Совсем другой век

Несмотря на все переживания, не считая прощания на рассвете, первый день в отсутствие супругов продолжался точно так же, как и дни с ними. Этикет, писанный и строившийся годами, был настолько частью каждого дворянина и придворного этой эпохи, что казалось, даже гибель монарха ничего не изменит. Все будут просто в точности выполнять свои функции, словно заведенные игрушки, по заложенной в них схеме. Единственное, чего не хватало, это возможности в любой момент увидеть мужа рядом с собой, уловить его спокойную улыбку, его одобрительный кивок, тут же получив подтверждение, что действуешь правильно. Однако этот день прошел спокойно, что дало надежду - их страхи скорее преувеличение. Диана с трудом удержала себя вечером от того, чтобы написать мужу. Полк только выступил, ее письмо доставят уже к утру. А все, что она может ему сообщить: все спокойно и без изменений. Молодая королева корила себя за эту слабость, говоря себе, что не вправе отвлекать мужа такими пустяками. Возможно, ему будет и приятно прочитать, что она скучает… А может быть, это разозлит его, занятого обсуждением наступления войска. Кроме того, молодой королеве не давала покоя мысль о собственных чувствах. Она в самом деле скучает? Но скучают о том, кто дорог, кого любишь… А она не любила Людовика. Диана это отлично осознавала. Да, ей хотелось бы любить его. Но она испытывала к нему нежность, благодарность, страх… но не любовь. И хотя за это время она несколько раз была у исповедника и тот мягко, но настойчиво поучал ее, что следует постараться возлюбить мужа, ей это удавалось плохо. Поэтому Диана решила, что отложит письмо мужу до завтрашнего дня. Так она сможет и показать свою заботу, и не раздражать супруга чрезмерно поспешными посланиями без каких-либо известий. Перо было отложено, королева обратилась к зеркалу. - Знаешь, надо сказать твоим фрейлинам, чтобы прекратили мучить животное, - скептически заметила Элен, глядя как щенок устало устраивается на подоле пеньюара королевы, полукругом упавшего возле туалетного столика, когда Диана опустилась на стул. – Совсем замучили ведь своими поцелуями и лаской. Это было правдой. Фрейлины, все молоденькие незамужние девушки, приставленные к королеве, нашли себе забаву в игре с маленьким щенком. Бедную Белоснежку постоянно таскали на руках, тискали, расчесывали, завязывали разноцветные бантики – в этом здешние девушки ничем не отличались от современных им. - Да, я велю им быть осторожнее, - кивнула Диана, подхватывая щенка на руки. – Пойдем мы спать уже, раз у Белоснежки глазки слипаются. Элен тихо хмыкнула – сегодня кроха будет спать возле хозяйки, впервые за долгое время не перебегая на подушку. - Спокойной ночи, ваше величество, - пожелала она. *** Элен в Лувре были выделены покои. И статс-дама королевы, не видя причин ночевать в доме, где нет мужа, решила, что будет оставаться в королевском замке, если в ее присутствии в особняке нет острой необходимости. Здесь, во всяком случае, везде охрана, поэтому можно чувствовать себя спокойно. Оставшись в спальне одна, девушка попыталась написать мужу письмо. Удалось набросать лишь пару строк, дальше она попросту не знала, что писать. Впадать в тон преданной возлюбленной и писать о том, как безумно она скучает? Но это будет неправда. Эдак она может дойти до признания в любви. Что тоже будет ложью. Она лишь верит, что близка к тому, чтобы немного полюбить этого человека. Заново полюбить... Но полюбить всем сердцем? Того, кого где-то в глубине души даже боится?! Нет, это невозможно. Да, ей было одиноко сейчас. Но вряд ли можно говорить о тоске, свойственной влюбленной. Она лишь скучала, как скучают