покорный воле старшего брата-короля младший принц дома тан Крэсс — Джарамаэ совершит столь храбрый и безрассудный поступок. Исчезновение принца из опочивальни летней королевской резиденции, используемой не больше двух раз в год, заметили лишь глубокой ночью. Но когда стража пришла к покоям, занимаемым их капитаном князем Валларом Даэроном, чтобы доложить о случившемся, обнаружилось, что исчез и дроу. И только луна знала тайну — младший принц и князь тёмных ушли из замка вдвоём. Оседлав могучего жеребца, дроу посадил перед собой принца, и укрыв своим теплом от ночной прохлады, направил скакуна к источникам. Оказавшись в укромном месте на берегу шумных целебных ручьёв, сплетавших свои водяные косы у отрогов гор в одну неглубокую, но широкую гладь, дроу снял тан Крэсса с седла и, прижав к груди, понёс к заранее приготовленному любовному гнёздышку. Ещё днём князь тёмных, безбожно исчерпав запас магических амулетов, согнул густые кроны трёх ив в шатёр, устлал землю мхом и нагромоздил валуны в стену, укрывая убежище от чужих глаз. Внутри расстелил меховое одеяло, бросил шёлковые подушки и припрятал в хрустальных водах запечатанный воском глиняный кувшин с архинтским вином, чтоб охладить драгоценный сок лозы. Опустив возлюбленного на меха, Даэрон, разлив багровое великолепие по медным кубкам, подал один из сосудов принцу и пригубил вслед за ним. — Тепло ли тебе, радость моя? — спросил с нежностью, укутывая его плечи своим плащом. Маэ, зардевшись, растянул губы в улыбке: — Не беспокойся обо мне. Целебные источники сделали своё дело, я забыл о болезни. Князь, растянувшись на мехах сильным рослым телом, облачённым в клёпанную кожу, потянулся пропустить шелковистые пряди принца сквозь пальцы. — Видеть тебя, угасающего от лихорадки, было настоящей мукой, — признался он. — А невозможность помочь и дотронуться до тебя рвала моё сердце на части. Принц стрельнул бровками: — Почему же ни слова не сказал о том, что мучило тебя? — спросил с затаённой обидой. — Я видел тебя рядом с собой, когда сгорал в трясучке, но думал, что ты плод моего бреда. — Я был там, приходил, когда слуги, умаявшись, засыпали. Прятался за иллюзией, только бы увидеть твоё лицо. Джарамаэ, — дроу поднёс тонкую кисть принца к своим губам и поцеловал кончики подрагивающих пальцев: —любовь к тебе поглотила меня без остатка. Я впервые познал, что значит страх. Я не боюсь стали, стрел и яда, я страшусь лишь одного — потерять тебя. Бледные щёки тан Крэсса зарделись румянцем. — Это ты уговорил короля отпустить меня к источникам? — спросил он. — Я знал, что нужно увезти тебя из дворца. Ты задыхался в его стенах не только из-за болезни. Такому как ты, Маэ, нужна свобода, и тот, кто будет любить тебя, сделав своим… — И ты, — оборвал он с внезапно нахлынувшей тоской, — сделаешь меня таким? Объявишь перед всем миром, перед своим отцом и семьёй, что любишь меня, кер Даэрон? Дроу напряг плечи и, перевернув его руку, осторожно прошёлся губами по ладони, не ведавшей мозолей от упражнений с мечом. — Я хотел бы этого больше, чем чего-либо другого, — ответил с печалью. — Но ни твой брат, ни мой отец не дадут согласия на наш брак. Король людей никогда не породнится с дроу, как бы ни был знатен его род. — А ты не спрашивай, уведи меня, как тать* коня, — выдохнул Маэ, ухватив его за камзол, — и сделай своим! — Породив ссору между королём и моим родом? Людьми и дроу? — Ты сказал, что боишься потерять меня, так как же отдашь другому? Брат уже нашёл мне жениха и тот увезёт