Совсем другой век

Кажется, что с момента королевской свадьбы прошли уже долгие месяцы! Хотя на деле едва-едва миновал один. Была уже середина осени, но здесь, во Франции, она была теплой и красивой, несмотря на то, что заканчивался октябрь. В старом Лувре однако же ночами было иногда очень морозно. Может быть, именно поэтому Диана так радовалась приходу мужа? Это объяснение подходило раньше. Но не теперь, когда молодая королева понимала, что радуется ему самому. Она смущалась его и огорчалась из-за его насмешек, она часто не понимала его и терялась из-за его решений, она порой боялась его, но все же очень ждала, прислушиваясь к шагам за дверью. Вот и сейчас, едва он открыл дверь, у Дианы буквально все мысли улетучились, было уже не до воспоминаний о жестокости мужа, осталась лишь радость от его прихода. Он все же будет сегодня с ней! Она еще сможет обнять его перед этим походом! Неизвестно, когда она вновь сможет прижаться к нему… Да и сможет ли… Ох, нет, об этом лучше не думать вовсе! Она сможет, но не скоро! Но сегодня они еще будут вместе, она еще будет чувствовать его и наслаждаться их близостью! Людовик молчал, все свои чувства он выплеснул в страстных поцелуях. Но Диане впервые не требовалось слов, чтобы понять мужа, сейчас она ощущала то же, что и он. И пыталась подарить ему то же, что хотел дарить он. Она следовала за его движениями, а он не торопился, впервые не только получая удовольствие, но и стараясь поделиться им с юной супругой. В висках стучало от желания, но он сдерживался, угадывая чувства женщины под ним – его женщины! Любимой женщины! И сейчас, кажется, любящей его. Наверное, и Диана в этот момент верила в то, что любит его. Да и почти любила! Этот мужчина был частью ее, даже его ирония и насмешки, его вспыльчивость и ярость казались такими возбуждающими. - Не уходите! – прошептала она, когда среди ночи Луи поднялся с кровати, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею или в ноги с этими мольбами, плача в голос... Но нет, только шепотом, неуверенно. Король колебался – армия скоро выступала в поход. И ему на сон оставалось лишь несколько часов. - Молю, государь, не уходите! Диана вцепилась в подушку так, что заболели пальцы, давя в себе желание потянуться к нему – нельзя, она не вправе даже уговаривать его остаться, но не может удержаться. Но она понимала, что заставляет мужа уходить, поэтому и заговорила о другом – заговорила со всей страстью, которую испытывала: - Я не побеспокою вас до утра! Но дайте мне возможность быть с вами это время, просто спать рядом! Останьтесь со мной! Позвольте просто быть с вами, ведь мне так долго еще потом этого ждать! Позвольте просто обнимать вас, просто чувствовать ваши объятия и просто слушать ваше дыхание! Людовик не мог ответить отказом на эту просьбу, как бы этикет ни требовал иного. Какой тут этикет?! Завтра у него не будет утреннего туалета и аудиенций! А одеться для выступления в поход он успеет и после, покинув супругу как можно позже. - Будьте со мной всегда! – прошептала она еле слышно. - Я часть вас, мадам, - отозвался Луи. Он так и уснул, крепко прижимая к себе молодую жену, словно бы пытаясь запомнить всем телом каждый ее изгиб. *** - Д’Орбье прав, - Атос скользнул в постель к супруге, – вы полны сюрпризов, мадам. То оказывается, что вы неплохо разбираетесь в математике, то вы играете на клавесине, причем я готов спорить, вы немало времени проводили за инструментом, чтобы научиться так играть. Хотя вначале мне показалось, что вы впервые видите его. Какие еще тайны вы скрываете? И отчего вы были так испуганы? - Признаться, я неуютно чувствую себя, выступая перед кем-то, - поспешила оправдаться