***
— В общем, — за обедом рассказал он Льюису, — оказалось, что Кортни была той самой пропавшей студенткой. А еще она училась на моем факультете, но я ее вообще не помню. — Да, это странно, — согласился Льюис. — Какой смысл прятать тело в морге, где постоянно занимаются некроманты? Ее же обнаружили почти сразу! — Да не, — отмахнулся Тарби. — Это-то как раз не странно. Типа как: если хочешь спрятать иголку, спрячь ее среди других иголок, и все такое. Льюис как-то странно на него посмотрел, и его дурацкие очки забавно сверкнули в свете ламп. — А сам ты как? — наконец спросил он. — В смысле? — едва не подавился сэндвичем Тарби и поспешил запить его кофе. — Ну, ты же нашел тело. Было страшно? — Да с чего бы мне трупов бояться? — возмутился Тарби и подумал, что, наверное, Льюису могло бы показаться странным, что на него это происшествие никак не повлияло, и все же… Люди действительно умирают — каждый день и каждый час. И разве есть что-то удивительное в том, что кто-то умер в стенах ЧУМа? — А я бы испугался, — задумчиво сказал Льюис. — Я сам не испугался, но… Это было странно. — Странно? — Ага, — Тарби помолчал. — У нее на ладони какой-то знак был, ну и… Не знаю, просто странно это, когда кто-то сначала пропадает, а потом обнаруживается мертвым, да еще и со всякими там непонятными символами на коже. — Символ? — заинтересовался Льюис, оставив позади попытки поговорить по душам о психологической травме, что нанес его лучшему другу вид мертвой девушки. — А поподробнее? Тарби и сам был рад больше не говорить о своих чувствах, поэтому с живейшим интересом достал из салфетницы одну из салфеток, из сумки — ручку и принялся по памяти рисовать увиденный символ. Ему казалось, что это непременно должно что-то значить и что именно в этом рисунке они найдут ответы на все свои вопросы. Льюис же смотрел на Тарби, на то, как старательно он вычерчивает линии на салфетки, на то, как от усердия и задумчивости он слегка прикусывает колпачок ручки. Смотрел и думал о том, о чем совсем не хотел думать. Например, о словах Риты. И о поцелуях. И о том, что, наверное, он все-таки дорог для Тарби даже больше, чем ему казалось, раз, попав в Лес, Тарби пожелал только снова увидеть его, Льюиса. А потом Льюис задумался о том, чего бы сам пожелал, окажись он в подобной ситуации. Да и… Пожелал бы он вообще хоть чего-нибудь? Впрочем, ответ на этот вопрос уже был ему известен: в детстве он отчаянно желал вернуть родителей. Но тогда он еще не смирился с утратой, ему было всего одиннадцать лет и он только что потерял всю свою семью — а потом обрел новую в лицах дяди Джонатана и Флоренс. И сейчас, размышляя над этим, Льюис понимал, что уже скучает гораздо меньше. То есть, он, конечно, все равно скучает, но уже не так сильно и не так больно, потому что сейчас Льюис знал, что он не один, что у него есть семья, друзья… Да он, черт возьми, даже стал волшебником! И чего еще он мог бы теперь пожелать? — А ты бы что ответила на моем месте?! — Сказала бы, что тоже люблю его. И поцеловала б. Слова Риты снова вспомнились совсем не вовремя, и Льюис вздрогнул, облив на себя стакан воды. Это немного остудило непонятное Льюису волнение, но он все равно чувствовал, как краска смущения беспощадно заливает лицо. И, наверное, он сейчас выглядит как помидор — такой же красный. — Ты чего? — поинтересовался Тарби, добавляя в рисунок последние штрихи. — Н-ничего, — загнанно мотнул головой Льюис. — Ну как, нарисовал уже? — Ага, — Тарби продемонстрировал ему получившийся набросок. — Вот. И, кстати, ты весь мокрый, ты в курсе? — В курсе, — машинально кивнул Льюис. Мысли с поцелуев моментально съехали в сторону таинственного символа. — А знаешь, я его, вроде, где-то видел… — Где? — Не помню, но он выглядит знакомо. — Ага, та же фигня. — Я потом посмотрю, может, в книгах что найду. — Зачем? — Тарби непонимающе уставился на Льюиса, и Льюис улыбнулся: — Сам же сказал: это все та-а-ак странно и загадочно. Мы просто обязаны разобраться во всей этой фигне! — Ну уж нет, — категорически отказался Тарби. Но Льюис его уже не слушал, мысленно прикидывая, с какой книги лучше начать. Ему все казалось, что ответ — вот он, совсем близко, только руку протянуть. Будто бы и значение этого символа он уже знает, и про пропажу студентов все знает, и… Будто бы Льюис знает вообще все, что угодно и про что угодно. Не знает только, что делать с Тарби и с засевшими в голове советами Риты.***
