***
Как уже и говорилось, Юнги попадается на глаза так же метко, как и Намджун ломает что-нибудь. То есть охренеть как не вовремя и вообще непонятно зачем. Сокджин помогает брату с приёмом товара после занятий, предусмотрительно вооружившись «а что мне за это будет?» и оставшись удовлетворённым от «мелкий меркантильный поганец. Можешь взять чипсы и газировку». Он как раз выставляет на полки напитки, когда входная дверь открывается, а на пороге вырастает (лучше бы правда подрос, ха-ха) фигура Юнги. Он окидывает весь магазин мрачным взглядом и, наткнувшись на застывшего Сокджина с двумя бутылками Фанты в руках, хмурится ещё сильнее. — Чего рожу скукурузил? — интересуется Ким и всё-таки ставит напитки на полку. Ответ не заставляет себя долго ждать. — Это у тебя рожа, а у меня лицо. — Юнги, на чьём носу уже нет милых пластырей, так как тот давно зажил, подходит к хлебу. За спиной у парня портфель, и Сокджин понимает, что Мин притёпал прямиком из их вонючей школы. Наверняка просто зашёл по пути, ничего такого, и тот совсем не хотел случайно столкнуться с Джином. Всё-таки они не в дораме и не в аниме, где герои после того, как одному расквасили нос, а другой пожертвовал размороженный полуфабрикат, влюбляются друг в друга и уходят жить на радугу. Скорее, просто редко видят друг друга в школе и вообще никак не взаимодействуют. Взгрустнув от собственных мыслей и вспомнив про недосмотренный второй сезон Торадоры, Сокджин не замечает, как покупатель подходит к кассе. Он возвращается с радуги на землю лишь тогда, когда Юнги кидает ехидное «ну раз тебе пофиг, заплатил я или нет, то я пойду» и показательно разворачивается к выходу. Тут со склада возвращается старший Ким и, одарив скуксившегося брата недовольным взглядом, пробивает одну буханку хлеба и бутылку негазированной воды, после чего бледный задохлик, скудно улыбнувшись хозяину магазина и уже более открыто опешившему Сокджину, уходит восвояси. — Обойдёшься одними чипсами, — заключает брат и отвешивает профилактический подзатыльник, чтобы больше не считал мух, а обслуживал клиентов. Сокджин бубнит что-то злое и всё ещё не может понять, зачем Юнги ему улыбнулся. Красиво так улыбнулся. — А чем я их запивать должен? — Чаем? — Фу, гастрономический извращенец. — Ну, я хотя бы гастрономический, а не просто, — хмыкает брат и хитро прищуривается. — Он же не в твоём вкусе. Сокджин вздыхает и наклоняется за не распакованной колой. Где-то он уже это слышал.***
Выпускной класс — это отстой. Это вам говорит Сокджин, лучший ученик потока и староста класса, который скоро не выдержит и выкинется в окно. Ладно, может, и не выкинется, потому что умирать молодым и красивым (а тем более очень красивым) не хочется, но нервы экзамены мотают знатно. Мотают эти же нервы собственные дурацкие мысли, витающие, как осы, вокруг соблазнительного пчелиного улья, а именно кислой мины Мин Юнги. За каким чёртом он поселился в его голове, Сокджин не знает, но как бы он его оттуда ни выгонял, настырный карлик продолжает там обосновываться. Скоро и коврик у входа положит, с хорошей такой надписью «Сокджин проебался, а ты проходи». И вы ведь помните закон про меткость? Стоит Сокджину усесться за дальний стол в школьной библиотеке и полностью сосредоточиться на учёбе, как взгляд мажет по чуть сгорбленной фигуре впереди. Фигура знакомая, пахнет нагло спёртым мёдом и усталостью, ведь Юнги тоже выпускник и школа нагибает его в тех же позах, что и Кима. Хочется понимающе хлопнуть по костлявому плечу, но Юнги вряд ли оценит, тем более они друг другу никто. Лежащие под руками тесты, которые он сегодня собирался порешать, теряют свою привлекательность (которую никогда и не имели), и Сокджин около получаса глазеет на виднеющиеся под рубашкой лопатки и как всегда лохматый затылок. Зачем он это делает? Да если б он знал. За окном темнеет. Юнги резко встаёт. — Ненавижу, когда наблюдают исподтишка, — сухо бросает он и, даже не развернувшись, уходит. Сокджин сжимает губы в тонкую полоску и смотрит на первое задание в тесте, совершенно не соображая, что от него хотят. На следующий день он видит Юнги на том же месте и подсаживается к нему за стол. Юнги ничего не говорит, но улыбается. Джин суёт ему карамельку и достаёт несделанные тесты, а прячущийся за стеллажами Намджун одобрительно хмыкает и берёт книгу по ботанике.***
