В Гравити Фолз... Можно доверять

— Письмо пришло! Письмо пришло! — заорал Диппер, едва входная дверь открылась, — Письмо-о-о! Мейбл встретила его на пороге. — Серьёзно? — спросила она, снимая пожелтевший кленовый лист с головы брата, — от кого, для кого и почему? — Нам, Мейбл, нам, кому же ещё? Бери, на конверте адрес… — Ну и что тут? Штат Орегон, посёлок Гравити Фолз… Гравити Фолз?! Теперь и Мейбл прыгала от радости вместе с Диппером. Ура! Письмо из Гравити Фолз! Письмо от дяди Стэна! — Ребята, прикройте дверь! Холодно ж в подъезде, ноябрь месяц уже! — раздался строгий голос матери из кухни. Диппер скинул кроссовки, повесил куртку на крючок. Конверт приятно грел руки. Мейбл торопила его, подгоняла и толкала в спину. Он шёл медленно, разглядывая марки на конверте и снова вчитываясь в магические буквы «Гравити Фолз, Хижина чудес; от кого: Стенли Пайнс». О чём? О чём они с Фордом там написали? Может, ремонт в кои-то веки провели? На вряд ли. Венди всё ещё работает кассиром? Наверняка. Форд по-прежнему ведёт свои исследования? Конечно. Пухля до сих пор живая? Как же, попробуй, Стэн, хоть пальцем её тронь! — Ну открывай же! — где-то сзади Мейбл взрывалась от любопытства. Диппер сел за стол и стал аккуратно открывать конверт. Мейбл, которая терпеть не могла все аккуратное, спокойное и правильное, вырвала его из рук Диппера, быстро достала вдвое сложенный лист и протянула его обратно. — Читай! Повторять было не нужно. Диппер развернул письмо и радостно принялся вслух декламировать: "Милая Элис," — Ох, это маме, — хватилась Мейбл и, не дожидаясь реакции Диппера, закричала: — Мама! Нам письмо пришло, тебе адресовано! — Позже! — прокричала она в ответ. По звукам в кухне можно было понять, что там царит хаос, анархия и революция, а тут всякие со своими письмами… — Значит, читать будем мы, — заключил Диппер и продолжил тем же весёлым голосом: — «Приезжай, пожалуйста, к нам, желательно первым автобусом. Форд серьёзно болен.» Голос парня оборвался. Болен? Кто, Форд? Ему стало стыдно за свою откровенную, глупую радость рядом с дверью. Форд болен. А ведь в письмах обычно пишут о хорошем, даже если все не так хорошо. О плохом пишут тогда, когда совсем ничего другого не остаётся, когда… Форд серьёзно болен. И Стэн просит приехать. Желательно как можно быстрее. Он посмотрел на сестру. Она рассматривала письмо, и Диппер не мог понять, о чем она думает. — Дочитывай. — Её голос дрожал. Тогда он понял, что она думает о том же, о чем думал он. — «Правда, нужна помощь. Если сможешь, то и детей возьми. Я не знаю, что может случиться с Фордом. Заранее спасибо. Стэн.» Диппер сидел и смотрел. Смотрел на эти четыре строки, написанные широким почерком. Широким и неаккуратным, будто рука у Стэна дрожала. Мейбл взяла в руки лист и пробежалась глазами по словам, будто не верила в то, что это может оказаться правдой. — Не может быть. Диппер молчал. Слова снова и снова всплывали в голове. Страшные слова: «Форд серьёзно болен». Письмо не было радостным — оно было криком. Просьбой о какой-нибудь помощи, даже не о помощи — о простой моральной поддержке, о простом "приехать", потому что кто его знает, что завтра с Фордом случится… — Приедем, — сказала Мейбл. Диппер схватил лист и побежал на кухню. — Мама! Мама! Чайник как раз закипел, а миксер не работал — Диппер подошёл к маме и закричал: — Мам, тут письмо! Мама как будто не слышала, что Диппер орёт, как психопат, не видела, что у Мейбл лицо серьёзное — по-настоящему — и грустное. Она спокойно взяла лист в руки и начала спокойным, ровным голосом: — «Милая Элис… — Мама, Форду плохо! — не выдержал он, — Не читай вот так! Мам, Стэн просит приехать, понимаешь, потому что… — Помолчи. Диппер молча смотрел на то, как мама сидит, читает и тихо повторяет что-то про себя. Он ожидал хоть какой-то реакции. Может, удивления, может, страха, может, грусти