единственный выход

Мой психолог – замечательная женщина. Вообще ее зовут Татьяна Сергеевна, но она просит обращаться просто «Таня». Она вежлива, учтива, сдержанна, порой мне даже кажется, что она безразлична к тому, что я ей рассказываю, но это даже плюс. От нее мне нужно, чтобы она просто слушала и временами не давала мне уходить в себя слишком надолго. А еще у нее есть кот – рыжий перс по кличке Стив. Издалека он напоминает маленького львенка. От этой мысли меня немного коробит и отдает холодком в ноги. -Ксения, что изменилось в вашем общении после того разговора? – голос мягко погружает меня обратно в пелену воспоминаний. -Сложно сказать, мы не стали больше общаться или тем более дружить. Скорее мы просто стали более снисходительны друг к другу. Серьезное изменение произошло позже, через несколько дней. – я закрываю глаза и буквально перемещаюсь в тот отрезок времени. «В конце четвертой недели, как всегда, должен был произойти выгон. Должен был, но не обязан, как говорится. Я всегда не выносила, когда люди получают то, чего не заслуживают. На этот раз так и вышло с Сашей-Настей. Хотя нет, даже в очередной раз. После нашей небольшой стычки с девочками, которые были на ее стороне, мне не хотелось даже одну школу леди с ними делить. А больше всего обижало то, что адекватная и рассудительная Горохова была на стороне этой пигалицы. После любого эмоционального сбоя мне необходимо побыть одной. Я ушла в свою комнату, мне было совершенно наплевать, что происходит у ворот школы. Мне хотелось просто успокоиться. Уже через дверь я слышала всеобщие вопли радости и смех. На удивление, я не слышала только Гору. Обычно ее хриплый и громкий голос слышен чуть ли не из любой точки дома, но не в этот раз. Я держала перед собой открытую книгу, но даже не думала читать написанное в ней. Книжка была скорее оберегом от лишних вопросов Дины. Хотя она уже немного меня узнала, поэтому так и так бы не стала ничего спрашивать. В отличие от других девочек, для которых даже книга не являлась препятствием для разговора. -Ксюш, мне кажется, ты была неправа, - Зарина входит в комнату и не получив от меня никакого ответа, продолжает: - Ты не знаешь, блять, как быть внатуре голодной, блять, как оборванкой ходить, блять. Сейчас бы она ушла, и куда бы она пошла? На улицу бы пошла. – Зарина замолкает, и я вижу, как Дина слегка посмеивается от такого экспрессивного монолога. Когда Зоря вышла из комнаты, во мне проснулся интерес. Это первая адекватная эмоция с момента прощания с преподавателями. Интерес, что же происходит сейчас в общей комнате. Но ответ не заставил себя долго ждать. Я услышала, как недовольная одноклассница продолжила высказываться на счет этой ситуации. Не знаю, как так вышло, что гнев овладел мной настолько, что я с пеленой на глазах вылетела из комнаты. Находясь там, я увидела, что в целом никто из девочек не хочет конфликта, и даже Зарина немного остыла. Это могло бы подействовать на меня успокаивающе, если бы не Саша. Саша, которая вместо того, чтобы поджать хвост и подержать язык за зубами в знак благодарности к девочкам, кинула в мою сторону фразу, задевающую меня. В момент нашей словесной перепалки с Сашей-Настей я видела, что никто из девочек больше не рвался ее защищать. Сказать, что мне это польстило – не сказать ничего. Но ни одна из эмоций не могла перебить моей вскипевшей злости к этой девчонке, пославшей меня нахуй. Я ударила ее с правой. Костина, которая хотела как-то предотвратить удар, почти справилась со своей задачей. Ошибка ее была лишь в том, что ее защита Саши переросла в нападение на меня. Она оттолкнула меня на соседнюю кровать из общей кучи девочек и навалилась на меня, вдавливая в кровать. В какой момент я поняла, что больше не могу ей противостоять? Когда увидела над ней Горохову, которая ей помогала. Дальше я помню, как пыталась вырваться уже не для того, чтобы поставить на место Смирнову. А просто чтобы уйти к себе. Я кричала что-то неразборчивое в адрес Конора, потому что я больше не хотела драться. Это то самое чувство, которое смогло перекрыть агрессию и злость. Это то простое человеческое отчаяние, от которого цепенеет все тело. Я ощутила, что тот маленький рыжий комочек адекватности, с которым мне наконец удалось найти точки соприкосновения, был против меня. Когда нас растащила охрана, моя голова начала остывать, и мне хотелось просто посмотреть в глаза Саши-Насти, чтобы увидеть в них хоть капельку раскаяния и благодарности по отношению к девочкам, которые до последнего были за нее. Но вместо этого я увидела лишь Горохову, которая полностью перекрыла мне обзор. Она стояла с опущенными глазами, уперев руки в бока. Кинув им что-то напоследок, я просто пулей рванула на воздух. Спустя несколько минут, ко мне подошли Лаура Альбертовна и Татьяна Алексеевна с попытками