До выпускного остаётся ещё целый семестр, и летние каникулы обрушиваются на их сдружившееся трио коробкой мороженного из магазина Кима-старшего и счастливыми улыбками. — Мама говорит, что ты ей не нравишься, — усмехается Сыльги и утягивает один фруктовый лёд. — Ги, — предостерегающе звучит от Юнги, но Сокджин лишь хмыкает и передаёт сидящему на полу Намджуну пломбир в стаканчике, на что тот благодарно мычит и с блаженством вытягивает ноги вперёд. Они собрались у Мина дома, заняв его спальню, куда пробралась юнгиева двойняшка, откуда-то прознавшая про халявное угощение. Вообще-то, Сыльги неплохая девчонка, просто проверяет его, Сокджина, на вшивость, ведь очень любит и печётся о своём братце, вот только почему Намджун не удостоился испытания на прочность нервной системы — непонятно. Но кто их, этих женщин, поймёт? А тем более госпожу Мин, почти сразу невзлюбившую новую компанию сына. — И чем же я ей не нравлюсь? Сыльги шелестит обёрткой и жмёт плечами. — Ей автоматически не нравятся те, кто не приобщён к прекрасному, — девушка и сама фыркает, понимая, что мамины понимания хороших и плохих людей какие-то странные. — Вон Намджун песни пишет, Юнги тоже, я на вокал хожу, а ты свои цифры считаешь. Это её логика, кстати. — Дебильная логика, — хмуро бубнит Сокджин в ответ, ловя на себе извиняющийся взгляд от Юнги. — Не все же люди творческие. Согласно кивнув и распрощавшись, Сыльги уходит к себе в комнату, оставляя парней в своей сугубо мужской компании. Юнги разваливается на полу в форме звезды с зажатой в руках палочкой от эскимо и пустым взглядом в потолок. Сокджин пристраивается рядом, пока Намджун утыкается в телефон, что-то в нём печатая и хмурясь. — Давай научим тебя играть на гитаре, — неожиданно предлагает Юнги и слегка поворачивает голову в сторону рядом лежащего парня. — Тогда мама станет к тебе более благосклонна. — У, какие мы умные слова знаем, — смеётся Сокджин, на что друг морщит нос. Эх, а ведь с этого носа всё и началось, воспоминаний-то сколько. — Вот только зачем мне нужна её благосклонность? Юнги жмёт плечами и кидает палочку от мороженного в Намджуна. Тот никак не реагирует. — Не знаю. Просто не хочу, чтобы близкие мне люди вели себя как кошка с собакой. Сердце предательски ускоряет ритм от того, что его считают близким, хотя они и дружат-то всего месяц. Сокджин отводит взгляд, изображая задумчивость, на самом же деле просто пытаясь скрыть своё смущение. — Я куплет для новой песни только что написал, — наконец подаёт голос Намджун и ложится рядом с Джином, передавая ему телефон с открытой заметкой, в которой нифига не куплет и не для новой песни. «Ты всё ещё уверен, что он не в твоём вкусе?» Он быстро печатает ответ и передаёт смартфон хозяину, на что Юнги недовольно супится, мол, а мне что, нельзя было дать посмотреть? — Хорошо, давай ты научишь меня играть на своей дурацкой гитаре. В заметках горит «Я уже ни в чём не уверен». Намджун весь вечер сидит с озабоченным лицом, и дело вовсе не в песне, к которой он и правда успел сочинить куплет.***
Учёба на гитаре занимает примерно месяц (а это, на минуточку, все их летние каникулы), за которые Сокджин обучается правильному подбору аккордов и разучивает несколько несложных мелодий, радуя своих учителей. Сначала он начинал через «не могу», но потом всё больше втягивался и в конце ему и правда понравился весь процесс. Хотя ещё бы ему не понравилось, как сказал Намджун. Юнги постоянно помогал ему и прикасался к его рукам, дышал на ухо и вообще всячески расшатывал душевное равновесие Сокджина. Он уже и правда ни в чём не уверен. И вот настал день, который они единодушно прозвали «Жопа». Потому что им реально жопа, если то, что они подготовили, не понравится госпоже Мин. Та отнеслась к просьбе сына послушать