меня в далёкий край, где я умру без тебя, Валл! Джарамаэ со всхлипом уткнулся лбом в грудь дроу, обхватив его с отчаянной силой. — Не знаю, откуда мне это ведомо, Валл, но мне не жить без тебя, — прошептал ломким голоском. — И моя смерть принесёт ярь* и горе. Даэрон нахмурил брови. Слушая его шепоток, потянулся обнять возлюбленного, уводя от страшивших мыслей. — Я не позволю этому случиться, — твёрдо пообещал он, — верь мне, любовь моя. И он поверил, потому что ждал именно этих слов и последовавших за ними ласк, подкрепляющих уверенность в том, что по жизненной стезе идти им предстоит рука об руку, наперекор всему. Даэрон накрыл его собой — и весь мир сосредоточился для тан Крэсса пределами их укрытия. Пускай за его стенами бушует ветер, пуская рябь по водам ручья, качает кроны вековых деревьев, и далёкий горизонт сверкает всполохами приближающейся грозы — внутри созданной ими крошечной вселенной играла своя музыка: шорох одежд, тихий шепот любовных признаний и жаркого томления. Руки Маэ обвивали шею дроу. Губы коснулись губ, впуская следом язык и терпкий вкус вина, опьяняя, кружа голову. Распахнув полы узорчатого к`илтара* принца, предписанного для ношения суровым дворцовым этикетом, Валл, задрав его рубашку, закружил языком влажные вихри на ключицах и шее тан Крэсса. И не было для дроу песни слаще стонов Маэ, трепещущего под его руками. А услышав рваный шепоток, умолявший его взять нетерпеливое тело поскорее да поглубже, и вовсе потерял голову от дозволенного ему права обладания. — И без браслета брачного ты мой супруг, — выдыхал князь в губы любимого. — Другого мне — ни живой, ни мёртвый не навяжет… Богами ты мне дан, Джарамаэ тан Крэсс, и не одному смертному тебя у меня не отнять… От такого признания пламя полыхнуло по венам принца и, оттолкнув от себя дроу, он выскользнул из широких штанов, подвязанных на талии плетённым поясом, к`илтара, рубашки, и лёг спиной на меха. Так же спешно сбросил с себя одежды и князь. Избавившись последним от исподнего и сапог, дроу с восторгом во взоре застыл над раскинувшимся на подушках Джарамаэ. Красив был его возлюбленный настолько, что дух перехватывало. Тонкий до звона, с кожей белой, как снега вершин гор Тайялат у его родового замка, с волнами золотистых волос, что ниспадали до упругих ягодиц, укрывая не по-девичьи широкие плечи. Узкие бёдра перетекали в длинные стройные ноги с маленькими, гладкими, как атлас ступнями. Розовые пальчики так и хотелось обхватить губами и перецеловать каждый из них. Рука сама обхватила отвердевший от желания член князя, реявший в кудрявых белых завитках и протолкнула упругую плоть в кольцо пальцев. Собственный «стебелёк» Джарамаэ, куда скромнее в размерах, стоял столбиком над гладким пахом, истекая предсеменем. Добивая его выдержку, Маэ развёл коленки, открывая взору плотно сомкнутое розовое колечко, уже смазанное да подготовленное и заполз внутрь пальчиками, раскрывая венчик познанного им не единожды входа. — Возьми меня, — выдохнул протяжно и просить дважды ему не пришлось. Дроу с рыком накрыл его собой, приникая губами к приоткрытому рту и вошёл одним выверенным движением бёдер, утверждая своё единоличное право довести его до высочайшего блаженства. И своё обещание исполнил, растопив в нежности, подведя длинными, до умопомрачения желанными толчками к сорванному горлу, судорожной дрожи и закушенных едва не до крови губ. А после, взяв его ещё дважды, уступая не угасавшей страсти, долго нежил, не выпуская из объятий, под тихий