Элен. – Тем более, что я очень давно не практиковалась, поэтому мне понадобилось время, чтобы побороть себя. Граф, к ее счастью, не пытался узнать истину и не выискивал нестыковки. О том, где она научилась играть, он не спрашивал. Сейчас его гораздо больше заботило то, что утром он надолго расстанется с супругой. Поэтому он приник к ее губам поцелуем. Элен лишь позволила его языку исследовать ее рот – она по-прежнему не умела целоваться. Девушка просто, как все эти ночи, отдалась страсти мужа, покорно принимая его ласки. Разум все еще ужасался тому, что творит с ней супруг ночами. Но ее душа и ее тело в этот момент не желали слушать никакие доводы рассудка. Ее уже не воротило от запахов пота и псины, так часто сопровождавших мужа, хотя сами по себе эти запахи и были ей все так же неприятны. Его борода и усы все так же кололи ее лицо и шею, когда он целовал жену, но ей уже не казалось это неприятным, ей отчего-то нравилось ощущать их, скорее эти прикосновения были щекотными и возбуждающими. Как-то на этой неделе, лежа в объятиях мужа, девушка призналась, что это очень стыдно – лежать под ним с поднятой юбкой и разведенными ногами, что именно это заставляет ее так смущаться. В ответ услышала тихий смех Атоса. - Что-то не так? – смутилась она. - Вы полагаете, что я принимаю менее стыдливую позу, когда нависаю над вами? – фыркнул граф. Элен невольно хихикнула. Да, занятая своими чувствами, она не могла отстраненно подумать, а как выглядит муж – тоже с задранной рубашкой, навалившись на нее, опираясь на локти в позе, схожей с той, в какой отжимаются от пола. И при этом еще и пыхтит над ней, словно как раз этим и занят! Это не избавило ее от смущения, но ужаса от того, что ей приходится в таком виде лежать под мужем, она уже не испытывала. И постепенно начинала вести себя с ним менее зажато, готовая раскрыться ему. - Впрочем, я надеюсь, вы понимаете, что это необходимо, дитя мое, - мягко добавил Атос, целуя ее. Еще одна маленькая нотация. Но Элен ее простила тогда… Да ныне бы она ему простила и полноценный выговор! Все что угодно, лишь бы он просто был с ней. Сейчас, обнимая мужа за шею и стараясь всем своим телом повторить изгибы его тела, молодая графиня решалась порой целовать лицо и плечи Атоса. Как же не хочется, чтобы он уезжал! Между ними только начали налаживаться отношения. Этот тихий вечер сегодня, почти семейная идиллия… И эти горячие поцелуи сейчас! Неужели ей придется расстаться с этим и надолго?! На глазах выступили слезы, когда муж медленно погрузился в нее, молодая женщина слабо всхлипнула. - Я не хочу, чтобы вы уезжали, - шептала она. - Тише, дитя, - отозвался он, тяжело дыша и постепенно ускоряя ритм. – Я понимаю вас… мне также будет вас не хватать… Просто примите это… мы непременно потом увидимся… я обещаю! Вскоре он, крепко прижимая ее к себе, уснул. Элен же долго лежала, сдерживая слезы и прислушиваясь к его глубокому дыханию. Он не может ее оставить. Только не теперь, когда они вместе. Сейчас она все больше верит, что может понять и полюбить его. Разве может случиться расставание теперь? Зачем вообще нужна эта война… Графиня уснула поздно, незадолго до часа, когда ему уже надо было вставать, просто провалилась в тяжелый глубокий сон. *** Господин Портос оказался вовсе не богачем-принцем, от скуки решившем служить в полку. Но нельзя сказать, что это испугало Полетт. В конце концов, еще была версия о несчастной любви или иных трудностях, выпавших на его долю! С детства она привыкла жить без особого стеснения в средствах и с почтительным отношением к ней. При этом выражая подобное же почтение тем, кто стоял выше нее, и понимая, что ее доходы не так и велики. Еще она