***
Звук, возвещавший о прибытии лифта на нижний этаж, все еще пугал Питера, словно этот «дзынь» означал, что сейчас произойдет что-то плохое. Например, именно по его звонку Мишель решит, что не хочет больше его видеть, или Беннер внезапно превратится в Халка и запихнет его обратно в лифт со словами «Халк не нравиться букашка в его лаборатория». Или еще хуже — вдруг Старк передумал доверять Питеру такие важные секреты и послал группу захвата на нижний этаж с целью устранения угрозы? Ведь такое вполне могло произойти… Но нет, все было в порядке: волнения Питера оказались напрасными. Правда, Беннер все же встретил его в зеленом виде, но это было немного другое состояние. — Ты никогда не был в кафе через дорогу? Обедаю там каждый день, никогда не доверял их салату из морепродуктов. Так нет же, все равно решил взять. Не повторяй моих ошибок, Паркер, запомнил? Питер неуверенно кивнул. Он ожидал как минимум хоть слова про Мишель, а Брюс болтает о салатах. Он подвел парня к стеклянному кубу, служившему комнатой Мишель, но ее там не было. Беннер впустил Питера, сказал располагаться: она скоро должна прийти. — Тесты, анализы, сам понимаешь. Из нее каждый день по несколько колб крови выкачивают, но все без толку. Что бы мы ни делали, ее организм не реагирует ни на что. Ей немного осталось, подожди минут десять, — и стеклянная дверь закрылась. Ничего не оставалось, кроме как покорно ждать. От нечего делать Питер стал осматриваться. Кажется, он и в прошлый раз все оглядел, но сейчас ощущения были другие. Он был один в огромной стеклянной коробке. Заперт. А вокруг ходили люди, много людей, и все они смотрели на него, как на… Как на бедную зверюшку в зоопарке. Наверное, так и чувствовала себя Мишель, особенно когда пришел Питер и стал расспрашивать ее о ее пребывании здесь. Чувствовала себя подопытным кроликом, которого замучили экспериментами, а затем выставили напоказ интернам, женская часть которых тут же принялась тискать его и сюсюкаться с ним. Чувствовала себя рыбкой из аквариума в кабинете зубного врача из мультфильма «В поисках Немо», а Питер был той самой страшной девочкой с брекетами, которая подошла и начала долбить своим жирным пальцем по стеклу. «Эй, рыбка…» Питер не был тем, за кем следили двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю в этой лаборатории, но ему стало не по себе от одной мысли, что все это делают с Мишель. Он никогда не страдал клаустрофобией, спокойно мог просидеть в маленьком тесном шкафу, когда был маленьким и прятался от живых еще родителей, но сейчас эта коробка давила на него. Он словно видел, как каждый ее атом тянется, рвется к нему, двигая эти проклятые стеклянные стены, чтобы раздавить его, не оставив даже мокрого места. Хотелось сбежать отсюда и никогда больше не возвращаться, а люди все продолжали смотреть, камеры были повсюду, господи, как она справляется с этим… Кто-то набрал код, стеклянная дверь открылась и в коробку (Питер уже не мог называть эту комнату как-то иначе) впустили Мишель. Парень рассчитывал хотя бы на подобие улыбки в качестве приветствия: ему казалось, что прошлая их встреча закончилась на дружелюбной ноте, но получил только скрещенные на груди руки и хмурый, враждебный взгляд. — Ты снова пришел? — Я ведь говорил, что приду… — Паркер растерялся. Он что-то сделал не так? — И зачем ты приходишь? Послушай, давай ты будешь заливать про дружбу кому-нибудь другому? Я не доверяю тебе и не собираюсь. Ее слова застали Питера врасплох. Да уж, у девчонки явно проблемы с доверием. И как ей доказать, что он не собирается обижать ее? — Мишель, я… — она не дала Паркеру закончить: — Идешь отсюда прямо сейчас. И никогда больше не возвращаешься, понял? — Да почему ты такая злая? — теперь уже взорвался Питер. — Я