Бойтесь своих желаний в Университете магии

После того поцелуя Тарби всю ночь не мог заснуть, ворочался в кровати, глазел в темнеющий потолок и думал о том, что это, черт побери, такое было? Потому что он целовался и раньше, но вот так, со взрывом фейерверков в голове — такое было впервые. А Льюис после этого просто сбежал из его комнаты и, наверное, тоже так и не смог заснуть. По крайней мере, это Тарби понял, по объединившим их черным кругам под глазами на следующее утро. — Доброе, — вяло поприветствовал его Льюис, взмахнув рукой. — Ага, утро, — кивнул Тарби. Утренний кофе в столовой сегодня был на редкость гадким. — Мерзость, да? — на всякий случай уточнил Льюис и все равно взял себе до краев наполненный кофе пластиковый стаканчик. Отхлебнул разом половину и, поморщившись, вынес вердикт: — Мерзость. — Угу, — согласился Тарби. На Льюиса он упрямо пытался не смотреть, хотя это было очевидно выше его сил. У Тарби была куча вопросов, но задать их было бы равносильно признанию, что вопросы у него все-таки есть. А признавать это было попросту страшно. Поэтому Тарби молча сделал еще глоток кофе, задумчиво прожевал оставшийся во рту неприятный осадок. — Как спалось? — первым спросил Льюис, и Тарби равнодушно пожал плечами: — Отлично. — Вот как? Тарби промолчал: это была очевидная ложь, потому что Льюис сейчас тоже отчаянно пытался бодриться. И тоже очень неубедительно. — Слушай… — произнес Тарби и замолчал, не зная, что сказать. — Как думаешь, а мы?.. — одновременно с ним начал говорить Льюис и тоже замолчал. Они посмотрели друг на друга, выпили еще кофе, оттягивая время, насколько это было возможно, и все равно не знали, что вообще им следует говорить в такой ситуации. Да, они вчера целовались. Да, Льюис сбежал. Да, оба не спали, в итоге, всю ночь. И… И что дальше-то? — Так… — Тарби сглотнул, почувствовав, как слова комом встали в горле, и все-таки сказал: — Мы встречаемся или типа того? Льюис — предсказуемо — подавился кофе, хотя соврал бы, если бы сказал, что не ожидал этого вопроса. И соврал бы еще больше, если бы стал вдруг утверждать, что и сам не хотел спросить то же самое. — Ну, похоже на то, — пожал плечами Льюис. — Ясно. — Ага. И вопросов от этого только прибавилось, как и ощущения общей неловкости, повисшей между ними. — Может, сходим сегодня куда-нибудь? — предложил Льюис. — Выпьем кофе, например? — Мы же сейчас кофе пьем, — напомнил Тарби. — Не, эту бурду нельзя называть кофе. — Ну, тогда можно и сходить. Льюис улыбнулся, и Тарби улыбнулся в ответ. Может, хотя бы после первого нормального свидания они перестанут чувствовать себя настолько неловко, находясь наедине друг с другом? И плевать, что вокруг них в столовой было еще множество людей. Поскольку совместных занятий в этот день не было, встретиться договорились вечером в холле ЧУМа, возле выхода из университета, где располагались несколько столиков. Вообще там обычно всегда было много народу, кто-то заходил в университет, кто-то выходил, но сегодня было удивительно безлюдно, и пришедший раньше времени Тарби без проблем занял один из столов. Время шло, минуты шли за минутами, а Льюис определенно точно задерживался — если, конечно, вообще собирался приходить. От скуки Тарби листал оставленный кем-то на столе журнал, даже ненадолго увлекся описанием рецепта яблочного пирога. А когда наконец дочитал статью, закрыл журнал и посмотрел на часы, то время было уже далеко за полночь. Тарби вздохнул: Льюис, похоже, и в самом деле не собирался сегодня идти с ним на свидание. И какой смысл тогда было самому же предлагать встретиться и самому же на эту встречу не приходить? Тарби отложил журнал в сторону и подумал о том, что оставаться ждать и дальше — просто глупо. Но стоило ему подняться со стула и расправить плечи, как от сильного удара резко закружилась голова и потемнело в глазах.