по хорошему другу, надеясь на скорую встречу. И тосковала без его ласк… но это вовсе не для пера! Решив, что отправит письмо вместе с письмом Дианы, графиня отложила его написание и легла спать. Возможно, древняя мудрость не зря говорит, что утро вечера мудренее: наутро строки письма сами собой пришли ей в голову. Молодая графиня спешно закончила письмо сразу после утреннего туалета. И затем поспешила к королеве – вчера Диана перенесла подъем на несколько часов позже, обе девушки понимали, что у них наконец появилась возможность выспаться, - но опаздывать ей тоже нельзя. Хотя, если бы она знала, что королева уже поднялась, то могла бы и не спешить. Диана, также проснувшись бодрой и отдохнувшей, еще до утреннего туалета засела за письмо мужу. Сомнения отошли на второй план, он наверняка будет рад весточке от нее! И лишь закончив послание, она взялась за колокольчик, вызывая служанку и давая понять – она готова к началу дня. *** Через день граф де Ла Фер получил письмо. Он и сам не хотел себе признаваться, что так горячо ждал хоть даже короткой записки от жены. Атос поспешно развернул письмо. Оно и в самом деле было небольшим, а кроме того в нем обнаружилось несколько ошибок – девочка еще путалась в грамматике чужого ей языка. Но это было сущим пустяком. «Мой дорогой супруг, Наверное, Вас удивит, что я так скоро пишу Вам. Как удивит то, что я не прошу у Вас совета и не уверяю в своей тоске. Однако весь день без Вас прошел спокойно. И единственное, чего мне не хватало – Вашего присутствия и Вашей спокойной уверенности, которые придавали бы уверенности и мне. Мне грустно без Вас, хотя дела не дают времени тосковать. Но единственное, что не дает мне покоя, это мысль о том, как Вы. Это глупо, но мне постоянно чудятся ужасы, хотя я понимаю, что Вы еще лишь в дне пути от меня. Я надеюсь, Вы простите мне эту глупость и набросаете в ответ пару строк. Храни Вас Господь, Ваша Элен». Атос несколько раз пробежал строки глазами. Письмо было написано вопреки всем правилам этикета, не было в начале обращения «мой господин», не было в конце уверения в преданности. Но от этого и оно было дороже ему – своей искренностью. Элен с первого дня их знакомства и с самого начала их совместной жизни прямо говорила, что не любит его. И сейчас в письме столь же прямо признавалась, что не тоскует без него. Но при этом беспокоится о нем и дорожит им. Эта честность трогала его больше любых горячих заверений в чувствах. Граф несколько мгновений размышлял, затем быстро набросал ответ. «Мадам, Я не удивлен, но рад Вашему письму. Как рад узнать, что дни Ваши проходят спокойно. Мне тоже жаль, что я не могу быть рядом с Вами. Но передать Вам свое спокойствие я не в силах. Наоборот, я прошу Вас быть насколько возможно осторожнее – порой спокойствие означает затишье перед бурей. Надеюсь, что мои опасения напрасны. Ваш любящий супруг, Граф де Ла Фер». *** Если искренность изложения в письме графини стала приятным открытием для ее мужа, то эта откровенность его содержания и слог самого письма супруги открылись лишь ему, графу, одному. Вовсе не так все произошло у короля. Людовик, который не любил сам тратить время на чтение и написание писем, часто заставлял озвучивать их или записывать других под его диктовку. Сам одновременно занимаясь чем-то еще. Первый его брак приучил короля к официальному стилю писем жены, а потому когда пришло письмо от Дианы, он лишь дал знак секретарю зачитать письмо, да еще и в присутствии графа д’Орбье и Ришелье. - «Мой государь, - начал секретарь. – Я прошу простить, если мое письмо слишком поспешно. Уверяю, что оно не несет тревожных известий, а я, несмотря на то, что Вы