Бойтесь своих желаний в Университете магии

Льюис ждал Тарби у портала, который всего за пару мгновений мог бы доставить их из ЧУМа прямо в Нью-Зибиди и непременно доставил бы, если бы внезапно не выяснилось, что Льюис обожает долгие и даже очень долгие поездки на автобусах. Благо, Льюис вовремя догадался, что в таком случае им придется потратить все выходные только на то, чтобы доехать от Чикаго до Нью-Зибиди, не говоря уже про то, что времени побыть с родными или хотя бы вернуться обратно тем же маршрутом у них не останется. Поэтому решено было все-таки ехать на автобусе, но только от Детройта, и Тарби был рад уже хоть какому-то компромиссу, что не мешало ему все равно считать всю эту затею полной дуростью. Но — и признаваться в этом кому-либо, в том числе и самому себе, Тарби отказывался категорически — видеть, что Льюис его в самом деле ждет, было чертовски приятно. Словно они снова вернулись в школьные годы, когда Тарби, выходя из кабинета после очередного урока, точно знал, что встретит в коридоре Льюиса. И не то, чтобы это было чем-то особенным, однако… Тарби мотнул головой. Ну их, эти дебильные мысли! — Здаров, — приветственно поднял он руку вверх, подходя к другу, и Льюис кивнул: — Доброе утро. Готов? — Всегда готов, — кисло ответил Тарби, все еще не понимая, зачем тратить столько времени на дорогу, когда можно просто воспользоваться порталом и уже через пару секунд быть дома. Но Льюису почему-то было важно поехать домой именно так, и этого Тарби тоже не понимал. А Льюис просто не хотел говорить, что… Что он, в общем-то, свои желания и сам мало понимает. Но все же он действительно хотел потратить эти пару часов, сидя вместе с Тарби в трясущемся автобусе, о чем-то разговаривая или просто смотря в окно на промелькнувшие мимо пейзажи штата Мэн. Льюис в этом бы уж точно не стал признаваться Тарби, но, отчасти, эта длинная дорога до Нью-Зибиди была важна именно потому, что он точно знал: как только они вернутся в родной город, сам он пойдет к дяде Джонатону и Флоренс, а Тарби — домой к родителям. И тогда получится, будто бы они и не вместе даже вернулись, будто им и не было никакой нужды возвращаться вместе. Потому что в Нью-Зибиди их ждали разные дома, разные люди, разные воспоминания, и, наверное, глупо было бы в самом деле желать, например, того же знакомства с родителями, о котором Тарби шутил пару дней назад, или чтобы Тарби пришел в гости к Льюису на чашечку чая, или чтобы Тарби согласился зайти в какое-нибудь кафе вместе с Льюисом и Ритой и выпить пару коктейлей или кофе. Зато на те несколько часов, что они потратят на дорогу от Портленда до Нью-Зибиди, можно было представить, будто они действительно возвращаются домой вместе, а не разойдутся в разные стороны, как только доедут до родного города. Они сделали шаг сквозь портал, и следующий шаг уже пришелся на мокрый асфальт возле безлюдной, залитой дождем автобусной остановки в Портленде. Льюис поежился, но упрямо вскинул голову вверх, будто бы ливень был обычной, лишь слегка неприятной моросью, а идея добираться до дома на автобусе — настолько потрясной, что никакая морось им бы не помешала. Тарби усмехнулся, расстегнул собственную куртку и набросил ее на плечи Льюиса. — А ты? — спросил Льюис, с благодарностью взглянув на друга, и Тарби пожал плечами. — На кладбище и холоднее бывает, я уже привык. А ты синий весь! — И ничего не синий! — Ну да, всего лишь слегка синеватый от холода, — хмыкнул Тарби, и Льюис не стал спорить дальше, просунул руки в рукава куртки, застегнул молнию и почувствовал приятное тепло. — Так во сколько у нас автобус? Льюис посмотрел на наручные часы, припомнил расписание нужного им автобуса. Время ожидания в такую погоду выглядело просто неприлично затянутым. — Через двадцать минут, — ответил Льюис. — Черт, — сквозь зубы выругался Тарби и, размашистым шагом дойдя до скамейки, плюхнулся на нее. — Сухая? — на всякий случай поинтересовался Льюис перед тем, как сесть рядом. — Ага, мы же под крышей. — Ну, кто ж знал, что сегодня дождь будет? — философски пожал плечами Льюис, и Тарби скривил губы в саркастической усмешке. — Ну да, дожди в Детройте — это же так необычно! — А ты здесь бывал прежде? — заинтересовался Льюис. — Бываю периодически, у нас тут недалеко родственники живут. — Вот как? — Ага, тетина семья. — Не знал, что у тебя есть тетя. — А еще дядя и две кузины. — Большая семья, — заметил Льюис. — Ну да. А у тебя есть еще родственники, кроме дяди? — Только дядя Джонатан, — покачал головой Льюис и, подумав, добавил: — и Флоренс. Тарби ободряюще улыбнулся. Тема семьи для Льюиса всегда была довольно болезненной, но в этот раз он говорил уже без той всепоглощающей грусти и тоски, что была у него в школе. А значит, Льюис действительно вырос за это время. Пусть и совсем немного, на взгляд Тарби, но все-таки вырос. Автобус в этот раз не сбился с графика и приехал ровно через двадцать минут. Тарби с Льюисом вошли внутрь, показали водителю билеты до