***

Очнулся Тарби — по ощущениям — через целую вечность. И то мог бы еще немного полежать в беспамятстве, если бы в сознание его не привел встревоженный шепот Льюиса: — Эй, чувак, ты в порядке? — Отвали… — морщась от саднящей и крайне раздражающей боли в затылке, Тарби открыл глаза и огляделся. Мир перед глазами представлял собой темное размытое пятно, но Тарби его не винил. — А где мы? — Сам-то как думаешь? — мрачно хмыкнул Льюис. Тарби, наконец проморгавшись, огляделся. Более светлым и приветливым это место не стало, зато предметы заново обрели почти небывалую четкость. Находились они, судя по тому, что открылось взору Тарби, в каком-то подвальном помещении, и, если бы так не раскалывалась голова, Корриган даже наверняка пошутил бы что-то про минималистичный интерьер и то, как безвкусно выглядит расположенный посреди комнаты столб или стол, этого Тарби еще не разобрал. — Эм… — протянул он. — Нас похитили, что ли? — Да ты просто гений, — Льюис тоже не выглядел расположенным к шуткам. Как понял Тарби, с трудом повернув голову на звук его голоса, Льюис вообще выглядел на редкость хреново. И, возможно, это было как-то связано с тем, что оба они оказались не просто похищены, но и почти полностью обездвижены при помощи магии и, как старые пыльные ковры, их просто прислонили к одной из стен. Потому что ковры не умеют двигаться и не сбегают, и, надо сказать, чувствовать себя ковром Тарби категорически не нравилось. — Пошевелиться можешь? — Нет, — отозвался Льюис и, помолчав, спросил: — А ты? — Немного. — Все лучше, чем ничего. — Это да… Кто нас сюда, а? — Ну… — Льюис снова надолго замолчал перед тем, как сказать: — Служители, наверное. — Служители? — У тебя… У тебя на руке их знак. Тарби скосил глаза в сторону: на ладони действительно красовался синим пятном уже знакомый ему символ — и это не сулило ничего хорошо. Но почему-то в полной мере прочувствовать весь ужас того, что их с Льюисом ждет, тоже не получалось. Ну, как минимум из-за того, что Льюис пропустил их свидание явно не по своей воле, или Тарби просто очень хотелось на это надеяться. — Чего ржешь? — прямо спросил Льюис, услышав со стороны Тарби сдавленное хмыканье. — Ты же ведь собирался прийти на нашу встречу, да? — вместо ответа спросил Тарби. Потому что с ними сегодня что угодно могло случиться, а узнать правду было действительно важно. — Да, собирался. Меня по дороге к холлу вырубили. — А меня в холле. Я думал, ты не захотел приходить. — А смысл мне тогда было самому же тебя приглашать? — усмехнулся Льюис, и Тарби, уже не сдерживаясь, рассмеялся. И в этом, и правда, не было совершенно никакого смысла. Когда глаза привыкли к полутьме комнаты, Тарби сумел разглядеть лучше место, где они находились. Это оказался небольшой, если не сказать микроскопический, подвал с серыми шершавыми стенами, где не было ничего, кроме одиноко стоящего посреди комнаты… ну, наверное, все же алтаря, хотя Тарби по-прежнему не был уверен. Да и выглядел этот алтарь, скорее, как каменный стол, довольно кривой и неаккуратный, но все же приковывающий к себе внимание по причине отсутствия в этой комнате еще чего-либо, за что мог бы зацепиться взгляд. Под потолком горела старая, покрытая толстым слоем пыли, круглая лампа, а за алтарем виднелась почти незаметная и сливающаяся со стеной дверь без ручки с внутренней стороны. Тарби еще раз тяжело вздохнул и устало закатил глаза. — Ну, ты хотел приключения и получил их. Ты счастлив, Льюис? — Нашел время ехидничать, да? Впрочем, особо напуганным Льюис тоже не выглядел — может быть, уже привык ко всякого рода странностям, происходящим вокруг. А может, просто не хотел, чтобы Тарби думал, будто он вообще хоть чего-то еще может бояться. — Долго мы здесь сидим-то? — сменил тему Тарби. — Час или два, наверное, — пожал плечами Льюис и с удивлением обнаружил, что сдерживающие его магические путы