считаете меня не многим умней Вашего подарка, не тревожу Вас глупыми вопросами. Я лишь желаю заверить Ваше величество, что мои дни проходят спокойно, тихо и безмятежно. Но в их спокойствии так не хватает Ваших визитов и Вашего присутствия. Я с тоской вспоминаю о Вас, оставшись одна в спальне…» Людовик поспешно вырвал письмо из рук секретаря. Д’Орбье скрыл улыбку, Ришелье уткнулся взглядом в карту. «…Вы будете смеяться надо мной, Государь, - быстро читал король, - но мне не хватает Ваших объятий, которых я так боялась вначале. Впрочем, я и сейчас боюсь Вашего гнева. И лишь это не позволило мне написать Вам письмо в вечер того дня, когда Вы выступили в поход. И если Вы посчитаете нужным меня отчитать, я покорно выслушаю все Ваши наставления. Но даже рискуя навлечь на себя Ваше недовольство, я умоляю хоть одной строкой написать мне о Вас, дав знать мне, что Вы в добром здравии! Ваша верная подданная и покорная супруга, Диана». - Ваше величество изволит сейчас продиктовать ответ? – невозмутимый секретарь, заметив, что король закончил чтение, покорно склонился в поклоне, готовя чистый лист, перо и чернильницу. - Н-нет, - пробормотал Людовик. – Я сам, ступайте. Секретарь с поклоном вышел. Д’Орбье, по-прежнему молча наблюдавший за этим, опять поспешил скрыть улыбку. Ришелье упорно что-то чертил на карте, сосредоточенно рассматривая рисованное пространство. *** - Ты полагаешь, нам в самом деле надо чего-то опасаться? – проговорила королева, выслушав предупреждение подруги. Диана вовремя отдернула ленточку, и Белоснежка обиженно тявкнула, не успев ухватить зубами бантик. - Вряд ли Атос стал бы писать предупреждения, которые ничего за собой не несут, - отозвалась Элен. - Он может просто перестраховываться, - протянула молодая королева растерянно, отвлекаясь от игры, чем щенок немедленно воспользовался, набросившись на злосчастный бантик и утаскивая его к себе на подушку. - Но ведь и его величество также не доверяет тишине, - заметила статс-дама. – Слишком много для простого совпадения. Диана медленно кивнула. Строчки в письме короля скакали, какие-то слова были перечеркнуты, но разобрать ответ она смогла: «Мадам, Вы напрасно думаете, что весть от Вас может привести к моему гневу. Напротив, я был рад узнать, что каждый день дарит Вам лишь спокойствие. И тем более мне радостно знать, что Вы тоскуете без меня. Мне жаль, что Вы по-прежнему вспоминаете мои слова о подарке, сделанном Вам. Надеюсь однако, что он несет Вам радость. И надеюсь, что Ваши тоску и спокойствие не разгонят неприятные события. Ваш любящий супруг…» Людовик набрасывал эти строки жадно, как и жена, махнув рукой на официальный слог, позволив себе, хотя и не до конца, быть заботливым мужем и возлюбленным, но желая лишний раз ее предупредить… - Ваше величество! К вам господин де Ла Порт! – доложил слуга, вырастая на пороге. – Очень просит принять его. Дамы с интересом переглянулись. Еще одно такое знакомое имя! И только тут они вспомнили, что он и в самом деле числится в штате королевы! Надо же было до сих пор не обращать на это внимание! - Зовите, - кивнула Диана, беря Белоснежку на руки и стараясь придать себе серьезный и неприступный вид. Вошел мужчина лет тридцати, в котором сложно было угадать добродушного дядюшку – крестного пусть и литературной героини, скорее он походил на придворного с хорошей хваткой. Он низко поклонился. - Господин де Ла Порт? – вежливо улыбнулась королева. – Вы прибыли к нам с важными известиями? - О, нет, ваше величество, - чуть покачал головой тот. – Я… с прошением. Мне, право, неудобно. Но некоторое время назад я обращался с нижайшей просьбой о должности для моей крестницы… - Должности? – растерялась