***
Рей выпускается из универа, и спустя три дня происходит этот разговор. И длится он примерно три четверти часа. Он начинается, когда Райан паркуется у её подъезда; они с Рей как раз возвращаются с ужина. Он берёт её за руку. — Я получил место в Сан-Диего. — Его рука дрожит. Её — нет. Заканчивается этот разговор тем, что они вдвоём сидят на её кровати, он держит несколько книжек, что дал ей почитать за эти годы, да свою зубную щётку. Он целует её в висок, и оба они плачут, потому что… Потому что это больно. Терять любовь всегда больно. Не имеет значения, уходит ли она подобно яростной волне, разбивающейся о скалы в океане, или же — словно остатки воды в ванне, что медленно утекают в сливное отверстие. Это больно.***
Рей позволяет себе прохандрить весь июнь. Но лето, помимо палящей жары, приносит и новые перспективы. Дни, которые она вычёркивает из своего мысленного календаря, истекают. Прошло почти четыре года. Уже июль. Её беспокойство растёт, но вместо того чтобы признаться себе в мандраже под названием «Бен-скоро-выйдет», она прячет эту мысль поглубже и появляется в местном книжном в день, когда в продажу выходят «Рыцари Рен, том второй: Мусорщица». Прихватив с собой Роуз, Рей нетерпеливо пробирается в отдел с комиксами; она бросается глазами к каждой рекламной стойке из картона, с сердцем, колотящимся в груди слишком быстро, если учесть, что… И вот он, прекрасный, волнующий, и она ждёт не дождётся, когда его прочтёт. Она — на обложке. Ну ладно. Кира — на обложке. И Кира — весьма самобытный персонаж, ведь Рей даже не представляет, что могла бы быть такой же дикой, как её книжный двойник. Рей не уверена, что Кира на неё так уж похожа; ей кажется, что Райан просто делал из мухи слона. Роуз берёт с яркой витрины ещё одну копию, смотрит на обложку, затем на Рей, опять на обложку. И ставит роман на место. — Ну, — неловко начинает Роуз, заламывая руки прямо перед собой. — Так что, э-э, Бен ведь скоро выйдет? Рей, которая уже раскрывает тот экземпляр, что вот-вот станет её, вдруг замирает и смотрит на свою лучшую подругу. — Да. Не сегодня-завтра, растерянно подсказывает ей разум. Она не слышала, чтобы По называл точную дату, хотя Рей уже пару месяцев не разговаривала с ним напрямую. Возможно, ей следует ему позвонить… — И? Рей уклончиво пожимает плечом и снова смотрит в комикс. Роуз раздражённо вздыхает. — Да ладно тебе, Рей. Не виляй. — А я и не… — Ты помешана на этих графических романах… Не отрицай, мы все это заметили. Я ж не говорю, что это плохо! Честно говоря, это хорошо, что Бен проводит время взаперти с пользой для своей жизни. Но, Рей, ты ему позвонишь? Рей закрывает Бенов графический роман и прижимает его к своей груди. Она поднимает глаза на Роуз и не отводит их. Затем она вновь пожимает плечами, на этот раз мотая головой. — Я… не знаю. Роуз смотрит на неё мягко и сочувственно. — Что, если он тебе позвонит? Рей сглатывает. Она вообще-то думает об этом — иногда, глубокой ночью, когда не может заснуть; о том, как однажды, как гром среди ясного неба, раздастся звонок, и как она возьмёт трубку и внезапно услышит голос Бена, впервые за четыре года. От подобных мыслей у неё по коже бегут мурашки, а сердце в груди трепещет — и от страха, и в предвкушении. Что, если он ей позвонит… Это обжигает, иссушает, это не перестанет изводить до тех пор, пока не произойдёт на самом деле. И, если это случится, захочет ли Рей с ним общаться? Она вздыхает, потому что конечно, она захочет. Рей широко распахивает глаза и расправляет плечи посреди книжного, где её настигает озарение. Ещё как захочет. Снова видеть его, снова слышать его голос, иметь возможность до него дотронуться… Эти внезапные мысли — это так много, слишком много… — Рей. Она выныривает из своих размышлений и сосредотачивается на Роуз, которая чуть прищуривается. — Если он с тобой свяжется, ты с ним увидишься. — Она заявляет это, а не спрашивает. Мгновение Рей смотрит на неё, затем плавно поднимает графический роман — так, что их с Кирой лица теперь рядом, на одном уровне. Ибо ну кого она обманывает? Кира — её копия, ошибки тут и быть не может. Поставь их в один ряд — и это ясно как день. Роуз едва заметно наклоняет голову и медленно соглашается с тем, что видит, плотно сжимая губы, чтобы не улыбнуться. Затем она выдыхает и чуть качает головой. — Вынуждена признать… что это в некотором роде романтично.***
