***
Начало мая, а уже так раздражающе жарко. Рей обычно радуется наступающему лету, но прямо сейчас она во власти стресса из-за маячащих на горизонте выпускного и выставки Люка. До последней — всего две недели. Две недели, конец которых так невообразимо далёк и при этом так пугающе близок. Пятничный вечер, и Рей — в муках создания новой картины, которую в настоящем можно описать как «ураган цвета». В краске — руки, плечи, и в последний раз, когда она ходила в туалет, то заметила, что даже волосы в ней вымазаны… Она так переживает из-за этой работы, что даже не обижается на Бена, который не выходит с ней на связь по поводу их традиционной вечерней встречи.***
Однако ей всё же обидно, когда на следующее утро Бен не появляется, чтобы отвести её в спортзал. Она сидит на ступенях у входа в дом, наблюдая, как несколько девчушек помладше рисуют мелом на асфальте и расширенной подъездной дороге. Но «Камаро» Бена так и не показывается, и, когда Рей звонит ему, он не берёт трубку. Всё внутри скручивается от дурного предчувствуя. Она сидит на крыльце больше часа. Роуз удивляется, увидев Рей, когда та наконец возвращается в спальню, и вытаскивает из ушей наушники. — Ого, быстро вы. — Бен не заехал. — Рей уже вышагивает туда-сюда вдоль своей койки. — И трубку не берёт. Не похоже чтобы Роуз это обеспокоило так, как, по мнению Рей, должно бы. — Может, он поздно вернулся и всё ещё спит. — Роуз смотрит в блокнот, в который что-то записывает. — Или, может, дела какие-то. Рей останавливается и кладёт руки на пояс. — Не похоже на него. — Она жуёт нижнюю губу и пружинит на носочках на месте. На плечи словно опускается невидимый груз беспокойства, который она не в силах стряхнуть. — Если бы появились дела, он бы меня предупредил. И Рей продолжает беспокойно бродить по комнате. Но проходят полчаса, а Бен по-прежнему как сквозь землю провалился. У неё нет машины, и Маз всё ещё не разрешает ей водить ту, что приобрела на замену автомобилю, разбитому в январской аварии. И Рей не может заставить себя взять из сарая свой старый велик и поехать к квартире Бена. Пока ещё не может. Раздражённо выдохнув, она разворачивается и топает из их с Роуз комнаты вниз, а оттуда — на внешнюю лужайку. Младшие девочки робко делятся мелком, поначалу стесняясь и не глядя ей в глаза. Но вот она учит их, как играть в Форсквер*, и они оттаивают. Они проникаются к ней ещё сильнее, когда она выводит единорога ярко-розовым мелком прямо посередине аллеи. Для неё самой это — так, каракули, но для горстки шестилеток — шедевр. Затем они умоляют её нарисовать котёнка, и она рисует. Так день и продолжается. Это её отвлекает.***
Рей только что из душа — одевается, чтобы сгонять с Роуз и Финном за гамбургерами. В этот момент звонит телефон. Когда она видит, от кого звонок, у неё аж сердце в груди подпрыгивает. Она откидывает крышку своей раскладушки и подносит телефон к уху. — С тобой всё хорошо? — Да, — незамедлительно отвечает Бен. — Я в порядке, — добавляет он ворчливо и устало. — Извини за спортзал. Рей ждёт, что сейчас он подберёт слова и объяснится. Но он этого не делает, и она сердито пялится в стену. — И всё? Он молчит как-то слишком долго. — Произошла неприятность. — Кто-то, чей голос до ужаса похож на голос По, выкрикивает фоном: «Это слабо сказано!» Бен тяжко вздыхает. — Слушай, мне правда очень жаль, что я тебя утром продинамил. Я не нарочно. Не хочешь… Ёб твою мать, По, я же пытаюсь… Не хочешь заехать на ужин? Рей чувствует, как её рот удивлённо приоткрывается; она едва замечает Роуз, которая пристально смотрит на неё, заходя в их спальню. — Это Бен? — шепчет Роуз, указывая на телефон в руке Рей. Рей кивает. — Да, было бы отлично, — говорит она Бену, хмурясь. — Но ты расскажешь мне, что произошло. Бен неопределённо мычит, и Рей пользуясь моментом, уточняет: — Но с тобой правда всё хорошо, да? — Да, Рей. — И ей кажется, что тон его голоса теперь добреет — словно Бен улыбается. — Я в норме.***