Диана. - Прошение? – удивленно пробормотала Элен. – Но никакого прошения не было, я просматривала все… Она запнулась, как и королева наконец осознав, что «некоторое время назад» следует понимать, как «при прошлой королеве». - И что же вам ответили на прошение? – покраснев, отозвалась Диана, быстро отворачиваясь, чтобы скрыть это смущение. - Право, мне неудобно, мне обещали, что крестница сможет занять должность кастелянши… - поклонился мужчина. И поспешил добавить: – Но я понимаю, что ваше величество вправе считать иначе! Королева еще сильнее покраснела. - Нет, раз должность вам, вернее, вашей крестнице, была обещана, - заверила она, - считайте, что так и есть. Я уверена, что наш бюджет уже рассчитан с учетом этой дамы. Надеюсь, ваша крестница сможет вскоре приступить к своим обязанностям? - О, ваше величество! – расцвел в улыбке Ла Порт. – Право, я не рассчитывал на такую щедрость! Благодарю вас! Диана смущенно кивнула. - Может быть, не стоило этого делать? – неуверенно пробормотала Элен, когда придворный скрылся за дверью. - Ему уже пообещали, он же не виноват, что власть сменилась, - отозвалась Диана, хотя так же не была уверена в ответе. – Он ищет место для крестницы. - У Дюма она была предана Анне Австрийской, - хмуро бросила Элен. – И была в тесном общении с герцогиней де Шеврез. - Но здесь она прошлую королеву и в глаза-то не видела, да и герцогиню, я думаю, - чуть пожала плечами королева. – И, судя по тому же Дюма, Констанция – очень добрый и мягкий человек. Так что чем мы рискуем? Статс-дама была вынуждена признать, что, пожалуй, ничем. Первое, казалось бы, совершенно неважное решение молодой королевы-регентши было принято. *** Все, что касалось вопросов финансов, Диана со спокойной душой передала подруге. Правда, сама она также внимательно слушала доклады, но не старалась в них вникнуть, считая, что у нее нет склонности к точным наукам. Элен же ничего не оставалось, как начать разбираться не только с содержанием королевы, но и с иными финансовыми вопросами. Суперинтендант поглядывал на нее свысока, как и на королеву, но выхода у него не было – король оставил единственным регентом молодую супругу, не разделив это регентство ни с кем. И если первые дни были спокойны и безмятежны, то затем на дам словно из ниоткуда одно за другим посыпались дела государственной важности. - Не думала, сколько всякого мусора нужно государству, - философски заметила Элен, вчитываясь в текст одного из прошений. Диана хихикнула. Следовало признать, что из тысячи просматриваемых ими в день бумаг ценность имели одна-две. Но то, что казалось неважным, требовало решения, каким бы мелким оно ни было, в масштабах государства оно имело ценность, словно один из кирпичиков, в конечном счете приводящий к строительству дома. - Пиши: «отказать», - Элен передала прошение королеве. - А может, пусть? – начала было Диана. - Отдельная гильдия изготовителей кремов? – статс-дама иронично изогнула бровь. – Смеешься? Ты понимаешь, во что это выльется? Только нам придется нести траты на утверждение герба и еще какие-то мероприятия по ним. И после они будут своих представителей пропихивать во всякие органы. Нет уж! Королева кивнула, в самом деле, глупо ведь. Просто она опасается возмущения… Диана написала резолюцию на листе. - Ну что там еще? - Нотабли в очередной раз пытаются донести до нас идею о снижении пошлин, - вздохнула Элен. Это была самая серьезная проблема из тех, что скопились на столе. Если прошлые казались просто блажью горожан и дворян, желающих испытать терпение молодой регентши и проверить степень своей дозволенности, то это… - Может быть, написать Людовику? – вздохнула