***
Гермиона бросилась обратно в замок, схватившись за бок. Её дыхание стало прерывистым и вылетало бешеными рывками, ноги болели, но она не останавливалась. К счастью для неё, уже настало время обеда, и почти все собрались в Большом зале. Её шаги грохотали, отражаясь от каменных стен, окружавших и защищающих её. Быть почти пойманной Невиллом на улице было одновременно и благословением, и проклятием. Чуть раньше она сбежала из строгих (но в то же время успокаивающих) стен школы и отправилась на передышку, чтобы очистить свой разум и немного размять ноги. Она пересекла лужайку у озера и наложила на себя дезиллюминационные чары, чтобы никто не побеспокоил бы её, если пройдёт мимо. Одни грустные мысли сменились другими, и Гермиона нерешительно задумалась о парне, преследующем её всю жизнь. Она честно не знала, что и думать, и это её очень беспокоило. Конечно, Малфой был демоном во многих отношениях; он был одержим своей страстью к ней. Гермиона порывисто вздрогнула. Малфой изводил её с самого начала, бросая в неё оскорбительные прозвища, словно остро заточенные ножи, пока она не научилась закалять свою кожу. В течение многих предыдущих лет он искал возможность задеть её, напомнить о статусе её крови или просто побыть рядом и злобно пялиться на неё. Драко Малфой был одновременно злобным напоминанием в её сознании и в реальном мире. Вначале было больно. Этот красивый мальчик, который ненавидел её из-за статуса крови, который смотрел на неё только для того, чтобы задирать, дразнить, который не думал о ней ничего, кроме того, что она была мерзкой маленькой грязнокровкой, которая не имела права находиться в Хогвартсе. Она с горечью вспомнила тот день, когда он впервые назвал её грязнокровкой; слёзы, которые она пролила. Но она выросла, О, как выросла! Благодаря Гарри и Рону она научилась не позволять Малфою брать над ней верх. Его оскорбления были пустяком для неё, Гермиона почти всегда игнорировала их. Ей казалось, что она достаточно знает о Драко Малфое, чтобы понять, что ей не следует тратить на него своё время. Он был сыном Пожирателя Смерти и жил под носом у Волдеморта. Он был избалован и воспитан на тёмных искусствах, он был жесток и тщеславен и вообще неприятен во всём. Она всегда считала его Пожирателем Смерти, но, судя по словам его отца, это было не так. Пожиратель смерти или нет, это вовсе не оправдывает его поведение по отношению к тебе, — сказал строгий голос в её голове. Гермиона была согласна. Он держал её под своим контролем, хотя и предоставлял некоторую свободу, она не могла попросить кого-либо о помощи или даже упоминать о ситуации, в которой оказалась. Каждый день она горько жалела, что не сказала кому-то раньше. Она быстро разобралась с Кормаком, почему не могла сделать то же самое с Малфоем? По крайней мере, я могла бы рассказать Гарри, — грустно подумала она. Потом появилось проклятое кольцо и тот факт, что Драко уже много раз нападал на неё. Каждый раз было хуже, чем в прошлый — он явно становился смелее после того, как наложил Империус и усиливал свои атаки. Она уже видела его почти голым, и он проворачивал с ней вещи, которых она никогда не делала раньше, и тот факт, что всё это происходило не по обоюдному согласию, делал всё ещё хуже. От этой мысли глаза девушки наполнились слезами; она даже не зашла настолько далеко с Гарри, и вот появился Драко Малфой, который думает, что может запросто заявиться и притвориться, что она — его собственность? Теперь Гермиона чувствовала себя неуютно в собственной шкуре, как будто это была не её собственная кожа. Это заставило её кровь закипеть от злости. Подойдя к портрету, она пробормотала: «Персефона» — и шагнула внутрь. Гермиона знала, что его не окажется внутри — она видела Малфоя на квиддичном поле вместе с остальной командой Слизерина. Она была вдвойне рада, что наложила дезиллюминационные чары на себя, когда бежала к замку, ненавидя тот факт, что делала именно то, что он хотел. Ни одна её часть не хотела быть здесь, но его Империус был всё ещё активен и держал девушку под контролем ровно настолько, чтобы она не выдала его. Всякий раз, когда она пыталась, её язык предательски заплетался, и она не могла произнести ни слова, ни единого звука, пока не попробовала сменить тему. Гермиона не знала, что проклятие Империус всё ещё может действовать подобным образом. Её пугала сама мысль о том, что он всё ещё контролировал её, когда его не было рядом, даже сейчас. Последние несколько дней Малфой, к её облегчению, держался отстранённо. Он почти