***
Нил приходит в пять вечера с обещанным вином, букетом цветов для мамы, которые она принимает с таким видом, словно намекает, что потом подметет ими пол, и мягким медведем для меня. Крепко целует в щеку, приобнимает и идет в гостиную. — У вас красивый дом. — Спасибо, — мам, а еще более искусственную улыбку можно? — Милая, можно тебя? Мне нужна помощь на кухне. — Может, я могу помочь? — подается было вперед Нил, но я останавливаю взглядом, и он понятливо кивает. — Или подожду здесь. — Спасибо, — еще одна очень натуральная улыбка, и я иду следом за мамой на кухню. — Послушай, — нерешительно тянет она, и я буквально чувствую, как пахнет жареным, — я очень и очень не хочу этого, но… Мне нужно уйти. — Что… в смысле? — к этому я не была готова. — Почему? — Мои коллеги по работе сняли коттедж и ждут меня там. Там будет начальник, а ты знаешь, как давно я жду, чтобы меня повысили… А в прошлый раз на подобной вечеринке он был добрый и повышал всех вне очереди, и я… — Мам, это из-за Нила? — напрямик спрашиваю я, и она темнеет. — Отчасти. Он мне… не нравится. — Мы заметили. — Послушай, — она сжимает мои руки, и я снова чувствую себя упертым ребенком, которого мама пытается уговорить съесть таки чертову кашу, — если он тебе нравится и ты в нем уверена — я рада за тебя. Но… я его не одобряю. Я понимаю, что, возможно, тебе не интересно мое мнение, но я все-таки высказала его. И я была бы очень рада, если бы ты поехала со мной. Уверена, тебе там понравится. — Поехала с тобой куда? На новогодний корпоратив? Где мне светит перспектива встречать Новый год в компании людей сорок плюс? Это ты сейчас шутишь так? — Милая… — А как же Нил? — она вздрагивает и поджимает губы. — Объяснишь ему ситуацию. Я могу подвезти его до дома. — Мам, я пригласила его к нам отпраздновать Новый год вместе. Это будет некрасиво. — Все случается. Он должен понять. — Мам… — Если, конечно, он нормальный человек. — Мам… — А если нет, то и… — Мам! — перебиваю ее, чувствуя, как учащается сердцебиение, и скрещивая руки на груди. — Я никуда не поеду. И Нил тоже. Мы хотели отпраздновать вместе — мы это сделаем. Если мы тебе мешаем, то мы можем уйти к нему. — Нет, я… я поеду, — отзывается мама, грустно глядя на меня. — Я… я могу рассчитывать на то, что ты будешь вести себя благоразумно и не наделаешь глупостей? — Если ты о том, собираюсь я трахаться с ним или нет, то мой ответ отрицательный. И мне даже противно, что ты так думаешь обо мне. — Эмма! — она вспыхивает, прижав руку к груди, и начинает краснеть. — Я вовсе не… — я саркастически выгибаю бровь, и она вздыхает. — Ладно. В любом случае я надеюсь на то, что ты не сделаешь чего-то, о чем потом будешь жалеть. Пока она переодевается в нарядное платье и вызывает такси, я рассказываю Нилу о том, что праздновать мы будем вдвоем, и… блеск в его глазах меня напрягает. Немного. Мне ведь не о чем волноваться? Еще раз поблагодарив Нила за цветы и поздравив с Наступающим, мама целует меня в лоб, прижимает к себе так крепко, словно я не дочь, а сын и собираюсь не Новый год праздновать, а на войну. Нил галантно помогает маме надеть пальто — она не оценивает этого жеста, — желает ей хорошо провести время, закрывает дверь и оборачивается ко мне. — Теперь я спокойно могу сделать это, — он шагает вперед и, обхватив руками мое лицо, целует жадно и требовательно, скользнув кончиком языка по моим губам. Я против такой близости, поэтому не поддаюсь, но обнимаю его в ответ. И ему, кажется, хватает и этого. Мы включаем по ноутбуку какой-то новогодний фильм и, забравшись на диван с ногами, кутаемся в один плед на двоих. Мне тепло, спокойно и очень уютно. За окном воет метель, огоньки на елке и занавесках мягко горят, запах цитруса и шоколада успокаивает, а объятия такие теплые, что все проблемы уходят на задний план. И почему я вообще переживала? Все же хорошо. И