Первое, что Рей замечает, заходя в квартиру Бена и По, — это напряжённость. По белозубо ей улыбается и коротко приветствует, как только они с Беном переступают порог, но в остальном даже головы не поднимает, шныряя по кухне. Он ничего не говорит Бену, а Бен ничего не говорит ему. Бен чуть задевает Рей рукой, обходя её. В машине он был молчалив, подавлен даже. И у него тёмные круги под глазами, будто он не спал предыдущей ночью. — Что случилось-то? — спрашивает Рей, отказываясь и дальше оставаться в неведении. Оба мужчины молчат, и Рей вот-вот закричит, ибо зачем звонить ей, приглашать зайти, если… — Бена опять арестовали, — выпаливает наконец По, словно ему уже невмоготу удерживать в себе эту информацию. — Вот что случилось. Рей тут же впивается взглядом в Бена, застывшего над кухонным столом. Он пожёвывает губами в своей излюбленной манере, расстроенный и пристыжённый. — Это правда? — Рей делает шаг ему навстречу, мрачнея. Бен кивает. — Что произошло? — настаивает Рей, загодя представляя себе очередную драку в баре, или, возможно, что хамство Бена на дороге довело его до беды… По снова открывает рот и удивляет Рей. — Мы наткнулись на одного мудака, с которым я ещё в универе был не в ладах, и он сказал, э-э… — На краткий миг он останавливается, мельком глядя на Рей. — Ну, сказал кое-что неприятное… — Хуйню он сказал, — шипит Бен, и когда Рей снова на него смотрит, то подмечает, что он стискивает ладони в кулаки. — Совершенно неприемлемую хуйню. По возводит глаза к потолку, на его скулах ходят желваки. — Ну, пускай так. Мне такое постоянно говорят, Бен. Не было никакой необходимости навешивать ему люлей от моего имени. Тебя арестовали, и утром мне пришлось вытаскивать тебя из каталажки, и если Скайуокер прознает об этой херне, он тебя выпрет с выставки и вообще отлучит от студии. По топает к холодильнику, дёргает на себя дверцу и сердито смотрит внутрь, после чего вытаскивает оттуда упаковку яиц. Рей вдруг понимает, что никогда ещё не видела По таким злым. Она вообще раньше не видела его злым. Он ставит яйца на столешницу, явственно расстроенный, а потом поднимает руки и смотрит в потолок. — Ты будто хочешь пустить свою жизнь под откос. Воцаряется молчание. Рей медленно ступает к кухонному столу и садится на стул рядом с надувшимся Беном. По прав, дело дрянь. И всё же… Она готова поспорить, что мужик, оскорбивший По, получил по заслугам. Обе руки Бена опираются на стол, и Рей, не думая, просто тянется и обхватывает пальцами его запястье. Под её ладонью скачет его пульс, и Рей подавляет желание улыбнуться. Когда она поднимает на него глаза, их взгляды пересекаются, и он больше не дуется. Его рот немножко изгибается, и на секунду ей кажется, что он хочет показать, что благодарен. Она тихонько сжимает его запястье, и Бен расслабляется. Проходит час, и По пытается приготовить им омлет со сладким перцем, луком и сыром. Рей берёт на себя смелость замять тему ареста и рассказывает им о том, как во время игры в классики случайно довела до слёз семилетнего ребёнка. К тому времени как они принимаются за омлет (который шокирующе недурён), По снисходит до того, чтобы вновь начать общаться с Беном. А когда все тарелки пустеют, парни уже беседуют более-менее по-товарищески. Рей с интересом