Проводи меня к смерти

Это — странная ночь. Тишина за окном, млечный свет луны на занавесках. Изъеденные молью ковры на стенах, орнаменты которых давно выцвели. В руках — стакан вина. Не бокал, а именно стакан: толстостенный, из мутного дешевого стекла. И вино в нем тоже дешевое. С каждым глотком оно паскудно бьет в голову, словно орзамарская сивуха. И кислит так, что аж до мурашек. А еще вино успокаивает. Что совершенно неправильно, потому что рядом с тем, кто сейчас сидит напротив, нельзя чувствовать себя спокойно. Уверенно. И в безопасности. Это — пройденный этап. Однако… — Ты смотришь на меня так, будто я собираюсь заколоть тебя ножом в спину. — Ты бы смог. — Никогда. Но я понимаю твои сомнения. — Нет. Конечно, не понимаешь. Я сам их до конца не понимаю. — Сын… — Отец. Дориан тихонько смеется, смотря через комнату на Галварда Павуса. Между ними — ночь. Темнота, в которой прячутся чудовища. Через эту тьму, через эту гигантскую пропасть недоверия невозможно перепрыгнуть. Нельзя даже попытаться. Ужас пронзает такой, что в пору закричать, взвыть от бессилия. Малодушно зарыдать в голос, как когда-то… Все меняется, но этот ужас неизменен. Через день, месяц, год. …ужас остается прежним. Неисчерпаемым. — Я думал, что после нашего разговора ты сразу отправишься с Скайхолд. — Я тоже так думал. Но, как видишь, решил повременить. Сколько ты здесь еще? — Завтра уезжаю домой. Дориан? Мама скучает… — Передавай маме привет. Скажи, что как-нибудь я вышлю ей рулон орлесианской парчи на платье. И еще скажи, что мне здесь хорошо. Мне везде хорошо, лишь бы не дома. Галвард неловко шевелится в кресле. В его ладони зажат такой же стакан, как и у Павуса. Он так же, как и Павус морщится от выпитого. И он тоже видит темноту между ними. Дориан уверен в этом. Так же, как и в том, что отец хочет что-то сказать ему. Хочет, но не решается. Дориан поджимает губы, теряясь в догадках. Он не уверен, что хочет знать это «что-то». Но его, ожидаемо, никто не спрашивает. — Сын, — говорит Галвард. — Ты должен понимать, что однажды тебе придется вернуться. — Это почему? — Потому что за тобой мое место в Магистериуме. — И? — И этого достаточно. Архонту не отказывают. — Ты вроде не выглядишь умирающим. — В Тевинтере не нужно умирать, чтобы умереть. Достаточно всего лишь не подчиняться приказам. От неожиданности Дориан на мгновение теряет дар речи. — Что…ты хочешь этим сказать? — наконец спрашивает он. — Только то, что сказал, — Галвард пожимает плечами. — Мир не крутится вокруг нас. Никому не интересны наши желания. И от этого знания нигде не спрятаться. — Я не хочу быть магистром! — Но станешь. Поэтому…будь готов к Магистериуму. Там у тебя нет друзей. Каждый блюдет лишь свои интересы. А союзы…союзы недолговечны. Помни об этом. И не бойся заключать новые союзы, даже если раньше они казались невозможны. Но никогда, слышишь? Никогда никому не доверяй. И не пытайся бороться со стихией. Тебе не победить, поверь. — Отец… — Сын. — Ты говоришь так, будто… — Дориан запинается. — Почему?.. Галвард устало качает головой. Здесь в дешевой редклифской таверне, в бедно-обставленной комнате, с нелепым стаканом в руке, в своей мантии, расшитой драгоценностями, он выглядит глупо и неуместно. И в то же время так, будто впервые находится на своем месте. Залпом допивая вино, он говорит: — Однажды у меня был сын, который мне доверял, и это доверие я воспринимал как должное. Это доверие мне льстило. Это доверие я полагал нерушимым. И это доверие я предал, — Галвард вздыхает. — Я хочу все исправить. Хочу уберечь тебя. Поэтому слушай. Слушай и запоминай. Павус, сам того не замечая, встает и подходит ближе. Шаг, другой, третий… …в темноту. Это — странная ночь. Но ему на мгновение кажется, что она вдруг стала чуточку светлее. Часть 3  — …значит, именно ты смог взять след кунари в доме магистра Павуса, проследил их до Черной бухты, а после до крепости Небри? — Я, архонт. — И ты отравил Мартиана Эмилия камеком? — Да, архонт. — А яд ты добыл из трупа одного из убитых кунари? — Именно так, архонт. — Ты считаешь, что Мартиан Эмилий мертв? — Определенно, архонт. От камека нет противоядия. — И ты утверждаешь, что вас ничего не связывает. — Нет. Кроме того, что он несколько лет был одним из учителей моего курса в Азариэле. — Что ж…очень увлекательная история. Пока что достаточно. Сядь. Корнут Гран покорно опустился на скамью. Облегченно выдохнул, огляделся. Остановил взгляд на центре зала, где стоял огромный круглый стол необыкновенной красоты. Палисандровый, с филигранным рунным тиснением, с массивными прямоугольными ножками, украшенными