***
Рей не разговаривает с Беном почти два месяца. (Рей не ведёт счёт дням, часам и минутам. Это было бы нелепо.) (Сорок четыре дня, восемь часов и тридцать семь минут.) Сначала она слишком зацикливалась на своём гневе и не очень-то переживала из-за того, что Бен избегал её так же тщательно, как и она его. На уроках живописи по вторникам они разбегались по разным углам зала, и Рей огрызалась на Люка каждый раз, когда он спрашивал, что происходит между нею и Беном. Она сказала ему, что Бен просто большой тупой идиот. И всё же она догадывалась: Люк в курсе, что с этой историей не всё так просто. Но от Рей он бы не дознался. Однако через месяц после случившегося гнев начал утихать. Она исподтишка поглядывала на Бена, когда они бывали в одном зале, и даже обдумывала, не появиться ли в его квартире с заявлением, что оставила там какие-нибудь диски или принадлежности для рисования. Но в итоге упрямство одержало верх. На прошлой неделе, когда их молчанка достигла тридцать восьмого дня, Рей сидела на своей койке и рассматривала рисунки Бена из тюрьмы, всё ещё висевшие у неё на стене. Уголки некоторых листов из блокнота закрутились, и на набросках Бена были кое-какие не самые приятные сюжеты, но всё это рисовалось для неё. Она разрыдалась, сидя на кровати, и Роуз тут же пробудилась от дневного сна, заползла к ней в постель и стала гладить Рей по спине, пока та икала. — Не пора ли уже поговорить с ним? — предположила Роуз; она вздохнула, переместила руку со спины на плечо Рей и чуть его сжала. — Бен был важной частью твоей жизни с тех пор, как я тебя знаю, Рей. Нельзя позволять одной ссоре разрушить ваши э-э… то, что есть между вами. В смысле, вашу дружбу. Тогда Рей посмотрела на Роуз, глазами, перед которыми всё плыло от слёз, не успевших ещё пролиться. — Знаю, что нельзя, — ответила она, и это было всё, что Рей могла сказать. Но что-то по-прежнему удерживало её от того, чтобы позвонить Бену, подойти к нему в студии, появиться на пороге его квартиры. Рей вдруг осознала, что это была её собственная гордыня. И тогда она поняла, почему гордыня была одним из семи смертных грехов.***
Последняя суббота её летних каникул, и Рей тратит послеобеденные часы на то, чтобы сделать кое-какую работу по дому и тем самым заработать у Маз немного деньжат на карманные расходы. Ей бы хотелось новые джинсы к началу нового учебного года, а ещё — немного угля для рисования и новые кисти. Рей вытирает пыль в гостиной под гул телека, с которого вещает «Си-Эн-Эн». Она пробегает старой, покрытой пятнами тряпкой по длинному столу, на котором Маз нравится держать безделушки, и старается не впасть в уныние из-за того, что через пару дней начнётся очередной учебный год. Кроме того, через два часа она идёт к Джейку на ужин с его семьёй. Рей уже несколько раз с ними встречалась, они очень милые люди. Она пытается этим проникнуться, пытается почувствовать волнение, но… просто не может. На ней великоватые шорты карго, которые она урвала в секонде за пару баксов, и огромная фиолетовая футболка Blink-182 со злым зайцем на ней. Рей лишь однажды заходила в комнату Бена, пока он был за решёткой, и как раз для того, чтобы стыдливо стырить эту его старую футболку, которой, как она посчитала, он не спохватится. В то время футболка приносила Рей успокоение. Теперь ей просто нравится, как та свисает с плеч, обнажая чёрные лямки её спортивного бюстгальтера. Вокруг воротника — россыпь дырочек, а ещё — прореха под мышкой, но Рей плевать. Ей нравится её носить. Она мягкая. Она — Бена. Рей по большей части пропускает бубнящие голоса репортёров мимо ушей, но вдруг у неё перехватывает дыхание, когда она слышит, что упоминается имя Сенатора Органы. Рей оборачивается, оставляя тряпку лежать на столе, и идёт за диван, чтобы посмотреть, что там, по телевизору. «… не лучший день для Сенатора Органы. Из последних новостей из Вашингтона стало известно, что биологический отец сенатора — не кто иной как Энакин Вейдер, террорист, который взорвал Катание яиц на лужайке перед Белым домом в 1969-м, что повлекло за собой смерти более двадцати детей и едва не убило президента Никсона. Его печально известная речь в суде во время вынесения приговора до сих пор вызывает толки. Знали ли сенатор и её брат, уважаемый художник Люк Скайуокер, о своём происхождении, пока не ясно. Ещё не удалось получить комментарии ни от одной из сторон…» Позабыв про пыль, Рей взлетает по лестнице и врывается в свою комнату. Она рывком выдвигает ящик тумбочки и хватает связку ключей, не обращая внимания на крики обеспокоенной Роуз. Через несколько секунд Рей выбегает из комнаты; мозг едва поспевает за телом, пока она несётся