с детства знала, что баронский титул и поместье ее отца занимают особое положение, по давнему указу короля (еще самого Франциска) они передавались по наследству детям владельца, даже по женской линии. Так что в будущем все это должно было перейти к ней и ее мужу, а не к дальним родственникам батюшки. Иными словами, Полетт с самого детства была девушкой, уверенной в своем будущем, хотя и не такой уверенной в своем поведении – чему способствовало воспитание отца, слишком строгое и напористое, с постоянным повторением того, что она просто обязана сделать все для преумножения богатства ее рода, она должна добиться титула выше баронского, она должна блистать! Именно эти утверждения и заставляли ее все чаще думать о том, что единственный способ получить титул – это предложить королю себя. И тогда можно с легкостью стать хоть даже герцогиней. Нельзя сказать, что мадмуазель де Моро была скромна, однако же жесткость отца воспитала в ней целомудренность. По этой причине Полетт не хотела и думать о том, что от нее ожидает батюшка, не желая это принимать даже в мыслях – ей подобное просто претит, она не будет торговать собой! Барон сделал большую ошибку, вбивая в дочь должное поведение. Причиной тому были опасения, что она увлечется каким-нибудь бедным дворянином, способным разве что сочинять стишки и не имеющим ни су за душой. Поскольку господин де Моро не забывал повторять, что Полетт обязана подчиняться королю и всегда искать его благосклонности, то полагал, что его жестокость оправдана и ведет именно к тому, чего он желает. Однако же в ответ на этот напор в мадмуазель де Моро выработалось противостояние батюшке – неявное и не открытое. Взрослея, Полетт все больше утверждалась в решении: она непременно выйдет замуж по любви, даже если ее жених будет нищ и не будет иметь никакого титула! Именно она будет управлять своей жизнью. Так что отсутствие у Портоса титула и земель никак не испугало девушку, только еще больше заинтересовало. Она не лукавила, до нее и вправду доходили слухи, что жалование мушкетера очень мало, потому в полку и служат часто те, кто имеет иной доход. Поэтому человек, который этого дохода не имеет, но продолжает службу, был еще более ей интересен – как же он справляется? Девушка при этом была крайне осторожна, помня о том, что ее интерес к кому-либо будет немедленно отмечен и обо всем очень скоро доложат отцу. На именинах у статс-дамы Полетт была без слуг – горничная ждала ее вместе с другими. Придворных тут тоже было мало, сплетничать некому. Поэтому мадмуазель де Моро позволила себе небольшой праздник – беседовать свободно с кем угодно и принимать приглашения на любые танцы. Однако же когда месье Портос вызвался ее проводить, девушка стала серьезной и ответила отказом. - Поймите меня, - смягчая свой отказ, объяснила она, - если батюшка узнает о том, что меня кто-то провожает, он будет в гневе. - Разве ничего нельзя сделать? Ведь уже поздний час! Возвращаться домой по улицам Парижа небезопасно, - не хотел отступать мушкетер, кажется, искренне за нее переживая и желая защитить. Это очень льстило. И Полетт не могла не уступить: - Ну если только… - Если только? - Ваш друг, господин граф, в присутствии моей горничной обратится к вам с просьбой проводить меня ради моей безопасности, например, по просьбе своей супруги, - улыбнулась мадмуазель де Моро. И Портос поразился ее предусмотрительности. Все было именно так, как полагается, вездесущая горничная не могла ничего придумать, что бы она смогла передать батюшке – мушкетер провожал девушку в полном молчании (лишь порой незаметно чуть сжимал ее пальчики). А на прощание он только поклонился, пожелал ей доброй ночи и ушел, не