драгоценными камнями: от рубинов и изумрудов до редчайших белых невварских сердоликов. Круглый стол Магистериума: о нем ходили легенды и предания вот уже больше сотни лет, с тех пор, как во времена второго расцвета Империи его изготовил на заказ для архонта Номарана Флавий Виконтий Тельмиус, некогда знаменитый член гильдии архитекторов Кваринуса. Принято было считать, что за этим столом решались все самые важные дела в Тевинтере. Что за ним все интриги магистров отходили на второй план, и Сенат действительно становился Сенатом: нерушимым механизмом власти, делающим Империю такой, какая она есть. В последнее верилось с трудом. Со свидетельской трибуны круглый стол виделся Корнуту тонущим во время шторма кораблем, на котором остались лишь капитан да несколько матросов, волею судьбы оказавшихся удачливее остальных членов команды. Корабль шел ко дну, и чтобы выжить, им всем нужно было действовать сообща. Но никто не знал, как это делается. Магистры быть жестоки, хитры и убивали без жалости. Но еще никогда им не приходилось быть ответственными за жизни друг друга. Гран по очереди посмотрел на сидящих за столом. Счастливчиков — так их теперь называли в городе. Называли шепотом и, разумеется, с завистью: с трудом можно было представить себе власть, которую в одночасье обрели те, кому улыбнулась удача спастись после встречи с кунари. Уриан Нихалиас, Ненелай, Регина Кольварди, Констанция Ицилли, Мэйварис Тилани, Дориан… Поспешно отведя от Павуса взгляд, Гран перевел его на архонта. Радонис действительно оказался таким, как о нем говорили. Высоченный, жилистый, с густыми смоляными волосами и окладистой бородой, достающей ему едва ли не до пояса, он одним своим видом ввергал в трепет и благоговение. Взгляд его бесстрастных светло-голубых глаз буквально примораживал к месту. Казалось, даже смотря в одну точку, Радонис видел все, что происходило вокруг него, не упуская ни одного движения, ни одного жеста. Видел насквозь, выворачивая наизнанку все тайные мысли. Корнут искренне надеялся, что это не так. Что ему хватило ума, выдержки и наставлений Павуса, чтобы не вызвать к себе подозрений. Впрочем, архонта прошлое Грана интересовало мало. Кроме, конечно же, знакомства с Эмилием, но и тут Корнуту удалось удивительно легко съехать с темы, ограничившись честным признанием того, что когда-то Мартиан был преподавателем на его курсе. «Мир тесен, архонт, — сказал Корнут, глядя самому опасному человеку в Империи прямо в глаза. — Если бы я только догадывался, что магистр Эмилий — последователь Кун, то еще в Азариэле принял бы надлежащие меры. Во славу Империи». Сказал так уверенно, что даже сам себе удивился. Радонису оставалось принять показания Грана на веру, во всяком случае, сделать вид. И переключить свое внимание на более важные вещи. Точнее, на нападение, на бедственное положение в Магистериуме и на войну с Сегероном. О, то, что война будет, сомнений у Грана уже не оставалось. Несмотря на множество ее противников, большинство знатных тевинтерцев не видели иного выхода после того, что произошло. Да и стоило ли удивляться? Десятки убитых или похищенных альтусов, сотни жаждущих мести родственников и тысячи поводов для волнений, которые уже возникали в городе ставили жирный крест на возможности урегулировать конфликт мирным путем. Кроме того, пошатнувшаяся репутация неуязвимых магистров развязала руки простым гражданам и рабам, и чтобы поддерживать порядок, Радонису пришлось отправить на улицы города весь столичный гарнизон, включая солдат из собственной гвардии. И это все не считая осложнений во внешней политике. Пускай все ворота Минратоса были по-прежнему закрыты для въезда и выезда людей, слухи об атаке уже достигли юга. Империя всегда была лакомым куском Тедаса. Куском, в который многие жаждали вцепиться зубами с разных сторон и разорвать на части. А теперь у всего мира появился шанс… Корнут тягостно вздохнул. Страшно было представить, что будет с Тевинтером. И что будет с ним самим, теперь являющимся членом Миротворческого корпуса. За кого ему придется воевать в грядущей войне? И придется ли… Пока Корнут размышлял о будущем, за столом произошло заметное оживление. Пока выступали свидетели, магистры предпочитали молчать и внимательно слушать, зато теперь, похоже, им было, что сказать. — Друзья мои, — заговорил первым Черный Жрец, Уриан Нихалиас. Статный, мускулистый мужчина неопределенного возраста с пепельно-белыми волосами и хитрыми карими глазами, даже отдаленно не напоминающий слугу Церкви, цепко окинул взглядом трибуны, не прекращая потягивать чай из крохотной