давал тебе поводы злиться на себя? Что я не так сделал, ты скажи, я исправлю это! Что с тобой происходит, я не понимаю! — А я не понимаю, с чего ты прилип ко мне, — в отличие от эмоционального Питера, Мишель сохраняла хладнокровие, словно ее и пушкой не пробить. — Я не прилип. Посмотри вокруг себя! Они заперли тебя в клетке и ставят над тобой опыты! Ты можешь отрицать это сколько угодно, но всем нужны друзья, нельзя быть всю жизнь одиночкой. — Тогда почему ты не найдешь друзей себе? — она особо выделила это «себе». — Нормальных, а не таких, как я? — Так в этом дело? Ты считаешь себя ненормальной? — А разве я не права? Снова повисло тяжелое молчание, прямо как в первый день их знакомства. Ребята сверлили друг друга взглядами, но тут на помощь пришел Беннер. — И что вы тут расшумелись? — ученый постучал по стеклу и нахмурился. — Кстати, Мишель, я выиграл спор, он все-таки пришел. Так что с тебя пирожное, только не сейчас… — лицо Беннера снова позеленело и он поспешил удалиться. Кажется, салат из морепродуктов все никак не хотел его отпускать. — Теперь я еще и без пирожного останусь из-за тебя, — уже менее агрессивно сказала Мишель и даже ухмыльнулась. — Слушай, давай проясним ситуацию, — Питер проигнорировал ее слова и примирительно выставил руки ладонями к девушке. — Я не хочу причинять тебе вред, не собираюсь вытаскивать тебя отсюда и причинять вред другим людям. Не собираюсь тебя использовать. Я не считаю тебя ненормальной. Все, чего я хочу, это проводить время с тобой, вот и все. — Ты уже причинил мне вред. Лишил пирожного. Питер скинул рюкзак и достал оттуда две пачки мармеладок, которые тут же полетели на кровать девушки. — Годится? Я думал, мы поделим их, пока будем смотреть фильм, но можешь съесть все, так уж и быть. Компенсация за пирожное. Кажется, слова Питера действительно успокоили Джонс. С полуулыбкой она смотрела на него, пока садилась на кровать и открывала пачку с конфетами. — Фильм? — Да, я принес ноутбук, но раз уж ты не хочешь… — Так уж и быть, оставайся, — Мишель кинула вторым пакетом мармеладок в Питера, но тот его не поймал, чем вызвал смешок девушки. — Друзья? — настороженно спросил Питер. Все-таки странная она была. — Друзья, — кивнула Мишель и похлопала по месту рядом с собой. — Но если ты сделаешь хоть что-нибудь, что выдаст твои плохие намерения, то даже не думай сюда приходить еще раз. Я все еще тебе не доверяю. Скажем так, мы не совсем друзья. Мы не враги.***
Шла уже третья неделя, как Питер навещал девушку, и его визиты становились все чаще и продолжались все дольше. Теперь он бегал к ней каждый день, с нетерпением поглядывал на часы, ожидая конца рабочего дня и долгожданной встречи. Постепенно все его мысли заполнились Мишель. Он думал о ней в автобусе по дороге в школу, во время ответа у доски и тем более в Старк Индастриз, ведь там она была так близко, но пойти к ней можно было лишь после того, как ленивая стрелка часов переползет на цифру шесть. А ей как будто не хотелось там оказываться, поэтому она медлила, находила все новые отговорки, чтобы задержаться на пятерке. Но ничто в этом мире не вечно, когда-нибудь шесть часов должны все же наступить. И когда стрелка делала одолжение и наконец перескакивала на долгожданную цифру, Питер срывался с места и бежал словно угорелый к лифту. Он уже не боялся ни звуков в лифте, ни ученых, встречавших его, если Беннера не было на месте, ни лаборантов, которые иногда прерывали их с Мишель разговоры, чтобы взять у нее кровь или сделать что-нибудь еще. Кровь вообще брали слишком часто и много, и Питера это беспокоило — даже через смуглую кожу Джонс пробивалась бледность. Скорее всего, она была измотана не только вечными кражами ее крови, тоже, кстати, опасной, но и вообще всем, что происходило