***
Ранним пятничным вечером Бен приезжает в студию, усталый и немного не в настроении. Первая неделя ноября, и воздух только-только начинает покалывать кожу. Он заходит, чуть потирая замёрзшие руки, и улыбается, потому что слышит, как Рей громко поёт в кухне-кабинете. Но она, должно быть, заметила звон колокольчика над входной дверью, потому что пение тут же смолкает, а музыка теперь звучит тише. Ничего про это не говоря, Бен заходит широким шагом в комнату, снимает куртку и небрежно накидывает её на спинку стула. Вещи Рей уже разбросаны по столу: фломастеры, блокноты, раскрытые органайзеры, сжирающие свободное пространство, без которого Бену было бы нереально хоть что-то здесь закончить. А ещё, она оккупировала два стула из трёх: сидит на одном, а ноги растянула на другом. Бен чувствует, как его губы разъезжаются немножко шире. Сцена эта повторяется из пятницы в пятницу, и это приятно. Одно из немногих приятных повторений в его жизни, вообще-то. Он разворачивается к кофеварке. — Я уже сварила, — щебечет Рей, которая продолжает сидеть, уткнувшись взглядом в балансирующий у неё на коленях учебник. Бен принимается возиться с кофейником и потому не замечает, как она наблюдает за ним с каким-то радостным волнением, мусоля во рту колпачок ручки. Он беззаботно хмыкает, подхватывает из шкафа большую кружку и наливает себе порцию чуть тёплого кофе. И всё равно выпивает его, чёрный и без сахара, залпом. Рей кривится от отвращения, и это не остаётся незамеченным. Она-то предпочла бы налить лишь полчашки чёрного кофе, а потом доверху разбодяжить молоком. Но Бен уже месяцами подтрунивает над ней из-за этого, и его хитрая ухмылка тут же выдаёт, что ему весело. Рей обиженно фыркает и садится ровно, сняв ноги со второго стула и поставив их на пол, прямо перед собой. — Как прошёл рабочий день? — спрашивает она, глядя, как он подтягивает к себе стул и усаживается за стол, напротив неё. На это Бен еле заметно пожимает плечами и старается сдержать досаду, не дать ей проявиться на лице. Если ты художник, ещё не значит, что у тебя всегда есть стабильная работа, а уж о стабильном заработке и говорить нечего. Сейчас он держится на плаву, но не уверен, сколько ещё протянет вот так, без надёжного дохода. Он оглядывает раскиданные по столу предметы, подмечает потрёпанные блокноты для рисования и цветные карандаши, которые Рей сточит до огрызков, прежде чем заменить. Она захлопывает учебник, и Бен бросает мимолётный взгляд на её рубашку; та хорошо на ней сидит, но бордовый вылинял, словно эту вещь стирали и носили множество раз. Бен вообще не видел, чтобы Рей ходила в новом. Да, было бы неплохо иметь постоянный источник дохода. Не только для себя, но и для… Блокноты Рей лежат один на другом, верхний прикрывает собой половину рисунка. Та половина, которая видна Бену, внезапно обращает на себя его внимание. Он протягивает руку, вытаскивает рисунок из-под верхнего блокнота и подтягивает его к себе, пока тот не оказывается прямо у него перед глазами. — Это же… — Бен сдвигает набросок и склоняется над ним, разглядывая его под другим углом. — Это Энакин Вейдер? Рей меняет позу и морщится. — Ага. Он разворачивает и открывает блокнот, перелистывает страницу. И видит ещё одно изображение Вейдера, на этот раз его знаменитый снимок для полицейского досье, старательно воспроизведённый Рей в мельчайших подробностях. Миг уходит у Бена, чтобы глубоко поразиться таланту Рей, а затем его охватывает то самое тревожное чувство: как будто он уменьшился. Оно всегда возникает, стоит ему только взглянуть на фотографии Вейдера. — Пришлось делать по нему доклад, помнишь? Рей, должно быть, подумала, что он осуждает её, раз молчит. Она протягивает руку и пытается выдернуть блокнот из-под Бенова пристального взгляда. Он хмурится и берёт блокнот в руки, затем отодвигается и садится к ней вполоборота. — Конечно, помню, это же на той неделе было. — Он подносит набросок ближе к лицу и сосредоточенно всматривается. — Реально классно нарисовано, кстати. Он хвалит её, словно спохватившись, словно его подсознание, всегда настроенное ловить душевное состояние Рей, вдруг заметило её смущение. Бен невольно вспоминает, как мать выхватила книгу о серийных убийцах из рук у него тринадцатилетнего, совсем ещё мальчишки; и выражение её лица, когда Лея дала понять, что не видать ему этой книжки как своих ушей. Он хмурится и наконец переводит взгляд с рисунка на Рей. Она изучающе смотрит на него, сдвинув брови. Бен чуть приподнимает рисунок. — Тебе подобное интересно? Она хлопает глазами, вопрос явно застал её врасплох. — Э-э. Наверное. — Миг она теребит в руке ручку, затем продолжает: — Ну, то есть, я же недели две только про Вейдера и читала. Я, типа, не могла его не нарисовать. — Она вспыхивает. — Знаешь, на свадебных фотках он вообще-то красивый. Бен вновь опускает взгляд на блокнот в своей руке. — Я не видел ни одной его свадебной фотографии. — Переверни страницу. Он переворачивает. И, конечно же, там набросок Энакина