кружечки так, будто находился не на важном собрании, а в собственной гостиной. — Мы выслушали наших дорогих…свидетелей и сейчас должны обсудить то, что узнали. Во избежание ссор, предлагаю высказываться по очереди, начиная с самых младших членов. Повестка дня проста: что нам делать дальше? Что предпринять, чтобы вернуть нашей родине былую мощь и репутацию. — Молиться, — тут же заявил сидящий недалеко от Грана магистр Эрастенес. Корнут скосил глаза в сторону ученого. Какого демона этот полоумный забыл на свидетельской трибуне, Гран не понимал. За время слушаний магистр не произнес ни слова по делу, все больше упражнялся в острословии. В первое время, когда выступали находящиеся здесь же на скамьях свидетелей Гуртан, командиры передовых столичных отрядов и магистры Публиканиума, принявшие участие в сражении за Небри, Корнут еще пытался уловить в сомнительных комментариях Эрастенеса хоть какую-то логику, но потом плюнул на это неблагодарное дело. Что взять с сумасшедших? Таким и Черному Жрецу нахамить, что глазом моргнуть, а потом, на собственной казни нахамить еще раз, для смеха… Однако Уриан, похоже, не обиделся. Оглянувшись через плечо, Жрец отсалютовал Эрастенесу чашкой: — О, я молюсь неустанно, мой дорогой друг, — мягко проговорил он. — Но Создатель иногда бывает слишком занят, чтобы уделить мне время. Кроме того, есть и другие верующие, что взывают к нему с просьбами. Кто знает, чью прихоть Великий захочет исполнить на этот раз? Возможно, кого-нибудь из рабов? Эрастенес кашлянул в кулак. — Что ж. Все меняется в этом мире, — неожиданно серьезно ответил он. — Может и Тевинтеру пора немного измениться? — Что ты имеешь в виду? — заинтересовавшись уточнил Нихалиас. — Законы? Традиции? Верхнюю Палату? — Все вместе. Нельзя ввязываться в войну без поддержки народа. Иначе есть риск по возвращении обнаружить вместо своего трона…руины. Хотите и дальше властвовать на имперской земле — подарите ее жителям огромный сытный пряник. Тогда, может быть, и сможете оттянуть неизбежное. — Ты забываешься, Эрастенес, — холодно отрезал Радонис. — Опасные речи до добра не доводят. Эрастенес невинно пожал плечами. — О, прошу прощения. Я не политик. Я скромный историк, и рассматриваю ситуацию исключительно с этой стороны. А история, как известно, штука цикличная. Вспомнить хотя бы падение Арлата… — …предлагаю поговорить об этом в более удачное время, — хлопнул в ладони Нихалиас, обрывая ученого. Похоже, за круглым столом магистров он выступал еще и в роли негласного судьи, следящего, чтобы обсуждение не перерастало в конфликт. — Спасибо за мнение, Эрастенес. — Всегда пожалуйста. Радонис бросил на улыбающегося Эрастенеса раздраженный взгляд. Затем, показательно отвернулся. — Начнем с младшего представителя Круга, — произнес он совершенно спокойным голосом. — Павус? Мы ждем твоего драгоценного мнения по поводу сложившейся ситуации. Дориан поднял голову от каких-то бумаг, которые все это время изучал: — Действительно? — переспросил он. — Многие из магистров предпочли бы увидеть на моем месте любого, только бы не меня самого. Сомневаюсь, что мое мнение так уж важно. Архонт выгнул бровь. — Отчего же? Ты не только избежал участи быть похищенным, но и сумел раскрыть предателя. Только благодаря твоим стараниям Тевинтер узнал правду, и присутствующие здесь магистры смогли выжить. Твои слова важны для всех нас. Дориан хмыкнул, бросая косой взгляд на Грана. — Благодарю за высокую оценку моей скромной персоны, — произнес он, выпрямляясь в кресле. — Что ж. Тогда, пожалуй, действительно стоит высказаться. *** Павус будит его за час до рассвета. Грубо сдергивает одеяло, встряхивает за плечи, что-то приказывая ровным, сосредоточенным голосом. Гран силится понять его, но не может разобрать ни слова. Лишь смотрит ошалело в синие глаза магистра, в полумраке кажущиеся какими-то дождевыми. Потом Павус хватает со столика наполненный водой кувшин и, не церемонясь, выливает его прямо на голову Корнута. Кажется, Гран орет, как ненормальный. Он не уверен. Но зато теперь он может слышать. — …сейчас же одевайся. Если вцепился в меня, как клещ, так выполняй свои обязанности. Мы едем к Западным воротам. — З-з-з-ачем?! — Потому я так сказал. Жду внизу ровно через десять минут. Магистр говорит это и стрелой вылетает за дверь. Гран скатывается с постели. Голова болит так, что хочется сдохнуть. К горлу подкатывает тошнота, желудок, вот-вот готов перевернуться, извергнув из себя все, что там есть. Тело то горит, то бросает в холод, подкашиваются непослушные ноги. Корнуту кажется, что он — мешок бесполезных костей и