***
У Рей три особых воспоминания о том, что было до детского дома. Третье — больше не зрительные образы, а ощущения. Она помнит голод. И жажду. И немытость. Родителей нет уже четыре дня, а последнюю печеньку она съела два дня назад. Из крана на кухне перестала течь вода. Унитаз не смывается. Ей кажется, она помнит, как мать запрещала выходить из дома без неё или папы. И когда ручонка пятилетней Рей ложится на ручку входной двери, девочка внутренне борется с этим наказом. Ей нельзя, нельзя, нельзя… Но вот её живот издаёт печальный булькающий звук, и её решимость крепнет. Она поворачивает ручку, но дверь поначалу заклинивает. Рывок посильнее — и та наконец распахивается, и Рей щурится от яркости заходящего солнца. Она стоит на крохотном крылечке трейлера, что всегда был её домом, медленно набираясь смелости покинуть те единственные четыре стены, которые по-настоящему знала. Наконец то, что так болит голова, то, как сухо во рту, толкает Рей вперёд. Она переступает порог, не утруждаясь закрыть за собой дверь, и, вопреки тому, какой измождённой она себя ощущает, вопреки тому, сколько сил требуется на всего лишь несколько шажков, первый шаг дарует будоражащее чувство свободы.***
— Нет у меня никакой собственной выставки. Рей непреклонна, но с лица Маз не сходит довольное, знающее выражение. Старушка-опекунша съедает последний блинчик, а затем указывает на неё рукой, в которой зажата вилка. — Люк Скайуокер мне другое сказал. Рей стонет с досады и трёт руками лицо. Первый день нового года; непозволительно чувствовать себя такой умотанной. Вся эта чепуха началась две недели назад. Рей индивидуально занималась с Темом и подметила, что тот какой-то вялый, подавленный даже. Когда она спросила его, что не так, он указал ей на рисунок мотылька, над которым Рей тогда трудилась. — Никогда у меня не получится так же, — сказал он. Для обычного нытья выходило слишком серьёзно. И она сказала Асоке, что ей нужен день, чтобы показать все свои старые работы. Все те рисунки из прошлого, когда ей было восемь-девять лет от роду и она только начала учиться у Люка. Бестолковые наброски неточно прорисованных пони, роботов, щенков были ничем не лучше того, что ныне получалось у Тема. И Рей подумалось, что увидь её ученики, как далеко она продвинулась в рисовании с тех пор, как была в их возрасте, — и это, возможно, вдохновит их. А Асока, к тихому ужасу Рей, за эту мысль зацепилась. — Возьмём субботу, пригласим всех учеников с их семьями и продемонстрируем твои работы! Мы сделаем из этого событие и, может быть, привлечём новых учащихся. Конечно, Рей отнюдь не это имела в виду. Но студия-то Асокина, а не её, и будет так, как говорит начальница. Всю прошлую неделю Рей перебирала свои старые рисунки и отсеивала наихудшие образцы, на которые детям было бы занятно посмотреть. От наглядной демонстрации того, как совершенствовались с годами её навыки рисования, Рей охватывает гордость и лёгкое смущение. Она уверена, что нашла рисунок их с По свадьбы, которую изобразила, когда ей было десять. Маз тянется к ней через стол и сжимает её руку. — Тебе следует гордиться собой, девочка. Я, конечно, там буду. На это Рей не в силах сдержать слабую улыбку и пытается проглотить излишек некоторых своих эмоций. — Я так понимаю, Роуз с Финном тоже там будут? Рей кивает, прихлёбывая холодный чай. — Но не Бен Соло, верно? Ты ему не звонила? Рей как раз ставила свой чай на стол, и от неожиданности вопроса её рука дёргается. Немного чая выплёскивается через край стакана и проливается на белую скатерть Маз. Рей медленно качает головой. Прошедшим октябрём она опустила крышку ноутбука, так и не прочитав интервью, и… с тех пор её не поднимала. Каждый день Рей борется с мыслью протянуть руку, снова сделать первый шаг… Но страх, тревога и мысли о дурном не дают ей ничего предпринять. Удерживают от любых действий. Она словно стоит на распутье, и душа её разрывается ровно посередине между тем, чтобы отринуть сомнения и потянуться к нему, и тем, чтобы позволить ему самому к ней прийти. Так что она бездействует. Ждёт у