наблюдает за разворачивающейся перед ней сценой, заворожённая тем, как мужчины — не в пример женщинам — решают спор посредством аргументов. Затем По звонит его парень. — У него шину пробило, — объясняет По, хватая кошелёк и ключи от машины. — Не думаю, что меня долго не будет. Наверняка меньше чем за час управлюсь. — И исчезает за дверью. Как только дверь за ним захлопывается, атмосфера в гостиной накаляется. Рей бросает взгляд на Бена, стараясь вести себя непринуждённо, и понимает, что Бен делает ровно то же самое. Затем он встаёт, откашливается и начинает убирать со стола тарелки. Рей быстренько вскакивает со своего места и бросается помогать, и вскоре они вдвоём погружаются в рутину кухонной уборки. За все эти годы Рей бывала тут великое множество раз, поэтому знает, что где лежит и куда что ставить. Она споласкивает посуду и складывает её в посудомойку, а Бен отходит от только что протёртой столешницы и идёт в гостиную. Через минуту слышится музыка, тихая и тяжёлая. И Рей улыбается, потому что — ну конечно же! — ей по душе даже просто сидеть с Беном дома. Загрузив и включив посудомойку, Рей подходит к Бену со спины. Она постукивает по его плечу, и, когда он оборачивается, у неё перехватывает дыхание. Он смотрит на неё с нежностью, какой, кроме Рей, никого не одаривает. — Пока не забыла, — выдыхает она, не отступая, даже несмотря на то, что расстояние между ними меньше, чем обычно. — Мне нужна та моя картина с молниями. Всё время забываю попросить тебя привезти её в студию. Бен улыбается, и Рей следует за ним из кухни в коридор, а потом и в его спальню. Та немного изменилась за все эти годы. Бен обзавёлся новой мебелью, сделал перестановку, когда это взбрело ему в голову. Но её грозовая картина, подаренная ему на день рождения столько лет назад, так и висит невдалеке от кровати. Словно у Бена в привычке лежать на боку и созерцать её. Щурясь, Рей вглядывается в картину с того места, где стоит рядом с Беном, на другом конце комнаты. — Не помню, что брала так много фиолетового. — Она хмурит лоб, уже раздумывая над тем, насколько лучше у неё получается теперь, в сравнении с этим… — Что бы ты там сейчас себе ни думала, это глупо. Рей вздрагивает, немедленно выныривая из омута своих мыслей. Она недоумённо смотрит на Бена. — Что? Бен приваливается плечом к дверному косяку, не отрываясь взглядом от картины Рей. — Ты оцениваешь её критически — не надо так. Рей закатывает глаза и делает шаг вглубь комнаты. — Когда я нарисовала её тебе, мне было двенадцать, — ворчит она, желая напомнить ему, насколько меньше она была, когда рисовала это, и насколько лучше она сделалась как художница. Она думает о том, как бы всё это смотрелось, нарисуй она грозу сейчас — насколько отличной техникой она бы воспользовалась, чтобы нарисовать тучу на этот раз… — Знаю. Последние шесть лет это моя любимая вещь во всей квартире. Рей замирает. Она отступает на шаг, разворачивается и видит, что Бен всё так же смотрит на её старую картину. Столько умиления в его взгляде, в том, как уголки его губ приподнимаются в улыбке. Затем его глаза находят Рей, и это умиление никуда не девается. Или, возможно, оно превращается во что-то иное, ибо чем дольше он смотрит на неё, тем больше ей кажется, что это вовсе не умиление, но обожание. Сердце заходится боем, когда она принимает решение. И, не успевая струсить, Рей бросается вперёд, сокращает расстояние между ними. Его глаза распахиваются, как только он понимает, что именно сейчас произойдёт. — Стой… Но она, обрывая его на полуслове, поднимается на носочки, обхватывает ладонями его щёки, наклоняет его