никогда не появлялся в общей гостиной, и хотя Гермионе это было в радость, она знала, что он что-то замышляет. Всякий раз, когда она видела его, в его глазах появлялся жёсткий отблеск решимости, крошечная складка на губе, скрывающая тайну, которую Гермиону так отчаянно хотела открыть. Во время их совместных патрулей он действительно держался на расстоянии, что поразило её. Он шёл в нескольких шагах позади неё, полностью погрузившись в свои мысли, но она всегда чувствовала на себе его липкий взгляд. На последнем патрулировании он всего лишь два раза приказывал ей остановиться и не двигаться, а потом прижимал её к стене и несколько минут терзал её губы, пока Гермиона стояла, как статуя, ожидая, когда всё закончится, но дальше этого, к её великому облегчению, дело не зашло. Он также ни словом не обмолвился о кольце, и ей стало интересно, имеет ли причина, по которой он так часто отсутствовал, какое-то отношение к его упоминании о том, что кольцо нуждается в изменении. Это то, над чем он работал? Вряд ли это было единственной причиной. Гарри следил за ним то тут, то там и по секрету рассказал Гермионе, что Малфой проводит много времени в Выручай-комнате. Дамблдор постоянно звал Гарри к себе в кабинет на встречи и уроки, которые надолго занимали их обоих. Она бы предложила шпионить за Малфоем, если бы обстоятельства сложились по-другому. Близость к нему означала для Гермионы неизбежные последствия, поэтому она старалась держаться на расстоянии — до тех пор, пока он не отдаст следующий приказ. Его слова, которые он недавно сказал ей, всплыли в её голове: — Да, Грейнджер. Скоро ты станешь моей женой. Она вздрогнула от неожиданности, широко раскрыв глаза. Неужели он действительно так сказал? Как она могла не помнить? Её затрясло, тонкие пальцы, расстёгивавшие джемпер, вдруг не смогли схватиться за пуговицы. — Besoin d'aide, petite oiseau? Крик вырвался из горла Гермионы, и она отшатнулась назад, натыкаясь на комод, увидев, кто прислонился к дверному косяку. Рамки с фотографиями, стоящие на комоде опасно качнулись. Всё ещё одетый в квиддичную форму, Малфой уставился на неё, слегка изогнув губы в неком подобии улыбки. Зеленый и серебристый оттенки делали его глаза ещё более ясными и манящими; его волосы были взъерошены и растрепаны ветром. Драко скрестил руки на груди, рассматривая соседку. — Je te previens, laisse-moi tranquille, — прорычала она, поднимая палочку, чтобы закрыть дверь. Драко быстро возник позади неё, убирая палочку девушки в карман, прежде чем она успела оттолкнуть его. Обняв её, он расстегнул пуговицы её джемпера, в то время пока Гермиона пыталась вырваться. — Я и не знал, что ты умеешь разговаривать по-французски, — пробормотал он, стягивая ткань с её рук. Как только её руки освободились из тканевого плена, Гермиона отошла от него как можно дальше. — Ты ничего не знаешь обо мне, — тихо прошептала она. Драко наклонил голову. — Это легко исправить. — Как ты узнал, что я здесь? Ты был на квиддичном поле, — обвинила его Гермиона, подозрительно щуря глаза. Малфой ухмыльнулся. — Ты не сможешь спрятаться от меня, малышка. — Он сделала к ней шаг, и она тут же попятилась. — У меня есть вопросы, — объявила она. — Отдай мне мою палочку. — Я отвечу в зависимости от того, какие именно вопросы, а что касается твоей палочки — абсолютно нет. Гермиона всё равно попыталась схватить её, но Драко ловко увернулся, провёл рукой по волосам и сел на край кровати, в ожидании ответа. — Спрашивай, что хочешь, но если ты попробуешь ещё раз, я уйду и заберу твою палочку с собой. Его слова не понравились ей, но, понимая, что палочка ей необходима, Гермиона согласилась и медленно подошла к нему. — Это только для проверки, — заявила она. — Не двигайся. Он уставился на неё одновременно с подозрением и любопытством, но кивнул. Гермиона осторожно подошла к нему, и, схватив его левую руку, подняла к своей талии. Драко ухмыльнулся и протянул руку, чтобы ей не пришлось ее нести. Её пальцы работали быстро, несмотря на дрожь, и вскоре его снаряжение было расстёгнуто и брошено на пол, а рукав закатан до локтя. Ничего. Его алебастрово-белоснежная кожа была чистой, без всяких следов. Идеальной. Малфой рассматривал её растерянное лицо, почти слыша, как крутятся шестерёнки в её голове. — Удивлена? — спросил Драко. Она опустила его руку и сделала шаг назад. — Я думала, твой отец лжёт, — пробормотала она. Драко сел немного прямее. — Что мой отец сказал тебе? — То, что я только что узнала, — ответила она. Её глаза сузились. — Почему