понемногу ослабевают. Он повернулся к Тарби, потому что смотреть на что-то еще в этой комнате не было совершенно никакого желания. И Льюис в самом деле предпочел бы, чтобы Тарби видел его исключительно бесстрашным и сильным, но… Он таким не был. И он чуть-чуть соврал Тарби, потому что его самого тоже оглушили в холле, когда он, совершенно глупо и трусливо, прятался за колонной, наблюдая издалека за ждущим его Тарби, и никак не решался наконец к нему подойти. Потому что тогда бы это — совершенно точно — стало бы свиданием. Настоящим. И это пугало до чертиков. А теперь Льюис снова был к Тарби очень-очень близко и смотрел в его глаза, как прошлым вечером — и все еще не мог заставить себя сказать… признаться, что он… Но их же, в конце концов, схватили, держат в плену и, может быть, даже убьют! И если это не самое подходящее время, чтобы раскрыть свои чувства, то другого Льюис просто не знал. Поэтому он долго, глубоко вдохнул воздух, на пару мгновений прикрыл глаза и, открыв их, на выдохе произнес: — Знаешь, Тарби, я тебя… И замолчал, услышав чьи-то тихие шаги, доносящиеся с другой стороны двери. В голове отчаянно-испуганной мыслью всплыло слово «Идут!». Была еще мысль о том, что таинственные похитители выбрали исключительно неподходящее время для того, чтобы наконец объявиться — и в то же время Льюис испытал даже нечто, вроде облегчения, потому что появилась возможность снова отложить свое признание до… лучших времен, наверное… до когда-нибудь. Дверь с едва слышным скрипом приоткрылась, и в комнату вошел, сгорбившись… — Корнелиус? — шепотом выдохнул Тарби, за что получил гневный взгляд преподавателя по общей магической практике. — Для вас, юноша, профессор Ветрас, — сурово проскрипел он, и Льюис задумался, всегда ли у их преподавателя был такой неприятный голос? Или на то, что он теперь кажется неприятным, повлияло то, что преподаватель, походу, похитил их и собирается теперь принести в жертву во славу Леса? — Ага, — изумленно кивнул Тарби, даже не подумав возражать, и на автомате продолжил поддерживать якобы светскую беседу: — Как поживаете, профессор? Старик, охая, неуклюже сел на каменный стол в центре комнаты и забавно покачал в воздухе недостающими до пола ногами. — Ох, плохо, юноши, плохо. Совсем спина разболелась, пока дотащил вас до сюда. — Ну, вы бы нам сразу сказали, мы бы сами дошли, — почти серьезно сказал Тарби. Льюис недоуменно покосился на него. Все происходящее приобретало все более сюрреалистичный оттенок, поэтому, чтобы привести мысли в порядок, Льюис напрямую спросил: — Это вы убили тех двух студентов, — и после паузы добавил: — профессор? — Мне пришлось, — развел руки в стороны Корнелиус, опасно покачнувшись на постаменте, но удержал равновесие. Льюис почти против воли почувствовал некое волнение за здоровье этого странного старика. — Пришлось? — О да, пришлось, пришлось, — закивал Корнелиус, фанатично округлив глаза и быстрым-быстрым, почти припадочным, шепотом заговорив: — Ведь дитя Леса пришло в наш мир! Тарби раздраженно закатил глаза. Льюис его понимал, но сам сейчас думал о том, что все-таки это как-то странно и неправильно, что все злодеи в его истории оказываются просто фанатиками и поклонниками Леса — что Айзек с женой, что теперь профессор Ветрас. И следующий наверняка ж не лучше будет! — Да мы, как бы, в курсе, — сказал Тарби и, подумав, повторил: — Как бы. — Вы служитель Леса, да? — почти с сочувствием спросил Льюис. Он, конечно, не был уверен, что все прочтенные им статьи были исключительно правдивыми, но… В конце концов, это все равно была секта, и мозги, наверное, им всем там конкретно так промыли. — Вы знаете про «Служителей Леса», юноша? — усомнился старик, как-то сразу успокаиваясь и сбрасывая с себя нервное возбуждение. Будто просто отыгрывал свою роль. Льюис кивнул: — Да, читал… несколько статей. — И как Вам? — заинтересовался Корнелиус. — Ну, про призыв Леса на перекрестке было немного странно. — О, Вы читали сборник статей в университетской библиотеке? — оживился профессор. — Помню-помню, сам им зачитывался в студенческие годы, хотя, только между нами, написана там полная ересь. Поэтому мне пришлось самому начать писать про Лес. — Так это Вы — «К.