голову и целует его. Прошло много времени с тех пор, как она делала нечто подобное, но Рей вжимается в него всем своим телом, краснея, каменея и думая, что, если он её оттолкнёт… Мягкий, тихий стон вырывается откуда-то из глубины его горла. Его ладонь ложится ей на шею, такая горячая, пальцы гладят её скулу, и внезапно он вторгается во все её чувства. Рей приоткрывает рот, и язык Бена проникает между её губами, ласкает, и её никогда-никогда ещё так не целовали. Она тает в его руках, шумно выдыхая, пока жар его прикосновений впитывается сквозь кожу на шее и опускается ниже, ниже, ниже, прямо к её средоточию… И вдруг всё заканчивается, и Бен отрывается от неё с проклятиями. В мгновение ока он пропадает в коридоре, убегая в гостиную, а Рей остаётся наедине с тяжестью своих разрушенных надежд. Два желания рвут её на части. Одно — запереться в ванной и разрыдаться. Другое — дать волю гневу, что бурлит, закипает у неё в груди. Рей выбирает последнее. Она уверенно ступает вслед за Беном, чувствуя, как к горлу подкатывает клубящаяся ярость. Он стоит посреди гостиной, грызя ноготь большого пальца и демонстративно не глядя на Рей. Поэтому она обходит его сбоку и встаёт прямо у него под носом. — Да что с тобой не так?! — кричит она, вдруг понимая, что всё это просто убивает её, и она физически не в состоянии держать это в себе. — Потому что я не смогу в эту игру с тобой, Бен! Ей казалось, что он резко взглянет на неё, быть может, засуетится. Но он ничего этого не делает. Он просто сглатывает и напрягается всем телом. — Мы не говорили о том, что случилось в декабре, и мне казалось, это из-за того, что я была несовершеннолетней. Бен зажмуривается. — Но сейчас мне уже восемнадцать, поэтому можешь оставить любые глупые предрассудки, за которые цепляешься, потому что… потому что… — Рей подаётся вперёд, всё так же притягиваясь к нему, невзирая на то, что сейчас ей хочется его избить. — Потому что я хочу тебя, Бен. — Она глубоко вдыхает, ибо теперь она может признаться даже в этом. Если не быть с ним честной в этот миг, то когда вообще? — Бен, я… — Я слишком взрослый для тебя, Рей, — говорит он тихо и удручённо. Он наконец смотрит на неё, и его лицо так торжественно, а глаза будто от чего-то предостерегают. Он делает глубокий вдох, по-видимому, отчаянно пытаясь успокоиться. — Нельзя было мне отвечать на поцелуй. Это было недопустимо, и всё это целиком на моей совести. Её сознание никак не может вникнуть в то, что он ей такое говорит. — Бен… — Думаю, для нас обоих будет лучше побыть порознь. — Он выдаёт это скороговоркой, будто не скажи он достаточно быстро — не осилит вымолвить вовсе. — Что? — Рей совершенно не нравится, как хрипло и взволнованно вдруг звучит её собственный голос, и Бен наклоняет голову и стискивает челюсти при виде её слёз. — Что? Он сглатывает, кадык заметно подпрыгивает. — Это просто нечестно. По отношению к нам обоим. И тебе и мне нужна свобода, чтобы оставить… чтобы оставить это в прошлом. — Но я не хочу оставлять это в прошлом. — Она рвано вдыхает, собираясь с силами. — У меня к тебе чувства, Бен. — Я знаю, — говорит он несчастно. Она в ошеломлении открывает рот. Слёзы, застилавшие глаза, в конце концов проливаются по щекам. Он вновь избегает её взгляда. — О том, о чём могу… — Он обрывает сам себя и трясёт головой. — Осенью ты уедешь в университет. Ты заслуживаешь приключений, знакомств с удивительными людьми, любви к кому-то. Я про настоящую любовь, не про увлечение. — Ты думаешь, я всего лишь увлечена тобой, — заключает Рей, и перед глазами всё выцветает от раскалённого добела гнева. Он выдыхает, протяжно