привести меня в чувства и вразумить. С последним у них получилось явно лучше, потому что успокоить меня после такого было практически невозможно. Добивало еще и то, что я видела смеющиеся лица из окон общей спальни. Выслушав учителей, мне больше не хотелось там оставаться, поэтому я, натянув улыбку, дала понять им, что я в порядке. Осталось только как-то убедить в этом себя. Когда я вошла в школу, дворецкий аккуратно передал мне записку. Прочитав ее, меня буквально перекоробило, но я понимала, что так надо. В этот момент во мне проснулась та часть, которую я воспитала в себе как раз для таких ситуаций. Излишне пафосная и наигранная Милас поднималась наверх, чтобы извиниться перед Смирновой. Но просто извиняться было не в ее правилах. Она сделала все так, будто заранее простила Сашу и подозвала примирительно обняться. За последние четыре года я научилась менять в себе две личности как перчатки. Та самая Милас даже перестала вызывать у меня, обычной Ксюши, приторную тошноту. Я вошла в свою комнату, чтобы переодеться. Натянула на себя спортивные штаны и мешковатую толстовку, взяла сигареты и проследовала на улицу под легкий гул общей комнаты.» -Ксения, сейчас вы как-то побороли в себе ту вторую личность? – Таня вырывает меня в реальность. -Да. Я ей почти не пользуюсь. Разве что в качестве защиты, но такое происходит максимально редко. – я морщусь, будто меня только что разбудили и ежусь в кресле, оглядывая приятную темноту в окне. -Продолжайте, - психолог снова дает мне отмашку, после которой я возвращаюсь в ту ячейку своей памяти, которую даже побаиваюсь лишний раз вспоминать. «На улице ощутимо стало прохладнее. Спала духота и мне казалось, что вот-вот начнется ливень. Я шла в самый конец территории школы, где меня точно не увидели бы ни из окон, ни из камер, ни просто оглядывая окрестности. Усевшись за четко обстриженный куст, я закурила. -Ты тут? – спустя несколько минут отвлек меня шепот. Я молчала и старалась даже не шевелиться, чтобы не сдать себя хозяйке этого шепота. -Милас, - повторяет она еще настырнее. Так, будто она на сто процентов уверена, что я здесь. – Я все равно вижу дым, - из ее интонации пропадает настойчивость. – Я могу подойти к тебе? – после короткой паузы спрашивает она вновь. -Нахера? - хриплю я, пытаясь изобразить шепот. Она молча садится рядом, а ко мне в голову снова стучится то невыносимое чувство отчаяния. -Ну и какого ты сюда приперлась? – нарушаю тишину я, поворачивая голову в ее сторону. -Запрещено? – не поднимая взгляда, бурчит картавая. -Иди вон Костиной помоги, чего расселась? – я пытаюсь говорить убедительнее, но выходит не очень, потому что от переизбытка эмоций и табака голоса почти нет. -В смысле? -В коромысле. Ты же дохуя помогающая у нас, защитница всея школы просто, - выпаливаю как на духу эти слова, даже не успевая пожалеть о них. Аня закуривает, глубоко вдыхая дым. -Милас, ты себя слышишь сейчас? – также почти беззвучно шипит Горохова, наконец вглядываясь в меня. – С чего бы я должна пойти помогать Костиной? Кого еще мне надо защищать? Да, я приняла участие в уговорах оставить Сашу, но я ее не защищала. – тараторит рыжая и непонимающе не спускает с меня глаз. -Вас разве там в дет.доме не учили, что двое на одного – нечестно? – я спрашиваю это так быстро, насколько могу в своем состоянии. -Пошла нахуй, Ксюша, - обрывает Гора, и я чувствую, что слишком задела ее такой постановкой вопроса. – Если бы ты видела хоть что-то дальше своего носа и искрящегося самолюбия, ты бы так не говорила, но увы и ах, Милас. – она встает и уходит, оставляя меня будто облитой холодной водой. В этот момент разум будто по инерции начал выдавать мне картинки из недалекого прошлого.

Вот Аня подрывается с кровати, когда Конор нападает на меня. Вот она хватает ее руки и пытается отцепить их от меня. Вот она заваливает Костину на бок и усаживается так, чтобы Конор больше не оказалась на мне. Вот она держит меня за шею, не давая Костиной душить меня. Вот она встает границей передо мной, чтобы я увидела ее взволнованный взгляд, а не Сашу и остальных девочек.

От, вихрем пролетевшего в голове, «видеоряда» меня пробивает дрожь и на секунду перехватывает дыхание. Я очень хочу встать и догнать рыжую, чтобы извиниться и попросту сказать «Спасибо», но не могу даже ногой пошевелить. Убирая в карман пачку сигарет, я нахожу рукой там ту самую записку, переданную мне дворецким. Только в этот момент я замечаю, что на оборотной стороне написано еще кое-что. «На следующей неделе отойди в тень, не привлекай внимание к себе и тем более к своей ориентации. Неделя будет выездная, поэтому дай другим проявить себя. Даже если что-то не устраивает, не создавай вокруг себя конфликты или двойственные ситуации.» После прочтения второй части записки я потихоньку начала приходить в себя.»