В.»? — удивленно переспросил Льюис, вспомнив, что так и не узнал имя автора книг про «Служителей Леса». На обложке значились только эти инициалы, и Льюис собирался когда-нибудь заняться поисками человека, которому они принадлежали, но потом все как-то очень быстро закрутилось, и еще тот поцелуй с Тарби… Льюис покосился на друга, тот выглядел прямо-таки непрошибаемо спокойным и внимательно слушал их разговор, впрочем, явно не горя желанием вмешиваться. — Да, в молодости я был… — мечтательно начал Корнелиус. И так Льюис и Тарби узнали, что в молодости он был молодым и талантливым светлым магом. Запретные темные искусства манили его, а собранные по крупицам слухи о Лесе будоражили воображение молодого Ветраса. Однажды, когда он проходил летнюю практику в Германии, его наставник показал ему силу Леса и привел к служителям культа. — Служение Лесу стало целью всей моей жизни, — с некоторой долей печали в голосе поведал Корнелиус. — Но понял я это слишком поздно, когда, оглядываясь назад, не увидел в своей жизни ни любви, ни дружбы, ни приключений, о которых мечтал в детстве. Знаете, это как если бы вы всю жизнь строили вокруг себя прекрасную и светлую сказку, а она в один миг обернулась кошмарной и пустой реальностью. — Да, понимаю, — кивнул словно бы своим собственным мыслям Тарби. — И тогда я понял, что служение Лесу и преподавание — это единственное, что у меня хорошо получается, — продолжил Корнелиус. — Я чувствовал себя важной частью чего-то целого и сильного, и тогда я сам становился цельным. Но, к сожалению, сейчас уже совсем немного осталось тех, кто по-настоящему предан Лесу… Да, немного… Это очень печально, молодые люди, — покачал головой Корнелиус. — Действительно печально. Поэтому когда Лес поведал мне о том, что сын его ступает по земле, я не мог сдержать своей радости. Я думал, это вернет всем веру в силу Леса и… — Вы поэтому убили тех студентов? — Я их не убивал, — отказался от таких перспектив профессор, — Кортни и Люк были моими студентами. — Вы имеете в виду… — начал Льюис, пораженной собственной догадкой. — Они были служителями Леса, последнее поколение нашего культа. Люк, он… убил Кортни, как она сама того и хотела. А потом уговорил меня принести его в жертву Великому Темному Лесу. Вот на этом самом алтаре, — Корнелиус почти весело похлопал ладонью камень, на котором сидел, а потом признался с неожиданной беспечностью: — Но я не смог. Понимаете, юноши, у меня в этой жизни, кроме служения Лесу, только Люк с Кортни… только Люк и остался, — Ветрас обезоруживающе улыбнулся. Льюис с Тарби переглянулись, они понимали профессора, но… — Тогда где Люк? — спросил Тарби. — Он жив? — Жив, — ответил Корнелиус. — Вопреки его собственному желанию, конечно же. — Но зачем Вы привели нас сюда? Если Вы не убивали других студентов, то почем хотите убить нас? — не понял Тарби и нахмурился. Заклятие постепенно спадало, и он уже мог свободно шевелить руками, но пока не показывал этого. — Убить? — переспросил Корнелиус и растянул губы в улыбке. — Не-е-ет. Я надеялся познакомиться и познакомить с вами Люка. Может, хоть это ему мозги вправит? — Но мы же уже знакомы, — теперь уже, видимо, настала очередь Льюиса чего-то не понимать. — О, молодые люди, — неожиданно строгим тоном сказал Корнелиус, — мне известно, что один из вас — дитя Леса. Не знаю только, кто именно. — И Вы притащили нас сюда, чтобы это узнать?! — изумился и даже немного восхитился такой бестактностью Льюис. — Мне показалось, что так… хм… будет быстрее, чем проводить с вами двумя этот разговор в