вниз по лестнице и выскакивает на улицу. Рей даже некогда раздражаться из-за того, что она умеет водить, но официально не может водить. Она бежит к сараю за домом, вытаскивает свой старый велик, несётся к съезду, залезает на велосипед и крутит педали так быстро, как никогда прежде. Из-за растущего беспокойства по венам растекается адреналин, который нужен как никогда. Рей вспоминает, как несколько месяцев назад писала доклад о Вейдере, как рисовала его портрет, потому что была так заворожена им и совершёнными им преступлениями. Она вспоминает, как переносила на бумагу его злой взгляд, разрез глаз, и на краю её сознания возникла мысль, что они немного напоминают ей глаза Бена. Её наполняют стыд и грусть, потому что её подсознание уловило нечто, о правдивости чего она даже не могла помыслить. Рей ощущает, как на висках выступает пот, и знает, что забыла воспользоваться дезодорантом из-за спешки, в которой убегала из дома, но ей всё равно. Ей плевать на всё — важно лишь как можно скорее добраться до квартиры Бена. Не важно, что они сейчас не общаются. Не важно, что она не разговаривала с ним неделями и что от неё разит потом и пылью. Ничего из этого не имеет никакого значения. Потому что она нужна Бену Соло.***
Когда она заходит, в квартире темно. Рей тарабанила в дверь целых две минуты, а когда никто не ответил, она взяла на себя смелость воспользоваться ключом, который пару лет назад для неё сделал По. Как только она переступает порог, её встречает Би-Би-восемь. — Бен? — кричит она, когда за ней закрывается дверь. Рей ждёт, затаив дыхание, но ответа нет. Не считая настойчивого мяуканья Би-Би-восемь, в квартире всё тихо. Она подхватывает пушистого кота и идёт с ним к дивану, зажигая лампу, когда проходит мимо неё. Рей сидит. И сидит. И сидит. Она вся как на иголках, поэтому не может просто взять и включить музыку или телевизор. Она почему-то не может разрушить тишину, что отзывается эхом в пространстве. Наконец она растягивается на диване, вознамерившись ждать столько, сколько потребуется. Би-Би-восемь запрыгивает на неё сверху и топчется кругами, пытаясь устроиться поудобнее. Она вздрагивает и легонько его шлёпает, когда он наступает ей прямо на грудь, но кот принимает это за приглашение боднуть её ладонь и выпрашивает ещё ласки. Рей вздыхает и чешет ему за ухом, чуть ёрзая, когда кот всё-таки сворачивается клубком у неё на груди. Он тёплый, и его вес успокаивает. Через какое-то время она проваливается в сон.***
Рей просыпается от шума, с которым распахивается дверь в квартиру. Би-Би-восемь спрыгивает на пол, и она поспешно вскакивает, чуть морщась, когда вспыхивает свет люстры. — Рей! Она поднимает глаза и видит По, который помогает Бену, едва стоящему на ногах, зайти в квартиру. По ногой захлопывает за ними дверь; через его плечо перекинута рука Бена. — Рей! Что ты тут делаешь? — Э-э… — Она уже было встаёт, но замирает на месте, продолжая разглядывать Бена. Он потный, глаза словно остекленели, кое-где на рубашке пятна крови. — Что случилось? Он подрался? Она отходит, а По подводит Бена к дивану и помогает ему сесть. — Нет, — говорит По, выпрямляясь. Волосы у него слегка растрёпаны, и в целом он как будто менее собран, нежели обычно. — Нет, он не дрался. Просто бутылку разбил. Губы Рей приоткрываются, и она вновь смотрит на Бена, который ещё ничего не сказал. Он тоже смотрит на неё — глаза налиты кровью, лицо ничего не выражает. — Он… он… — Бен очень-очень пьян. Это меньшее, что я мог сделать. — По потирает шею и вздыхает. — Ты же уже видела новости? Погоди, ну конечно, видела. Иначе с чего бы тебе здесь быть. Рей кивает, желая приблизиться к Бену, помочь ему, хоть она и не понимает, как именно. Кроме того, она всё так же стоит как истукан, потому что Бен всё это время не сводит с неё глаз. — Рей, — говорит он невнятно. — Поставь музыку. По закатывает глаза и жестом предлагает Рей сесть. — Ладно, я сейчас быстренько включу… — Нет. — Голос Бена звучит громко — возможно, гораздо громче, чем задумывалось его обладателем. — Хочу, чтобы Рей включила. Она тут же оборачивается к проигрывателю и собранию пластинок. Это-то она уж точно может сделать, и внутри теплеет от мысли, что Бен не огрызнулся на неё, не выгнал её из квартиры. Что вместо этого он настаивает, чтобы именно она выбрала музыку. Рей быстренько останавливается на группе, которую, по её мнению, Бен бы сейчас одобрил. Но когда пластинка начинает играть, он никак не реагирует. Он просто пялится в ковёр, немного покачиваясь. Рей наблюдает, как По еле-еле уговаривает его выпить стакан воды, но Бен какой-то ко всему безучастный. Она никогда раньше не видела его таким, и это её