моря погоды. — Хорошо, — говорит Маз, сопя. — После всего, что случилось, не твоя забота связываться с ним. Рей тяжело вздыхает. — Знаю, что не моя. Но что, если я никогда ничего ему не скажу и он никогда ничего мне не скажет? Последний раз, когда мы разговаривали… — От болезненного воспоминания Рей морщится. — Я сказала ему, что хочу, чтобы он стал лучше для себя самого. Что ему следует желать лучшей жизни, пусть даже и без меня. Я не говорила, что не хочу быть в его жизни, я всего лишь хотела, чтобы он… Маз взмахивает рукой, прерывая этот поток слов, и Рей быстро закрывает рот. — Тебе не обязательно объяснять мне это, девочка. Я понимаю. — Маз наклоняется вперёд и смотрит на Рей глазами, которые очки делают просто огромными. — Бену Соло не довелось увидеть тебя в тот день, как я высадила тебя у общежития, на твоём первом году в университете. Он не видел, как вымученно ты улыбалась и смеялась, или как грустно тебе было, когда следовало бы радоваться. Он не застал того, как сильно ты тогда упала духом. — Маз снова сжимает руку Рей. — Если он хочет второго шанса на дружбу с моим ребёнком, ему придётся смириться и позвонить первым. Рей чувствует, что краснеет. — Да ладно вам, Маз, — ворчит она. Но звучит это не вполне искренне, и Маз ухмыляется ей. — Ты — мой ребёнок. — Маз указывает на светлую, поблёкшую отметину у себя на предплечье. — Знаешь, я ношу этот шрам от укуса с гордостью. А ты — ты носишь мою фамилию. И Рей не может ненадолго не просиять. — И я люблю вас, мамочка Маз.***
У По совсем иные чувства по поводу того, как Рей следует повести себя с Беном. Он выражает их вечером перед этой «выставкой» (Рей по-прежнему упорно не называет её так). Она, Роуз и Кайдел складывают коробки с её старыми работами к ней в машину. Теперь они втроём собираются поехать в студию Асоки и обвесить там стены рисунками — так, чтобы выглядело забавно и привлекательно. Предполагалось, что Финн тоже будет тут, но на горизонте он появляется с получасовым опозданием. И причина этому сидит на пассажирском сиденье. — По! — взволнованно выкрикивает Рей и машет ему, а затем захлопывает багажник своего автомобиля. Машина Кайдел наполнена под завязку — почти так же, как и машина Роуз. — Как раз вовремя, поедете за нами в студию… По хватает её за руку чуть выше локтя, пугая Рей до чёртиков. Она даже не слышала, как он вылез из машины Финна. Широко шагая, он заводит её на тротуар. Рей уже прилично времени его не видела, и её ошеломляет ярость на его лице. — Такую безмозглую дуру, как ты, Рей Каната, ещё поискать, — негодует он. У неё отпадает челюсть. Рей уже как-то видела По рассерженным, но тогда не она так выбила его из колеи. По довольно-таки страшен, когда зол по-настоящему. Рей вырывается из его хватки. — Да что с тобой такое? — пыхтит она, потирая локоть. — Что со… Боже, Рей. — Он упирает руки в свои узкие бёдра и сердито на неё зыркает. — Я годами смотрел, как ты флиртовала с Беном Соло, как пыталась с ним сблизиться, и вот теперь — теперь, когда момент наконец настал, — ты… ты… Рей отступает на шаг, нахмуривается и скрещивает руки на груди. — О чём это ты? По испускает нечленораздельный, полный нескрываемой досады звук. — Ты что, так и не прочла то ебучее интервью? — выпаливает он, и Рей тупо мотает головой и хлопает глазами, когда между ними вклинивается Финн. — Ты сказал, что будешь помогать со студией, а не отчитывать Рей за её решения, кстати, вполне благоразумные! — орёт Финн, стоя к Рей спиной. По всё так же не сводит с неё полных ярости глаз. — Он просто даёт тебе свободу, о которой ты просила! Если б только ты перестала быть такой упрямой и инфантильной… Финн кладёт руку на грудь своего парня, словно стараясь физически сдержать его приближение. — Рей всё правильно делает! Если ему хочется, чтобы она вернулась в его жизнь, пусть, блядь, подберёт сопли и сам ей позвонит… И вот парни затевают громкую перепалку, оставляя Рей на тротуаре, недоумевающую и раздражённую. Сегодня у неё нет времени на подобный бред. По её плечу скользит худенькая рука, которая нежно утягивает её прочь от разыгравшейся сцены. Рей чуть льнёт к Роуз, безмерно благодарная за твёрдость, которую проявляет её лучшая подруга. — Не слушай их — ни того, ни другого, — уверенно говорит Роуз. — Сейчас тебе некогда на этом заморачиваться и что-то решать. — Быстрым движением она поглаживает Рей по плечу, словно хочет согреть её и взбодрить. — Завтра у тебя выставка! Давай на ней и сосредоточимся. — Она подводит Рей к её машине, к водительской двери. — А ещё я знаю, что ты всего-навсего пытаешься оградить себя от новых страданий.***