позволяя себе даже внимательных взглядов. О том же, что началось после этого, не знал никто кроме их двоих. И увидеть не мог – все происходило лишь в Лувре. Полетт и сама не знала, что так скоро научится этой игре: как уловить нужный взгляд, как незаметно кивнуть, как указать на нужный объект и как даже передать записку – и всего этого не замечали даже опытные дворцовые интриганки! Но их игра не шла дальше допустимого приличиями: короткие встречи, комплименты и какие-то милые обещания… Когда же пришло время отправляться на войну, мадмуазель де Моро даже растерялась. Все разговоры о военных действиях до сих пор казались только разговорами. Уж сколько ходили слухи об этом! Да совсем недавно она еле уговорила Портоса взять у нее небольшой кошелек – для экипировки. Причем мушкетер крайне противился тому, чтобы принимать у нее деньги, это не было притворством и лукавством, чтобы выпросить больше или заставить себя уговаривать. Нет. Он и вправду очень смущался такому вниманию и согласился на это только с условием, что он возьмет их в долг и непременно впоследствии вернет эти деньги. Полетт улыбалась. Она отдавала на этот раз ему абсолютно все свои личные деньги, но ничуть не жалела. Теперь ей еще месяц предстоит обходиться без них. Ну и пусть! Что ей нужно? Обедает она часто у королевы, а без лент и украшений она обойдется – зачем ей наряжаться, когда идет война? Это было тоже вызовом – прожить без потакания своим мелким желаниям купить новые духи или кружева! А Портосу это нужно – не может же он воевать без хорошей лошади и отличного оружия? Это может стоить ему жизни… Именно последняя мысль не давала ей покоя накануне выступления армии. То, что до сих пор казалось далеким и не очень даже возможным, вдруг пришло. Больше не будет этой игры и пустых свиданий с разговорами ни о чем. А ведь он даже до сих пор не рассказал ей свою историю поступления в полк!.. Грустный, какой-то даже потерянный вид ее кавалера заставил девичье сердце сжаться. И в середине дня, проходя мимо него, стоящего в карауле, она незаметно обронила записку. «Этот вечер, после девяти. Жду». *** Элен всегда поражало это умение мужа – просыпаться без будильника, то есть даже не отдавая слугам распоряжения о том, чтобы разбудили в нужный час. В этот раз он также проснулся за полчаса до времени, когда следовало собираться – среди ночи, поскольку полк выступал на рассвете. - Девочка моя, - прошептал он, и ее губы сами приоткрылись навстречу поцелую, хотя она еще не до конца проснулась. Графиня вновь вся подалась к нему. Та сдержанность в комплиментах и простота, которые пугали ее в первое время, сейчас были ей дороги и ценны. Каждая ласка от этого казалась дороже в сотни раз. Ей больше не хотелось слов, ей нравилась его сдержанность в чувствах, выражаемых здесь, один на один. Атос интуитивно оттягивал момент экстаза, подводя к нему и жену, ныне желая именно этого – делить с ней каждое свое удовольствие, чувствовать ее пик, наслаждаться ее полной принадлежностью ему. И лишь ощутив, что она на грани, как и он, с силой толкнулся, приводя к вершине их обоих разом. Молодая женщина вновь заглушила крик, утыкаясь лицом в его плечо и едва ли не впиваясь в него зубами – а когда-то ведь ужасалась его подобным поцелуям! Графу же казалось, что он сходит с ума от ощущения ее горячей пульсирующей плоти и ее ласк – робких, неуверенных и неумелых, но таких желанных. Расставаться с этим теплом и нежным кольцом рук совершенно не хотелось. Атос старался продлить каждую минуту, поддаваясь своим желаниям, а не своему долгу, и продолжая это сладкое опоздание. - Пора. Мне надо собираться, - наконец прошептал он, голос был хриплым от