Бойтесь своих желаний в Университете магии

Учеба в ЧУМе шла гладко, со своими интересностями, магическими переполохами, древними фолиантами по колдовской науке и всем таким. Тарби с Льюисом пересекались на совместных занятиях светлого и темного отделений, и Льюис, заведший себе дурную привычку приходить позже остальных студентов, но раньше преподавателя, неизменно находил свободное место рядом с Тарби и, так же неизменно и по той же дурацкой привычке, каждый раз делал вид, будто в упор не замечает того, что это место бывший лучший друг специально придерживает ради него. Даже почти не смотрел в его сторону, ну, или смотрел, но украдкой, пока Тарби не видит. А сам замечал и темные круги под глазам Корригана, и общую сероватую бледность осунувшегося лица, что наводило на мысли о том, что юный некромант катастрофически не высыпается и недоедает. И не то, конечно, чтобы Льюису было не плевать на это. Он знал, что темные искусства — это непросто, и видел в расписании некромантов (чисто случайно мельком увидел и для чего-то запомнил), что практические занятия у них идут, в основном, в ночное время суток, а днем — всего пара теоретических предметов, на которых другие однокурсники Тарби, как и он сам, откровенно клевали носом. Временами Льюис даже чувствовал что-то, очень похожее на жалость, а потом снова вспоминал, какой Тарби подлец, негодяй и придурок. И вообще, он сам это у Темного Леса попросил, вот пусть и наслаждается магией, блин! Только что-то все равно подсказывало Льюису, что пожелал тогда Тарби отнюдь не магию. Сегодня профессор Ветрас читал лекцию о различиях темных и светлых искусств, но от его слов Льюиса постоянно отвлекал Тарби. Он откровенно спал на уроке, и его голова то и дело опасно наклонялась вниз, что Льюису каждый раз казалось, что он себе сейчас шею свернет. Время от времени, приблизительно раз в десять минут, как показалось Льюису, который, конечно же, совсем не отсчитывал время, сверяясь с часами, Тарби вздрагивал, просыпался, осоловело моргал, видимо, не совсем понимая, где именно находится и что вообще здесь забыл, а потом снова засыпал. Тарби проснулся ближе к концу лекции, когда профессор раздавал домашние задания для следующего занятия. Поскольку в аудитории было примерно равное количество студентов светлого и темного направлений, то он, видимо, решил, что будет очень весело таким образом показать ученикам, что, в принципе, все они маги и у всех них общего больше, чем они думают. Поэтому заданием стало разбиться на соответствующие пары и совместными усилиями написать доклад о том, в чем схожесть и различие темной и светлой магии и способов ее освоение. — Жду ваших докладов к следующей неделе, — благодушно усмехнувшись сквозь седые усы, сказал Корнелиус. Льюис и Тарби переглянулись: им не посчастливилось сидеть рядом и оказаться соавторами будущего доклада. И тема, конечно, была довольно интересная, но… Но не в такой же компании ее изучать! — Домашнее задание с ним? Да не в жизнь! — отрезал Льюис настолько категорично, насколько мог. Сидевший рядом Тарби согласно хмыкнул, но профессор Ветрас, кажется, на них и вовсе внимания не обратил. Можно было, конечно, отказаться, попросить другого напарника для работы, но почему-то никто из них так и не высказал своего предложения вслух. Да и… Не знал Льюис никого, кроме Тарби, с темного отделения, как и сам Тарби с одним только Льюисом из светлых был знаком. И это могло бы стать довольно неплохим способом с кем-нибудь познакомиться, но Тарби было более чем достаточно однокурсников-некромантов, а у Льюиса вся голова оказалась забита Тарби и тайной его желания в Темном Лесу, и думать о чем-либо еще он попросту сейчас не мог. Потому что… Ну чего, блин, пожелал чертов Корриган такого, что он, Льюис, якобы может не понять?! Вот и оставалось только согласиться на совместную работу и понадеяться, что благодаря этому, вопросов в голове Льюиса станет хотя бы чуть-чуть меньше. — Тогда… — протянул Тарби, когда они вместе выходили из аудитории после окончания занятия. — Встретимся завтра вечером в библиотеке? — А ты разве не занимаешься? — уточнил Льюис. — Не, вечер субботы у меня совершенно свободный, — хмыкнул Тарби, не уточняя, что, по сути, вечер субботы у него буквально