или хотя бы приподнятых бровей? Ничего этого на лице Элис не было. Она просто прочла письмо, подумала несколько секунд, отдала его ему в руки с совершенно безэмоциональным лицом. — Жаль. — она вздохнула, — надо написать Стэну, что… — Мам, а вы нас с собой возьмёте? Мам, он нас тоже звал, там написа… — Мы не поедем. — Мы? — переспросил Диппер, понимая, что сам он шатается, голова у него в тумане, а руки дрожат, как у больного, — а вы? Вы нас дома оставите, да?.. — Ни вы, ни я, ни папа. Никуда не поедут. Диппера будто ударили. По голове дубиной оглушили и ещё вдобавок нож в сердце воткнули. Он уставился на маму — и уже с трудом узнавал в ней знакомого, доброго и отзывчивого человека. — Мама, но Форд же болеет! — крикнула Мейбл, не успел Диппер прийти в себя, — Стэну помощь нужна! — Мей, мы просто не можем. У папы проблемы на работе, а вам учиться надо. Конец четверти, а двойка Диппера по географии никуда не исчезла. А у тебя вообще критическое положение по математике. — Но… — Диппер хотел возразить… Что сказать? Как достучаться, как объяснить, что так просто нельзя, так не поступают? Что сделать, чтобы услышали? И что это вообще за… отмазка? Разве в таких случаях оценки в школе могут что-то значить? — Мам?.. То есть… Ну он же не просто болеет. Стэн бы просто так не написал… — а мама по-прежнему смотрела на Диппера спокойно и без каких-либо проявлений эмоций. Да чего же так, Стэн же маме вроде как родной дядя! Да, с Фордом мама не была знакома… Но ведь помощи просил Стэн! Это Диппера окончательно уничтожило. — Мама, может, Форд прямо сейчас умирает! Мы же должны! Должны! — Не надо нервничать. — Надо! Мам, ну мы же не можем вот так просто взять и… Я не знаю… Ну нельзя просто взять и плюнуть! «Почему? — спрашивал его собственный разум, — Видишь, как люди с этим мастерски справляются». Убивало не то, что они не могут приехать. Убивало то, как спокойно об этом говорила мама. — Мам, ну как же? — Мейбл схватила маму за рукав, — Ну что такое двойка? Просто цифра, она же ничего не значит! А Форд — человек. Человек же важнее двойки! — Мей, мы договорились. У нас не хватает времени. — Мама! — Отойди! — она оттолкнула Мейбл и отошла к плите. Оттолкнула и пошла. Оттолкнула, как вещь, как что-то ненужное, даже ненавистное. Диппер так пинал свой портфель перед каникулами. — Х-хорошо. Больше он ничего не сказал. Он понимал, что сестре сейчас больно, обидно и непонятно. Понимал, потому что как на себе почувствовал боль от этого толчка. С людьми, которые толкают тебя, как портфель, разговаривать бесполезно. С людьми, которые спокойно говорят тебе, что времени на тяжело больного человека у них нет, разговаривать и не нужно. А если этот человек — мама? Тогда как? — Ну Форд же не чужой. И Стэн тоже. Не прохожий. Не первый встречный, а родной! Близкий! — шептал он уже сам себе, держа в руках лист, — А если родному человеку плохо, то надо помочь. Потому что мы люди. Мы ведь отличаемся от овощей. «Или нет?..» Мейбл сидела рядом. Диппер знал, о чем она думает. Они всегда понимали друг друга без слов. Письмо в руках уже не грело. Оно жгло ладони и требовало отмщения. … …Диппер все никак не мог заснуть. Мейбл спала как убитая уже минут пятнадцать, а он лежит и думает. О том, что завтра понедельник, о том, что завтра снова в школу, о том, что контрольную по географии нужно написать хотя бы на три, о том… Что Стэн, возможно, тоже не спит. Сидит за столом и тоже думает. Надеется, что письмо дошло, что Элис сможет приехать. Что с Фордом всё будет хорошо. Надеется. А они взяли и плюнули. Как будто их дело не касается. Как будто бы Форд и Стэн им — никто. Просто взяли и предали. «Но ты? Что ты мог сделать? Это вообще реально — что-то объяснять? Объяснять тому, кто оттолкнул, отшил человека, который всю жизнь был близким?! Из-за какой-то там двойки… Ах, нет, не из-за двойки. У