Сборник драбблов по Цветочкам

Га Ыль любит Чжи Ху. Не симпатия, не влюбленность, а вот так прям ЛЮБИТ. Чувство это только для себя, в глубине сердца хранит, от всех прячет. При знакомстве они на удивление быстро находят общий язык. Ву Бин даже удивляется, что их младший интроверт так скоро сближается с кем-то. С тех пор «друзья навеки и бро по жизни» — это со стороны Чжи Ху, немое восхищение и полчище бабочек в животе — со стороны Га Ыль. Да что там в животе, во всем теле. И смотреть все время хочется снизу вверх на объект желаний. А желания эти, опять же, только в себе таить. Га Ыль не требует ничего, не ждёт взаимности, не проклинает судьбу-злодейку. Зачем? Ведь смысла никакого. Чжи Ху любит Чан Ди, Чан Ди любит Джун Пё. И если первый честен в своих чувствах, то подруга, как собака на сене — ни себе, ни другим, Джун Пё вроде люблю, но и Чжи Ху не отпущу, он нужен, он родственная душа, он мой пожарный. Га Ыль все чаще хочется подруге доступно так объяснить, каждое слово подкрепляя затрещиной. «Да не мучай ты его! Не будь же такой эгоистичной! Если не отвечаешь на чувства, то не давай Чжи Ху ложных надежд»... На горнолыжном курорте у Га Ыль вновь восхищенно визжащие бабочки при виде Чжи Ху, того, как он склон укрощает, а его улыбка ярче солнца слепит. Девушка настолько засматривается, что чуть не попадает под пьяного сноубордиста. В последнюю секунду И Чжон успевает её спасти. И лучше бы это был Чжи Ху. Вот серьёзно. А он даже и не замечает разыгравшейся сцены, его внимание занимает Чан Ди. От этого Га Ыль так обидно становится, она в свой номер уходит, раны зализывать, не столько физические, сколько сердечные. Вечером, спустившись вниз (раны ранами, а пустой желудок даёт о себе знать), Га Ыль обнаруживает троих друзей сильно взволнованными. Чан Ди потеряла кулон, подаренный Джун Пё, и не придумала ничего лучше, чем пойти его искать... вечером... на склоне... где начинается буран. Дурочка, ну какая же дурочка! Га Ыль очень переживает за подругу и надеется, что Джун Пё, отправившийся вслед за ней, сможет найти Чан Ди. Но то чувство тревоги ни в какое сравнение не идёт с леденящим ужасом, когда Чжи Ху тоже собирается выйти на поиски. — Нет! Постой! Тебе нельзя туда! — хватает его за руку, останавливая. Кто угодно, только не ты... — Га Ыль, пусти, я должен её найти, — тот пытается вырваться из захвата. — Джун Пё уже отправился за Чан Ди... — Джун Пё может не заметить, не там искать. — Если ты уйдёшь, друзья будут переживать ещё и за тебя. Я буду переживать, да я с ума сойду. Га Ыль огибает Чжи Ху, становясь между ним и дверью, руку его не выпускает. Кажется, разожми она пальцы, и не миновать беды, потому ещё больше стискивает. — Даже если пойдёшь искать Чан Ди, от этого больше хлопот доставишь, чем пользы. Лучше помоги здесь связаться со спасателями. В глазах Чжи Ху Га Ыль видит сомнение, и как чаши весов начинают перевешивать в сторону её слов. Спазмы страха постепенно ослабевают.

