***
— Рей. Рей поднимает голову на звук собственного имени; она едва обращает внимание на Роуз, что сидит рядом с ней на кровати, заботливо положив руку ей на плечо. Сколько она уже тут сидит? — Может, попробуешь вздремнуть? — мягко предлагает Роуз. — Знаю, ты ночью совсем не спала. Рей равнодушно пожимает плечом. Она не может скрыться от стоящего перед её мысленным взором лица Бена, на котором — тот самый взгляд, обжёгший её, когда она ляпнула при Люке про арест. Она ему навредила. И даже не представляет, как это исправить. Рука на плече Рей сочувственно сжимается. — Рей, он же не ненавидит тебя. — Ты этого не знаешь, — говорит Рей удручённо, прислоняясь спиной к стене. Распущенные волосы падают ей на лицо, и у неё нет сил дотянуться и убрать их за уши. Она думала, что не может быть ещё несчастнее, но теперь доказала самой себе, что ошибалась. Всё из-за её собственной тупости. Ей не верится, что она сдала Бена Люку. Всё в угоду одному злобному, мстительному порыву. Роуз вздыхает и легонько её встряхивает. — Слушай, если я на этом свете хоть что-то и знаю — так это то, что Бен Соло никогда тебя не возненавидит. А теперь, пожалуйста, приляг и поспи. Ради меня. Отдохнёшь — и тебе полегчает. Конечно же, Роуз права. Из-за отсутствия сна у неё в голове полнейший сумбур, от которого Рей тревожно, от которого она едва не впадает в панику. А прямо сейчас она не может позволить себе паниковать. Она открывает свою раскладушку. Единственная полученная ею с прошлого вечера смс-ка — от Люка, в которой сообщается, что тот благополучно добрался до Нью-Йорка. Рей вздыхает и равнодушно захлопывает телефон. Роуз уходит, чтобы провести день с Пейдж, и Рей, которая ещё с ночи в пижаме, ложится на кровать и закрывает глаза, пряча их от солнечного света, что сочится меж закрытых штор. Усталое тело тут же расслабляется. Рей велит разуму поступить так же. Поддайся сну, и явь исчезнет. И, возможно, тогда мысли о Бене оставят её в покое.***
Телефон начинает звонить, когда она в глубокой отключке, и Рей откидывает крышку и подносит трубку к уху, не глядя на высвечивающееся имя контакта. Она знает, что это не тот единственный человек, с которым ей хочется поговорить. — Алло, — слабым голосом приветствует она звонящего. — Привет, Рей. Это По. Она тут же садится на кровати, и остаточную спутанность сна как рукой снимает. — Привет! — Она прикусывает губу и ждёт, пока глаза привыкнут к темноте спальни. Рей, должно быть, проспала часа два, не меньше. — Э-э. Как дела? С того конца провода слышен шорох, как будто По ходит из угла в угол быстрым шагом. — Ты сегодня не разговаривала с Беном, нет? Рей чувствует, как начинает колотиться сердце. — Нет. А что? Слышится глубокий вдох через рот. — Просто… У меня дурное предчувствие по поводу Бена, Рей. Люк сегодня прислал из студии все его работы. Вот так, запросто! Дня не прошло, а Скайуокер уже всё Беново барахло сюда сплавил. То есть, всё, вообще всё. Даже мелкий рисунок холодильника, который Бен ещё в средней школе нарисовал. Выглядит так, будто Люк отрекается от собственного племянника, и знаешь, что? Дай-ка кое-что скажу тебе, Рей. Мой дядя — гомофоб-деревенщина — и тот так со мной не поступил бы. И Бен ушёл из квартиры, и с тех пор я его не видел и не слышал, и… Ну уж нет, Би-Би-восемь, это не для котеек! … он был в невероятном напряге и странный какой-то ещё с тех пор, как ушёл с той своей работы. Я уже и без того за него волновался… Слышно, как захлопывается дверь, будто По выходит из квартиры. — Не знаю, Рей. Я беспокоюсь, как бы он какой херни не натворил. Рей встаёт с кровати и ходит по комнате взад и вперёд, проклиная всё и вся. — Мне позвонить ему? По вздыхает в трубку. — Может, и позвонить. Не знаю. Он упёрся рогом, что вам надо побыть порознь какое-то время. На секунду Рей едва дышит. Какое-то время. Как долго «какое-то время» будет продолжаться? Затем она нахмуривается, когда до неё доходит. — Бен рассказал тебе об этом? Краткая пауза, а затем По испускает неловкий хохоток. — Он мне всё рассказывает. — Зашибись, блин. Рей презрительно усмехается и тыкает носком ноги в паркет, раздосадованная и смущённая разом. Хотя она, в свою очередь, всё рассказывает Роуз, так что вроде как не имеет морального права обижаться. — Короче. — По, видно, не задет её грубостью. — Весь остаток выходных мне надо работать. Я буду пытаться с ним связаться. И дам тебе знать, если что-то выясню, ладно? — Ладно. А я — тебе, если от него будут вести. — Спасибо. — Голос По слегка искажается, словно его владелец спускается по лестнице. — Мы — всё, что у него есть, Рей. — И отключается.***