Вейдера в день его свадьбы. Этот рисунок в два раза более подробный, чем предыдущие, и усилий к нему приложено явно вдвое больше. Лицо мужчины безмятежно, он ухмыляется, и просто не верится, что однажды этот человек совершит нечто невообразимо ужасное. Здесь же Рей нарисовала и жену Вейдера; словно бесплотная, та ласково улыбается в объектив камеры. — Говорят, он стал преступником, потому что жена умерла при родах. Но убивать он начал ещё до её смерти, — сухо констатирует Рей, глядя, как Бен в конце концов захлопывает блокнот и кладёт его обратно на стол. — Ты думаешь, что я странная, раз мне вроде как интересно такое? Теперь её голос пропитан беспокойством. Бену претит сама мысль, что Рей думает, будто он мог бы счесть её странной — всё равно в каком смысле. — Нет, малая, я так не думаю. Рей расслабляется на глазах. — Хорошо, потому что, признаюсь, я иногда смотрю «Медицинский детектив», а Роуз говорит, что её потом кошмары мучают, поэтому… — Она разводит руками и пожимает плечами, затем лезет в рюкзак и вытаскивает несколько листков. — Историчка вернула мне доклад о Вейдере. Бен допивает остатки своего кофе и пытливо приподнимает бровь. — Ну и? Он подаётся вперёд, стараясь не выдавать, как на самом деле не терпится ему узнать оценку. Понятное дело, это всего лишь доклад, но Бен, чёрт возьми, несколько часов на него потратил! Закусив нижнюю губу, она медленно подтаскивает лежащий на столе лист ближе к Бену. Он замечает выведенную красным тройку с минусом и мгновенно разъяряется. Бен пинает ножку стола, и от удара тот сдвигается с места чуть ли не на полметра. — Пиздец, твоя узколобая, полуграмотная училка ставит за доклад всего лишь проходную отметку?! Да эта работа как минимум четвёрки достойна, и, честно говоря, без дураков, я бы поставил ей «пять». В построении предложений и остроте мысли ты и так уже намного превосходишь средние умственные способности тех невежд-девятиклассников, с которыми ты… Рей смеётся. — Чего ещё? — рявкает он. — Я не за доклад о Вейдере трояк получила. — Кивком головы она указывает на задание, что лежит перед ним. — Это моё сочинение по «Макбету», я про него вспомнила только в день сдачи. — Она откидывает крышку органайзера и листает стопку работ, пока не доходит до той, в уголке у которой стоит пятёрка. — Вот, твой тяжкий труд не пропал даром. — Ты, засранка фигова. Рей расплывается в улыбке, такой широкой, что глаза её чуть сощуриваются. И это очаровательно до одури. Затем она поджимает губы, явно развеселившись, и вытаскивает из рюкзака ещё один учебник. — В общем, оценки по английскому у меня не очень. Поможешь? Целую минуту они смотрят друг на друга через стол. От Бена не ускользнуло то, как быстро от ярости за неё он перешёл к расслабленности и лёгкости, таким привычным для их общения. Он обречённо кивает на учебник. — С чем именно тебе помочь? Радость в лице Рей, когда та отвечает, стоит тех нескольких часов, что Бен тратит на домашку старшеклассника.FMNOSEIMF Глава 7: 2004-й
2 апреля 2019 г. в 22:16
Об Энакине Вейдере Бен узнал из книги про серийных убийц, которую взял в библиотеке средней школы. Ему тогда было тринадцать.
Он никогда не распространялся о своём интересе к документальным историям преступлений; это только наводило людей на мысли, что Бен более чудной, чем он и так был. Как бы там ни было, он истово поглощал серии «Неразгаданных тайн» и «Их разыскивают в Америке».
Бен всегда думал, что, если из него не выйдет художника, то, может, он станет неплохим сыщиком и будет расследовать убийства. Направит, так сказать, свой нездоровый интерес в правильное русло.
Он сидел в кабинете в родительском доме, неподалёку чирикал что-то неразборчивое Трипио. Эта комнатка была уютней, чем остальной, слишком просторный дом, и Бену нравилось находиться средь тесных книжных полок и проникающих в окно столпов мягкого солнечного света. Там, устроившись в полюбившемся ему кожаном кресле, он увлечённо листал книгу — читал про Джеффри Дамера, Джона Уэйна Гейси и Эдмунда Кемпера.
Но на главе, посвящённой Энакину Вейдеру, он задержался. Почему, Бен и сам не знал. Всё, что описывалось в книге, было чудовищным, всё было самым что ни на есть злодейством, но чем-то фото Вейдера для Бена выделялось. Оно тревожило, каким-то образом заставляло чувствовать себя меньше. С полицейского снимка Вейдер ухмылялся ему, и, пусть фотография не имела цвета, Бен голову дал бы на отсечение, что глаза у террориста были красноватыми.
— Что читаешь?
Он так увлёкся книгой, что не услышал, как в кабинет вошла мать.
Бен передал ей книгу без колебаний и стыда. Лея, так же, как и он сам, была помешана на документальных историях преступлений.
Но на этот раз глаза матери округлились от ужаса; она захлопнула книгу и отказалась вернуть её Бену. Странно читать такие книжки, сказала она. Не пристало ему такими вещами интересоваться.
Тогда-то, возможно, и было посеяно между Беном и его родителями семя раздора.
Три месяца спустя он отправил в больницу того мальчика.