недавней страсти. - Как бы я хотела не отпустить вас, - прошептала Элен в ответ. Судорожно прижавшись к нему, она спросила: – Могу я хотя бы… проводить вас? Ведь вы присоединитесь к полку у Лувра… Это было ни к чему, у нее нет повода появляться на выступлении полка. Но Атос слишком желал этого сам, а потому не смог отказать. - Хорошо, но молю вас, ради моего спокойствия, не возвращайтесь на рассвете обратно, останьтесь в Лувре, при королеве. Элен коротко кивнула. - Я могу… писать вам? - Сколько угодно, - граф, уже накинувший халат, вернулся, прижался поцелуем к ее ладони. – И, прошу вас, не только с отчетом о делах в поместье. Я буду ждать любых известий от вас. И не оставлю их без ответа. *** Портос пришел к ней, соблюдая всяческие предосторожности, чтобы не бросить тень на ее репутацию. Хотя именно сегодня Полетт не было дела ни до своей репутации, ни до чужих слухов. Когда люди хотят верить, что кто-то с кем-то проводит ночи, они в это верят несмотря на то, есть ли этому подтверждения. До сих пор мадмуазель де Моро так и не узнала объятий этого гиганта. Она пока полагала это недопустимым, Портос был напорист в комплиментах и любезностях, но совершенно не намекал ей на нечто большее, довольствуясь прикосновениями к ее ладошке или локтю – скромно и осторожно. Наверное, он понимал, что она не готова. Полетт не представляла, что ее кавалер обычно иначе ведет себя с дамами, однако же с ней сам не понимает, как поступить, по-прежнему видя ее иной, чем все другие женщины. Как не знала она и того, что Портос порой сам себя ругал за выбор такой странной возлюбленной. До сих пор он искал внимания дам знатных и богатых, желательно замужних или вдовушек – они были относительно свободны в своем передвижении и жизни, щедры к своим возлюбленным. Юная фрейлина со строгим отцом и не очень большим доходом – что толку от свиданий с ней? И все же именно к ней он стремился, слушал ее пустые рассказы о жизни в замке и воспитании папочки. А деньги, которые она так настойчиво ему давала, принял с большой неохотой и буквально стыдясь того, что не в силах отказаться от них – больше ему негде было взять средства на экипировку. Ее батюшка… Теперь Портос знал, в чем причина испуга этих карих глаз. Полетт жила под его гнетом, буквально ожидая, что однажды ее отдадут замуж за наиболее удобного жениха, а после еще и подарят королю, чтобы тот пожаловал поместье или титул. Мушкетер с большим удовольствием свернул бы шею этому барону, охаживающему дочь розгами и палками по любому поводу. Но… это был ее отец, одно это заставляло гиганта только бессильно сжимать кулаки. Полетт считала, что так батюшка проявляет к ней заботу и любовь, чего он, Портос, был лишен. Он стремительно влюблялся, хотя разумом понимал, что это глупо и не для него! Как можно влюбляться в девицу из не очень богатой семьи? Все ее титулы и состояние перейдут к кому-то по мужской линии, девушка получит только небольшое приданое – и как им жить на это самое приданое?! Мадмуазель де Моро ничего не рассказывала о своем наследстве, поскольку не считала этот вопрос важным. Она чувствовала себя любимой – что еще может быть нужно юной девице ее положения? Так и выходило, что оба были в странной ситуации. Полетт боялась отца, но продолжала следовать за своими желаниями. Портос ругал себя за нерациональность, но тоже шел туда, куда его вело сердце. А сегодня оно вело к небольшой комнатушке фрейлины, выделенной ей в Лувре в крыле королевы. - Вы пришли! – прошептала она, расцветая в улыбке, отчего опять на ее щечках появились такие милые детские ямочки. И тут же нахмурилась строго: - Нет, вам не стоило приходить! На рассвете вы выступаете в поход… - До