Бойтесь своих желаний в Университете магии

Тарби толкнул входную дверь, в который раз уже мысленно возмутившись тому, что его отцы почему-то очень сильно не любят запирать двери, и так же мысленно пожал плечами: не любят, так не любят. — Я дома, — объявил о своем возвращении Тарби, но остался не услышанным. Прислушавшись, он прошел внутрь дома на звук орущих во всю мощь колонок. Стив и Билли стояли посреди гостиной, обхватив друг друга за плечи, и горланили припев любимой песни, раскачиваясь в такт. Тарби только головой покачал: ну да, стоило догадаться, что, как только он съедет, родители сразу же вспомнят собственную бурную молодость! — Мы чемпионы! — пел Стив. — Это время победи-и-ителей! — не менее вдохновленно пел Билли, и уже вместе они вытягивали из себя последние строчки песни: — Ведь мы — чемпионы… мира! — Кхе-кхм… — откашлялся Тарби, привлекая к себе внимание. — Я же вроде говорил, что приеду сегодня, нет? Билли пожал плечами, подошел к сыну, с пакостным выражением лица взлохматил его шевелюру и ухмыльнулся: — Это же «Queen», приятель! — Я твой сын вообще-то. — Ага, а рок почему-то не любишь, хотя его даже Стив любит. — Эй, что значит «даже»? — в свою очередь возмутился Стив. — Да я рок любил, когда ты еще пешком под стол ходил! — Ты же в курсе, что мы как бы ровесники? — уже откровенно хохоча, уточнил Билли. — И все равно моя любовь к року не сравнится с твоей! — Ой, ну да, конечно! А кто там недавно Тейлор Свифт слушал? — Ну… — замялся Стив. — Это так… для души. — О, ну да, конечно. «История любви» — это вот прям именно то, что для души нужно! — Ну, а почему бы и нет? Несчастная любовь, непонимание родителей и все такое. Прям жизненно, — хмыкнул Стив каким-то особенным тоном, и Билли замолчал, тоже хмыкнув в ответ. Тарби переводил взгляд с одного на другого, но объяснять что-либо никто не рвался. Впрочем, этого и не требовалось: странная атмосфера в доме появлялась всякий раз, когда папы в разговоре случайно вспоминали своих родителей. Потому что не просто же так Тарби за все двадцать лет своей жизни так ни разу и не встретился со своими дедушками и бабушками. Тарби любил слушать рассказы родителей про их юность, про маленький городок под названием Хоукинс, который был совсем немного меньше Нью-Зибиди, про детство своих пап и их приключения — но никогда не слышал рассказов о том, как, например, Билли и Стив поняли, что любят друг друга, или как отреагировали уже их собственные родители, когда об этом узнали. Все-таки на однополые отношения и сейчас многие косо смотрят, а что было двадцать или тридцать лет назад… В какой-то степени, размышлять об этом Тарби было так же больно, как его родителям — вспоминать. Молчать долго Билли попросту не умел, поэтому быстро вернулся к прошлой теме: — Так что, сына, не все так плохо, ты хотя бы Тейлор Свифт не слушаешь! Тарби закатил глаза. Спорить о музыкальных вкусах с батей можно было бесконечно, но вообще… Вообще у Тарби появилось такое странное и в чем-то даже приятное ощущение, что он будто бы и вовсе не уезжал из дома. Как будто только утром ушел на учебу и вернулся обратно в этот же день сразу после занятий. Папы все так же дурачились, лишь на людях пытаясь, впрочем, безуспешно, изображать из себя серьезных и взрослых людей, входная дверь все так же скрипела несмазаными петлями и не запиралась на замок. В общем, все было точно так же, как было всегда, и благодаря этому Тарби чувствовал, что вот он — его родной дом, его убежище и его крепость. И сам он наконец-то снова дома. Тарби и не думал раньше, что ему всего этого может действительно не хватать. — С