единственный свободный вечер за неделю, потому что все остальные они с однокурсниками проводят, в основном, в местном морге за практическими занятиями. А Льюис не стал говорить о том, что в субботу планировал съездить в Нью-Зибиди, увидеться с семьей, да и Рита хотела его со своим новым парнем познакомить. Эту поездку он вполне мог перенести еще на недельку-другую, а возможность попытаться разговорить Тарби интриговала неожиданно сильно. — Значит, суббота, — подытожил Льюис. — Завтра. — Ага. — В шесть? — Лучше в семь. Льюис все еще не был уверен, что это хорошая идея. Однако в субботу вечером, как и договаривались, он занял место в библиотеке, окружил себя, как защитной стеной, стопками книг, хотя и знал, что вряд ли они с Тарби во время написания доклада прочитают хотя бы десятую часть из них. В половину восьмого Тарби все же дошел до библиотеки и без сил рухнул на стул напротив Льюиса. — Прости, — выдохнул он. — Появились некоторые… дела. Льюис окинул его подозрительным взглядом и совсем без надобности произнес очевидное: — Ты опоздал. — Прости, — еще раз повторил Тарби, и в его голосе в самом деле чувствовалось раскаяние. Впрочем, Льюис как никто другой знал, каким хорошим актером мог быть Корриган, поэтому только хмыкнул и закрыл тему. — Забей. — Та-а-ак… Ты еще не начал писать домашку? — А ты думал, что придешь уже на все готовое? — Да нет, — мотнул головой Тарби и обвел взглядом книжную гору на столе. — Просто у тебя тут столько книг. Нашел что-нибудь интересное? — Пока нет. — Так может, сами что-нибудь придумаем? — предложил Тарби. — Из книги списать любой дурак может. — Соригинальничать решил? — Типа того, ага. Оригинальность — наше все. — Ну, тогда начинай, — Льюис подвинул ему чистый листок и ручку. Тарби взял ручку, повертел между пальцами, на всякий случай даже постучал по голове, будто бы проверяя, есть ли там хотя бы одна дельная мысль. Голова была оглушающе пуста, а Льюис смотрел на страдания напарника с откровенной насмешкой, а значит, нужно было что-то придумать. И срочно. Тарби начал писать, подозревая, что выглядит сейчас, как полный дебил: «Издавна магия делится на светлую и темную, вследствие этого магов принято называть добрыми, если они являются сторонниками светлой магии, и злыми, если их магия — темная. Однако это так же является одной из наиболее распространенных ошибкок в волшебном сообществе. Для примера: светлый, то есть добрый, волшебник вполне может наколдовать рой пчел, которые покусают его обидчиков…» Льюис, и правда, смотрел на него с явным скептицизмом, отчего Тарби чувствовал себя еще большим идиотом. — Рой пчел, серьезно? — А что такого? Делюсь личным опытом. Льюис вздохнул, явно не собираясь ни извиняться, ни отрицать. — Вообще-то это были осы. — Ага, разница — закачаешься. — А как ты понял, что это был я? — Ну, до этого пчел у нас в школе никогда не было. — Ос. — Ос, — Тарби помолчал. — Слушай, а чего ты их наколдовал-то тогда? То, что я в школе падал на ровном месте, или когда мне мячом постоянно прилетало, это одно. А вот осы как-то уж совсем жестоко. — Да просто так. — Неужели? — Ну, узнал тогда новое заклинание и подумал, что просто обязан его попробовать. — Вот как? — все-таки переспросил Тарби и уточнил: — Значит, никаких других причин для этого не было? — Ни единой, — уверенно отверг Льюис саму мысль об этом и забрал у Тарби начатый черновик. — Теперь моя очередь. — Да как хочешь, — пожал плечами Тарби. «Как уже было сказано раннее, «добрые» (они же светлые) волшебники способны порой прибегать к отнюдь не добрым заклинаниям. Это не делает их менее светлыми». — Ты из-за этого тогда уехал? — спросил Тарби. — Потому что подумал, что становишься… злым? — Бред. — Ну, случись так, я бы понял твое желание сбежать. — Я не сбегал. «А «злые» маги, они же темные, вполне могут оказаться не злыми, а…» — Добрыми, — обойдя стол и заглянув Льюису через плечо, подсказал Тарби. С каким-то злым удовольствием Льюис дописал предложение: «… а просто трусами. Например, неопытный некромант вполне может испугаться ожившего мертвеца и с воплями маленькой девочки сбежать с кладбища». — Эй! — возмутился было Тарби, но возмущение почти в то же мгновение прошло, и некромант снова сел на свое место напротив