Его маленькая пташка

       Около полуночи Гермиона с Малфоем патрулировала подземелья. Гермиона собиралась сделать обход с Джорджи, своим новым напарником по патрулю, но этим утром во время завтрака Малфой прислал ей записку, в которой сообщал, что его напарник не сможет составить ему компанию. Поскольку все остальные уже были разбиты на пары, Гермиона осталась единственным доступным вариантом. Она была вынуждена согласиться. С момента их встречи и до сих пор ни один из них не сказал друг другу ни слова после конфронтации перед встречей с Макгонагалл. Каменный пол покрывали большие лужи; капли, которые образовывали их с течением времени, всё ещё неуклонно падали на камни; этот звук не беспокоил Гермиону, пока между ними с Малфоем не зависла тишина. Зловещий янтарный свет факелов, тускло горевших вдоль стен, окрашивал тёмные коридоры в странный цвет, полный чёрных и оранжевых тонов; ничто не имело чётких очертаний, всё вокруг было покрыто яркими цветными всполохами. Должно быть, трубы протекают, — подумала Гермиона, осматривая стены; царящая тишина угнетала её. Малфой с самого начала хранил молчание, никаких ехидных замечаний или едких шуточек, только отстранённый взгляд. Слизеринец обращал на Гермиону не больше внимания, чем на звук своих шагов и бархатный шорох одежды. Его присутствие рядом с ней успокаивало не меньше, чем присутствие Кровавого Барона. Тысячи мыслей проносились в голове Гермионы, ей хотелось сосредоточиться хотя бы на одной — от их количества начала невыносимо раскалываться голова. Но Гермиона не могла, не сейчас, когда Малфой так непривычно молчалив. Равномерное «кап-кап-кап» воды на заднем плане напомнило ей о тех маггловских фильмах ужасов, где кран всегда оставляли включенным, прежде чем что-то должно было произойти. Но это же Хогвартс, сказала она себе. Не дрянной маггловский фильм. Чтобы проучить и молчание, и свою неловкость (а может быть, и чтобы заставить собеседника заговорить), Гермиона начала тихонько насвистывать свою любимую песню; Песня была грустная и тихая, но гриффиндорка всё равно насвистывала её, чтобы хоть как-то отвлечься. Получалось неплохо, Гермиона брала верные ноты, звуки эхом отдавались в холодных сырых подземельях, придавая песне куда более жуткий эффект, чем предполагалось. Малфой услышал звук и остановился, несколько ошеломленный. Песня дрожала и колебалась вокруг него, отражаясь от холодного камня. Эта Грейнджер всегда была полна сюрпризов! Драко тоже узнал эту песню, хотя и не осмеливался признаться в этом; очевидно, что это была маггловская песня. Обычно он не слушал музыку магглов (да и вообще никогда не слушал), но недавно наткнулся на неё. Он покидал вокзал Кингс-Кросс, и лакей увозил его багажную тележку. Его мать была там, хлопотала над его костюмом, а до Драко из маленького радиоприемника маггловской пары доносилась эта композиция. Ему понравилась песня, и он в частном порядке провёл небольшое исследование. С тех пор как он слышал этот мотив в последний раз, прошло немало времени, но Драко изучил его достаточно хорошо. Он с неохотой признал, что Гермиона превосходно свистит. Она правильно взяла все ноты, даже самые низкие, которые даже ему было трудно взять. Драко свистел очень редко, как и все нормальные волшебники; и всё же было странно думать о том, что у них есть что-то общее, такое несущественное и, откровенно говоря, глупое. Пока они шагали по коридорам, Драко успел рассмотреть старосту девочек куда тщательнее; хотя пышные волосы и скрывали её лицо, он видел, как надулись эти прекрасные чувственные губы и как она умело дышит носом, насвистывая. Это было весьма трудно провернуть! Мерлин, она была самородком. Как птица в человеческой коже. Словно почувствовав, что он наблюдает за ней, Гермиона ускорила шаг. Её узкие бёдра покачивались, а