Да вот только июль перетекает в август, который перетекает в сентябрь, который перетекает в октябрь. И ни слуху ни духу от Бена Соло.***
Может, под конец срока он не выдержал и пырнул кого-нибудь заточкой. Вот какого сорта мысли вертятся на задворках её сознания, пока она машет Темири, который бежит из студии к ждущей его в минивэне матери. Она не зациклена. Это не так. Она закрывает за собой дверь и прислоняется к ней, выдыхая в изнеможении. Тем был её последним учеником за день, и хоть Рей и обожает учить, её дети задают ей жару. И Тем не исключение. Рей запирает дверь главного входа и выключает наружный свет. Она собирается прибраться в рабочей зоне, после чего поедет домой, где и проведёт вечер. По крайней мере, это у неё есть. Как только стажировка Рей подошла к концу, Асока сразу же её наняла. И слава богу, потому что Рей больше не могла позволить себе работать забесплатно. Следующие двадцать минут Рей проводит за уборкой своего места в безуспешных попытках не думать о Бене. Словно ей снова семнадцать. Смех да и только. Но если верить фанатской страничке «Рыцарей Рен» на «Фейсбуке» (которую, боже помоги ей, она истово просматривает каждый день), сегодня Бен даёт интервью одному известному новостному сайту для задротов. Это будет его первое интервью. Самое-самое первое. Когда она вспоминает об этом теперь, то понимает: интервью Бена должно было бы стать первым звоночком, оповещающим о том, что… Рей идёт в крохотный кабинет Асоки, чтобы пожелать ей спокойной ночи, но останавливается в дверях. — Вы налили две чашки чая. Асока поднимает на неё глаза и изгибает бровь, усмехаясь. — Наблюдательность просто зашкаливает. Рей опасливо смотрит вниз, на чашки. — Послушайте, Асока, мне всё равно, насколько, по вашим словам, это вкусно, я просто не люблю горячий чай… — Это не тебе, дурында. — В глазах её начальницы вспыхивает огонёк задора. — Ко мне сейчас придут. Рей моргает. — Ой. Асока бросает взгляд на электронные часы на своём столе. — Вообще-то… Раздаётся громкий стук во входную дверь, и Асока быстро встаёт, обходит Рей полукругом и грациозно следует в коридорчик. Рей безмолвно идёт за ней, сгорая от любопытства. Она топчется в нескольких шагах за спиной Асоки, когда начальница открывает дверь, а за ней… А за ней стоит Люк Скайуокер.***
Всё плывёт. Последние минут десять всё вокруг плывёт. Первое, что Рей сделала, — бросилась в объятия Люка, со слезами, что наполнили глаза и уже полились по щекам. Второе, что она делает, — стучит ему в грудь с внезапной яростью, потому что прошло, мать его, четыре года! Люк хлопает её по плечу. Волосы его теперь длиннее и полностью седые. И он отпустил бородку, что необычно. — Извини, Рей, — говорит он предельно мягко. — Простишь меня? Рей нахмуривается и пока не даёт ему ответа. Но ярость её угасла так же быстро, как и вспыхнула, и теперь Рей стоит в кабинетике Асоки, где её начальница и Люк занимают единственные два стула. Они, очевидно, знают друг друга десятки лет. Познакомились на творческом фестивале в начале восьмидесятых и быстро сдружились, поддерживая работы друг друга. Порой даже менялись учениками, признавая, что методика обучения другого может подходить кому-то конкретному больше. Разумеется, поэтому Асока и узнала имя Рей, когда та впервые подала заявку на стажировку. — Догадка моя подтвердилась уже после того, как я тебя взяла, — объясняет Асока. — Я позвонила Люку и выяснила, что его Рей Каната и моя стажёрка-всезнайка — одно и то же лицо. — Губы начальницы медленно растягиваются в улыбке. — Впервые поговорив с тобой по телефону, я уже знала, что не пожалею о своём выборе. — Она тычет в Люка почти опустевшей чайной чашкой. — Я ж тебе говорила, у меня чуйка на такие вещи… Люк смеётся, и двое старинных друзей погружаются в очередной разговор, который Рей лишь слушает, ласково улыбаясь. Некоторое время она не думает о Бене.***