творческие потуги Сокджина скептично, но всё-таки согласилась и дала добро на возможную реабилитацию в её глазах. Их трио, весёлая Сыльги и спокойная госпожа Мин собрались вечерком в гостиной после вкусного ужина, Юнги притащил старую гитару, на которой и проходило обучение, и вручил её нервничающему Сокджину, на последок прикоснувшись ладонью к спине и шепнув на ухо: «Всё будет чики-пуки». Всё и правда было чики-пуки, Сокджин сыграл всё как надо, а Сыльги подпевала, погружая весь дом в приятную атмосферу спокойствия и умиротворения, но потом госпожа Мин говорит: «А ещё что можешь сыграть?», и парни выпадают в осадок. Ну как бы концертная программа закончена, но зритель требует ещё, но где это «ещё» взять бы. Не придумав ничего лучше, чем отпроситься в туалет, Сокджин по-тихому сливается, пока Сыльги пытается уговорить непоколебимую мать закончить столь прекрасный вечер. В итоге приходится соврать, что у него вдруг началась сильная диарея, что, конечно же, госпожа Мин принимает на свой счёт, ведь ужинали они её стряпнёй. Побагровев от злости, но стойко промолчав, она ясно даёт понять одним лишь взглядом, что реабилитация прошла плохо и Сокджин для неё всё тот же бездарный мальчишка без чувства прекрасного. — Ты прости её, — вздыхает Юнги, ведя плечами от вечерней прохлады. Всё-таки конец августа, скоро снова в чёртову школу. — У неё нервы шалят после того, как отец нас бросил. Для Сокджина это давно не новость, поэтому он просто отмахивается и кидает короткий взгляд на свет в окнах за спиной. Намджун и Сыльги обхаживают госпожу Мин, у которой скакнуло давление. В её возрасте опасно переживать, особенно из-за таких пустяков, как новый друг её сына и его неспособность в творчество. — Я уже забыл. — А ты вообще быстро всё забываешь? — усмехается Юнги, полуобернувшись к нему. — Предпочитаю не хранить в памяти и на душе то, что не приносит мне ничего хорошего, — жмёт он плечами и вздрагивает, когда чувствует чуть шероховатые губы на своих. Глаза Юнги блестят. — Это тоже забудешь? — горячим выдохом в подбородок, потому что рост не позволяет большего. Сокджин усмехается и обхватывает его лицо ладонями, оглаживая пальцами скулы и притягивая обратно к себе. — Никогда.***
Лицо Намджуна такое грустное, что хёны не сдерживаются и начинают ржать. Тонсэн показательно дуется и отворачивается от них, только что получивших аттестаты об окончании старшей школы. Дальше — взрослая жизнь. Дальше — только вместе. — Я через год присоединюсь к вам, — обещает Намджун, обнимая их до хруста костей. Ей-богу, как будто отправляет в горячую точку, а не выпроваживает из школы, которая хоть и паршивая, но такая ж, блин, родная. Вон там он и Намджун ещё с первого года обучения здесь любили проводить обеды, наблюдая за другими учениками; вон под тем деревом Сокджин часто кемарил, а вон там он зарядил Юнги по носу, и с тех пор в его жизни присутствует карликовая карамелька. Как не покрути, а от школы был толк. После торжественной церемонии выпуска старшеклассников, удачно сдавших все экзамены, их распускают, и Юнги напрашивается к Сокджину домой. — Зачем? — Хочу ёбнуться в голубой. Ах да, дурацкий контроль над причёсками теперь тоже позади. Сокджин расплывается в довольной улыбке и обнимает своего парня за плечи. — Куда уж голубее, братец, — ехидничает сбоку Сыльги — тоже красавица-выпускница. Жизнь и правда расцветает новыми красками, и не только на голове Юнги. Они сдают вступительные экзамены в один университет: Сокджин на экономический факультет, как давно и мечтал, а Юнги на юриспруденцию, потому что «всё, я человек без чувства прекрасного, заебали эти фортепиано, буду качать свои права и пинать хуи», что было сказано просто так, потому что бездельничать на своей специальности ему в будущем никто не дал. Комендант поселяет их в одну комнату, в 245-ю, и Сокджин долго канючит розовый цвет стен, на что Мин в конце концов соглашается, лишь бы от него уже отстали. Вы не поверите, но первая серьёзная ссора у них была из-за цвета пледа. Юнги вот хотелось серый, а Киму персиковый, и