возвращением, — улыбнулся Стив перед тем, как крепко обнять сына. И, отстранившись, спросил: — Давно приехал? — Да нет, минут двадцать назад. — Ну, и отлично. — Ага. — Надо бы что-нибудь приготовить, — предложил Стив, задумчиво нахмурив брови и сведя их к переносице, но Билли весело пресек его раздумья: — А у нас в холодильнике шаром покати. — Это да… В магазин, что ли, сходить? — Или можем пиццу заказать. — Тебе бы только пиццу есть! — И блинчики, не забывай про блинчики! — со смехом воскликнул Билли, и Тарби рассмеялся. В итоге, заказали пиццу, но Стив клятвенно пообещал — в первую очередь, самому себе — сегодня или завтра все-таки дойти до магазина. Потому что идея Билли с доставкой продуктов из супермаркета на дом грозила тем, что из дома они и вовсе перестанут куда-либо выходить. Тарби слушал их и только улыбался: здесь в самом деле было хорошо, пусть в холодильнике повесилась мышь, а в доме теперь с утра до вечера играет музыка. Зато сейчас Тарби снова был дома и… Он не знал, когда сможет вернуться сюда в следующий раз. И не был уверен, что вообще хочет уезжать, все-таки последний разговор с Льюисом прошел как-то… странно. Не то, чтобы плохо, просто странно. Тарби, вроде как, ему душу открыл или типа того, а Льюис смылся домой сразу после приезда в Нью-Зибиди. Впрочем, об этом Тарби тоже предпочитал не задумываться слишком уж сильно. В конце концов, он сейчас дома, с семьей — а все остальное вполне может подождать возвращения в ЧУМ.

***

Вернувшись в Нью-Зибиди, Льюис первым делом забежал поздороваться с дядей и Флоренс и тут же побежал дальше на встречу с Ритой, пообещав быть дома к ужину. Рита была все так же красива: глаза будто бы смотрели прямо в душу и казались двумя карамельно-темными омутами, а в черные пряди волос была вплетена голубая лента, и почему-то именно от этой ленты Льюис не мог отвести сейчас взгляд. Рита еще в школе любила заплетать волосы в смешные косички или вплетать в них разноцветные ленточки. Льюису это всегда нравилось, но в старших классах Рита сказала, что пора становиться серьезнее и перестала дурачиться с лентами. А теперь, вот, снова начала. — Ты чего так? — неловко спросил Льюис, кивнув на голубую ленту. — Да просто, — Рита нежно улыбнулась и заправила упавшую на лоб прядь волос за ухо. — Вспомнила, что мне это идет, и решила — почему бы и нет? — Ты же говорила, что выросла, а это было слишком по-детски, — улыбнувшись в ответ, припомнил Льюис и Рита рассмеялась. — Не вижу здесь никого взрослого! — Ну, это да, — Льюис тоже не видел. Может быть, потому что сегодня они с Ритой снова встречались на своей излюбленной детской площадке, а может, потому что настроение сейчас было какое-то… совершенно не серьезное. — А Тарби как, сильно взрослым стал? — Да таким же болваном, как и был, остался. — Я думала, вы подружились. — Мы друзья, — не стал отпираться Льюис. И так же не стал говорить, что дружба с Тарби все равно казалась немного странной. Хотя… Это он вполне мог и сказать вслух, от Риты у него уже давно не осталось никаких секретов. Поэтому Льюис, подумав, добавил: — Но это странно. — Почему? — тут же ухватилась за эту мысль Рита, правильно истолковав его заминку. — Ну, это же Тарби… Он всегда был странным. — Неправда! В детстве странными были как раз мы с тобой, а он был совершенно обычным. — Ага, а потом возьми — да и стань некромантом. — Сказал колдун, — хихикнула Рита, и Льюис вздохнул. — Твоя правда. Он мне, кстати, рассказал, как стал некромантом. — Лес? — правильно угадав, спросила Рита. — Лес. — А зачем? Это не было тайной, и подозрениями насчет Тарби Льюис с Ритой с самого начала