Вечером Льюис завалился в комнату Тарби. В любой другой будний день хозяина комнаты на месте он бы не застал, но из-за утреннего происшествия практику по некромантии сегодня посчитали нужным отменить. Поэтому сейчас Тарби был в своей комнате, в полной мере наслаждаясь незапланированным свободным вечером, то есть валялся в кровати, ел чипсы и слушал музыку. По мнению Льюиса, свободное время можно было проводить и с большей пользой. Вот сам он, например, сегодня полдня провел в университетской библиотеке и наконец-то узнал, что значил нарисованный Тарби символ. Тарби лениво повернулся на бок и смерил гостя равнодушным взглядом. Льюис, может быть, даже немного струхнул бы, но сил выдержать этот взгляд ему придавало осознание того простого факта, что, по сути, сам Тарби находится здесь исключительно ради него. Поэтому Льюис храбро и как можно более решительно встретил взгляд Тарби и зачем-то сказал: — Привет. — Ну, привет, — пожал плечами Тарби и неспешно перетек из лежачего положения в сидячее, из-за чего Льюис невольно сравнил его с котом. Не тем зеленым котом-переростком, что живет на заднем дворе дома в Нью-Зибиди, а обычным таким котом, в меру ленивой и наглой задницей, в меру грациозным и по-своему изящным. Хотя больше, разумеется, все же задницей. — А я нашел знак, — неловко сказал Льюис, просто чтобы что-нибудь сказать. Ну, тем более, что он действительно нашел этот знак и, в общем-то, пришел сейчас к Тарби только для того, чтобы поделиться своей находкой. — Знак? — переспросил Тарби. — Ну, который ты на салфетке нарисовал. — А-а… — протянул Тарби и зевнул. — Нашел, значит? — Ага! — радостно кивнул Льюис и сел рядом с Тарби. Кровать, жалобно скрипнув, прогнулась под весом еще одного тела. — И ты не поверишь, что это было! — А это обязательно? — на всякий случай уточнил Тарби, чем поставил Льюиса в тупик. — Что обязательно? — тупо уточнил Льюис. — Ну, не поверить? — Ну, если хочешь, можешь сразу поверить, но там такой бред. Та-а-ак вот. Я сегодня полдня в библиотеке сидел и… — Ты, и правда, совсем не умеешь расслабляться? — хмыкнул Тарби. — Да ладно тебе, для самого-то наверняка тоже лучший отдых — это отдых в библиотеке! — Нет, ничего подобного. — Знаешь, Тарби, а ты странный. — Сам ты странный, Льюис. Хихикнув, Льюис продолжил прерванный рассказ. Одной из найденных им в библиотеке книг, как ни странно, оказалась книга про Лес — сборник статей, посвященных этой теме. Некоторые из статей попахивали откровенным бредом, вроде той, где автор описывал шаманский ритуал призыва Леса. По его собственным словам, для этого нужно было встать голым посреди перекрестка, вылить на себя ведро коровьей крови и станцевать с бубном, пропев слова призыва. Слова звучали так же абсурдно, как и сами действия, и Льюис поспешил закрыть эту статью, напоследок порадовав свое воображение фантазией о том, как Тарби мог бы исполнить данный ритуал. На такое он бы даже посмотрел. А в статье, расположенной уже в самом конце, говорилось о том, что Лес для многих квалифицированных магов давно стал не более, чем легендой. Но есть и такие, кто по-прежнему верят в силу Тьмы и… — В общем, — подытожил свой рассказ Льюис, — оказывается существует целый культ… секта, короче, и люди там реально верят, что служат Лесу. Так они себя, кстати, и называют — «Служители Леса». — И как они ему служат? — Насколько я понял, в основном, они ждут появления кого-то, кого называют «дитя Леса», и я понятия не имею, что это за черт вообще. Ну, то есть, вроде понимаю, но все равно чертовщина какая-то. — Дитя Леса? — Ага. Вроде как это должен быть кто-то, кто станет чем-то вроде антихриста и понесет волю Леса в мир, или типа того. — Волю Леса? — Тарби, блин, ну не я же эту чушь придумал. Я после той статьи нашел еще несколько книг этого же автора, он вообще много про этот культ и какого-то ребенка писал. Типа что этот ребенок не должен был рождаться, но был создан Лесом и тому подобная чушь. — Типа Лес стал папочкой и родил дитя? — усмехнулся Тарби, попытавшись не обращать внимания на то, как неприятно похолодело где-то внизу живота. Проще было перевести все в шутку, а рожающий лес — что может быть смешнее? — Этого не знаю, — развел руки