и тихо. — Рей… — Ты обесцениваешь мои чувства, — рявкает она раздражённо. — Я просто пытаюсь здраво смотреть на вещи. — Затем он переводит на неё глаза, и от жара в его взгляде ей будто сдавливает прессом грудную клетку. — Тебе всего восемнадцать. — Он говорит это с такой искренностью; от неё ещё хуже. Она слышит, как беспорядочно её дыхание, чувствует, как эмоции зашкаливают почти до уровня истерики. — Что ж, — начинает она и останавливается, потому что голос дрожит. Злость её — всепоглощающа; она вспарывает нутро, выворачивает наизнанку, вопит сквозь всё тело — оглушительно, истошно, яростно. Но подо всем этим — грусть и жалость к Бену. Оттого, сколь низкого он о себе мнения, раз так уверен, что её любовь к нему ложна. — Что ж, — продолжает она, прочистив горло и расправив плечи. — Как надолго ты намерен нас разлучить? — Она выплёвывает последнее слово с истинной злобой, и от её сурового тона Бен слегка вздрагивает. Он пожимает плечом и ничего не отвечает. Но она понимает, на что он намекает. Что свобода от неё будет нужна ему до тех пор, пока Рей не двинется дальше, словно её чувства к нему — просто влюблённость школьницы, мимолётная и в конечном итоге несущественная. Неужели он настолько глуп, что не понимает? Рей любит его с таких давних пор, что эта любовь уже стала частью её души. Она не выветрится так легко, как он думает, и уж Рей-то точно сама из себя её не изгонит. И из-за этого она так люто зла на него. Зла за то, что он не воспринимает всерьёз её чувства. И за то, что он не воспринимает всерьёз её саму. Зла за то, что он не даёт ни единого шанса тому, что есть между ними. — Какая же ты сволочь, Бен Соло, — выдавливает она из себя, а затем её лицо искажается, и она не может нормально дышать, и ей ещё никогда в жизни не было так больно. Боль так тяжела, так кошмарна, что Рей вдруг необходимо, чтобы всё происходящее наконец закончилось. Она поворачивается, идёт так быстро к двери, как только может, чуть не перелетая при этом через Би-Би-восемь. Бен тут же оказывается рядом, ухватывает её за локоть, пытаясь поддержать — скорей всего просто по привычке. Она вырывает свою руку из его хватки. — Не прикасайся ко мне, — рявкает она, и Бен немедленно отступает. Рей открывает входную дверь, уже держа в руке телефон, чтобы позвонить Роуз и Финну и попросить их забрать её. Но, захлопывая ту у Бена перед носом, Рей бросает взгляд в его лицо. В нём она видит то же горе, что чувствует всем своим существом.***
На следующий день Рей ему звонит; нечто печальное и убогое внутри неё думает, что он точно не имел этого в виду, это точно не конец. Но Бен не отвечает. Она хочет опять набрать ему, но не набирает. Она и так всё знает. Роуз, ни слова не говоря, уходит из комнаты, чтобы Рей могла свернуться калачиком на своей кровати и спокойно поплакать.***
Проходит неделя, и Рей — в студии, добавляет финальные штрихи к своей новой картине и составляет Люку компанию, пока тот пакует чемодан для поездки в Нью-Йорк. Его рейс через несколько часов, и наставник Рей не находит себе места от волнения. Там он встретится с несколькими из своих самых плодовитых в плане работ учеников, чтобы оценить всё, что те собираются предоставить для его выставки. Рей сидит развалившись на диване, прихлёбывает кофе и слушает невнятное бормотание Люка насчёт подземки Нью-Йорка. Она вполглаза просматривает какую-то книжку, когда звон колокольчика оповещает их о том, что зашли через парадную дверь. — Мы закрыты, — без энтузиазма выкрикивает Рей. — Знаю, — следует сухой ответ. Рей роняет книгу на колени и садится прямо, при этом чуть не расплёскивая