и королева. – Он говорил, что всегда поможет. - Напиши, - согласилась подруга. – Нам пригодится его одобрение. Но ответа они требуют сейчас, постоянно торчат в приемной и рвутся к тебе на аудиенцию, а письмо от короля придет разве что дня через три. - И что же делать? – Диана раз за разом просматривала строчки требования, будто искала, за какое слово зацепиться. - Отказывать, - пожала плечами Элен. - Ты… уверена? - Смотри сама, - статс-дама вытащила какие-то бумаги, положила перед королевой. – Даже если суперинтендант что-то наврал, с доходами у нас все равно все плохо. А расходы вот, в этой колоночке. Они уже в полтора раза выше доходов. А сейчас еще война, деньги будут как в песок уходить. Диана с тоской взглянула на колонки. Конечно, она может урезать свое содержание и содержание двора. Но это, на самом деле, не сильно их спасет. Отказываться сейчас от пошлин, хоть как-то пополняющих казну, попросту нельзя. «Отказать», - твердой рукой, хотя все еще и сомневаясь в душе, вывела королева поверх листа с нижайшей просьбой, изложенной как требование. - Ну вот, на сегодня с делами все, - усмехнулась Элен. – Можно обратиться к эпистолярному жанру. Диана улыбнулась. Последние письма от короля и графа пришли этим утром. Оба вновь были лаконичны. Но и эти короткие весточки были приятны супругам. - Полагаю, с этим ты сама справишься, - графиня собрала кипу бумаг и направилась к дверям. – Так что доброй ночи, ваше величество! Королева коротко кивнула, вертя в руках перо. *** Сама Элен, как и подруга, удалилась к себе, набрасывать ответ мужу. И на этот раз все было очень непросто… За это время от графа пришли два письма, оба были короткими и довольно сдержанными. Но одна лишь подпись в обоих – «Ваш любящий супруг…» - приводила ее в трепет. И не хотелось думать, что это «официальная» подпись. Он ведь не умеет лгать и лукавить не будет! Значит, это от сердца… Элен несколько мгновений размышляла над первой строчкой. Два раза подряд она писала ему письма, начиная их со слов «мой дорогой супруг» - без любви, но с нежностью, тоже почти официально. Сейчас, тоскуя, она призналась себе, что ее отношение к Атосу вовсе не умерло. Страх перед жестокостью мужа временно потеснил в ее сердце любовь. Граф был ей отвратителен, оттого что приносил ей боль и слезы. Но едва они ушли, едва между ними появились намеки на ласку, как сердце немедленно напомнило, что все так же любит его. «Я полагал, что нежность и любовь зависят лишь от нас с вами, мадам», - спокойно произнес он ей утром после брака. Ныне она готова была иначе воспринимать эти слова, чем тогда. Что если он готов полюбить ее? А она в тот день была резка, она не хотела любить… Но это было там и тогда… А сейчас что? Получается, дело за ней… Вправе ли она молчать? И может ли она признаться? «Любовь моя», - смело вывела она первую строчку. Больше сдерживаться она не хотела, выплескивая в послание все, что чувствовала. Уже запечатав письмо, она засомневалась, стоило ли быть столь откровенной? Не слишком ли это дерзко? Но все же, осмелев, передала горничной, велев вручить посыльному, который отвезет и письмо королевы. *** Больше прошлой ошибки Людовик не совершал, теперь все письма жены он читал лично, отвечая ей тоже всегда сам. И с жадностью впитывал тепло строк, которые становились все более открытыми и нежными. Диана была так далеко, но… становилась все ближе ему. «Мой дорогой супруг и господин, Я рада была узнать, что Господь по-прежнему милостив к Вам и ко мне, что он все также оберегает Вас! Каждый день я жду от Вас известий и, наконец получив их, не могу не улыбаться, читая и перечитывая те несколько строк, которые Вы мне