в итоге, сыграв в верные и всегда выручающие «камень-ножницы-бумага», они останавливаются на коричневом. Вскоре начинаются занятия, новые знакомства, вливания в коллективы и студенческую жизнь, наполненную вечеринками и холодным «где ты был?». — Я тебе муж, что ли, отчитываться перед тобой? — пьяно усмехается Юнги, пытаясь стянуть с себя куртку. Сокджин морщится и отворачивается. В груди мерзко тянет, ему чисто по-человечески обидно и неприятно, но тут холодные руки касаются предплечий, а в шею выдыхают горячее «прости, солнце, я должен был позвонить», и стена рушится. Он расслабляется и позволяет себя поцеловать, хотя от Юнги дико несёт алкоголем и вообще непонятно, как его впустили в таком состоянии в общежитие. Около года такое не повторяется, они всё также влюблены и грызут гранит науки, пока Сыльги, поселившаяся на этаж выше и поступившая на филологический, захаживает к ним раз в неделю и проверяет, не съели ли они друг друга «в порыве страсти». Сокджин стоит в холле главного корпуса и разговаривает с милым парнем из своей группы, когда сзади к ним подходит Юнги и окидывает незнакомца пристальным взглядом. — Кто это? — спрашивает он, стоит пареньку удалиться, напоследок сладко улыбнувшись доброжелательному Джину. — Тэён, мой одногруппник, — с улыбкой отвечает Сокджин, но встречает лишь арктический холод, от которого внутри всё стынет. — Эй, Юнги, не заводись, он просто спрашивал про расписание. — Оно утверждено месяц назад, бедняжка Тэён всё ещё не запомнил его? — Юнги режет одними словами и скидывает с себя его руку. — Можешь заливать кому угодно, но не мне, я видел, как он на тебя смотрел. — И что? — устало вздыхает Ким. Ему такие разговоры совсем не нравятся, особенно, когда они происходят посреди оживлённого холла университета. — Пусть смотрит, я ему не могу запретить. — Значит, не можешь? Хочешь, чтобы я это сделал? — Юнги, пожалуйста, не позорься. После этого они неделю не разговаривают. Всё заканчивается лучше некуда, Юнги сам разруливает ситуацию, напившись и буквально приползая к нему на коленях. В этот раз охранники его не пускают, и Сокджину с Сыльги час приходится уговаривать их пропустить этого горе-романтика в общежитие. — Почему хим-био? — вешая тюль, спрашивает Сокджин, пока Намджун сосредоточенно расставляет посуду по полкам. Боже, хоть бы ничего не разбил. Младший поднимает на него глаза и улыбается, пожимая плечами. — Да если б я знал. Одну тарелку они так и не успевают спасти. Поступление и переезд Намджуна в общежитие как нельзя лучше сказывается на взаимоотношениях Юнги и Джина, от чего последний безумно счастлив. Они снова втроём, всё та же компания весёлых ребят, двое из которых чертовски влюблены, а третий постоянно пишет песни и приходит к ним поесть. Они знакомятся с ещё одним парнем, Чон Хосоком с факультета истории и педагогики, увлекающегося танцами и активной жизненной позицией. — Хочу завести свой ютуб-канал, — признаётся Сокджин, перебирая блондинистые пряди Юнги, лежащего на нём и что-то клацающего в своём телефоне. На его слова никак не реагируют, и Ким толкает парня в бок. — Чем ты там занят? — Да так, с другом переписываюсь, — Юнги тут же блокирует гаджет и откладывает его подальше, делая вид, что не замечает нахмуренных бровей. — Да, классная идея. — Я и тебя заставлю сниматься. — Это ещё надо будет постараться, — фыркает прямо в губы, сминая их в нетерпеливом поцелуе и пробираясь вечно холодными руками под футболку. Сокджин целует в ответ, но мысленно продолжает накидывать варианты чужого пароля. Что это там за друг?.. Всё продвигается хорошо, он правда создаёт свой канал и начинает записывать видео на купленную с отложенных денег камеру. Просмотров поначалу немного, но это нормально, со временем у него собирается своя маленькая интернет-семья из подписчиков, которые пребывают в восторге от его отношений с карликом. Вот только сам Сокджин не в восторге. Они уже на третьем курсе, учёба выжимает все соки, и воспоминания о последнем году старшей школы не кажутся такими страшными, когда столько