в лаборатории. Парень и представить себе не мог, насколько это тяжело — оказаться подопытным кроликом, но предполагал, что ничего хорошего в этом нет. Поэтому в каждый свой визит он старался всячески приободрить Мишель фруктами, сладостями или фильмами и книгами. И у него получалось. Вечная печаль, сохранявшаяся в глазах девушки даже во время смеха, словно стиралась оттуда, как только она видела Питера, который направлялся к ее кубу. Казалось, тот холод, которым она обдавала Паркера во время их первых встреч, совсем пропал. Может быть, она просто привыкла к нему, а может, и правда поверила в то, что никаких дурных намерений у парня нет и они смогут стать друзьями. В любом случае, она тоже ждала спасительных шести часов, молясь о том, чтобы время в стеклянной коробке шло хоть чуть-чуть быстрее. Питер был ее единственным развлечением, не считая тех книг, которые она прочитала еще в первые свои месяцы своего пребывания здесь. Он был единственным, кто относился к ней как к равной. Да, Беннер тоже относился к ней дружелюбно, но он был движим научным интересом, поэтому смотрел на нее, как на объект исследований и ничего больше. Остальные же в лаборатории откровенно побаивались ее и даже не скрывали этого. Питер же будто не замечал ее «особенности». Да, ее нельзя было трогать, ну и что с того? Парень скоро заметил, что Мишель скучает без него, поэтому перетаскал к ней почти все книги, которые у него были. Ребята быстро сошлись на том, что интересы у них похожи, поэтому все, что приносил Питер, Мишель читала без остановки, запоем. А когда он приходил, они могли часами спорить о том или ином персонаже, обсуждать сюжет и мечтать о том, как бы именно они экранизировали это. Если они не обсуждали художественные книги, Паркер доставал учебники, оставшиеся после школы у него в рюкзаке, объяснял Мишель то, что они проходят, либо рассказывал о своей работе в Старк Индастриз, посвящая ее в тонкости физики, механики и химии. В конце концов, школы она тоже была лишена, а времени образовывать ее ни у кого особо не было. Иногда, может, раз в месяц с ней занимались, чтобы после своего исцеления она смогла стать полноценным членом общества, но делали это без особого энтузиазма. Может, отчасти от того, что никто уже не верил в то, что Мишель можно «исправить». Они не замечали, как внезапно взбесившаяся стрелка, как назло решившая передвигаться по циферблату быстрее раза в три, спешила оказаться на девяти часах. Когда за Питером приходил один из ученых и сообщал, что ему пора идти, ребята обычно расстраивались и выпрашивали еще хоть десять минут, но Беннер и его коллеги были неумолимы. Они чувствовали себя детьми в детском саду, за которыми пришли родители в самый разгар интересной игры. Расставаться каждый вечер было тяжело, но каждый раз Питер обещал, клялся, что на следующий день он придет снова. И каждый раз он сдерживал это обещание. Каждый день он снова приходил к Мишель, вызывая у нее почти детский восторг. Половина работников лаборатории умилялись ими, но каждый раз, когда кто-то из них подтрунивал над ними на тему того, что они неплохо смотрятся вместе, Питер и Мишель лишь смеялись и спешили заверить, что до парочки им далеко. Они и впрямь были лишь друзьями, так внезапно и прочно сблизившимися. Сдержал свое обещание Питер и в тот день. Он снова притащил свой ноутбук, включив на нем «Титаник», который Мишель, оказывается, не смотрела, но, когда узнала про историю настоящего Титаника, загорелась желанием посмотреть. Почти весь фильм она молчала, лишь изредка восхищаясь костюмами персонажей и общей обстановкой, а под конец совсем притихла. Как только экран потемнел, и все, что на нем осталось — бегущие строчки с именами известных актером и никому не знакомых