Где-то через час у Асоки звонит телефон, и она извиняется и выходит, чтобы поговорить в другой комнате. Рей остаётся на своём нынешнем месте, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Она ловит взгляд Люка. — И когда вы уезжаете? Во время его беседы с Асокой Рей почувствовала некие флюиды — намёк, что возможно, просто возможно… Но нет. Она не хочет понапрасну обнадёживаться. Люк слегка улыбается. — Я не уезжаю. Я здесь насовсем. Всё-таки штат Вашингтон для меня скучноват. Рей хмурится. — А почему на самом деле? Люк тихо усмехается. — Ай, Рей. Ты всегда меня насквозь видела. Рей не расслабляется, ожидая от Люка правдивого ответа. Он складывает руки на коленях. — Я понял, не без помощи сестры, что слишком стар бегать от своих ошибок. И теперь, когда Бен на свободе… Весь мир для Рей останавливается. Останавливается, а затем вновь начинает движение, и теперь всё немного громче, немного быстрее, чем прежде. — Что? — выпаливает она, в ошеломлении безвольно роняя руки. Люка, похоже, озадачивает то, что она его перебивает. — Когда Бен… — Он умолкает, и недоумение на его лице сменяется пониманием. — Ты не знала. Рей медленно качает головой. — Я думала, что… Он не сообщал… Миг Рей видит собственные смущение и отчаяние, отражающиеся в голубых глазах Люка. Но затем он отводит взгляд, будто о чём-то задумавшись. — Хм. Воцаряется долгое молчание. Люк было открывает рот, словно решившись пуститься в подробные объяснения, но тут, отправляя телефон обратно к себе в карман, в кабинетик возвращается Асока. Она вглядывается в Рей, и у неё на лице отражается беспокойство. — Рей, ты в порядке? Рей кивает. Ложь. — Э-э, мне просто нехорошо. Я пойду. До завтра. И она спешно выходит из кабинета, и по краям всё немного размывается. Она подхватывает свою сумку и ключи от машины, быстро выбирается из студии и идёт к крошечной парковке, где её автомобиль приветливо вспыхивает сигнальными огнями. Она залезает в салон и умудряется захлопнуть за собой дверь прежде, чем заплакать горькими слезами.***
Вернувшись домой, Рей открывает интервью Бена на ноутбуке. Открывает, но не торопится читать. Она сворачивает его и запускает плейлист, несколько месяцев назад скинутый ей Финном. И выбирает из списка песен одну особенно пронзительную. Одну из таких песен, под которые Рей может посидеть и подумать. Вот что ей прямо сейчас нужно. Хорошенько подумать. Она не много думала по пути домой. По большей части, просто плакала. Но как только она припарковалась у своего многоквартирного дома и вышла из машины, лёгкие наполнил бодрящий, проясняющий разум осенний воздух. Рей захлопнула дверь машины и шмыгнула носом. Больше никаких слёз. Она — взрослая. Нет нужды, сидя в тачке, реветь из-за парня. Рей добралась до квартиры и теперь сидит в раздумье. Бен — на свободе, и он с ней не связался. Это задевает сильнее, чем хотелось бы, но что поделать, такова жизнь. Не всегда всё складывается как в фильмах или книгах. Или в графических романах. И, если уж на то пошло, во время их последнего разговора она ясно дала понять, что он может… может… что он вполне может жить и без неё. Возможно, именно это он и пытается делать. Жить прекрасной жизнью, пусть даже и без Рей. Она сглатывает горечь досады и судорожно вздыхает. И, быть может, быть может, Бен оказывает ей услугу. На это Рей мотает головой. Или, быть может, он просто… не хочет с ней общаться. Может, то, что он включает её в свои рисунки, — его способ попросить прощения, его