делился, но… Все равно его не покидало паршивое такое чувство, что своими словами он каким-то образом подрывает доверие Тарби. Хотя Тарби, конечно же, не говорил, что это секрет, который никому не следует знать. Но все это, и правда, казалось секретом, который никто не должен знать. Льюис снова вздохнул и ответил: — А знаешь… Он сказал, что просто хотел опять увидеть меня. — И выбрал для этого самый длинный путь? — Типа того, да. Удивленной Рита не выглядела, будто только для Льюиса признание Тарби стало самым настоящим открытием, а все вокруг уже давно были в курсе всего. Льюиса это даже немного задело. — Он сам тебе это сказал? — Да, сам. — А ты что ему ответил, Льюис? Льюис задумался. Так-то он ничего конкретного не сказал, но судя по тону Риты, можно было сделать вывод, что сказать что-то он все же должен был. — Сказал, что это… тупо, — наконец ответил он и услышал, как это звучит со стороны. Действительно очень тупо. — Тупо? — моргнув, переспросила Рита, и Льюис совсем скис. — Ага… — Н-да… Они помолчали, каждый думая о своем и об одном и том же. Неожиданно для себя Льюис вспылил: — А ты бы что ответила на моем месте?! — Сказала бы, что тоже люблю его, — совсем несерьезно хихикнула Рита. — И поцеловала б. — Ч… Ч-чего?! — такой вариант для себя Льюис чисто из принципа не рассматривал. Ну, и еще потому, что думать о поцелуях с Тарби вообще было бы как-то уж слишком странно. И не то, чтобы он об этом никогда не думал, но… Льюис мотнул головой, прогоняя оттуда навязчивые мысли. Рита заливисто рассмеялась. — А ты ничуть не изменился, Льюис! Льюис так, конечно, не считал, потому что ему хотелось бы думать, что со времени их последней встречи он хотя бы немного повзрослел. Но, в общем-то, сам же и понимал, насколько это далеко от истины. Даже тот же Тарби почти не изменился, все такая же заноза в заднице, а у него шансов действительно повзрослеть было не в пример больше. — Ты тоже осталась прежней, Рита. — Думаешь? — Ага, даже ленты в волосах снова появились. — О, они никогда не выйдут из моды. — Ну да, ну да. Разговор ушел от неприятной темы, и Льюис выдохнул. Почему эта тема кажется ему такой супер неприятной, он тоже старался лишний раз не думать — потому что иначе вполне мог прийти к выводу, что ничего неприятного в ней и вовсе нет. — А как там твои дядя и тетя? — Я с ними еще и не поговорил толком, сразу к тебе пошел. — Оу… — Зато вечером у нас будет семейный ужин, тогда и наобщаемся. — Позовешь своего парня? — Ой, Рита, да ладно тебе, это уже не смешно даже! Как не изменилась Рита, так же не изменился и сам Нью-Зибиди: все те же знакомые Льюису с детства улицы, мостовая с выбоинами, которые, по словам дяди Джонатана, уже лет тридцать никто заделать не может, те же скрипучие качели — тоже из детства. Проходя мимо по знакомым местам, Льюис вспоминал, как вот на этой самой скамейке они с Тарби пили сок после школы, а вот в этом магазинчике они и купили тот сок, а в это кафе Льюис ездил с дядей Джонатоном и Флоренс на свой двенадцатый День рождения, и старая ржавая машина очень забавно скрипела, будто вот-вот сломается, заглохнет и больше никогда не заведется. Так, собственно, и случилось, зато в кафе в честь Дня рождения Льюис получил большой-большой шоколадный молочный коктейль и картошку фри. Хороший тогда был день, жаль только, что машину даже магией не удалось воскресить. Подумав про воскрешение, Льюис снова вспомнил о Тарби. Интересно, а какого ему — быть некромантом? Льюису после его собственного первого и единственного опыта в некромантии потом еще долго кошмары снились — и о вылезающих из могилы мертвецах, и о