сессий за плечами. К тому же, в те времена всё было проще: чувства, желания, всё было понятно и просто, как дважды два. Сейчас Сокджин так сильно завидует прошлому себе. На их этаже появляется маленькое солнышко по имени Ким Тэхён, такое улыбчивое и красивое, что Джин невольно ловит восхищённый взгляд Юнги, провожающий стройную фигуру, пока паренёк идёт на кухню и шатается от количества грязной посуды у себя в руках. — А он красивый, — выдыхает Мин и косится в сторону своего парня, который только что стоял рядом, но уже не стоит. Ушёл в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Сокджин прижимает к лицу подушку и старается не разреветься. За все годы отношений Юнги ни разу не назвал его красивым. Никогда даже не намекал, а тут появляется какой-то мальчишка, и он расходится на похвалу в его сторону, потому что тот, видите ли, красивый. Тэхён Сокджину ничего не сделал, но он его уже заочно ненавидит. — Прости, — Юнги убирает подушку и пытается поймать больной взгляд, — я идиот. Ты у меня самый-самый красивый и прекрасный, а я у тебя придурок. — Скотина ты, — бухтит Сокджин, закрывая лицо руками и всё-таки чувствуя предательские слёзы. — И скотина тоже, — соглашаются тихо, ложась рядом и прижимая к себе. Через неделю Тэхён робко стучится в их дверь и неловко жмётся на пороге с пакетиком из «Пальчики оближешь», говоря, что он их новый сосед и ну, можно типа познакомиться. Сокджин сразу оттаивает, потому что держать глупую обиду, возникшую не из чего, на этого ребёнка не получается. Они вдвоём мило беседуют и поедают клубничные пирожные, а потом в комнату вваливается довольный Намджун с каким-то пареньком, тут же представляющимся Пак Чимином и новым соседом Джуна. Компания собирается шумная и весёлая, но мысли Сокджина то и дело утекают в сторону Юнги, который уже должен был давно вернуться. Третий курс почти подходит к концу, Сокджину неделю назад исполнилось двадцать три, и он не может чем-то похвастаться. Отношения в пизде, никакого доверия и вечная раздражённость, редкие моменты перемирия и чего-то похожего на далёкое прошлое, а потом опять всё по новой. — Ты всё ещё уверен, что он в твоём вкусе? — горько усмехается Намджун и прижимает расклеившегося друга к себе, ласково поглаживая по волосам и укачивая в объятиях. Сокджин шмыгает носом, цепляясь пальцами за его свитер. — Я распробовал и понял, что у меня на эту карамель аллергия. Между ними принято не стучаться, так они понимают, что заходят свои. Поэтому ни он, ни Намджун не придают значения скрипнувшей двери. — Я, блять, всегда знал, что между вами что-то есть, — Юнги говорит спокойно, но взгляд у него такой отчаянный, что вспарывает заживо. Сокджин, всё ещё прижатый к намджуновой горячей груди, смотрит на него апатично. Надо же, знал он, блять. — Не думаю, что есть смысл продолжать этот цирк, поэтому... — он запинается, сжимая ручку двери до болевших костяшек и даже не думая о том, что акустика в коридоре хорошая и все всё прекрасно слышат, — пошёл ты нахуй, Ким Сокджин. Мы расстаёмся. — Намджун дёргается, но Сокджин останавливает его, положив свою руку поверх чужой. — Завтра я переезжаю к Тэхёну в комнату, а пока веселитесь. Дверь захлопывается. — Джин, что ты сидишь? — взбудоражено шепчет Намджун и встряхивает его. — Ему надо всё объяснить, поговорить с ним! Не смотри на меня такими пустыми глазами! Сокджин! Он же тебя и правда бросит, эй, Джин-и! Первая слеза обжигает холодную щеку, попадает на палец Намджуна, обхватившего его лицо руками в попытке привести в себя. — Я бы... — он заикается, всхлипывая, — и сам бы его бросил... Только с-смелости не хватало-о-о... — срывается на последнем слове и ревёт в голос, содрогаясь всем телом и не зная, зачем ему теперь нужны розовые стены, коричневый плед и игра на гитаре. Всё резко теряет смысл. Всё, кроме одного. Юнги переезжает именно к Тэхёну, и от этого внутри что-то ломается с громким хлопком. Лучше бы тогда Юнги просто вмазал ему за разбитый нос и они разошлись, никогда больше не встречаясь взглядами. Тогда не было бы так больно.