мяса, непостижимым образом до сих пор способный мыслить. Он почти не спал за прошедшие…много дней. Он на пределе. Корнут не понимает, каким чудом ему удается одеться и даже причесаться. Разыскать впотьмах целительскую сумку с травами, закрепить за спиной посох. Спуститься по лестнице ни разу не оступившись, а увидев Павуса, нетерпеливо ожидающего его в дверях, не завалить его вопросами. Впрочем, с последним все понятно. Говорить у Грана просто нет сил. Лошади ждут их у крыльца. Черный павусовский жеребец и все та же умница Салрока. Когда Корнут силится забраться на нее, кобыла подгибает ноги, подставляю ему спину, словно чувствует — наездник не справится самостоятельно. На улицах тихо. Солнце еще не взошло, но небо уже светлеет, становясь жемчужно серым. Воздух влажный и душный, в подворотнях клубится туман. Стражники, неподвижно стоящие у дверей домов, кажутся Корнуту призраками, потерявшими дорогу в чертоги Создателя. От этого немного жутко. От скачки начинает тошнить еще сильнее. В одном из глухих безымянных тупичков Торгового квартала их уже ждут. — Дориан, мой мальчик, — говорит Гуртан, передавая Павусу какие-то бумаги. — Тебе везет. Я убедил Радониса дать разрешение. — Я и не сомневался, — отвечает Павус. — Это в его интересах. Но спасибо за то, что съездил к нему за меня. Что насчет Грана? Гуртан кивает, мельком глядя на Корнута. — Его ждут на общем собрании в полдень, — понизив голос, говорит он. — Хорошо, что ты сейчас додумался взять его с собой. Ему лучше постоянно быть на виду. Радонис отправил запрос в Азариэль и знает, что Эмилий учил его. Впрочем, как и многих других. Извлеки из этого выгоду. — Обязательно. Ученичество — не соучастие. Спасибо, Адриан. Ты очень помог. — Это малое, чем я мог отплатить за спасение своей жизни. — Гуртан вновь смотрит на Грана. Во взгляде старого вояки если не симпатия, то как минимум сочувствие. — Трудная ночка, сынок? — Скорее неделя… Распрощавшись с генералом, они едут дальше. Павус все еще молчит. — Почему я должен быть на виду? — не выдерживает Гран, когда молчать становится невыносимо. — Радонис — не идиот. Твое знакомство с Эмилием настораживает его. По всему Минратосу шныряют шпионы. Пускай они видят тебя как можно чаще, потому что, по мнению архонта, тот, кто не прячется — не опасен. Ты отведешь от себя подозрения. Надеюсь. К рассвету они доезжают до Западных ворот. — Именем архонта проезд Миротворческого корпуса на территорию Минратоса разрешен, — Павус осаживает жеребца, на ходу спрыгивая на землю и впихивает в руки ближайшего стражника кипу бумаг. — Открывайте ворота. — Но магистр Павус, — блеет тот. — Это же эльфы! А ну, как они того-самого…из секты долийской? Миротворцы или не миротворцы, а насчет эльфов тут ни слова. Вдруг это заговор? Как мне если что перед архонтом объясняться?! Дориан терпеливо кивает. — Если из секты — значит клейменные, — говорит он. — Лириумом песком. Прямо под кожу. А это мы с моим…учеником в два счета проверим. Он, знаешь ли, в подобном разбирается. В лириумном песке. И в заговорах. Правда, Гран? Корнут усилием воли заставляет себя не закатить глаза. — Правда, — соглашается он, слезая с лошади. И добавляет, копируя интонацию Павуса. — Досмотр пройдет по всем правилам. Когда ворота открывают, и Гран видит перед собой Эллану Лавеллан, он старается не думать о том, как сильно его все еще тошнит. *** — … таким образом, я заканчиваю тем, с чего начал. Как представитель партии люцеранов, как борец за свободу и права граждан, я согласен с утверждением уважаемого магистра Эрастенеса. Если мы не наведем порядок в стране, война с кунари сотрет Тевинтер с лица земли. Кроме того, существуют противники намного ближе и серьезнее. Эльфы. Следующие по пути Тени. С них нужно начать. Сразу после того, как уладим дела простых людей. У меня все. Павус перевел дыхание, откидываясь на спинку кресла, и в ожидании посмотрел на остальных магистров. Судя по его лицу, он не верил, что его выводы примут благосклонно. Что, собственно, и произошло. Как только он закрыл рот, Радонис лениво склонил голову набок и сказал почти ласково: — Благая Тень, Дориан. Какая чушь! Павус поджал губы. — Могу я спросить почему? Архонт растянул губы в улыбке. Улыбка эта была отнюдь не дружелюбной, как и все те, что Гран видел до нее. Такие губы, как у Радониса — тонкие и белые — казалось, не способны были улыбаться иначе. — Потому что чушь. Расширить Публиканиум и позволить вступить туда простецам?! Собрать народные дружины, которые нужно оплачивать из казны? Назначить старейшин по районам, наделив их правами? Может, ты