Нью-Зибиди и заняли свои места. Льюис сел возле окна, но желания пялиться на пасмурно-серое небо не было никакого, да и дождь лил, как из ведра, и из-за ручейков на стекле было не разглядеть даже ближайшие дома. Поэтому Льюис отвернулся от окна и посмотрел на Тарби. Если подумать, он уже давно его толком и не видел-то. Нет, они, конечно, виделись каждый день в последние пару недель, общались, вместе садились на общих лекциях, вместе ходили обедать в столовую, но… Льюис на него часто смотрел с тех пор, как встретил в ЧУМе. Смотрел, но не видел, просто не позволял своему взгляду неприлично надолго задерживаться на лице Тарби, замечал только темные круги под глазами, общую сероватую кожу, впалые щеки. И не замечал, например, того, как заострились его скулы — казалось даже, что проведешь по ним пальцами и точно порежешься. Или того, что локоны, на которые Льюис часто смотрел в школьные годы, Тарби обрезал совсем коротко; Льюису было даже немного жаль тех коричнево-серых «волняшек», но зато короткие волосы придали образу Тарби какой-то очень правильной взрослости и мужественности. И глаза у него потемнели, совсем чуть-чуть, едва заметно, но теперь Льюис это все-таки заметил, как обратил внимание и на короткие темные ресницы, и на родинку на правом виске, скрытую за густой шевелюрой. Теперь Льюис во все глаза смотрел на Тарби и усилием воли заставлял себя продолжать смотреть, с несвойственной ему жадностью впитывая каждую деталь облика Тарби, сравнивал с тем, каким он его помнил в школе и каким видел. А потом неожиданно для самого себя понял, что уже и при всем желании не смог бы отвести взгляд в сторону, потому что в этом автобусе сейчас не было ничего и никого интереснее, чем Корриган, и потому что от слякоти за окном лицо Тарби казалось еще бледнее, а руки с длинными, тонкими, как пауки, пальцами беспокойно отбивали по колену какую-то мелодию. — И долго ты еще будешь на меня смотреть? — с тихим смешком спросил Тарби, и Льюис, вспыхнув от внезапно накрывшего его смущения, наконец отвернулся. Как раз вовремя, чтобы сделать вид, что не заметил тусклый румянец на острых скулах. — И ничего я не смотрел, — тоже очень тихо пробормотал он. — Ага, — легко согласился Тарби и, поудобнее устроив голову на спинке кресла, прикрыл глаза. — Спать собрался? — на всякий случай уточнил несколько обескураженный Льюис. Он специально предложил поездку на автобусе, чтобы провести чуть больше времени вместе, пообщаться, а этот… этот спать ложится! — Да не, — опровергая собственные слова, Тарби протяжно, широко зевнул. Льюис мрачно поглядел на друга, хотел было что-то еще сказать, но промолчал. — Ты правда хочешь знать, что я загадал в Лесу? — по-прежнему не открывая глаз, спросил Тарби настолько тихо, что Льюису даже на пару мгновений показалось, будто он и вовсе ничего не говорил. — Да, хочу. — Почему? Что ответить на это, Льюис все еще не знал, поэтому сказал первое, что пришло в голову: — Потому что я волнуюсь за тебя, — и понял, что это и была правда. Не вся, не полностью, но что-то очень близкое к той правде, которую, возможно, хотел бы услышать Тарби и которую мог бы сказать Льюис. Тарби молчал, наверное, целую секунду, показавшуюся Льюису той еще чертовой вечностью. Корриган действительно раздумывал над его словами. Он мог понять, что это такое — волноваться за кого-то еще. Да он сам постоянно волновался за Льюиса! И все же… Сможет ли Льюис понять его правильно? Тарби уже давно не чувствовал страха, но сейчас он самому себе казался тем еще трусом. Потому что Льюис заслуживал хотя бы одну попытку услышать правду. И тогда Тарби решился, только глаза все равно открывать не стал, чтобы эта решимость никуда не сбежала: — Когда я был в Лесу, я пожелал снова увидеть тебя. А Лес, походу, решил, что мне для этого просто необходимо стать магом. Тупо, да? — Тупо, — кивнул Льюис. — Ага. Тарби расхохотался. Вроде бы от души и искренне, а Льюису его смех все равно показался резким и оглушающе громким на фоне бьющих по стеклу капель воды. Где-то в глубине души Льюис знал, что именно такой — только такой — ответ Тарби и мог ему дать, но пока еще и сам не понял, надеялся ли он на эти слова или наоборот смертельно боялся их в самом деле услышать. Льюис откинулся назад в кресле и скучающе уставился в окно. На душе было удивительно мирно и спокойно, несмотря на мрачный пейзаж залитых дождем улиц. Через два часа автобус остановился на остановке возле поблекшей от времени вывески «Добро пожаловать в Нью-Зибиди». — Мы приехали, — сказал Льюис просто для того, чтобы хоть что-то сказать, и Тарби вяло откликнулся: — Вижу. Выходя из автобуса, Льюис вспомнил свой первый день в этом городе и первую встречу с дядей Джонатаном и Флоренс и… В конце концов, это все было, по ощущениям, уже целую тысячу лет назад, и сегодня Льюис возвращался в любимый город уже совсем другим человеком. Нью-Зибиди приветливо встретил их дождем. Впрочем, совершенно обычное явление для этого времени года.