Льюиса. Посмотрел в глаза самому доброму человеку в мире и внезапно признался: — А знаешь, я ведь вернулся тогда. — Что? — не сразу понял, о чем идет речь, Льюис и удивленно поднял взгляд на Тарби. — Ты о чем вообще? — В ту ночь на кладбище… Я потом вернулся обратно к могиле, когда понял, что ты там остался. — Ясно, — потерянно кивнул Льюис и добавил: — Я не знал. — Но тебя на кладбище тогда уже не было, так что… — продолжил говорить, будто не слыша его, Тарби и замолчал. На этот раз он долго молчал и смотрел куда-то в пустоту, словно бы мимо Льюиса, а потом наконец сказал: — Так что я перестал бояться. — Хочешь сказать, что ты был там, когда Айзек… — дошло до Льюиса, и он в непритворном ужасе распахнул глаза. Тарби предпочел для себя назвать это не ужасом, а изумлением или недоумением, чем-нибудь нейтральным. — Так ту мумию звали Айзек? Забавно, — Тарби попытался улыбнуться, но получилось не слишком правдоподобно. Льюис по-прежнему глядел на него во все глаза, словно призрака увидел. Повисла неловкая пауза, которая была как-то особенно ощутима в тишине библиотеки. Кровь пульсировала в висках так громко, что Тарби с трудом слышал собственные мысли. А потом вдруг понял, что до этого момента никому прежде не рассказывал о той ночи. — Почему он тебя не убил? — тихо спросил Льюис. — Не знаю, — и это был честный ответ, потому что всю эту фигню с «дитя Леса» Тарби по-прежнему не понимал. — Я тогда тоже сбежал, почти сразу после тебя, — сказал Льюис. — Я и не думал, что ты мог бы вернуться. — Ага, я тоже. — Но тогда почему ты вернулся? — Ну… Просто не хотел оставлять тебя одного ночью на кладбище с воскресшими мертвецами. Тем более, ты, наверное, тоже вернулся бы за мной. — Наверное, — с сомнением согласился Льюис. Тарби предпочел сделать вид, что не услышал этого сомнения, потому что если сам Льюис, может быть, и сомневался в своих силах или своей храбрости, то Тарби был в нем на все сто процентов уверен, полностью и безоговорочно. — Спасибо, что ты за мной вернулся, — вдруг сказал Льюис и искренне улыбнулся, а Тарби почувствовал что-то очень похожее на… Да, именно так у него земля из-под ног каждый раз и уходила при виде этой светлой улыбки. — Не за что, тебя ведь там уже даже не было. — Но все равно спасибо. Это… важно. — Тогда пожалуйста. «Слабость — это черта любого человека, и любой может испытать страх. Однако по-настоящему хороший и сильный человек может забыть про собственные страхи ради того, чтобы помочь кому-то. И разве можно назвать злым некроманта, который, преодолев первый испуг, все-таки возвращается обратно, потому что не может оставить друга одного в опасности? И разве можно назвать светлого мага таким уж светлым, если он хотя бы раз в жизнь практиковал темную магию? В мире все относительно: есть злые и добрые люди, есть светлая и темная магия. Но, то, какое направление в магии мы выбираем, совсем ничего не говорит о нас самих, о том, какие мы есть и какими еще только можем стать. Поэтому будет неправильно думать про некроманта, что он плохой, только из-за того, что он некромант, как неправильно было бы считать светлого мага добрым только потому, что он светлый». Тарби с Льюисом с сомнением посмотрели на получившийся текст, переглянулись и со смехом одновременно выпалили: — А знаешь… — Я думаю, давай… — Ты первый, — предложил Льюис, когда они с Тарби замолчали, так и не договорив то, что хотели сказать. — Думаю, ну ее, эту «оригинальность», — сказал Тарби. — Давай просто из книг что-нибудь выпишем, все равно так наверняка все и сделают. — Согласен, — Льюис кивнул и вырвал исписанный лист из тетради. Хотел сначала его просто порвать и выбросить, но все же зачем-то спрятал в карман толстовки так, чтобы Тарби этого не заметил. Над докладом и изучением подходящей литературы они бились до позднего вечера, периодически прерываясь на шутки, смех или перекус чипсами тайком ото всех. Сделать это, между прочим, было крайне непросто из-за слишком громко шуршащей упаковки и хруста сушеного картофеля. Но худо-бедно доклад все-таки дописали. А на следующее утро случилось буквально последнее, на что Льюис рассчитывал, соглашаясь на работу вместе с Тарби, и то, на что сам Тарби даже надеяться не смел. Они снова стали друзьями.