считаешь, что и рабство следует отменить? Дориан кивнул. — Следует. Но не все сразу. Для начала хватит и того, что уважаемый архонт перечислил. И начать, наконец, заниматься эльфами. Радонис презрительно фыркнул. — Ну и где же твои страшные эльфы? Что-то я их не вижу ни в городе, ни в его окрестностях. — Да простит мне архонт дерзость, но будучи покровителем Мартиана Эмилия, он тоже не разглядел в нем предателя. И причина, разумеется, не в прозорливости или уме уважаемого архонта. Порой самые страшные злодеяния свершаются незаметно. Эмилий был хитер. Эльфы тоже хитры. Но они обязательно проявят себя, это лишь вопрос времени. Я уже говорил, что следующими управляет некто Нан. Так же, как и кунари. И чтобы он ни задумал, его областью интересов является Тевинтер. Лицо Радониса осталось непроницаемым. Слова Павуса об Эмилии не могли не задеть его, но архонт не желал этого признавать. — Действительно? — спросил он, скрещивая руки на груди. — А как же Вейсхаупт? Он не имеет отношения к Империи. — История Вейсхаупта действительно не относится к нам, — помедлив, произнес Павус. — Напрямую. Но относится косвенно. Уверяю, Инквизиция… — Инквизиция! — внезапно подала голос Констанция Ицилли, которая все время заседания молчала. — Твоя Инквизиция как-то во всем замешана, это точно. Может, истории Вейсхаупта и не было вовсе? Ты попросту солгал о ней! И это нападение спланировано Инквизицией и южанами для того, чтобы ослабить нас?! — Считаешь, что я мог предать Империю? — спокойно уточнил Павус. — Ты несколько лет болтался на юге с долийской дикаркой. В компании гномов, кунари и, по слухам, древнего эльфийского божества. Откуда нам знать, что вы вместе не провернули атаку на Минратос, спихнув всю вину на идиота Эмилия? Кто знает, может с такой безупречной репутацией он вообще был невиновен? В конце концов, великий архонт просто не мог проглядеть такого врага прямо у себя под носом! В зале стало шумно. Загомонили свидетельские трибуны, что-то злобно затараторила Тилани, перегнувшись через стол в сторону рассеянного и какого-то сонного магистра Ненелая. Регина Кольварди громко потребовала у слуг, терпеливо стоящих возле дверей, бутылку самого крепкого и самого дорогого вина, угрожая, что иначе она спалит всех в пламени преисподней. Нихалиас же сложил руки в молитвенном жесте и что-то забормотал себе под нос. — Позвольте! — выкрикнул с задних трибун Гуртан. — Я протестую! Уважаемая госпожа Ицилли! Я был непосредственным участником сражения и даю вам слово, что Дориан… Павус резко встал с места, обрывая возбужденную речь генерала. — Не стоит друг мой, — громко сказал он, каким-то непостижимым образом умудряясь перекричать всех разом. — Я не нуждаюсь защите. Магистр одним махом сгреб со стола бумаги, которые изучал до этого и порывистым шагом направился к Радонису. — Вот, — сказал он. — Прочтите. Ицилли вытянула шею. — Что там? — требовательно спросила она. Архонт взял из рук Павуса документы. Бегло пробежав их взглядом, нахмурился: — Магическое клеймо Андрастианской Церкви, — нехотя сказал он. — И личное письмо Жрицы Виктории. Она подтверждает факт нападения на Вейсхаупт. Павус надменно вскинул подбородок. Но для Ицилли доказательства все равно показались неубедительными. — Виктория может лгать в угоду своим интересам! — продолжила наседать магичка. — Она — настоящая интриганка! — Жрица? — спокойно переспросил Павус, возвращаясь обратно к своему креслу. — О, еще какая. Но к письму прилагается отчет Серых Стражей, подписанный Далилой Кусланд — новым Первым Стражем и Героиней Ферелдена. Стражи лгать не станут. Они вне политики. — Стражи — часть Инквизиции! — Лишь по бумагам. На деле Эллана Лавеллан не имеет над ними никакой власти. — Павус холодно улыбнулся. — Не веришь, можешь допросить ее лично. Утром она прибыла в город. — Можем допросить, — Радонис кивнул. — И допросим. С пристрастием. Только ради этого я сделал исключение и позволил ей и ее…людям пройти через кордоны. Гран мысленно усмехнулся. Он бы с удовольствием посмотрел на этот допрос. Пускай он видел Лавеллан всего два раза: в памятную ночь в Азариэле и сегодня с утра, когда встречал ее вместе с Павусом у Западных ворот, но даже ему было ясно: леди Инквизитор не из тех, кого легко запугать. Даже кому-то вроде архонта. — …глупо было впускать ее в Минратос, — вновь донесся до задумавшегося Корнута голос Ицилли. — Она опасна, пусть и притворяется мирной. — Глупо было бы ее не впускать, — Нихалиас опустил руки на колени, оканчивая свою импровизированную молитву так же резко, как и начал. — Или ты хочешь с югом воевать? В конце