в разные стороны Льюис. — Но суть в том, что это дитя, вроде как, часть Леса и его силы, и поэтому задача культа «Служителей Леса» пробудить в ребенке эту силу. Тогда он станет един с Лесом и уничтожит весь мир или как-то так. — Что за чушь? — Вот и я о том же! Как вообще в подобное можно верить? А эти «служители», кстати, верят, что узнают «дитя» по его особенностям, и ждут его появления. — А что за особенности? — Да еще большая чушь. Я так понял, этот ребенок ничего не ощущает, лишен всех чувств и все такое. — Рассказчик из тебя, Льюис, просто охренеть какой, — вынес вердикт Тарби и откинулся обратно на подушки, закрыв глаза. Думать о том, что, оказывается, есть целый культ, который его, Тарби, прямо-таки ждет, было как-то… дико. — Я-то здесь при чем? Как понял, так и рассказываю, — нахохлился в ответ Льюис. — Так, а про знак-то что? — напомнил Тарби. — Знак? Ах, да! Культ рисует его на всем, что приносит как бы в жертву Лесу и тому ребенку. Но суть в том, — от возбуждения Льюис даже подскочил на кровати, но тут же плюхнулся обратно. Кровать снова скрипнула. — Суть в том, что эти жертвы — для дитя Леса, чтобы пробудить его силы. Ну, то есть, ты понимаешь, что это значит, да? — Ага, — медленно кивнул Тарби. — Это значит, что мы с тобой умудрились выбрать университет, в котором есть секта. — Ну, это да, — не смог поспорить с очевидным Льюис. — А еще это значит, что они все-таки нашли этого ребенка. — Ага. — Тебе это не интересно? — поникнув, спросил Льюис. — Да не особо, если честно. — Почему? — Как бы сказать?.. — Тарби задумался и замолчал. Потом зевнул и вспомнил о своем решении быть с Льюисом максимально честным. Даже если разговор получается… таким вот. — Дитя Леса — это я. — Ч-чего? Тарби приподнял голову над подушкой, приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на выражение лица Льюиса, и упал обратно. Льюис выглядел удивленным, может быть, даже шокированным, но ни злости, ни презрения на его лице Тарби не разглядел, а значит, все уже было не так уж и плохо. — Ты о чем, Тарби? — тихо спросил Льюис, и Тарби не знал, как объяснить ему, что… По крайней мере, Льюис готов был его выслушать. — Ну, то, что ты сказал — это про меня. Я… Знаешь, почти одиннадцать лет своей жизни я ничего не чувствовал, даже злиться или любить толком не умел, потому что просто не знал, что это такое. Люди тогда казались мне странными, они постоянно говорили о своих чувствах и ощущениях, у них менялось настроение, а я даже понять не мог, что это такое — настроение. Тарби говорил и говорил, будто бы в самом деле не мог остановиться. Рассказал и про те сказки, что слышал в детстве от родителей, и про встречу с Айзеком на кладбище. — Он меня назвал тогда «Дитя Леса», а я и знать не знал, что это за Лес такой. — Я тогда еще тоже не знал, — признался Льюис и ободряюще похлопал по ноге лежащего Тарби. А он, может, и хотел бы встать, но почему-то был уверен, что сейчас для этого попросту не хватит сил. — Прости. — Ты-то за что извиняешься, дурак? Льюис промолчал, лег рядом с Тарби и уставился в потолок над его кроватью. Ему вдруг подумалось, что это первый раз, когда они говорят вот так вот — по душам и очень искренне, ничего не скрывая и не увиливая. — Тарби, почему ты мне сразу не сказал? — Не сказал о чем? — Ты знаешь. — О том, что я антихрист? — невесело усмехнулся Тарби, и Льюис повернулся к нему. — О том, что тебе плохо. — Мне не было плохо, я же ничего не чувствовал. — А сейчас чувствуешь? — Да, — помедлив, кивнул Тарби. В ушах почему-то шумело, а лицо Тарби было так близко, что Льюис мог разглядеть каждую его ресничку, и он смотрел прямо в глаза Льюиса, будто бы смотрел в самую душу, и… Льюис сам не понял, в какой момент он потянулся к Тарби, или это Тарби потянулся к нему, или они потянулись друг другу одновременно, но в какой-то момент Льюис почувствовал на своем лице чужое дыхание и вдруг кристально ясно понял — это правильно, так все и должно быть. Поэтому Льюис первым неловко ткнулся губами в губы Тарби. И подумал, что, наверное, понимает всех тех парней и девушек, что всегда смотрели Тарби вслед — потому что Тарби был по-настоящему красив, а целоваться с ним было просто нереально классно. И оно того, определенно, стоило. — Ты только что поцеловался с порождением Леса, Льюис. — Ой, да иди ты!