разное время. Так что… Кто из вас дитя Леса, юноши? — Я, — без обиняков сознался Тарби. Происходящее больше не вызывало у него опасений и интриговало лишь чуть меньше, чем слова, которые собирался сказать ему Льюис. Поэтому хотелось как можно скорее со всем этим покончить и услышать наконец-то от Льюиса… что? Ну, Тарби, конечно, надеялся на то, что это окажутся слова любви. — Ты серьезно так легко ему об этом говоришь?! — рассерженной змеей зашипел Льюис, и Тарби пожал плечами: — Да какая разница? — А я, честно говоря, юноша, думал на вас, — с легким огорчением сказал Корнелиус. — Почему?! — возмутился Льюис, а Тарби откровенно заржал во весь голос, и этот смех будто бы сдернул пелену какого-то странного предвкушения, из-за которой до этого все трое говорили исключительно шепотом или полушепотом. — Очень рад нашему знакомству, мистер Корриган, — необычайно торжественно произнес Корнелиус и прытко соскочил с алтаря. — А теперь прошу прощения, я приведу Люка. Люк оказался вполне обычным, даже нормальным. Просто рослый блондин спортивного телосложения, и при взгляде на него Тарби даже некстати вспомнил поцелуи в кладовке с Биллом. А вот сам Люк, одарив Тарби крайне скептическим взглядом, обернулся к Корнелиусу и сказал: — Спасибо, профессор, я Вас понял. Оно того не стоит. И Тарби понимал, что, по идее, радоваться нужно, что один его вид убедил парня не приносить себя в жертву, но, блин… Все равно это было как-то обидно даже, и хохот Льюиса после этих слов нанес завершающий удар по самооценке Тарби. — Ой, да заткнись ты, Льюис. — Из-за тебя он больше не верит в силу Леса, ха-ха-ха! — Говорю же, заткнись! — Ы-ы-ы… — сдавленно просипел Льюис, тщетно пытаясь сдержать новый приступ хохота, и Тарби отвернулся от него, напоследок презрительно фыркнув. — А если бы он был ребенком Леса? — все-таки спросил Тарби, кивнув на Льюиса. Люк перевел по-прежнему очень неприятный взгляд на Льюиса, высокомерно передернул плечами и ответил: — Тоже нет, — и теперь уже настала очередь Тарби смеяться, а Льюиса сердито хмыкать. Вскоре после этого их выпустили из подвала. Напоследок они все вчетвером выпили по чашке кофе перед тем, как разойтись. А на утро следующего дня, как позднее слышал Тарби, Люк по собственной инициативе явился в кабинет ректора ЧУМа и признался в убийстве Кортни. — Знаешь, я ожидал от этого дела большей… Ну, не знаю, таинственности, интриги, — пожаловался Льюис, когда они снова валялись в кровати Тарби и ели чипсы, оставляя на одеяле столько крошек, что можно было даже подумать, что вся кровать состоит исключительно из них. — Ага, ты такое любишь, — согласился Тарби. — Ну, есть что-то неправильное, когда злодей оказывается и не злодеем даже, а потом еще и сам признает свою вину и принимает наказание. — Какое, кстати? — Понятия не имею. Можно было бы, конечно, спросить у профессора Ветраса, что стало с Люком, но… — Угу, — правильно понял его Тарби. Время откровений между ними и преподавателем прошло и возвращать его, честно говоря, не особо-то и хотелось. Пусть и было любопытно, чем теперь живут оставшиеся служители Леса. — Кстати, о признаниях… — вспомнил Тарби. — Так что ты хотел мне сказать-то тогда? Льюис чуть заметно покраснел и отвернулся. — Да так, глупость одну. — Какую? — Уже неважно. — Да ладно тебе! Я даже обещаю не смеяться, — примирительно поднял вверх руки Тарби и улыбнулся. Льюис на мгновение задумался и наконец решился: — Я хотел сказать, что люблю тебя. — Вау, — только и смог ответить Тарби. — Ага. — В смысле, я тоже тебя люблю, — поправился Тарби. — Да я уже как-то и сам понял, — Льюис рассмеялся первым, слишком уж ошарашенно-счастливым выглядел Тарби в этот момент. А от былой неловкости в самом деле не осталось и следа — видимо, их первое свидание, пусть и прошло оно совсем не так, как должно было, все равно оказалось хорошим. Незабываемым, уж точно.