концов, держи друга близко, а врага… — Лавеллан никому здесь не враг, — подала голос Тилани. — Она приехала в город, чтобы разобраться с эльфами. — О, ну разумеется. Но одно другому не мешает. — А я слышал, что ее называют — Вестница Андрасте, — буркнул из своего кресла Ненелай. — Идеал справедливости, воплощение чести и мудрости. — А тебя никто не спрашивал, — запальчиво бросила Ицилли. — Ты вообще непонятно что здесь делаешь. Все сражение пьянствовал не пойми где вместе со своей шлю… Констанция осеклась. Регина Кольварди — та самая темнокожая красавица, что была вместе с Ненелаем в вечер нападения — залпом опрокинула бокал с вином, которое уже успел принести кто-то из слуг, и посмотрела на Ицилли убийственным взглядом: — Вырву тебе язык, — мертвенно-спокойным тоном произнесла она. — Потом зубы. Потом волосы. А потом глаза, которые прикажу приготовить себе на обед. — А ну повтори… Нихалиас, явно почувствовавший, что дело запахло нешуточной ссорой, негромко постучал ладонью по столешнице: — Дамы! Путь добродетели, есть путь единства взглядов и помыслов. Не стоит ссориться. — Единства?! — Регина задохнулась от возмущения. — Какое тут может быть единство?! Да с бешеным гургутом скорее найдешь общий язык, чем с этой… Ненелай успокаивающе опустил руку на плечо чародейки: — Перестань, — мягко и в то же время ультимативно сказал он. И, повернув голову к Ицилли, добавил уже на порядок жестче. — А ты, дорогая, следи за тем, что говоришь. Может быть, я и не принимал участия в сражении за Небри. И может быть я не пал жертвой Бен-Хазрат, полагаю, к твоему глубокому сожалению, но как магистр Верхней Палаты, я имею право голоса. И я считаю, что прибытие Элланы Лавеллан нам на пользу. Она возглавляет Миротворческий корпус. А нам сейчас как никогда нужен…мир. Во всяком случае, с южанами. Констанция несколько секунд молча смотрела на Ненелая. Затем всплеснула руками и, вытащив из корсажа кружевной платок, театрально разрыдалась. — Это какой-то кошмар! — сквозь всхлипывания запричитала она. — Меня окружают болваны и предатели! Моя страна рушится, мой дом разграблен, моя семья убита, а они предпочитают трепаться здесь без дела, потворствуя губительным взглядам потенциальных врагов! Женщина оторвала платок от лица и по очереди посмотрела на сидящих за столом. А затем, неожиданно уставилась на Корнута: — Ты, — прошипела она. — Вот тебя — точно в кандалы. Ты вполне можешь быть пособником Эмилия. Ты и знаком с ним был. И в город попал перед нападением. И папаша твой — раб. Гран испуганно вздрогнул и посмотрел на Павуса в поисках поддержки. Однако Дориан даже рта не успел раскрыть. — Создателем прошу, Конста! — возопил Эрастенес, вскидывая руки вверх. — Твои подозрения смешны! Если парень действительно соучастник нападения, то почему же он ко всему прочему не натравил кунари на Ненелая, Регину и тех магистров Публиканиума, что веселились вместе с ними?! У них даже защиты не было в том павильоне у озера, не говоря уж о способности ровно стоять на ногах! — И еще он лично ликвидировал Эмилия, — добавил со своего места Гуртан. — При свидетелях! — Звучит логично, — кивнул Ненелай. — Что скажешь, Ри? Стоит ли заковать малыша Корнута в кандалы? — Скажу, что дьявольски утомилась, — ответила Кольварди, подпирая лицо ладонью. — А насчет малыша Корнута…нет. Не стоит. Мальчишка не при делах. А Констанция бесится из-за потери любовника. — Что?! Мои брат и отец мертвы! — истерично выкрикнула Ицилли. — Причем здесь… — А, да брось, — Регина отмахнулась. — Ты сама обоих несколько раз пыталась отравить, чтобы унаследовать состояние. Всем это известно. Не нужно сейчас изображать фальшивую скорбь. Лучше признайся: война нужна тебе для того, чтобы попытаться спасти драгоценного Тивуртия Валериуса, с которым ты на удивление тесно сблизилась за прошедшее время. Спасти или, на худой конец, отомстить за него. Ты хоть понимаешь, как это мелко? — Ах ты су… — Хватит! В зале мгновенно стало тихо и все разом посмотрели на Радониса. Архонт поднялся из кресла и, оправив мантию, властно взмахнул рукой: — На сегодня достаточно. Мне надоело слушать ваши бесконечные перепалки. Завтра в полдень жду вас всех здесь с конструктивными предложениями относительно будущего Империи. И если хоть один посмеет высказываться не по делу — клянусь — пожалеют все. Так сильно, что перспектива быть похищенными кунари покажется веселым приключением. В гробовом молчании Радонис подхватил посох, прислоненный к креслу, и решительным шагом направился вон из залы. И уже на пороге, не оглядываясь, устало добавил: — За мной, Павус. С тобой я