папы на работе все плохо и сроки горят». Может, нереально. Особенно когда ты ещё подросток, а твои мама и папа — люди, которые требуют себя уважать. «Все равно нельзя так всё оставить. Хоть бы ответ написал, что ли. Мол, очень жаль, но нет времени, не можем мы». Тьфу! Где-то он это уже слышал. Буквально сегодня. " Нет времени». Есть! А он не хотел врать. Не хотел становиться, как мама. Во всяком случае, не с этой стороны. В комнате стоял светильник. Диппер и Мейбл зажигали его, когда не хотелось спать, а хотелось лежать, разговаривать, читать, думать, мечтать… Он подошёл к нему и включил. Включил и сразу потушил. Снова включил и выключил, и опять. Выключатель щелкнул четвёртый раз. Светильник горел долго. Снова выключил — включил. И снова светильник горел. Ещё раз. И опять три коротких вспышки. Три точки, три тире, три точки. Он не знал, зачем это делает. Он знал, что никому до этой квартиры и дела нет. Но там была автобусная остановка. И оттуда шла трасса на Гравити Фолз. В Хижину Чудес. К прадяде Стэну. И к Форду. Входная дверь хлопнула. Папа пришел, подумал Диппер. Папа сегодня к друзьям-коллегам ходил, как он сам выражался, «проводить время по-мужски». Да, всё верно, мама вышла из гостиной, а знакомый голос говорит: — Привет. Дети спят? — Да. Он лежал и слушал. Слышно, как мама и папа о чём-то тихо беседуют, как шаги из прихожей идут в кухню. Мама ставит чайник на плиту, папа двигает стул. Сейчас вода закипит, они сядут, будут разговаривать и кофе пить. Какие-то вопросы и ответы. Все это слушать неинтересно. Свист чайника перекрывает их разговор. Мама встаёт и выключает газ. — Дорогая, помнишь, мы с тобой отпуск хотели обсудить? В конце недели мы уже отчёт наверняка сдадим… Отпуск, значит. Ну да. Это интересно. Как раз у них каникулы через четыре дня, вот и проведут они их всей семьей… Стоп. Отпуск?! У папы же проблемы на работе? Серьёзные проблемы, которые нельзя оставить ни под каким предлогом, даже очень важным? Или… Так есть они вообще? Должны быть, просто обязаны! Иначе… Ну есть же причины, по которым мама проигнорировала письмо Стэна! Лучше всего — пойти и прямо спросить. Чтобы не было никаких вопросов. Диппер встал и пошёл на кухню. — Сынок? — спросил папа, как только Диппер появился в дверях. — Не спишь? — Не, не спится что-то… Пап, вы в отпуск собираетесь? — Подслушивал? — папа смеётся. — Да, была мысль. Хотел спросить: каникулы у вас когда? — А работа? — спросил Диппер, пытаясь не выдавать своего волнения. Бесполезно — голос у него предательски дрожал и был ещё выше, чем обычно. — Слушай! — мама крикнула это внезапно и таким угрожающим тоном, что Диппер сразу осознал собственную ничтожность и неизбежность смерти. — Иди спи. Поздно уже. Мы здесь говорим о серьезном. — Мама, я просто спрошу! — А ну марш в комнату! И чтоб тебя тут больше не было сегодня. Диппер исчез. Вернее, просто убежал обратно в комнату и сел на кровать, убитый, опустошенный и злой. Нету у папы проблем на работе. Нету, потому что он сам сказал. Отчёт скоро сдадут, так что и в отпуск податься можно. Но мама?.. Получается, один из них врёт или ошибается. Папа? Отпадает. Значит, неправду сказала мама. Врёт или ошибается? Врёт? Зачем? Ошибается? Почему реакция на простой вопрос — такая агрессивная? «А-а-а! Почему так много вопросов!» Он сидел, и постепенно не связанные друг с другом мысли оказывались частью целого. Мама лгала. Просто выдумала нелепую, глупую причину не ехать. Неизвестно зачем, но факт. Она не хочет ехать в Гравити Фолз. Перед глазами совсем неожиданно встала другая картина. Дядя Стэн у себя в кабинете сидит и пишет дрожащей рукой: «Милая Элис, Приезжай, пожалуйста, к нам… Форд серьёзно болен… Я не знаю, что может случиться… Заранее спасибо». Буквы получаются широкими и неаккуратными. Он вспомнил, что Стэн хороший, хотя в поселке так не считал никто. Никто не