короткая юбка немного приподнималась. Драко заметил, что она не надела свои обычные чёрные колготки, но не собирался поднимать эту тему. Глупая девчонка, должно быть, забыла, как здесь холодно, отсюда и её лёгкий наряд. То, что на Гермионе красовалась обычная маггловская одежда, ускользнуло от него; гриффиндорка сменила школьный джемпер на тонкий фиолетовый вязаный свитер. Сам Драко был облачён в свой обычный черный костюм, значок старосты был приколот к лацкану пиджака, а палочка надёжно спрятана в карман. Гермиона закончила песню и замолчала. Донельзя захваченный любопытством Драко повернулся к ней, не в состоянии больше игнорировать её. — Что вызвало этот маленький взрыв? — ехидно поинтересовался он. Надо же, он не потерял голос, — подумала Гермиона. — Мне наскучила тишина. — Я имел в виду песню, Грейнджер. Почему ты выбрала именно её? — Драко мгновенно осознал свою ошибку и хотел залепить себе оплеуху. Грейнджер с удивлением взглянула на него: — Ты слушаешь маггловскую музыку? Её тон показался ему слишком недоверчивым и обвиняющим. Малфой напрягся, и его гнев усилился. — В наше время невозможно жить, не зная маггловской культуры, — с ленцой ответил он. — Не считай меня невеждой. Ему определённо не нравилось, как она на него смотрит. — Ты просто удивил меня, вот и всё. — Да, потому что волшебники не слушают радио, — отрезал он. — И не путешествуют за пределами колдовского сообщества. И никогда не сталкиваются с маггловскими вещами в той или иной форме! — Я просто подумала, с твоими родителями и всем остальным… — Ты хочешь сказать, что я такой же, как они? — спросил Драко, недобро прищурившись. Гермиона пожалела, что вообще заговорила. То, как Драко быстро выходил из себя, пугало. — Нет, я только хотела сказать, что никогда не думала, что тебя заинтересует маггловская музыка. Малфой усмехнулся. — Это одна песня, Грейнджер. Смирись с этим. — Не надо оправдываться, — упрямо ответила она. — Если тебе стыдно… — Если бы мне было стыдно, я бы не ответил на твой вопрос, — нетерпеливо фыркнул Драко. — Это не имеет никакого значения. А теперь заткнись. Гермиона, к счастью, подчинилась, и между старостами воцарилась тишина. После того как первое удивление прошло, Гермиона даже не задумывалась об инциденте, в отличии от Драко. Она думала о его поцелуе; Драко размышлял о том, собирается ли Гермиона рассказать о этом досадном недоразумении своим друзьям-недоумкам. — Для тебя же будет лучше, если я не услышу о том, что ты рассказываешь обо мне своим друзьям, — вдруг проронил он. — Мне всё равно, насколько вы близки, — всё, что касается моей личной жизни, останется между нами. — У тебя чересчур много правил для того, кто не уважает других, — ответила Гермиона, удивлённо подняв брови. — Почему я должна соблюдать их? Он был у неё в руках, и она это знала. Драко не мог найти ответа, который не позволил бы заткнуть её мерзкий грязный рот поцелуем. Их глаза встретились; Гермиона выдержала его взгляд, гордо вздёрнув подбородок. Ни с того ни с сего Драко захотелось впиться в её аппетитные губы; он хотел терзать их до тех пор, пока они не распухнут и не покроются синяками — знак того, что она принадлежит ему и только ему. На одну ужасную секунду Драко поймал себя на том, что качнулся вперёд, руки зудели от желания схватить грязнокровку, но он сумел справиться с собой. Что за хрень? Драко отступил назад. Грейнджер, казалось, ничего не заметила — она странно смотрела на него, и на мгновение он с испугом подумал о том, что она прочла его мысли. Развратные думы не оставляли его; он резко покачал головой, словно пытаясь вытрясти их, и Гермиона уставилась на парня так, словно у него выросла ещё одна голова. — Делай, что хочешь, — буркнул Драко и удалился восвояси, оставив Гермиону в ярком свете огня, отражённого от луж.