ты не Пожиратель Смерти? — Ты разочарована? — спросил он. — Конечно, нет. Как бы ты ни был отвратителен, и как бы ни были отвратительны твои поступки, было бы в тысячу раз хуже, если бы ты был одним из них. Но то, что ты не Пожиратель Смерти, не значит, что я прощаю тебя за то, что ты сделал со мной, — выплюнула она. — И никогда не прощу. Драко просто откинулся на локти, наблюдая за ней. — У меня есть свои причины не быть Пожирателем Смерти, — медленно произнёс он. — Это значит, что ты не ответишь на мой вопрос? — решительно напирала Гермиона. Он рассмеялся. — В основном. Следующий вопрос. Она уперла руки в бока. — Что это за чепуха, что я — твоя жена? Он снова лёг на кровать, его длинные ноги всё ещё были согнуты и лежали на полу. — О, Грейнджер, — вздохнул он. — Это не чепуха. Гермиона фыркнула. — Конечно, чепуха! Я не собираюсь выходить замуж ни сейчас, ни когда-либо ещё, если тебе есть до этого дело. Малфой фыркнул, его глаза вспыхнули. — Ты бы предпочла выйти замуж за Поттера? — Твои вопросы не были частью сделки. Драко медленно сел. — Я не знал, что мы заключили сделку, дорогая. — Ты согласился на то, чтобы я задавала вопросы, но не сказал что у тебя есть свои, и я не отвечу ни на один из них. — Гермиона подняла руку, когда он открыл рот для ответа. — А теперь покинь мою комнату, у меня больше нет вопросов. Драко улыбнулся, словно Чеширский кот. — Сядь! Она замерла. Её колени уже подгибались. — Нет. — Сядь, милая. Я не люблю повторяться. Гермиона села в кресло у окна, всё ещё борясь с влиянием его Империуса. — Я убью тебя, — прорычала она, её тело напряглось от ярости и попыток освободиться. — Клянусь, я так и сделаю. Драко встал и медленно подошёл к ней, закатывая рукав. Её глаза обжигали огнём, с каждым шагом желая слизеринцу самой мучительной смерти. — Самые сильные слова, которые я когда-либо слышал от тебя, — хохотнул он, останавливаясь перед девушкой и наклоняясь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Но посмотри на себя, ты села по моей команде, словно послушная собака. — Я не боюсь тебя, — заявила она. Её губы задрожали. Драко взял её за подбородок и приподнял голову, чтобы впиться в её губы. Она напряглась, пытаясь увернуться. Драко не позволил; он отстранился, их глаза встретились. — Подними левую руку. Она так и сделала. — Теперь другую. Она неохотно выполнила приказ. — А теперь опусти их. Она так и сделала. Одним долгим движением Драко лизнул её нижнюю губу. Гермиона ощутимо вздрогнула, и только тогда Драко отпустил её подбородок. — Тебе нравится управлять другими людьми? Он поднял с пола своё снаряжение. — Не так сильно, как тебе. — Я найду выход, — пообещала она. — Ты никогда не получишь меня. Драко встал и направился к двери, остановившись только для того, чтобы сказать: — Удачи, маленькая птичка***
Она лежала в постели. Болезнь пустила в ней корни: она пожирала женщину, пока та дышала. Люциус провёл рукой по лицу и вздохнул. Казалось, что она никогда не была здоровой; теперь она всегда лежала в постели. Они оба знали, что этот день настанет, но делали вид, что это не так. Как же теперь Люциус жалел об этом! Был ли у неё шанс, если бы они начали действовать раньше? Ему следовало обратить внимание на знаки. Усталость, снижение аппетита, она могла спать целыми днями. И только после того, как их сыну было поручено невозможное, она наконец была застигнута врасплох этим таинственным недугом и с тех пор лежала в постели. Нарцисса ворочалась в беспокойном сне, её прекрасные, постаревшие черты лица разгладились, придавая ей вид школьницы. Бледно-жёлтые волосы, которые он всегда любил, лежали веером вокруг её головы, словно слабый ореол на нетронутой подушке. Люциус заёрзал на стуле рядом с кроватью, но не сводил глаз с жены. Очевидно, она услышала шум, потому что открыла глаза. Через мгновение он уже сидел на корточках рядом с ней. — Я не хотел тебя будить, — прошептал он, протягивая к ней руку. Она крепко сжала её и некоторое время сохраняла молчание, смотря в окно на сумеречное небо, в то время как Люциус наблюдал за ней. — Где мой сын? Её голос был тихим, слегка скрипучим. Люциус мягко сжал её ладонь. — Он скоро будет дома, — сказал он ей. Нарцисса отреагировала не так, как он ожидал. Она просто кивнула, и на её лице появилось удовлетворённое выражение. — Убедись, что он это сделает, — прошептала она, снова закрывая глаза. Люциус ждал, что она заговорит, но ее дыхание выровнялось, и она снова заснула. Он положил её руку на кровать и застыл на своём месте.