Ночь напролёт Рей развешивает свои старые и новые художества по студии Асоки. Картины и скульптуры, что до этого выставлялись на стенах, на выходные все были вынесены, и Роуз говорит, мол, если бы она была не в курсе, то подумала бы, что это студия не Асоки, а Рей. От подобного предположения Рей вспыхивает. Ей хватает времени, чтобы с утра сгонять к себе в квартиру, принять душ и переодеться в симпатичные джинсики и удобный свитер с V-образным вырезом. Несмотря на январь, холод бодрит, а не пробирает до костей, и, когда Рей наконец паркуется у студии, вверх по безоблачному голубому небосводу уже взбирается солнце. Спустя три часа маленькую переднюю начинают наполнять ученики и их родители; все они неспешно приветствуют Рей, пожимают ей руку. Родители Тема восторгаются больше остальных. — Он говорит об этом уже целую вечность, — говорит его отец. — Ваши уроки — его любимые несколько часов во всей неделе! Так здорово вы придумали, ему уже гораздо сильнее нравятся его рисунки. Рей широко им улыбается. — Он — талантливый парнишка, — говорит она, пытаясь не показать, насколько сильно из-за их лестных слов ей хочется пригнуть голову и спрятаться. Люди восхваляют её работы. Просто дичь какая-то. Приходят Маз с Люком и, разумеется, все друзья Рей, что неудивительно. Но в дверях то и дело появляется и кое-кто из старых учеников её наставника — люди, которых она не видела уже долгие годы. У некоторых из них теперь свои дети. Когда показывается уже четвёртый из выпускников Люка, Рей оборачивается и через плечо стреляет глазами в своего старого наставника. Люк, который стоит поодаль, с Асокой, машет ей с невинным видом. Проходит около получаса, и порог студии переступает Финн, который слегка дрожит, одетый в свою тонкую водолазку; По следует за ним по пятам. Финн заключает Рей в крепкие объятия, на которые она тут же отвечает, поглядывая в это время на По. — Извини за вчерашнее, — буркает По, как только Финн от неё отстраняется. — Я был… расстроен. Рей еле сдерживает порыв возвести глаза к потолку. — Ты и сейчас расстроен. По смотрит на неё долгое мгновение. — Ты чертовски права, я и сейчас расстроен… Финн утаскивает По за рукав куртки.***
— Списки на весенние уроки заполнены под завязку, — тихо говорит Рей Асока, на миг отведя свою работницу в сторонку. — И родители хотят именно тебя. — Её глаза сверкают, и Рей, совершенно потрясённая происходящим, чувствует вдруг, как тесно в груди. — Правда? Асока кивает. — До того, как я взяла тебя на работу, посещаемость уроков сокращалась. — Она обхватывает плечо Рей и деликатно его пожимает. — Судьба-шутница. Затем она подмигивает ей и отпускает, ступая в сторону кучки учеников, которые вглядываются в старую картину с молниями. Несколько минут спустя Роуз бежит на улицу и покупает для Рей кофе, и та отпивает из стаканчика, позволяя горячей жидкости обжечь ей нутро. Кто-то деликатно тянет её за низ свитера. — Мисс Рей! — В глазах Темири от смеха стоят слёзы. — Я нашёл ваш самый худший рисунок! Рей усмехается, внутренне сжимаясь от смущения, ибо мальчонка, не иначе, наткнулся на набросок их с По свадебной церемонии. — Да ты что! Она не возражает, когда он тащит её через переднюю, мимо двух классов и кабинета Асоки, в узкий коридорчик, ведущий к чёрному ходу. Он тычет пальчиком в сторону рисунка. — Это хуже всего, что я нарисовал! Тем ухмыляется, явно довольный собой. Задрав голову, он восторженно смотрит на свою учительницу. Рей смеётся, взъерошивает его волосы, а затем опускает взгляд на рисунок, на который