шелест дождя. Лишь на заре Даэрон усадил возлюбленного в седло и, ведя коня в поводу, возвратил их обоих в замок. Впереди принца ждал возврат в столицу, ненавистное заточение в четырёх стенах и грядущая война, что разбросает их по разные стороны, но сейчас оба были счастливы, приветствуя новый день надеждой… Именно эту ночь выбрал тан Крэсс, воззвав к магии Семени Жизни и пережитое в прошлом нахлынуло, поглотив сознание, отпустив человека и дроу уже соединенными в одно целое. Оседлав бёдра князя, принц не замечал, как по щекам текут горчившие губы слёзы. — Ты не мог забыть, Валл… Вырвавшись из воспоминания, что переплетаясь с реальностью, теснило горло комом, Маэ опустился на скользкий от масла, перевитый венами член Даэрона. Дроу — мертвенно-бледный, с кровавым пятном на обматывающей грудь повязке, по прежнему лежал на подушках, закрыв глаза. Лишь слабый трепет ресниц, да тихое дыхание, поднимавшее грудь, говорило о том, что Даэрон всё ещё не перешагнул Грань, удерживаемый нитью, что протянулась между ним и тан Крэссом. — Ты обещал, что не покинешь меня, — Маэ склонился к лицу дроу. — Не позволишь погубить себя. Ты уже тогда знал, кто я, Валл. Но не сказал мне правды и я прощу тебя, только если ты, тёмный, откроешь глаза и скажешь, что готов стать моей Дланью и любить до конца своих дней! Его голос, возросший до крика, тут же сполз до тоскливого шепота: — Не бросай меня, любовь моя. Возвратись ко мне, где бы не бродила твоя душа. Толчок бёдер — слабый, едва заметный, заставил тан Крэсса инстинктивно сжать мышцы внутри себя, обжимая упругую плоть дроу, и еле слышное бормотание, сорвавшееся с губ князя, показало — тот слышит его и тянется к нему из забытья. — Я не отпущу тебя, Валл Даэрон… И признаю тебя своей Дланью. Разогнувшись, принц насадился до корня и закусил губу, не сдержав стон. Дроу считал его распутным, но никто не касался его, кроме самого Даэрона, и сейчас, принимая его в себя, он мешал боль с наслаждением. Потому и укрылось от его сознания, распалённого смешением желания и муки, как прошлась широкая ладонь по его груди, задела сосок и спустилась вниз. Очнулся лишь, когда сильные пальцы обхватили его за талию и потянули вверх, заставляя перетечь на колени и обжать собой скользнувший наружу член дроу. Ухватившись за плечи тёмного, тан Крэсс распахнул глаза и затрепетал сердцем, увидев устремлённый на него жадный взгляд Даэрона. С поволокой дымки ещё неполного осознания, но полного огня ответной страсти. — Признаю тебя своим… Светоч… — прохрипел князь сухими до корок губами и, обхватив пятернёй за затылок, с голодом впился в его губы. *** А снаружи кокона в это время кипел бой. Застывший перед мерцающей стеной Серафим изо всех сил сдерживал магией внезапно повалившую в комнату живую тьму. Встав перед магом, Саркар с резкими выдохами отсекал чёрные щупальца Теней, стремившихся добраться до кокона и проникнуть внутрь. Рраух Улуккиткарр бился бок о бок с Трактирщиком огненным мечом, разрезая враждебную самому демону Преисподней тьму. Рядом с рогатым храбро бросался на врага и разрывал призрачную плоть острыми когтями Амброзий — анимаг, приняв форму громадной антрацитовой кошки, обзавёлся клыками длиной с ладонь и украсил загривок алым гребнем. Забившийся в угол Мартин беспомощно наблюдал за битвой, глядя на супруга с одновременным восхищением и тревогой. В азарте боя принц Преисподней грозно ревел, по сверкающим латам пробегали блики огня, а глаза пылали раскалёнными углями. Под кожей крепких