мужские руки на моих бедрах. И ровное дыхание над ухом. И редкие прикосновения губ к виску. И мерное сердцебиение рядом. И запах чего-то пряного и сладкого. Стоит чуть повернуть голову — и теплые губы касаются моих, даря спокойствие и ласку, которая сейчас не вызывает раздражения, а наоборот — мне мало. И я переплетаю наши пальцы, кладу голову на его плечо и думаю о том, как было бы хорошо сидеть так каждый вечер, ни о чем не волнуясь и не переживая. Чтобы убедиться в том, что он чувствует то же, что и я, чуть отодвигаюсь и смотрю в его глаза. Не голубые. Не Киллиан. Откуда эти мысли вообще в моей голове?! — Детка? — Нил обеспокоенно смотрит на меня — видимо, выражение моего лица меня выдало — и кладет ладонь на мою щеку. — Ты в порядке? — Да, просто… — магия момента рассыпается в пыль. Я понимаю, что мне жарко, и свитер у Нила колючий, и запах перегара раздражает, и ноги затекли. Кое-как поднимаюсь и разминаю спину, чуть сморщившись. — Я забыла — у меня же есть мороженое. Будешь? — Буду, — улыбается так нежно, что мне становится даже совестно. Идя на кухню, судорожно пытаюсь привести себя в порядок. Что за черт? Каким образом Джонс и здесь вмешался в мою жизнь? Его нет и больше не будет. Он ушел. Почему тогда минутами раньше я была уверена, что сижу рядом с ним? Чуть не забыв, зачем я вообще пошла на кухню, возвращаюсь в комнату с мороженым и сажусь за стол, сославшись на то, что осталось полчаса. Нил присоединяется ко мне и выглядит таким счастливым, что мне снова становится неловко. Я будто обманываю его, хотя, если задуматься, я ничего ему не обещала. Оставшиеся минуты до заветной полуночи мы пьем, едим и смеемся, разговаривая обо всем на свете, а потом, когда часы начинают отбивать двенадцать, Нил подходит ко мне и, крепко обняв, смотрит мне в глаза. Странное чувство. Я хочу и не хочу, чтобы он поцеловал меня, когда раздастся последний удар. С одной стороны, это правильно — мы встречаемся и хотим войти в следующий год вместе. Но с другой… Меня не отпускает мысль, что на месте Нила должен быть кто-то другой. десять… одиннадцать… двенадцать… — С Новым годом, Эмма, — нежно шепчет Нил в мои губы и целует. Отвечаю, обняв его в ответ, и прикрываю глаза. Чувство стыда и счастья одновременно. Так вообще может быть? Но я задвигаю лишние мысли куда подальше и утыкаюсь лицом в шею Нила, крепче обняв его. Запоздало понимаю, что забыла загадать желание. Хотя…***
POV Киллиан Руки закоченели без перчаток, но я продолжаю стоять на морозе и курить. До полуночи — пара минут. И я понимаю, что в это время должен быть с друзьями на вечеринке, обнимать Милу и целовать ее тонкие губы, должен напиваться, празднуя Новый год, должен готовиться считать вместе со всеми. А вместо этого я стою во дворе, ставшем мне родным за эти полгода, и смотрю на ее окна. Я знаю, что Эмма там с ним. И это правильно. Ей нужно двигаться дальше. Нил, может, и является последним ублюдком, но, судя по всему, Эмма ему правда нравится. А она как никто другой заслуживает, чтобы ее любили. И с ним она, кажется, счастлива. По крайней мере те разы, что я видел их на улице — слава всем чертям, меня они не заметили, — она так сияла, что мои сомнения отпали. Она ведь не может так искусственно притворяться? Кончик сигареты алеет, и я стряхиваю на снег пепел. Может, я должен был тогда рассказать ей о том, что вернулся домой раньше, потому что она не отвечала на мобильный и я начал волноваться? Что писал всем ее знакомым? Что был готов связаться с ее матерью, боясь, что с ней что-то случилось? Может, я должен был сказать, как боялся ее потерять? Может. Но не сделал. И теперь я чужой для нее. Что ж, так лучше для нее. Я явно не лучший вариант. Но все же… Слышу, как из окон раздается практически синхронное «двенадцать», улыбаюсь и, снова скользнув взглядом к окнам квартиры Эммы, шепчу: — С Новым годом, Свон.