пугает. Не отрываясь взглядом от пола, Бен говорит: — Всё ещё злишься на меня? У Рей сжимается сердце. Ей вдруг хочется потянуться и дотронуться до него, но она сдерживает этот порыв. — Нет, — искренне отвечает она. — Я думала, это ты всё ещё злишься. Он трясёт головой, а потом наконец снова поднимает на неё глаза. — Конечно, нет. Просто подумал… Подумал, ты хотела свободы. Рей вымученно улыбается, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Она почему-то даже не удивлена. Ну конечно, «она сердится», — что ещё он мог предположить? И конечно, следовало ожидать, что он оставит её в покое, пока она сама бы не пришла. В который раз она проклинает свою гордыню. Бен кряхтит, бормоча что-то о духоте, ухватывает футболку за нижний край, задирает её и утирает пот с лица и шеи. В другое время, увидев подобное, Рей скривилась бы от отвращения, но сейчас её взгляд соскальзывает на оголившийся живот Бена. Она сглатывает при виде мышц пресса и ощущает, как краска ползёт от груди к щекам, стоит Рей лишь зацепиться взглядом за дорожку тёмных волос, бегущую от пупка к поясу штанов. Если бы Рей потрудилась взглянуть в этот миг на По, то увидела бы, как тот молча возводит глаза к потолку, качает головой и глубоко вздыхает. Бен закрывает глаза, выпускает из рук футболку и прислоняется головой к дивану, очевидно, даже не понимая, что только что сделал. — Присядь, что ли. Рей садится, безуспешно пытаясь отогнать от себя образ обнажённого живота Бена. — Удачно музыку выбрала, — говорит Бен. Язык заплетается, но уже не так явно, как раньше. Глаза всё так же закрыты. — Хотя я в тебе и не сомневался. Рей улыбается, устраиваясь на диване поудобнее. Честно говоря, Бену, похоже, сейчас ничего не нужно так отчаянно, как горячий душ и полноценный сон. Но Бен разговаривает с ней. Он на неё не злится. Ему по-прежнему есть до неё дело. Она могла бы его поцеловать. Погодите. Что происходит? От стука в дверь все они вздрагивают. По подходит к двери и отворяет её. — Сенатор! — восклицает он, давая дорогу идущей напролом Лее и её огромному бородатому телохранителю, который следует за ней по пятам. Она бросается к сыну. — Бен! Я пыталась с тобой связаться… — Ты знала? Глаза Бена теперь открыты, лицо сурово, и он внимательно смотрит на мать. Сенатор останавливается в полутора метрах от дивана, и её лицо искажается так же, как это бывает у Бена, когда он расстроен. — Бен, послушай… — Ты. Знала? Рей наблюдает, как мать Бена перекидывает дизайнерскую сумочку с одного плеча на другое. Лея выглядит измотанной, и это неудивительно, учитывая, что за денёк у неё выдался. — Д-да. Мне хотелось, чтобы ты был старше, когда выяснишь, хотелось знать, что ты с этим справишься. Я не хотела, чтобы это тебя ранило, или чтобы ты приравнивал себя к… — Вон. Лея замирает, глаза чуть расширяются. Она словно не знает, что сказать. Встала и стоит как вкопанная. Взгляд Бена фокусируется на ней, и на мгновение кажется, что он и не пьян вовсе. — Чего ты ждёшь? Я же сказал: вон. Лея грустнеет на глазах. Кажется, она убита горем. — Бен… — ВЫМЕТАЙСЯ ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ! Тишина после выкрикнутого Беном оглушает. Его грудь вздымается от волнения, а руки сжаты в кулаки. Во взгляде Бена есть что-то чудовищное, гадкое и гнилое, и Рей очень надеется, что Бен никогда не посмотрит на неё так, как смотрит сейчас на свою мать. Телохранитель Леи приближается на шаг, явно ощущая повисшее в воздухе напряжение. Лея вскидывает руку, чтобы его успокоить, и качает головой. — Всё нормально, Чуи. Мы уйдём. Она лишь задерживается на сыне последним, долгим взглядом, а затем удаляется, уводя за собой своего громадного охранника. Дверь захлопывается, и По тяжело и громко вздыхает, стоя всё на том же месте в кухне. — Знаете что? Мне нужно выпить. Рей смеётся, и напряжение немного спадает. Что-то маячит на краю её сознания, словно мозг пытается напомнить ей о чём-то… Бен вновь на неё смотрит. Выражение его лица, его взгляд за пределами понимания Рей, и ей хочется заорать. Она сглатывает, чувствуя, как начинает краснеть, потому что… Почему Бен Соло так на неё смотрит, и почему, о, почему её мозг снова показывает ей картинку с его голым животом… Он закашливается, и она чуть не подпрыгивает. — Так вот куда делась эта футболка. Рей хлопает глазами. Она уже ждёт, что он попросит её вернуть, но вместо этого его губы трогает лёгкая улыбка, такая мимолётная, что Рей едва успевает её заметить. Через миг Бен уже в отключке. Только через час, когда Маз пропесочивает её по полной программе и на месяц лишает прогулок, до Рей с ужасом доходит, что она начисто позабыла о своём ужине с Джейком.