дяде Джонатане, говорящим, что разочаровался в нем, Льюисе, и больше никогда не сможет ему доверять. Кошмары прекратились, когда Барнавельт поступил в колледж и понял, что магия бывает разной, очень-очень разной, и бояться ее — просто глупо. А Тарби, боялся ли он? Льюис помнил, как Тарби тогда с криком убежал с кладбища, он и сам тогда перепугался до смерти… Но Тарби сказал, что все же вернулся за ним в ту ночь, и Льюис ему поверил. Хотя бы просто потому, что врать о таком было бы совсем бессмысленно. И очень глупо, да. И после всего этого Тарби зачем-то попросил Лес о новой встрече с Льюисом, и вот это Барнавельт категорически отказывался понимать. Потому что… Ну зачем, на кой-черт вообще, Тарби понадобилось искать его? Чтобы снова стать друзьями? В общем-то, они даже стали, только Льюис все равно чувствовал, что это не то. А что — то?.. Да черт его, этого Корригана, знает! Рита сидела на скамейке и болтала в воздухе ногами. Чуть наклонив голову набок, девушка с явным весельем наблюдала за умственными потугами-мучениями друга. — Помочь? — ехидно предложила Рита, и Льюис сердито зыркнул на нее. Мол, кому может быть нужна помощь в таком вопросе… в такой ситуации? И кто вообще всерьез будет думать о чем-то таком?! — Обойдусь. И все же Льюис, пусть и почти совершенно точно против своей воли, все же задумался: а размышлял ли о чем-нибудь таком когда-либо сам Тарби? Или Льюис его тоже просто неправильно понял, как сейчас, например, неправильно понял шутку Риты и тем самым загнал себя в собственную же ловушку? — Как хочешь. — Ага. Как Льюис и предполагал, эти выходные они с Тарби провели порознь: Тарби со своей семьей, Льюис — со своей. И пусть Льюис действительно был рад снова увидеть и дядю Джонатана, и Флоренс, и Риту, его все равно не оставляло неприятное такое ощущение, что чего-то ему все-таки для полного счастья в Нью-Зибиди не хватает. Может, друга, который согласился приехать сюда с ним на автобусе. А может, каких-то еще очень важных слов между ними, которые они так и не сказали друг другу. Зато тетя Флоренс — уже по традиции — испекла свое знаменитое печенье с шоколадной крошкой, и они все втрое до самой ночи уплетали его за обе щеки, запивая молоком. Они сидели в гостиной и играли в покер, как в первую ночь после приезда одиннадцатилетнего Льюиса в Нью-Зибиди. Впрочем, сейчас Льюис уже совершенно не удивлялся ни путающемуся в ногах креслу, которое при виде него чуть ли не хвостом виляло, ни меняющимся картинкам на картах, из-за чего обычный покер сразу превращался чуть ли не в настоящий магический поединок трех волшебников. И, засыпая в своей комнате, глядя в окно на ночное небо, Льюис думал о том, что он дома — впервые за уже очень долгое время он вернулся домой. И, может быть, стоило все же вернуться в Нью-Зибиди немного пораньше или даже намного-намного раньше. А еще, может быть — возможно, почему бы и нет? — стоило как-нибудь снова пригласить Тарби в гости, как в детстве. Ну, не на этих выходных, конечно, но когда-нибудь — обязательно! Воскресным вечером Льюис с Тарби снова встретились возле автобусной остановки, переглянулись и единодушно решили возвращаться в ЧУМ исключительно с помощью портала. В конце концов, внезапно оказалось, что в этот раз ни одному из них не хочется трястись в автобусе два лишних часа. Да и сказать-то друг другу, по сути, им больше было нечего. Или просто уже не хотелось ничего говорить. — Портал? — на всякий случай все же уточнил Льюис. — Ага, — кивнул Тарби. — Автобусы — это отстой. А в ЧУМе их встретила страшная новость: пропал еще один студент, на этот раз второкурсник-некромант.