дарите. Я надеюсь, что не совершаю ошибок в тех решениях, которые мне приходится принимать. И если я не права, смею верить, что Вы наставите меня. Сегодня я отказала нотаблям в настойчивых просьбах об уменьшении сумм пошлин. Рискуя вызвать Ваше недовольство, сообщаю, что мадам де Ла Фер представила мне сведения о доходах и расходах казны. И они таковы, что мы нуждаемся в деньгах. Боясь стеснить Ваше величество в ведении военных действий, я не могла пойти на такой шаг. Надеюсь на Ваше милосердие, если мое решение было неверным. Хочу заверить Вас, что в остальном дни мои проходят по-прежнему спокойно. Но я безмерно скучаю без Вас. И лишь Ваши письма приносят мне радость. Я знаю, Ваше величество упрекнет меня в нерешительности и слабости, но лишь опираясь на Вашу руку, я чувствую себя уверенней и спокойней. И я не устаю молить Бога, чтобы Он подарил мне возможность хоть ненадолго увидеться с Вами! Чтобы хоть на минуту оказаться в Ваших объятиях и услышать Ваш голос. Ваша преданная и любящая супруга, Диана». Молодая королева еще больше, чем ее подруга, сомневалась в своих чувствах. Однако постепенно она начала привыкать к мысли, что долгие надежды и молитвы о любви к мужу наконец сбылись. Ей одиноко без Людовика, она скучает, она хочет, чтобы он был рядом, обнимал ее, принимал решения, насмешливо объясняя ей, почему следовало поступить именно так… Обиды на его иронию улетучивались быстро, она склонна была находить его слова остроумными… Что это, если не любовь? Уверившись в этом, королева и поставила эту подпись. Луи, прочитав письмо, замер. Еще раз пробежал глазами последнюю строку письма. Нет, это не дань официальному стилю, до сих пор она писала иначе. Как и использовала иное обращение к нему. Она писала то, что чувствовала! Король был один в палатке. Опустившись на походную кровать, он тяжело дышал. Не может быть… Хотя, почему нет? Перед глазами стоял образ Дианы. С мягкой застенчивой улыбкой – как на второй день после свадьбы. А потом – краснеющей девчонки в саду, наткнувшейся на него, играя с собакой. И ее объятия и слезы при прощании… Людовик поспешно спрятал письмо на груди. Завтра он напишет ответ. Он непременно похвалит ее – она все делает верно. Он напрасно беспокоился: она разумно решила, что нельзя понижать пошлины. Она справится, просто еще не до конца привыкла к новой роли и к тому, что решает за всю страну. Как он не привык к мысли, что королева любит его. Луи завернулся в одеяло. И впервые в жизни уснул спокойным, безмятежным сном с улыбкой на устах. *** В похожем счастливо-шоковом состоянии находился и Атос, который получил столь же откровенное письмо жены. «Любовь моя, Простите мне мою дерзость, если это обращение неприятно Вам. Но Ваши последние строки в письмах дают мне надежду, что я права. Я рада, что все столкновения с испанцами не приносят Вам боли и ран. Каждый раз, разворачивая письмо от Вас, я боюсь прочитать об этом, страшусь увидеть другую руку в послании. И молю Бога, чтобы никогда не прочесть такого! Вы спрашивали в последнем письме обо мне, и Ваша забота дорога мне. Но уверяю Вас, что со мной все в порядке. Я лишь безумно тоскую без Вас. Я получила отчеты из поместья, если Вам будет угодно, я готова написать Вам обо всех делах и переслать то, что мне сообщил мэтр Лафевр. Сейчас лишь могу коротко заверить Вас, что в поместье все по-прежнему спокойно и урожай уже собрали, а мадам Катрина лично развезла подарки фермерам, заменив в этом меня. В Лувре каждая ночь все более холодна. Я знаю, что это осень, а не моя тоска. Но я сожалею, что пока меня некому согреть. Я вновь прошу Вас в заключение написать пару строк о Вас, чтобы успокоить мою