свой кофе. Входная дверь за Беном закрывается. В руке у него — картина с молниями, и он избегает смотреть в сторону Рей. Широким шагом он проходит в переднюю, будто Рей тут и нет. Возможно, если бы Рей была старше, она поняла бы, что Бену разлука с ней даётся проще, когда он делает вид, что попросту её не замечает. Что ему может хватить и взгляда, чтобы пойти на попятную. Но Рей только-только восемнадцать, она даже школу ещё не закончила. Она видит, как он исчезает в коридоре, и её душит новый приступ обиды и боли. Боли, которую, как Рей кажется, она больше не в силах выносить. Боли, которую, как Рей думала, она за эту неделю выплакала из себя без остатка. Она что, так ему отвратительна? Ему и впрямь невыносимо находиться с ней рядом? Глаза начинает покалывать от подступающих слёз, но она вытравляет из себя эту слабость. Рей не расплачется здесь, не расплачется. Ей слышно, как он выкрикивает что-то Люку — что-то про счастливые поездки, — а затем шагает обратно через переднюю, уже без картины в руках, нарочно не глядя в сторону, на Рей. Что-то внутри неё даёт трещину. И это не сердце — потому что оно уже разбито. Она понимает, что Люк идёт по коридору, и Рей с Беном явно в пределах его слышимости. И она вообще не думает, потому что, подумай Рей об этом — она бы этого не ляпнула… — А ты рассказал Люку, что тебя на выходных арестовали? Он встаёт как вкопанный, уже взявшись было за дверную ручку. Теперь он смотрит на неё, но не так, как ей бы хотелось. К ней обращены широко распахнутые глаза человека, которого предали. Рей моментально понимает, что сделала ужасную ошибку. — Что-что? — Это Люк, который, конечно же, слышал и который теперь выходит из коридора в переднюю. Он с прищуром смотрит то на Рей, то на Бена. Рей вскакивает на ноги, тут же пытаясь выкрутиться. — Да это ничего. Его… — Меня на выходных арестовали за нападение, но обвинения были сняты, — отвечает Люку Бен. Но его карие глаза так и не отрываются от Рей, и она нутром ощущает его растущее раздражение, словно каким-то образом физически сообщается с ним. Люк долго безмолвствует, всматриваясь в племянника. — Ты знаешь, Бен, что это значит. Грудь Бена внезапно вздымается. — Люк… — Я сказал тебе, что, если ты ещё хоть раз оступишься, я терпеть не стану. В голосе Люка — металл, не оставляющий места для возражений. Наконец Бен отрывается взглядом от Рей и вперивается в Люка. — Я написал три новых картины… Ты говорил, что повесил бы их рядом с… Люк обрывает слова племянника, качая головой, и Рей плохо, ей невыносимо плохо от того, что она натворила. Она сказала со зла, о чём она только думала… — Он защищал По! — подаёт Рей голос, наконец его обретая, но ни Люк, ни Бен не обращают на неё внимания. — Но каким способом, Бен, — говорит Люк, и Рей вспоминает разговор, который подслушала в том месяце, и её ногти впиваются в ладони. Такое впечатление, что Люк только и ждал, когда же Бен его разочарует. И, глядя на то, как презрительно Бен усмехается дядюшке, она благополучно уверена, что Бен тоже это чувствует. — Мне ни за что не оправдать твоих ожиданий, не так ли? Голубые глаза Люка так печальны. — Я просто больше тебе не доверяю. Повисает долгая, тихая пауза. А затем Бен кивает самому себе и, чуть отступая от двери, оглядывает студию в последний раз. Он коротко смотрит на Рей и уходит, спеша на парковку, к своей машине. Ещё со времён того происшествия со Сноуком Бен был на грани. И Рей кажется, что она только что воочию увидела, как он дошёл до своего предела. ________________ * Four square, игра с мячом на расчерченном мелом поле в виде четырёх квадратов