операторов, Питер все же повернулся к девушке, намереваясь спросить, что она думает о фильме. Но вопрос так и не сорвался с его губ, застряв где-то в горле. Он впервые видел, как по щеке Мишель катилась слеза. — О боже, ты серьезно? — парень не воспринимал «Титаник» так уж серьезно. Да, грустно, но причин плакать он не видел. А тут такая суровая личность, как Мишель, и плачет. — Черт, Мишель, не заставляй меня разочаровываться в тебе, я тебя считал камнем, а ты ревешь. Питер сам не знал, почему, но он рассмеялся. Вид расстроенной смертью Джека Мишель никак не вписывался в те характеристики, которые описывали девушку. Она медленно повернулась к Питеру, и смех тут же затих. Взгляд ее снова из грустного превратился в испепеляющий. — Ах, так я тебя разочаровала? Камень, говоришь? Это я камень, по-твоему? — Мишель схватила подушку и со всей силы ударила ею Питера. Она немного не рассчитала удар. Подушка врезалась в самодовольное лицо парня, но замах был слишком сильным. И тогда Питер впервые почувствовал ее холодную руку через футболку на своем плече. Прикосновение было скользящим, да и Мишель в тот же момент испугалась саму себя и отдернула руку. Но она знала, что даже минимального контакта может хватить, чтобы убить. Она вскочила со своего места, и слезы снова полились у нее из глаз, но теперь уже не из-за красавчика Ди Каприо, которые пошел ко дну вместе с Титаником. На этот раз она плакала от страха. Что она наделала? Заигралась, глупая, глупая девчонка. Теперь из-за ее глупости может умереть ее единственный друг. Она с ужасом ждала его криков — они все кричат, ту боль, которая теперь будет разливаться по телу «помеченного» терпеть невозможно. Но Питер молчал. Может, это был шок? — Прости, прости, прости меня пожалуйста, — плакала Мишель, закрывая рот руками от ужаса. Ей самой хотелось кричать и рыдать в голос. Уже ничего нельзя было исправить, Питер умрет, умрет из-за нее. Девушка чувствовала, как истерика накатывает, словно волна, и накрывает ее с головой, заливаясь в легкие через нос и рот. Сколько ни кашляй — откашляться не получится. Она тонула, дыхание ее становилось все более рваным, и вскоре она не могла даже стоять — опустилась на колени, рыдая в голос и все повторяя пресловутое «прости», которое уже не могло ничего изменить. Питер в первые секунды опешил. Он накрыл рукой то место на плече, которого коснулась Мишель. На нем все еще чувствовался холод, но от него, как бы парадоксально это ни звучало, по телу разливался поток тепла. Так вот, какая она. Ему не было больно, он не понимал причины истерики Мишель. Он смотрел в одну точку, пытаясь прочувствовать все до последней капли, запомнить это ощущение, ведь больше оно не повторится. В этот момент в нем словно что-то перевернулось, и Питеру хотелось коснуться ее еще раз. Он вообще любил тактильные контакты: объятия, похлопывания по плечу, поглаживания по руке. С Мишель он был всего этого лишен и понимал, что это навсегда. Но вдруг так захотелось взять ее за руку… Наконец Питер вышел из этого странного транса и увидел, что Мишель сидит на полу в слезах, а к кубу уже спешат ученые. Стоп, она коснулась его. Беннер говорил, что даже прикосновение через одежду может убить, а боль оно причиняет мгновенно. Может, она дотронулась до него слишком слабо? Всего лишь задела, не причинив вреда? В любом случае, он был в порядке. Физически как минимум. — Эй, эй, Мишель! — Питер кинулся к ней, снова забыв про главный запрет в общении с ней, хотел помочь подняться, но девушка больше не хотела совершать той же ошибки и отползла назад, все еще с диким ужасом глядя на Паркера и не в силах сдерживать слезы. — Я в порядке, все обошлось, видишь, я живой! Ничего страшного не произошло! — Я думала, что убила тебя… Я думала… — Мишель