еще не закончил. *** — Спасибо, — чуть погодя сказал Корнут, идя по одной из прогулочных дорожек Магистериума к воротам. — Признаться честно — не ожидал. — Чего именно? — Того, что вы за меня заступитесь. Магистр Эрастенес, бодро шагающий с Граном нога в ногу, замахал руками, в одной из которых был зажат его огромный боевой посох. — О, какие пустяки, мой мальчик. Не защитить твое имя было бы преступлением. — Почему это? — Потому что ты невиновен. — Ученый искоса посмотрел на Корнута. — Или я ошибаюсь? Гран поспешно опустил глаза. — К-к-конечно нет, магистр. — Вот видишь. Какие еще могут быть причины? Гран помедлил. — Например такие, что вам не нравится архонт, — решившись, осторожно произнес он. — Я помню, что вы сказали Эмилию в тот вечер. Вы назвали его «шавкой Радониса». Вряд ли подобное мнение бывает у тех, кто любит своего правителя. Эрастенес неожиданно хлопнул Корнута по спине и тот поморщился: силы магу было не занимать. — Как видно, я ошибался, — усмехнулся ученый. — Не всяк архонту друг, кто таковым кажется. Недурно мальчонка обвел старого маразматика вокруг пальца. Гран приподнял брови. — Мы все еще на территории Магистериума, — напомнил он. — Не стоит ли воздержаться от таких…смелых высказываний? Эрастенес беспечно тряхнул головой. — Не стоит, — ответил он. — Я…скажем так, имею некоторые привилегии. И потому могу говорить что хочу и где хочу. — Ученый неожиданно резко остановился. — Но знаешь что? Пожалуй, ты прав. Разумнее оставить такие разговоры до лучших времен. Везде есть уши. — До лучших времен? — уточнил Корнут. — Как это понимать? — Буквально. — Магистр толкнул Грана в плечо. — Найди меня. На приеме я сказал, что хочу познакомиться с тобой получше, и я не солгал. Поверь, более тесное знакомство будет выгодно нам обоим. Ты можешь помочь мне. А я могу помочь тебе. И Инквизиции. И Эллане Лавеллан. Передай ей. Гран нахмурился. Инквизиции? Вот это уже действительно подозрительно. — Что конкретно вы имеете в… Но Эрастенес уже шагал прочь. — Чтоб тебя… Корнут раздраженно вздохнул, глядя в спину уходящему ученому. Ну, здорово! Для полного счастья ему только и не хватало, что сомнительного магистра, страстно желающего поделиться с ним своими тайнами неизвестно на каких условиях. *** Закрытая карета с гербом дома Тилани стояла сразу за воротами Магистериума. Пройдя мимо стражи, Гран уверенно направился к ней, на ходу закатывая рукав. Мэйварис уже ждала его. Устроившись на белых бархатных сидениях, она скучающе теребила драгоценные камушки на сумочке и что-то тихонько напевала себе под нос. — Магистр Тилани, — вежливо поприветствовал ее Корнут, забираясь в карету и демонстрируя на своем правом предплечье крохотный рисунок, изображающий шестиногого паучка. — Прошу прощения за задержку. Пришлось пройти процедуру…эээ…клеймения. Тилани бархатно рассмеялась. — Будет тебе, рыжик, — сказала она с укором. — Простая формальность, чтобы ты не смог покинуть город, пока дела не уладятся. Я — не поклонница Радониса, но его можно понять. Ты — чужак и он тебе не доверяет. А так он сможет всегда знать, где ты. — Магистр Павус сказал, что для меня это на пользу. Быть всегда на виду. — Он прав. В нынешних реалиях «маячок» — верное решение. Жажду тотального контроля Радонис впитал с молоком матери, и сейчас не стоит ее ограничивать. Корнут кивнул. На месте архонта, он себя не постеснялся бы на цепь посадить. В конце концов, не так уж «маячок» был плох. В случае чего, по нему всегда можно будет отыскать его труп, например. Хоть похоронят по-человечески. — Твоя метка, считай, безобидная. Есть такие, которые могут отслеживать заклинания. А есть те, что контролируют разум. Иногда их ставят рабам. А иногда…тем, кому не повезло. — Тилани, закинула ногу на ногу. — Дориан все еще там? — Да. Сказал возвращаться одним и ждать его дома не раньше, чем к ужину. Мэйварис поморщилась. — И что Радонису от него понадобилось, — пробормотала она, щелкая пальцами, после чего карета, запряженная путевыми големами, двинулась с места. — Не нравится мне это. — Думаете, затевается что-то нехорошее? — Уверена. Архонт его никогда не жаловал. И личными аудиенциями удостаивал разве что пару раз. Корнут обеспокоенно нахмурился. — Но он же…не убьет его? Тилани улыбнулась. — Сейчас — конечно нет. А в будущем мы обязательно придумаем, как этого не допустить. Но, Создатель! Дориан зря решился выдвигать на собрании свои требования! Я предупреждала его, что это опасно! Гран тихо вздохнул. Он догадывался, что стало катализатором желания Павуса упрочить положение люцеранов в городе. Желания выйти из