тревогу. Ваша Элен». Граф еще раз перечитал письмо, затем отложил его в сторону, подошел к кувшину с водой, несколько раз брызнул в лицо влагой. Это сон? Да нет, не может быть. Письмо реально, эти строки не чудятся ему. Но так не верится… Хотя… Отчего он опять пытается найти ложь и лукавство в словах жены? Атос криво усмехнулся, сам себе ответив: он не верит ей до конца, он ведь сам убедил себя в том, что все женщины лживы. И даже уступив своим чувствам и женившись второй раз, он старается оградить себя. Глупо уверять себя, что все, что ему нужно от супруги – это наследник. И посещал ее ночами он не только ради того, чтобы влить в нее семя. А особенно в последние ночи, когда они были и вправду единым целым. Граф мысленно перебирал все встречи и разговоры с женой. Может ли он уличить ее во лжи? Нет, никогда… Девочка всегда была честна с ним, часто слишком честна, до обиды, до мыслей, что лучше бы лукавила. А значит… Он вернулся на походную кровать, вновь развернул письмо, не отводя взгляда от первой строчки. Она честна и в своем признании. На мгновение он даже почувствовал укор. Каждый ее шаг, каждое слово он пытается проверить на честность. При этом после разговора с крестным Элен ждет от нее, что она доверится ему. Но вправе ли муж ждать доверия и честности от жены, если сам не откровенен с ней? И сам не доверяет ей... - К черту! – поморщился он. Нет смысла размышлять о том, что было. Целый месяц они были счастливы, все последние дни стремясь друг другу и постепенно узнавали друг друга. Что мешает ему сейчас стать тем, кому в самом деле можно доверять? Граф взял в руки перо и принялся за ответ жене. «Дитя мое, Вы напрасно думаете, что Ваши слова кажутся мне дерзостью. Напротив, они всегда будут в моем сердце. И в нем Вы всегда найдете ответ своим чувствам. Я рад сообщить Вам, что военные действия успешны, а потому наше возвращение все ближе. Уверен, что еще до холодов смогу прижать Вас к своей груди…» В палатку заглянул Портос. С момента выступления в этот поход гигант чувствовал себя не очень уютно в компании с другом. Атос всегда вызывал у него некоторую робость. А после свадьбы и вовсе его мысли были где-то далеко. Да и сам Портос, увлеченный мадмуазель де Моро, был поглощен этими свиданиями. Ныне от Полетт известий не приходило – в этом не было ничего удивительного, наверняка за ее перепиской следят слуги. Однако же Портос все равно немного нервничал, переживая о том, что с ней стало после их ночи… - Атос, мне удалось раздобыть пару бутылок анжуйского, - начал он – в конце концов, это будет хорошим поводом отвлечься! Граф слабо улыбнулся. Вот еще один признак – он перестал участвовать в дружеских попойках. Даже здесь, в полку, он часто отдаляется от товарищей по оружию, в том числе от Портоса. - С удовольствием выпью с вами, друг мой, - улыбнулся граф. В конце концов, у него сегодня небольшой праздник. Хотя об этом вслух он и не скажет, это его личный праздник. - Только позвольте мне закончить письмо, это недолго. Портос чуть кивнул, устраиваясь за столом и откупоривая бутылку. - А вы пишете госпоже графине? – смущаясь, уточнил он. - Да, - улыбнулся Атос. - Передавайте ей мои лучшие пожелания, - пробормотал Портос, краснея. Несмотря на то, что Элен с ним общалась мало, гигант ощущал ее теплое отношение к нему, а потому испытывал к ней добрые чувства. Впрочем, не могло не льстить ему и то, что жена его друга – статс-дама королевы. А это давало и ему определенные надежды на свою карьеру. Ну а кроме того… - И… если возможно… пусть она напишет о новостях при дворе, - решился гигант вдруг. – Ну, хотя бы у них, дам… Граф кивнул, даже улыбкой не выдав своих мыслей.