попытка быть с нею рядом, даже если по факту её с ним и нет. И, может, ему этого довольно. Или, может быть, он думает, что она не хочет с ним разговаривать. Рей бросает взгляд на смартфон, что с невинным видом лежит на тумбочке. Она могла бы позвонить По. Могла бы позвонить ему сейчас же и спросить телефон Бена. Через пять минут она могла бы уже беседовать с ним, если б захотела. И, господи боже, она хочет. Ей кажется, будто все её чувства на протяжении нескольких лет были заперты глубоко внутри, но вырвались и приподнялись к поверхности, когда она нашла первый том «Рыцарей Рен». Потому что Бен наконец-то сделал что-то хорошее. (И, чего греха таить, из-за этого она до сих пор безмерно им гордится.) А затем, после расставания с Райаном, её чувства будто вновь зацементировались. А ведь она любила Райана, правда любила. Но Бен… Она понимает, что с Беном всё всегда будет иначе. Рей не звонит По, не спрашивает у него телефон Бена. Она не может, из чистого упрямства — просто… не может. Только не теперь. Она закрывает крышку ноутбука, так и не прочитав интервью, и заползает под одеяло. А та песня всё играет и играет по кругу, пока Рей не проваливается в сон.***
12 вопросов с Беном Соло
Это — ваше первое интервью с тех пор, как вышли «Рыцари Рен», которых вы так славно начали в тюрьме. Есть ли подоплёка у того, что вы так долго не обращались к прессе? Потому что тюрьма — [удалено] отстой. Ещё бы. Почему вы начали работать над этим в тюрьме? Почему не раньше? Мне всегда нравилось рисовать картинки на манер комиксов. До тюрьмы я был скорее художником, но в начале срока у меня была уйма энергии и мыслей, от которых необходимо было избавиться. Это была своего рода терапия. Терапия? Как это? Для меня было целительным на чём-то сосредотачиваться. Если я вдруг начинал злиться или грустить, то просто выплёскивал эмоции в рисунках, а не э-э, не вымещал их на ком-то. Ещё, когда я наделял главного героя болью и гневом, которые испытывал сам, мне становилось легче. Отдавая это ему, я больше не переживал… не переживаю это так ярко. Это потрясающе. Давайте вернёмся к истокам. Когда вы открыли в себе страсть к рисованию? Когда был ребёнком. Получается, это случилось, когда вы были очень юны? Э-э… Я же сказал: когда был ребёнком. Хорошо. Вы родом из довольно известной семьи. Родные взращивали ваш талант? Я какое-то время жил со своим дядей в художественной студии, поэтому можно сказать, что да. Ну, охоту мне никогда не отбивали. Если верить источникам, вы с семьёй жили врозь ещё с тех пор, как вам вынесли приговор за… [удалено] я ваши источники. Следующий [удалено] вопрос. Сегодня, когда такие сериалы, как «Игра престолов», популяризировали фэнтези, считаете ли вы, что в «Рыцарях Рен» достаточно собственной самобытности для их успешной экранизации? Э-э. Не могу об этом говорить. Означает ли это… Я не могу об этом говорить. Разумеется. Вы когда-нибудь рассматривали возможность сотрудничества с другими художниками? На этой планете есть лишь один художник, с которым бы я сотрудничал, но, к сожалению, мы больше не общаемся. Из-за тюрьмы? Всё сложно. Как считаете, тюремное заключение ли дало вам уникальный шанс создать ваши рисунки и открыть в себе писательский дар? Ну, безусловно. Думаю, в тюрьме мне сложней всего было получать новости о самом милом мне человеке и понимать, что его жизнь идёт своим чередом и без меня. И что иногда, даже если ты любишь кого-то до самых звёзд, это ещё не значит, что ты ему подходишь. Переварить это было сложно. Но это помогло додумать историю, которую мне хочется поведать в «Рыцарях Рен». И направлять подобную боль в рисунки — это, как я уже сказал, мощная терапия. Похоже, такие переживания не сулят Кайло и Кире ничего хорошего. Посмотрим. Вы были в тюрьме четыре года. Это довольно приличный отрезок времени. Что — самое крутое из того, что вы открыли для себя, когда освободились? Капсульные кофемашины.