рук и плеч Ррауха волнами перекатывались железные мышцы, а хвост рассекал тьму, подобно клинку. Незваных гостей Трактира притянула магия высшего порядка и Тени жадно набрасывались на защитников кокона, стремясь поглотить свою добычу, и тех, ради кого творилась волшба. Тени стояли на страже у Грани и не желали отпустить князя, чья душа почти добралась до мира мёртвых обратно, в мир живых. Чело Саркара покрывал пот, Трактирщик тяжело дышал, поднимая и резко опуская меч, и Серафим с тревогой поглядывал на вояку и демона. Рубаху Короля-без-королевства покрывали пятна крови, капавшей из носа. Могуч был Саркар, но и его силам имелся предел. Потянувшись к разуму Трактирщика, Серафим позвал его, умоляя держаться, и рот воина перекосил оскал. — Делай своё дело, Серафимушка, — крикнул надсадно через плечо, — а о нас не беспокойся! И не в такой сечи бывали. Врага не подпустим! Демон согласно пустил дым из ноздрей, подтверждая его слова. Амброзий издал согласное рявканье, и разорвал безрассудно сунувшуюся под его когти Тень. Голосок Серафима возрос в ободрении. Птицелюд не прекращал плести заклятье, укладывая рядок за рядком сложную вязь древнего магического языка. Но вскоре стало ясно, что Тени становятся лишь сильнее, а защитники кокона подступали всё ближе к сверкающей стене. За окном небосклон постепенно серел, однако до рассвета было ещё далеко. И всё тяжелее становился меч Саркара, а огонь, плясавший на лезвии клинка демона, почти потух. Амброзий единственный, казалось, не знал усталости, но одному анимагу натиск Тьмы было не сдержать. Демон и воин, всё чаще роняя пот с лица, обменивались удручёнными взглядами. В клубившейся тьме то тут, то там мелькал багрянец провалов-глаз, коих на каждой сущности имелось аж шесть пар. Зловещие смешки, полные торжества, нашептывали на ухо: «сдайся, уйди с дороги и отдай нам законное, иначе сме-ерть…». — Не выстоим, коли подмогу не получим… — прохрипел Саркар. — Если имеешь чудо-средство, в рукаве припрятанное, твоё демонейшество, самое время его применить. — Если б знал, давно бы в ход пустил, — прохрипел демон, отмахиваясь клинком от бесформенной когтистой лапы, тянувшейся к его горлу — отсёк призрачную «кисть» и поморщился. Тень издала вопль лютой злости. — Порвут нас на клочки, Трактирщик, если петух не закричит. Только его создания тьмы и боятся. Саркар, отбив атаку очередного врага, норовившего ухватить его за руку с мечом, с досадой глянул в сторону окна. Рассвет не спешил заявить свои права на день, будто испытывая их силу. — Не скоро ещё петухи запоют. Костлявая скорее за нами явится. — То то и оно… — согласился Рраух и не удержал крика — прокравшаяся сбоку Тень нашла прореху в обороне и рёбра князя Преисподней пересёк глубокий кровавый порез. Ухватившись за бок, рогатый согнулся и тут же с удивлением обернулся на высокий, полный ярости крик. — А ну, лапы прочь от моего мужа!!! Выскочив из-за его спины, Мартин выставил перед собой руки, и с кончиков пальцев юноши во тьму вонзились разряды синих молний. Саркар с Рраухом, разинув рты, смотрели на то, как маг-недоучка принялся яростно хлестать магическим кнутом по Теням, и те, отпрянув, вдруг отхлынули назад. А уж когда внутрь комнаты завалилась целая полудюжина укутанных в чёрное с головы до ног «помощничков» во главе с кер Лазариусом, Трактирщик с демоном и вовсе оторопели. Сульфии, ведомые Посланником, вступили в бой с Тенями, не обменявшись с присутствующими ни словом. Маги ловко сплели магическую сеть и