тени, отхватив у Радониса столько влияния, сколько возможно, пока ситуация в городе не стабилизируется. Пожалуй, нужно было бы чувствовать гордость за себя, за свое умение мотивировать. Но Корнут почему-то чувствовал только тревогу. Он посмотрел в окно. Карета как раз проезжала мимо переулка, прямо посреди которого солдаты Минратоса остервенело избивали какого-то полуголого раба. У бедняги все лицо заплыло и было запачкано кровью. Гран навскидку насчитал на нем как минимум три перелома: носа, челюсти и, скорее всего, височной кости. Что бы парень ни натворил, он уже был не жилец. — Опасно? — эхом переспросил он Тилани, отрывая взгляд от омерзительного зрелища. — Вот это — опасно. Рабы и простецы вышли на улицы. Если начнется бунт — Магистериуму с ним не справиться. Пока магистров было много, подобное казалось невозможным. Но не теперь. Большая часть рабов — эльфы. Если они воссоединятся со следующими, то восстание превратится в настоящую войну. Войск Империи недостаточно, чтобы воевать на два фронта. Магистериум просто зажмут в тиски, и его власти придет конец. Не проще ли разобраться с недовольным народом сейчас? От имени люцеранов? Мэйварис цокнула языком. — Конечно, ты прав, — проговорила она, раскрывая сумочку и доставая оттуда тюбик с помадой. — Вы оба с Павусом правы. Но не все так просто. Радонис не позволит нам развернуть кампанию по освобождению населения, тем более, когда после предательства Эмилия, его популярность так упала. Не ровен час, кто-то из сторонников захочет смены власти, а там уж нам точно конец. Может, Радониса простые граждане не сильно жалуют. Но чтобы убрать пару неугодных членов Сената никогда не требовалось много рук. — Магичка плавными, отточенными движениями нанесла помаду на губы. — Кроме того, кунари тоже не стоит игнорировать. Существует вероятность, что пока мы будем заниматься предотвращением бунтов в городах, к нашим границам подведут войска. И что тогда? Корнут покачал головой: слова Мэйварис были мудры и логичны. И все-таки… — Что же тогда делать… — пробормотал он скорее самому себе, чем Тилани. — Как будет правильнее? — Хороший вопрос. Был бы ответ, не было бы нужды в этих ужасных собраниях. А так, придется и дальше таскаться на них, и слушать бесконечные скандалы. Хорошо, что Радонис хотя бы ненадолго смог запугать магистров, чтобы те хоть разок подумали головами, а не напыщенными задницами. Карета повернула на дорогу, ведущую к поместью Павуса. Через пару минут она остановилась у въездных ворот и Мэйварис изящным движением распахнула перед Граном дверцу. — Иди, — произнесла она, улыбаясь. — Мне нужно завершить несколько неотложных дел. Вернусь к вечеру. — Спасибо, магистр Тилани. Удачи…вам. — Береги себя, рыжик. Кивнув на прощание, Корнут спрыгнул на подъездную дорожку. Карета закрылась и, проехав немного вперед, свернула в Торговый квартал. Проводив ее взглядом, Корнут закинул руки за спину и торопливо направился к дому. Настроение портилось с каждым шагом. Магистериум, словно темный дух, выпил все его силы, оставив вместо них лишь тягостную, гнетущую пустоту. У Грана было ощущение, что мир закручивается вокруг ядовитой змеей. Вокруг этого города, этого места, вокруг него самого. Вокруг тех, кто рядом с ним. Вокруг Павуса. Корнут поморщился. Глупо было отрицать, что он волновался за Дориана. И вовсе не из-за того, что тот позволил ему остаться. Прикрыл, состряпав для Сената правдоподобную ложь о событиях, предшествующих похищению магистров. Нет, дело вовсе не в благодарности. Это было совсем другое волнение. Острое, жгучее, не поддающееся конструктивному анализу. Так волнуются только за близких. За тех, к кому привязываются. Гран остановился посреди дорожки, устало закрывая лицо руками. Ему было необходимо отдохнуть. Придти в себя, набраться сил, и тогда неприятные ощущения, возможно, исчезнут сами собой. Хотя бы на время. Пожалуй, Гран стоял бы вот так, погруженный в собственные мысли, еще очень долго, если бы за спиной не раздалось громкое многозначительное покашливание. Корнут резко оглянулся. — Ооо… — только и смог выдавить он, глядя в мрачное, совершенно не расположенное к дружелюбной беседе лицо напротив. Молочно-белые волосы, зеленые глаза, густые, нахмуренные черные брови…и, конечно, эльфийские уши. — Прошу прощения, — маг изобразил на лице вежливую улыбку. — Не думал, что тут кто-то есть. Ты ведь… Фенрис, верно? — Верно, — гортанно подтвердил беловолосый. И на чистом тевене добавил. — Где здесь у проклятого колдунишки находится настоящий винный погреб? А то в том, который я нашел, ни одной бутылки сносного пойла.