рассвета так много времени! – прервал ее Портос. – И все оно – в нашем распоряжении. Как я, сударыня, в вашем! А все мое снаряжение Мушкетон доставит к нужному часу во двор Лувра. - Но это безумие, вам нужен отдых… - До места боевых действий еще несколько дней пути, я успею выспаться! Неужели вы думаете, что я предпочту ныне сон вашему обществу? - И все же… - Одно ваше слово, мадмуазель, и я уйду немедленно! – тут же пообещал мушкетер. – Я клянусь, что не имею никаких злых намерений в отношении вас. Но если вы опасаетесь, что одно мое присутствие здесь компрометирует вас, я покину вас сей же час! Только скажите – и меня тут не будет! - Нет! – Полетт вцепилась в его руку. – Нет, наоборот… я очень беспокоюсь за вас… но я очень хочу, чтобы вы были со мной этой ночью. Они и сами не поняли, когда простые прикосновения стали более откровенным, когда касания превратились в ласки. Мадмуазель де Моро буквально задыхалась от поцелуев и этих объятий. И почему она так долго ждала? Как же хорошо с ним! И как… как он нежен и осторожен, несмотря на то, какой он гигант! Когда-то он говорил ей, что может быка остановить руками. Но сейчас эти огромные лапищи сжимали ее так осторожно, что не поверишь, глядя на них, на какие нежности они способны! Сколько в них мягкости и… любви… - Как же я люблю вас! – шептала Полетт между поцелуями. Они были всюду – на ее шее, на груди… Но девушка не думала о том, что завтра горничная сможет все это увидеть. Сегодня ее тюремщица была отправлена домой с простым поручением к домашним слугам. А завтра… ну, это все будет завтра… Мыслить было просто невозможно, когда буквально с головой ныряешь в этот омут страсти, своей и его. Мадмуазель де Моро отдавалась ему с такой откровенностью, которая ранее стыдила ее, целомудренную девицу, и которая только и возможна для девушки, никогда не знавшей ласки и любви. Сейчас же она была любима – она всей кожей это чувствовала, она слышала его жаркий шепот: - Полетт… моя Полетт… моя любовь… И ныне ей было все равно. Даже если завтра сюда примчится ее разъяренный отец, чтобы забить ее до смерти за ее падение! Но сегодня ночью она будет любима и будет любить! Всем сердцем! Она лишь ненадолго пришла в себя – когда он оказался в ней. От боли мадмуазель де Моро дернулась и зашипела. Накатило осознание того, что она натворила. Вот и все, обратной дороги нет… - Простите меня, - шептал Портос ей на ушко. И вновь целовал ее шею, пытаясь ласками забрать ее боль. - Это пустяк, - отозвалась она. – Я… сама хотела… Да, она сама хотела. Она сама ждала его сегодня. И так хотела наконец узнать, что такое любовь… - Так будет всегда? – спросила она, стараясь проглотить слезы. - Нет! – успокоил ее Портос. – Это лишь первый раз… Моя Полетт… Простите, я так не хотел этого… - Вы не хотели меня? – смогла сыронизировать она даже сейчас. - Как вы можете такое думать? - Тогда доведите это до конца, - выдохнула она, стараясь полностью расслабиться. – Прошу вас, молю! Я хочу, чтобы мне запомнилась эта ночь. Я хочу помнить вас и эти ласки. Мне же будет хорошо? Портос довольно усмехнулся, становясь самим собой. Конечно, будет! Неужели она думает, что он не сможет привести ее к пику! *** Диана не удивилась, увидев, что Атос прибыл не один. Как она сама жаждала проводить мужа, так и Элен хотела попрощаться с графом. Да и в поддержке они нуждались – а кто им в этом поможет, если не они сами? Сейчас, оставшись вместе, они смогут хотя бы делать вид, что все идет как и раньше, смогут обсуждать супругов и строить какие-то планы на будущее. Вид бравых полков, выстроившихся во дворе Лувра, мог вызывать восхищение. Если бы не понимание, что это не парад. Они отправляются