указывает мальчик. И роняет кофе. Она забыла об этом наброске, потому что сделала его более пятнадцати лет назад. Она отдала его и никогда о нём больше не вспоминала. Это — первый портрет Бена, который она сделала. Тот, который появился после самого первого дня Рей в «Студии Скайуокера». Суровость в его насупленном взгляде забавно преувеличена, а волосы так вихрасты, что кажется, будто Рей давила на карандаш и просто чиркала им по бумаге. И уши. Она, семилетняя, не поленилась подкрасить их ярко-красным. Потому что для семилетки большие уши не такая уж важность. У рисунка есть сгибы, словно его когда-то много раз складывали и разворачивали, прежде чем заключить в рамку. А в рамке он уже давно, если судить по её деревяшкам, обшарпанным и потемневшим от времени. В углу рисунка красуется коричневое кольцо — кофейное пятно; будто задумавшийся о своём подросток поставил на её рисунок кружку, прежде чем успел отдать себе в этом отчёт. Картинка была просто пришпандорена на канцелярский гвоздик, и Рей трясущимися пальцами снимает её со стены. Он был здесь. Бен проскользнул сюда подобно призраку и внёс свою лепту в её триумф. Рей резко разворачивается ко всё ещё приоткрытой двери чёрного хода. Кратчайший миг она сомневается, а затем переступает порог. Первый шаг дарует будоражащее чувство свободы. Она выбегает на улицу и «Бен!» срывается с её губ прежде, чем она даже успевает подумать. Он не успел отойти далеко. Она видит его широкую спину, но при звуке своего имени он останавливается. Останавливается, медленно поворачивается. Рей с усилием сглатывает и смотрит на него, на мгновение лишившись дара речи. Тот Бен, которого она оставила позади, в тюрьме, был расколотой оболочкой мужчины. Это Бен… Боже, он каким-то образом ещё больше, чем она его запомнила. Мускулистый, с волосами, которые доходят ему почти до подбородка, стильно одетый — в узкие джинсы и красную фланелевую рубашку, призванную защитить от порывов зимнего ветра. Он выглядит как мужчина. Рей почти тошнит от неверия. Он тоже смотрит на неё, и в его взгляде есть что-то, в чём Рей никак не получается разобраться. Он смотрит на неё так, словно видеть Рей и видеть звёзды — одно и то же. Враз отяжелевший язык Рей еле ворочается во рту. Она неловко стискивает оставленную им картинку, поднимает её, открывает рот, чтобы что-то сказать, но слова не идут. Всё, что она может, — продолжать пялиться на Бена, и целый мир сейчас подсвечен каким-то мерцанием и искрится, будто они вдвоём заперты в собственном пузыре, где время стоит на месте. Наконец ей удаётся брякнуть: — Не верится, что ты посадил кофейное пятно на мой самый первый портрет. Это буквально самое, мать его, тупое, что только можно было ей сейчас вымолвить. А Бен — он не смеётся, не выдавливает из себя и улыбки, и Рей чувствует, что впадает в панику, ибо что, если он просто хотел оставить картинку и быстро уйти? Что, если… Он движется в её сторону, и его глаза темны, а челюсти решительно сжаты. Как только его шаги начинают поглощать разделяющее их пространство, её сердце тут же берёт разгон и колотится как сумасшедшее. Она едва дышит, едва соображает. Что он сделает, когда подойдёт вплотную? Потому что лично ей хочется прыгнуть к нему на шею и прижать его как можно ближе к себе. И теперь она, наверное, больше не отпустит его, никогда-никогда. Бен совсем близко, всего лишь в двух шагах, и она вполне уверена: он ни разу не моргнул с тех пор, как его взгляд впервые нашёл её. Рей охватывает трепет. Не страх — нет, — но глубоко укоренившееся волнение, оттого что она не понимает, что именно за действо сейчас перед ней разворачивается. Он уже рядом и протягивает руку, чтобы схватить Рей и притянуть к себе, но тут позади неё распахивается дверь чёрного хода и на улицу выходит Асока. Бен замирает, а напряжение между ними слегка спадает. — Тем сказал, это ты там в коридоре налила, — укоряет её начальница. Она мельком смотрит на Бена, который мечется взглядом между ними обеими. — Похоже, ты уже нашла того, кто поможет тебе подтереть лужу.***