Никаких новостей от Бена или По до конца вечера. Рей решает посидеть в спальне и порисовать чисто для удовольствия. Она включает альбом Coldplay — тот, что постарее, — усаживается на койке, поджав под себя ноги, и открывает на коленях блокнот для набросков. Она не рисует людей, потому что каждый человек в итоге обращается Беном. Она принимается выводить дерево, но останавливается, ибо и деревья напоминают ей о Бене. Она рассеянно крутит карандаш в руках. В конце концов её выбор падает на цветы. Рей извлекает формы и оттенки из воспоминаний о саде Люка, чуть улыбаясь, когда разум и тело подстраиваются под ритм её рисунка. И так она сидит — часами, до самой ночи. Рей крадёт для себя покой, вопреки тому, как опустошена она внутри. Одиннадцатый час, и покой ускользает, а ладони начинают потеть. Вот он, тот красноречивый звоночек с задворок сознания: у Бена Соло что-то случилось. С ним что-то ужаснейшим образом не так. Рей спрыгивает с кровати и хватает джинсы и пару приличных кроссовок. Она вываливается из своей комнаты и бежит вниз по ступеням, молясь, чтобы Маз не спала и была в своём кабинете. Она там. Рей врывается в комнату, не удосуживаясь постучать, что ни капли опекуншу не смущает. — Разрешите взять вашу машину на полчаса. — Нет. — Маз даже глаз на неё не поднимает, сидя за своим столом и склоняясь над стопками бумажек. — Ты всё ещё наказана. — Маз, это было пять месяцев назад. У меня выпускной через две недели. Только полчаса. Прошу. — Голос Рей чуть надламывается, и она заставляет себя несколько секунд глубоко подышать. Если её охватит паника, ничего хорошего не выйдет. Но что-то, блядь, совершенно не так. Маз наконец смотрит на Рей, обращает на неё своё внимание. Она пристально, чуть прищурившись, вглядывается в свою воспитанницу сквозь стёкла непомерно огромных очков. Рей не отводит взгляд, наоборот — встаёт ровнее и расправляет плечи. И наконец-то, наконец-то Маз закатывает глаза и кивает ей еле видно. Затем она выдвигает ящик письменного стола и бросает Рей связку ключей. На ходу выкрикивая скорое «спасибо», Рей убегает из кабинета. — Но если ты разобьёшь и эту машину, детка, боже помоги…***
Рей звонит Бену, но он, естественно, не отвечает. У неё такое чувство, что он точно не в квартире, поэтому она сворачивает налево от дома и со стучащим в ушах пульсом направляет автомобиль в сторону студии. Она никак не может сбросить этот морок леденящего ужаса, никак не может унять дрожь в собственном теле. Рей спрашивает себя, что будет, когда она доберётся до студии, только чтобы узнать, что ничего не происходит. Ей почему-то кажется, что это было бы даже хуже — предчувствовать нечто настолько дурное и быть не в состоянии ничего с этим поделать или выяснить, что не так. Она открывает окна, надеясь, что свежий воздух поможет ей прийти в себя. Когда заворачивает на нужную улицу, Рей чует его. Дым.***
Следующие десять минут словно растягиваются на годы и при этом невероятным образом сжимаются до кратких вспышек. Студия полыхает адским пламенем. Языки его лижут ночное небо, дым валит клубами от горящего здания, почти скрывая звёзды и превращая эту ночь в кромешный мрак. Рей ставит машину на другой стороне улицы, с трудом веря своим глазам. Заглушила ли она мотор машины? Она не знает. Она выбирается наружу и делает несколько шагов вперёд, едва замечая огромную пожарку и тачки копов, которые уже все тут, на месте происшествия. Впереди группа полицейских, а выше всех их — это же… Это… — Бен! — вопит она, и голос её хриплый, ободранный — может, из-за дыма, но в основном от горя. — Бен! Все они смотрят в её сторону, и она останавливается, глядя на копов в их форме. У того, который стоит рядом с Беном, рот в крови, и… и… это тоже Бен сделал? Она чуть ли не хохочет, потому что, ну конечно, это сделал он. Конечно же, он. Их взгляды встречаются, и на миг Бен расплывается из-за слёз, что застят ей глаза. Она никогда не видела его таким. Он не в ярости, его не переполняет ненависть. Он не зол, он не расстроен, он не дерётся. Больше нет. Он пуст. Он — вообще никакой. Он отворачивается от неё и позволяет усадить себя на заднее сиденье полицейской машины. По щелчку пальцев жизнь Рей меняется необратимо. Она разворачивается и делает несколько вялых шажков к разваливающемуся зданию, которое раньше было студией Люка. Падает на колени на траву и упорно не обращает внимания ни на кого из тех, кто пытается с ней заговорить. На миг Рей охватывает её собственный ураган чувств, и она не знает, которое ей сперва выбрать, что первым начать оплакивать… А затем мозг всё это отключает, делает её бесчувственной, прежде чем её поглотит шок. Лишает её эмоций, всех до единой. И она смотрит в огонь, бесчувственно и неосмысленно. Она встретилась там с Беном, в первый раз. И с Люком. Как много хорошего за годы дало ей это место. А теперь оно обваливается, пожираемое жаром и пламенем, низводимое до не более чем кучи досок и гипсолита. И, быть может, в конечном счёте это и есть просто здание. Но для Рей оно было чем-то гораздо большим. Это — её детство. И теперь она смотрит, как её детство выгорает дотла, прямо у неё на глазах.