на войну – и это не описанная в романе Дюма осада. Там можно успокаивать себя тем, что атаки редки, а потому военные действия не так опасны. И не утешишь себя тем, что им ничего не грозит. Да, исторически королю пока ничего не грозило… Но в истории Луи не разводился с Анной Австрийской! Не было этой войны! Все было совсем другим! Итог этой войны неизвестен никому – потому что ее просто не было в им знакомой истории. Как такое возможно, непонятно, но здесь события столь давно стали отличаться от учебника, что обращать на это внимание было бесполезно. Ужасным было лишь это: итог неизвестен, вплоть до того, что их всех могут убить… Нет, об этом лучше не думать. Что за напасть – эти мысли так и норовят прийти в голову?! Нет, нет и нет. Они вернутся! - Обещайте, что будете осторожны, - Элен, сжав ладонь мужа в своей, затараторила: – И обещайте мне писать, как вы. И если будет возможность… - Ш-ш, - с улыбкой прервал ее граф. – Я обещаю не рисковать напрасно. И обещаю писать вам обо всем, что со мной произойдет. И неужели вы полагаете, что если будет возможность увидеться с вами, я не воспользуюсь ею? Я обязательно дам вам знать, дитя, я сам загоню коня, чтобы вас увидеть. Элен не думала, что муж при всех покажет свои чувства, но он позволил себе это – сейчас и здесь было можно. Он обнял жену за талию, чуть притягивая к себе, и тронул поцелуем ее щеку и лоб. - Храни вас Бог! - пролепетала девушка. Диана видела прощание графа с женой, и это отвлекло ее от мыслей о прощании с мужем. Король же, закончив с проверкой войска, вернулся к ней. И немедленно на нее накатили все страхи, что она до сих пор гнала от себя. Все те же глупые, ужасные мысли, которые так упорно приходили, как ни отмахивайся от них! - Нам пора, - тихо произнес Луи. Молодая королева не выдержала и, обвив шею мужа руками, уткнулась в плечо, сдавленно всхлипывая. Как ужасно, что он уходит! Что будет с ней… и что будет с ним? Там же опасно, любая случайность… Зачем вообще королю быть на войне лично?! Это же не Средневековье, чтобы возглавлять армии! Он может быть тут, с ней, отдавать отсюда все приказы! А исполняют их… да пусть вон Ришелье и маршалы! - Я хочу, чтобы вы были со мной, - выдавила она. – Просто хочу и все! Неужели вы не можете остаться?! - Не надо слез, - пробормотал Луи, обнимая ее. – Вы и не заметите, как эта война завершится и вновь будут праздники и балы. - Только возвращайтесь, - прошептала Диана, чуть успокаиваясь. – Умоляю, берегите себя! Вернитесь ко мне! Людовик улыбнулся, тронутый этой заботой и этим небольшим признанием – самым важным для нее был он, все беспокойство было именно о нем самом. Сейчас она была не королевой, волнующейся за властителя и опасающейся остаться одна против недоброжелателей, она была его любящей супругой. - Разве я могу не вернуться, когда за меня будет молиться такой ангел, как вы? – отозвался он тихо. Затем торопливо поцеловал ее лоб, тронул уголок губ и поспешно отстранился, боясь своих же чувств. Так же поспешно развернувшись, он направился к своему коню – не оборачиваться и не встречаться с ней глазами, только не это! Диана с силой вцепилась в платок, с трудом сдерживая слезы. Достаточно для королевы на сегодня слез. - Они вернутся, - послышалось совсем негромко позади. Полетт. Как хорошо, что она здесь, Диане очень не хватает ее веселости, ее беззаботной улыбки и чуть ироничного взгляда… Вот только мадмуазель де Моро тоже казалась грустной и тоже смотрела куда-то в сторону, будто бы пряча слезы. Элен наконец подошла к королеве, более не смея находиться рядом с мужем, когда к мушкетерам повернулся король. Дамы оставались одни. Французская армия браво выступила в поход.