набросили её на Тьму, прореживая чернь нитями света и Тени взвыли, корчась в муках. Переглянувшись, Трактирщик с Рраухом сплюнули на натруженные ладони и вновь ринулись в бой. Амброзий кинулся следом, оставив на половицах глубокие рытвины от когтей. Крик петуха в общей свалке не заметили, пока Тени одна за одной не принялись исчезать с громкими хлопками. В одночасье с последней Тенью рассеялся и кокон, открыв ложе с двумя обнаженными телами. Даэрон и Маэ безмятежно спали в объятиях друг друга. Запястье Длани и Светоча оплетала золотая призрачная цепь. На груди князя виднелось розоватое пятно здоровой кожи, там где ранее зияла страшная рана. Договор был заключён. Договор был заключён. — Удалось, — выдохнул Серафим и, зашатавшись, попытался осесть на пол. Саркар подхватил птицелюда под локоток и дал повиснуть на своём плече. — Радоваться нечему… — выдал угрюмо кер Лазариус, с лязгом сунув меч в ножны. — Теперь эти двое — опасность для любого мира. Порог родного дома ни одному из них не переступить. — Отчего же боронить их бросился? — спросил Серафим. — Это ведь твой орден ловушку нам устроил, сульфий? Король вас на подмогу позвал, чтобы брата вернуть и Светоча в клеть заточить. — Отрицать не стану, — высокомерно признал дроу. — Старейшины не желали создания их союза. Длани и Светочу по плечу целый мир себе подчинить. — В этом им нужды нет, — пробасил Саркар, — всё, чего хотят эти двое — вместе быть и обиды прошлого забыть. И Трактир им в том помог. Ничего здесь, сульфий, не случается просто так. Судьба здесь тех сводит, кому это было предрешено, — воин с любовной нежностью прижал к себе затрепетавшего Серафима, — и нет большей радости, чем осознать это и принять. Птицелюд, порозовев щеками, опустил взгляд, укрывшись за пеленой ресниц. Хорошо было в объятиях Саркара до невозможности. Тепло, уютно, правильно. Неужели и он своё счастье нашёл? Долгожданное, вековым одиночеством оплаченное. Рраух и Мартин были ещё одним живым подтверждением словам Саркара. Громадный рогатый демон, закованный в пламя и сталь, и хрупкий, маленький студиозус, решившийся вызвать принца Ада не столько ради величия, а из-за одиночества — разнились как день и ночь, но любовь сгладила все грани и уложила в одно целое, сделав неполное завершённым. Обняв своего молодого супруга, демон рыкнул для отстрастки на попятившихся сульфиев и, произнеся заклятье, исчез вместе с Мартином. Своё дело эти двое сделали, но далеко не ушли, материализовавшись на широкой постели в соседней комнате. Делу время, потехе любовной — конца нет. Тем и занялись. Исчезли и сульфии, уйдя ни с чем. Вслед за ними комнату покинули и Саркар с Серафимом, так и не разорвав переплетения пальцев. Едва за ними закрылась дверь, из угла над кроватью послышался слабый шорох. Свесившись вниз головой, по тонкой нити к головам спящих Длани и Светоча спустилась черная арахна с белым крестом на брюшке. Мохнатая конечность потянулась к щеке принца. Маэ вздохнул, заворочавшись в руках дроу, и арахна метнулась вверх. Удовлетворив своё любопытство, малышка юркнула в щель под крышей. Ей было что рассказать своим сестрам. Из увиденного они потом создадут красивую сказку, которую будут рассказывать своим дочерям и внучкам ещё долгие и долгие годы. тать* — вор. Ярь* — в данном случае и ярость эмоций, и яркость стихии. Имело одно обозначение. к`илтар* — верхняя одежда знати, схожая с халатом с широкими рукавами, богато расшитым воротом. Подвязывался поясом, на котором носили ножны и кошель.