знал его таким, каким его видели Диппер и Мейбл. Он вспомнил его хитрое и довольное лицо в тот момент, когда блин на сковороде — о чудо! — не сгорел, не скомкался и не взорвался. Он вспомнил те фотографии, сделанные на рыбалке. Вспомнил, как он приходил домой вечером, уставший и явно перепивший кофейка, и на все вопросы отвечал, что «с бумажками сидел, в мире полно идиотских документов»… А потом — нате вам, познакомьтесь, Стэнфорд Пайнс, очень давно не виделись. И да, я чуть не разорвал вселенную этим порталом, но то все мелочи жизни, с кем не бывает. А Форд? Он был не таким. Он просто был чуть-чуть страннее, чем те, кого Дипперу довелось встретить в жизни, но все равно — замечательный человек. Он был добрым. Он всегда разговаривал с ним, как с равным. Он всегда стремился что-то делать, хотел создавать что-то новое, столько всего знал и умел! И еще очень любил их всех. Любил настолько, что мог бы прыгнуть в самую толпу восставших мертвяков, имея из оружия только одну метлу, если бы узнал, что Дипперу, Мейбл или Стэну эта толпа каким-то боком угрожает. Диппер это знал. Знал хотя бы потому, что Стэнфорд так уже делал. «А мы? Как мы ему оплатили?» Воображение быстро продолжило рисовать. Стэн сидит, пишет, клеит марки на конверт и вздыхает. Форд лежит там, на диване. Бледный, с тенями под глазами. Лежит и бредит. А за окном темно, темно, и весь городок уже спит, и никому не важно, что там, в хижине Чудес, кто-то сидит и кому-то плохо. Он сжал кулаки. Он чувствовал, что лицо у него горит, что глаза с неимоверной силой жжет, что еще немного — и он будет кричать, швырять все, что попалось под руку, и плакать. Потому что это… Черт, он даже не знает, как это называется! Но это неправильно. Спокойно. Если папа ничего не знает — то ему все известно. Если маме все равно — то не все равно ему. Если они не хотят ничего предпринимать — он, Диппер Пайнс, протянет руку помощи. Надо просто тихо, на цыпочках пройти в гостиную и взять папин ноутбук. Ничего сложного. Медленно, стараясь поменьше и потише дышать, он пошел по коридору. Возле двери кухни он замер. Вот сейчас нужно быстро прошмыгнуть, чтобы даже его тени никто не заметил. Он аккуратно, краем глаза заглянул в кухню. Мама с папой смеются и вроде как шоколад едят. В тот момент, когда оба начинают смеяться особенно громко, Диппер буквально одним прыжком перелетает «опасный» участок коридора. Он знал, где лежит ноутбук. Папа всегда клал его на одно и тоже место — стул в гостиной. И сейчас он лежал точно там же. Оказавшись у себя в комнате, Диппер первым делом закрыл дверь. Нужно привлекать к себе поменьше лишнего внимания, а вернее — вообще никакого внимания не привлекать. Он вытащил провод светильника из розетки и воткнул туда провод ноутбука. Экран засветился, появилась надпись «Добро пожаловать» и выползла картинка рабочего стола с какой-то там крутой тачкой. Диппер, задерживая от волнения дыхание, стал запускать «Google». «Введите ваш запрос» Диппер, удивляясь, как еще своими резкими ударами по клавишам не сломал клавиатуру, набирал текст. «Карта штата Орегон» «По вашему запросу найдено около 150 тыс. результатов…» Он лихорадочно осматривал карту. Вот тут, получается, их дом. От дома можно дойти до остановки — это он знает. С остановки несколько маршрутов. Можно доехать до другой остановки, к школе, можно махнуть дальше — там каток, кстати… Но нужно не это: надо сесть на другой автобус и доехать до центрального автовокзала. «Орегон автовокзал разписание выездов» Глаза искали среди потока цифр нужную информацию. Вот он! Рейс Орегон-Вашингтон с промежуточными остановками где попало и в Гравити Фолз в том числе. Первый выезд — понедельник, семь часов ноль-ноль минут.  — Вот увидишь, Стэн, мы приедем, — вкладывая в голос всю силу убеждения, шептал Диппер, закрыв ноутбук. — Мы из Гравити Фолз. Мы не бросаем своих.