***

— Я убью его! Голыми руками придушу урода! — рычит Чжи Ху в бессильной ярости. — Да постой ты, — Га Ыль вновь удерживает его за руку, — в таком состоянии натворишь того, о чем потом пожалеешь. — Единственное о чем я жалею — это о том, что послушал тебя тогда. Всё верно. Чжи Ху тогда прислушивается к Га Ыль и остается в гостинице координировать поиски Чан Ди. А в это время Джун Пё находит девушку, и между ними случается... да всё у них там случается, и крушение крепости, и взрывы Вселенной. Чжи Ху, каким-то образом узнав об этом, решает, что Джун Пё — подонок эдакий применил силу. Ведь Чан Ди сама не могла бы. Чан Ди не такая, она ждёт трамвая. А та, все ещё собака на сене. Нет бы прямо сказать: «Я люблю Джун Пё! И да, я переспала с ним». Но она в ответ на вопросы Чжи Ху лишь прощения просит, носом шмыгает, и глаза на мокром месте. Га Ыль-то знает, почему Чан Ди плачет. Той страшно, что Джун Пё, получив своё, теперь оставит её, и перед Чжи Ху стыдно, что боль ему причиняет. Га Ыль понимает это и старается утешить подругу, но Чжи Ху, видя слезы любимой, делает свои выводы. И вот теперь, подгоняемый праведным гневом, собирается расквитаться с «растлителем». — Ты сам-то веришь, что твой друг мог Чан Ди изнасиловать? — Га Ыль пытается достучаться до голоса разума. — Я понимаю, что тебе больно, но включи хоть чуточку мозги! Прекрасно знаешь, что Джун Пё на такое не способен. Чжи Ху не знает кого больше сейчас ненавидит: друга, который покусился на Чан Ди, себя, за то, что бессилен в этой ситуации или Га Ыль, что силой раскрывает ему глаза на правду. В нем гнев, обида, ярость и адреналин клокочут, смешиваясь в убийственный коктейль. Чжи Ху не привык к таким сильным эмоциям, не знает, как с ними справиться, как дать выход. А Га Ыль масло в огонь подливает: — Чан Ди любит Джун Пё, пора тебе это принять. Никто её не заставлял. Не ляжет девушка в постель с парнем без любви. — Ах, не ляжет, значит... Чжи Ху рывком притягивает к себе Га Ыль и впивается поцелуем. Не ляжет без любви, да? Как же... да сотни-тысячи девушек прыгают от парня к парню. Другой вопрос, что Чан Ди к такому типу не относится, но воспалённый разум Чжи Ху сейчас этот вопрос рассматривать не в состоянии. Га Ыль вырывается в начале, а потом вдруг стихает. Парень разрывает поцелуй, но сам не отстраняется. Все чувства исчезли, кроме бурлящего в крови адреналина, который уже знает, как найти выход. Чжи Ху бесконечно долгую минуту смотрит в глаза Га Ыль, сам не понимая даёт ли ей возможность оттолкнуть либо наоборот гипнотизирует, чтоб этого не случилось. Она не предпринимает никаких действий и вновь оказывается вовлечённой в поцелуй. Га Ыль никогда не представляла себе совместного будущего с Чжи Ху, не мечтала о свадебном марше и пятерых детках. Было достаточно просто любить его. Но прошлая ночь... прошлая ночь была прекрасна. В душе девушки против воли начинает зарождаться надежда. А вдруг? Чем чёрт не шутит? Хочется теперь мечтать и о белом пышном платье, и о красавце рыжике в белом смокинге рядом, и о топоте маленьких ножек... Из сладких грёз Га Ыль выводит деликатное покашливание. — Ты здесь? Она встаёт с нагретого солнцем крыльца и оборачивается на голос. Чжи Ху стоит немного растрёпанный ото сна, выглядит смущенно. От такой картины бабочки Га Ыль начинают порхать с утроенной силой. Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю! Господи, как же я тебя люблю! — Слушай... прости меня... нуу, за то, что случилось ночью, — Чжи Ху отводит взгляд неловко, брови хмурит, и Га Ыль захлебывается чуть не вырвавшимся признанием. А следующая фраза и вовсе все зарождающиеся надежды в мелкие осколки разбивает. — Мне так жаль. — Ты хотел показать, что можно переспать и без любви. Что ж, тебе удалось, — через силу улыбается она. — Га Ыль, мне нет оправдания, умоляю прости... Перестань извиняться! Пожалуйста, пожалуйста просто перестань! Замолчи! Не унижай ещё больше. — ...мне действительно жаль. — Чжи Ху, забудь. И отвези меня домой, пожалуйста. Всю дорогу Га Ыль старательно удерживает готовые пролиться слезы. А Чжи Ху пытается разобраться со стискивающим грудь чувством. Чувством, что он на этот раз конкретно проебался.