бездумно повторяла одно и то же, а ее лицо больше не могло скрывать безмерное отчаяние. Питер никогда не видел ее такой. Видимо, не только жизнь в коробке и вечный присмотр ранят ее. Она сама себя ранит, ее сила пугает ее, и все, чего она боится — убить снова, как заставляла ее некогда делать Гидра. Она была в ужасе от того, что произошло. Снова ее мысли оказались заняты тем, от чего, казалось, ей удалось убежать. Она снова вспоминала о прошлом и плакала уже не от того, что чуть не причинила Питеру вред, а от того, что причиняла его когда-то невинным людям. Кто-то быстро набрал код на панели, и стеклянная дверь отъехала в сторону. В куб ворвался Беннер и еще несколько ученых, но Мишель так и не встала со своего места. Истерика отступила, и теперь она тихо всхлипывала, уронив голову на ладони. — Что у вас произошло? — Питер редко видел Беннера таким серьезным, чаще он просто отшучивался. Но сейчас брови его были нахмурены, и в глубине души Паркер думал о том, что же будет, если Халк вылезет наружу в этом кубе. Очевидно, куба тут больше не будет. — Все хорошо, не волнуйтесь, — Питер испуганно выставил руки вперед, пытаясь успокоить ученых. Теперь до него дошло еще и то, что после такого инцидента ему и вовсе могут запретить ходить к Мишель, а он этого не хотел… Черт, как же он этого не хотел. — Ничего страшного не случилось, просто ей показалось, что она дотронулась до меня, но я жив, видите? От боли не корчусь, все отлично. Беннер нахмурился еще больше, хотя это казалось невозможным, отослал всех из куба и велел принести шприц со снотворным. Мишель удалось уговорить встать с пола. — Мне придется рассказать об этом Старку. После этого ваша судьба будет только в его руках. — Прошу, не надо, — взмолился Питер. — Это была чистая случайность, и этого больше не повторится! — Я должен, парень, таковы правила. Мишель как смотрела в стену после того, как ее заставили сесть на кровать, так и продолжила в нее смотреть и после укола. — Прощайтесь. У вас есть пять минут, — Беннер вышел из куба, но далеко не ушел. Скоро ему забирать Питера, да и присмотр за этими двумя теперь должен быть посильнее. Даже если прикосновение было случайностью… Они слишком сблизились, раз такая случайность стала возможной. Поэтому она может повториться снова. — Мишель, я… — начал было Питер, но был прерван ее холодным, отстраненным, как в первый день голосом: — Должен больше никогда не возвращаться сюда. — Но почему? — сам того не заметив, парень повысил голос, но вовремя одернул себя. Не стоит на нее сейчас кричать. — Почему? — Я чуть не убила тебя, Питер, — Мишель наконец посмотрела на него, и ее глаза снова заполнили слезы. — А вдруг это повторится снова, но на этот раз нам так не повезет? Я не хочу причинять тебе вред, а я могу. Могу, даже не заметив этого. Послушай, это изначально было плохой идеей. Не стоит продолжать тебе ходить сюда. Я опасна, лучше меня держать в клетке. Я не хочу больше никого убивать. Снова зазвенела тишина, действующая на и без того напряженные нервы. Питер не знал, что ответить, но он был не согласен. — Ты не монстр, Мишель. Ты знаешь, на что ты способна, и ты сама боишься этого. Ты не агент Гидры, ты даже не на их стороне. Мой дядя… — он помолчал немного, прежде чем продолжить. — Мой дядя часто говорил мне: «Чем больше сила, тем больше и ответственность». Ты осознаешь свою силу и ответственность, поэтому ты не допустишь того, чтобы твое прошлое вернулось и ты снова кого-нибудь убила. Для меня ты не опасна. До завтра… — в конце концов сказал Питер, видя, что Беннер снова подошел к кубу. — Я обещаю прийти завтра снова. Мишель ничего не ответила. Только после того, как Питер скрылся из виду, уехал на лифте вверх, она одними губами произнесла: — Не придешь.