Внештатные ситуации

— Хотелось бы обратить ваше внимание, доктор, на эндоскопическую камеру высокого разрешения, которая, согласно инвентарному списку, обязательно должна быть в медотсеке. С ее помощью вы могли бы получить точную голографи… — Кристин, уберите его отсюда. Увы, несмотря на множество очевидных достоинств, Кристин Чепэл — далеко не идеал старшей медсестры. Во-первых, ей почему-то нравится Спок. И вопреки всем надеждам Маккоя, она не набрасывается на вулканского ублюдка разъяренной фурией, чтобы под гром литавр и бурные аплодисменты выпроводить его к чертям из смотровой. — Мистер Спок, прошу вас. Вы отвлекаете доктора. Вы, мистер Спок, доктора бесите. Энсин Джонсон в очередной раз пытается незаметно (как он сам думает) приподняться на кушетке и осмотреть собственную голень. Маккой знает, чем это закончится: новым, вторым по счету обмороком — и у него, откровенно говоря, совершенно другие планы. Суровый взгляд укладывает энсина обратно на лопатки, и следующие пять минут с его раной можно будет нормально работать. Между пластинами расширителя слабо пульсирует от артерии крупная подкожная вена. Прямого раневого канала нет и в помине — Маккой на него не особо и рассчитывал, хотя немного надеялся. Дюймовая деревянная щепка может быть где угодно, со вчерашнего вечера успела бы мигрировать на ладонь-полторы в любую сторону. Поиски определенно предстоят долгие и увлекательные. И на кой черт здесь эндоскопическая камера? Толком даже завести некуда. Нашелся умник. — Если позволите, доктор, я мог бы вам ассистировать. Маккой мысленно проклинает ту гребаную минуту, когда, махнув рукой на стандарты, решил не накрывать стол в операционной. В операционную он бы Спока и на порог не пустил, и тут уж Чепэл точно бы поддержала. Стандартные медицинские протоколы безнадежно застряли в двадцатом веке, вот что Маккой об этом думает. С двадцатым веком же все понятно: не было ни толковых антибиотиков, ни моментальных, общедоступных и по-настоящему эффективных местных анестетиков, ни кожных регенераторов, ни специальных программ, в секунду создающих перед лицом хирурга трехмерную модель оперируемой конечности. Электрические коагуляторы — и то имелись не везде. При подобном раскладе, пожалуй, да, извлечение дюймовой щепки тянуло на полноценную операцию, но никак не теперь, когда прогресс шагнул так далеко. — Только через мой труп. — Коммандер, я польщен, но вам в самом деле не стоит… Энсин Джонсон тоже, очевидно, не в восторге от идеи, и на волне взаимопонимания Маккой частично прощает ему совершенно идиотскую, ничем не обоснованную травму от сломанного пополам бильярдного кия. Он аккуратно сдвигает крючком следующий слой мышечных волокон, выгребает пару мелких кровяных сгустков (поврежденный сосуд давным-давно затромбировался самостоятельно) и цепляет пинцетом подозрительное красно-коричневое нечто — увы, всего лишь веточку малоберцового нерва, как поясняет программа. — В этом нет необходимости, — сухо комментирует Спок. — И я хотел бы уточнить: мое предложение помощи не было намеком на вашу некомпетентность. — У тебя что, никаких других дел нет? Едва Маккой поворачивает голову в сторону соседней кушетки, в энсине снова просыпается любопытство. — Джонсон, черт вас дери, вы вообще умеете лежать спокойно?! — С точки зрения врачебной этики, ваши слова и ваш тон совершенно неприемлемы, доктор. — Да что вы говорите! Хотя замечание ему делает Спок, набрасывается Маккой снова на Джонсона. Просто потому что без его потрясающего неумения достойно проигрывать, они вовсе бы здесь не оказались. — Скажите на милость, чего вам стоило явиться в медотсек вчера, сразу после того, как эта дурацкая заноза оказалась в вашей ноге? Как вы вообще умудрились ее загнать в среднюю треть голени, сломав кий о колено? — постепенно заводясь, Маккой чеканит слова громче и громче, заставляя энсина вжиматься в кушетку всем своим шестифутовым телом. — И храни вас Господь, это же надо было додуматься играть с Чеховым в бильярд на полугодовое жалование! Маккой слышал, конечно, байку: мол, оперативников заворачивают на медкомиссии, если выясняется, что ай-кью у них сильно больше шестидесяти и присутствует инстинкт самосохранения — но никогда прежде не верил. В порыве эмоций он сбрасывает крючок и пинцет, требует «зонды, Кристин, что там у нас по смене из зондов», а затем, увидев в наборе пуговчатые, разрождается целой тирадой. На дифирамбах медсестрам двадцатого века, которым не надо было объяснять очевидные вещи — и которые сразу в таких случаях подавали доктору только желобоватые — Чепэл молча выходит в стерилизационную перебирать инструменты. Маккой мысленно обещает себе извиниться позже. — Доктор, ну что там? — Если вы еще раз оторвете свою неразумную голову от кушетки, Джонсон, — грозно начинает Маккой, — я разрешу ему, — быстрый кивок в сторону Спока, — все, что он захочет. Энсин выглядит впечатленным. Спок, когда Маккой снова мельком смотрит на него, почему-то тоже.

***

После извинений Чепэл, к счастью, почти сразу смягчается. — Вы не в курсе, Кристин, какого черта ему надо? — раздраженно интересуется Маккой, снова и снова обрабатывая руки специальным раствором. — Коммандеру Споку? — А что, на корабле завелся еще один назойливый хобгоблин, который таскается в медотсек уже гребаных две недели как в свою лабораторию и дежурит в смотровой часами? И всегда, заметь, в мою смену. Чепэл странно смотрит на него и долго медлит, прежде чем ответить. — Не думаю, что коммандер под вас копает. Маккой, в свою очередь, напряженно думает именно об этом. Вот только никак не может понять, отчего вдруг сейчас и за что, собственно, они ведь почти… ну, поладили. В каком-то смысле. — У вулканцев своеобразные представления о симпатиях, — поясняет Чепэл. — Они жуткие карьеристы. Нет, даже не так. Работа — основополагающая часть их жизни, каждый выбирает себе какое-нибудь дело, профессию, путь в науке или творчестве, а потом немного зацикливается на этом. Интересоваться основополагающей частью жизни другого вулканца — признак глубокого уважения и привязанности. — Что? — тупо переспрашивает Маккой. — Я бы предположила, что коммандер хочет… подружиться. Маккой предполагает, что всем вулканцам надо немного вправить их зацикленные мозги. Одному конкретному — уж точно.