Рей пребывает в этаком странном состоянии сверхчувствительности к двум совершенно различным граням реальности. С одной стороны, она до невозможности сосредоточена на том, чтобы вытереть пролитый кофе. Она до невозможности сосредоточена на других учениках, что подходят к ней с вопросами или чтобы попрощаться. Она до невозможности сосредоточена на том, чтобы не встретиться взглядом ни с кем из своих друзей. Она до невозможности сосредоточена на том, чтобы выглядеть профессионально в глазах всех этих родителей. С другой стороны, она так же до невозможности сосредоточена на Бене. На том, как он глаз с неё не сводит с тех пор, как обернулся на улице и впервые её увидел. На том, как он держится рядом с нею, — так близко, как если бы был её тенью. На том, как очевидно его поражают слова обращающихся к нему людей, — словно он потрясён самой мыслью, что в этой маленькой, растянувшейся между ними вселенной существует кто-то кроме них двоих. И наконец, наконец, когда в студии остаётся лишь горстка учеников, Рей утягивает его в кабинетик Асоки и прикрывает за ними дверь. — Бен. Он дёргается от того, как тихо, как благоговейно его имя слетает с её губ. — Бен, ты сохранил этот дурацкий набросок. — Я сохранил всё, что ты мне когда-либо давала, — произносит он, и она впервые за четыре года слышит его голос; он такой же насыщенный, глубокий и тёплый, каким Рей его помнит. Бен делает шаг в её сторону, чуть опустив голову, чтобы смотреть ей в глаза. Она прижата спиной к двери, он в её личном пространстве. Когда это случилось? Бен пахнет умопомрачительно. Он поднимает руку и убирает с её шеи прядь волос. — Надо мне было раньше с тобой связаться. Не знаю, о чём я только думал… — Я тоже не думала, — быстро говорит Рей. — Я не знал, хочешь ли ты меня видеть. — Конечно, хочу, — выдыхает Рей, и у неё голова идёт кругом всего лишь от прикосновения его пальцев к её коже. — Я не была уверена… Я не… То есть я по-прежнему только о тебе и думаю. Спроси Финна или Роуз, я говорю о «Рыцарях Рен» даже слишком часто… Его глаза чуть расширяются от удивления. — Ты читаешь «Рыцарей Рен»? — Да у меня целый блокнот с рисунками по ним, — признаётся она. — Кира — мой любимый персонаж. Бен замирает, соскальзывая взглядом на её рот, и Рей не знает, что будет делать, если он её поцелует, потому что, срань господня, как много-то… Кто-то стучит в дверь, и на краткий миг Рей уверена, что Бен сейчас заорёт, чтобы проваливали к ебеням. Но он просто отступает на шаг, протестуя лишь выражением лица и языком тела. Рей быстро разворачивается, открывает дверь и видит свою квартирную соседку. — Твоя начальница говорит, пора снимать работы и складывать по коробкам. — Кайдел вытягивает шею, заглядывает за Рей, окидывает Бена взглядом и, словно удовлетворившись увиденным, уходит. Какое-то движение позади, и вдруг Бен встаёт прямо у неё за спиной, чуть ли не вжимаясь в неё, но не совсем. — Мне надо идти. Звучит это так, словно он скорее предпочёл бы вышвырнуть себя в космос, нежели уйти. Рей вновь поворачивается к нему, пытаясь не показать того разочарования, что внезапно её охватывает. — Да? Бен кивает. — У меня встреча с агентом. — Когда? Уголки его рта изгибаются. — Час назад. Рей кивает, но смысл его слов слишком долго доходит до её перегруженного происходящим сознания. Когда это наконец происходит, она прикусывает нижнюю губу, чтобы подавить глупую улыбочку. — У тебя из-за меня будут неприятности. Он открывает рот, будто затем чтобы возразить, но не находит в себе сил подобрать нужные слова. И вдруг его, похоже, охватывает беспокойство, ужасное беспокойство. — Рей. Всё её тело немного оживает от звука её имени на его устах. — Рей, хочешь… — Он делает вдох, широкая грудь на мгновение делается ещё шире. — Хочешь провести время вместе? Пересечься? И Рей, которая откровенно сбита с толку, и что вообще происходит, говорит: — Мне бы хотелось больше, чем просто «пересечься». На миг Бен зажмуривается. Затем он наклоняется и вжимается поцелуем ей в волосы, поглаживая её по бедру. — Да, малая. Мне тоже.***
По возвращении домой она читает то интервью.