Добрый доктор

      «Стазис-препараты — средство, предохраняющее хирурга от советов пациента во время операции».       Нокаут обдумывал эту мысль долго, со вкусом и оттенком мечтательности. Не то, чтобы ему порывались давать советы, но некоторые испытывали к его работе совершенно лишний интерес. «Ой, что это вы делаете, доктор? Ой, а зачем встроенные пушки? Это же неудобно! А зачем автоматические боевые протоколы? Это же опасно! Зачем такие громоздкие системы маскировки, зачем такая тяжелая броня? Зачем…»       Затем, чтоб я вас, идиотов, и дальше чинил, а не оплакивал!       К сожалению, стазис-препараты в ставке десептиконов были дефицитным средством, да и инструкцией предполагались к применению только при сложных и тяжёлых операциях, когда нахождение пациента в сознании грозит серьёзными повреждениями процессора из-за болевого шока. И дважды к сожалению, что Нокаут был не прошлым Шоквейвом, способным смешать нужный состав едва ли не на коленке. Приходилось заталкивать в себя горестные вздохи и обещать ретивым пациентам отрубить вокалайзер в случае слишком большого любопытства — магнитных захватов на ремплатформе тоже пока не было, так что не допустить побега было бы проблематично в случае чего.       Обращаясь к памяти своего отражения, алый кон уже выловил несколько случаев, когда пострадавшие случайно задевали доктора, во время непроизвольной реакции серво, когда перед операцией он забывал блокировать им нейросеть. Сам Нокаут таких ошибок не допускал, и к своим прямым обязанностям относился с гораздо большим вниманием, чем его предшественник, имеющий здесь неофициальную должность «свободные аудиосенсоры». К прежнему Нокауту приходили жаловаться на жизнь, советоваться о чувствах, плакаться о потерях… и бирюзовый покорно выслушивал, сочувствовал, оказывал поддержку…       Новый Нокаут эту практику решительно пресек. Ему и без того хватало дел — нужно было творить детали и лекарства, создавать новые инструменты, переоборудовать медблок для своего удобства… хорошо еще, что местные десептиконы, на удивление покладистые и вежливые, видя, что медик занят, обычно, оставляли его в покое без лишних слов.       Знания, вынесенные из медицинской академии, а также полученные во время войны позволяли сделать всё на должном уровне. Пусть и не по высшему разряду, как было на Немезисе с прибытием туда Шоквейва, но достаточно, чтобы с каждым циклом крепла уверенность в том, что в его вахту смерти будут сведены до минимума.       Работа кипела, он составлял графики и сметы переустройства корпусов и очереди на апгрейды, руководствуясь необходимостью и сводками о передовых бойцах. Белый Лидер и его летучая любовь шли в первую очередь. Нокаут благоразумно решил не просвещать их об этом заранее — местный Мегатрон, подобно своему двойнику, порой становился невероятно упрямым.       Ситуация осложнялась тем, что собственно апгрейдов для бойцов было мало. К ним нужно было привыкнуть, сжиться, освоиться… это для него, привыкшего в условиях войны регулярно обновлять корпус, новая деталь — не проблема. А у других могут возникнуть проблемы, поэтому надо было высчитать такое время, когда у Лидера и его заместителя будет хотя бы один свободный от вылазок цикл…       И скоро Нокаут сумел найти такой момент.              Новая вылазка оказалась на редкость удачной — прямо под стенами Аякона десептиконам удалось утащить целую цистерну очищенного энергона, покуда автоботы выясняли отношения с нейтралами, тоже решившими поживиться чужой добычей. Теперь, если удастся сохранить добытое, не выдав расположение базы, можно будет долго не беспокоиться о топливе…       Нокаут внутренне веселился, читая отчет о прошедшей миссии. Его забавляло то, как в этой вселенной сменились роли: прежде энергон таскали именно автоботы. Но вовсе не потому, что десептиконы не подпускали их к шахтам и другим источникам! Просто автоботам из прежней вселенной построить заводы и шахты своими руками, вероятно, Праймус не позволял. То же, что было построено на Кибертроне, создавалось руками десептиконов, и было большей частью взорвано уже в начале войны — что-то уничтожили автоботы, решившие, что раз они не могут извлекать выгоду из добычи, то и десептиконам не дадут. А что-то и сами десептиконы сровняли с землей, охваченные гневом.       Ну, а после того, как Кибертрон был оставлен, автоботы предпочитали побираться у других рас, частенько устраивая провокации и после «защищая» мирные планеты от «десептиконских террористов».       В новом мире ситуация была схожей, но все же немного иной.       Энергетический кризис здесь оказался гораздо жестче, чем в другой вселенной — хотя Нокаут и не подозревал, что такое возможно. Планета… она, казалось, была больна еще до начала войны, сотрясаемая катаклизмами, чем дальше, тем более разрушительными. Шахты энергоновых кристаллов были уничтожены, жидкие источники загрязнены и отравлены настолько, что для очистки пришлось бы выстроить огромный и сложный комплекс, и сделать это десептиконам мешала война. Ну, а чистые источники нормального топлива могли появиться на пару циклов и бесследно уйти под землю — поэтому за ними велась охота. У десептиконов было преимущество в виде сикеров, а у автоботов были врекеры, хорошо натренированные в стрельбе по летящим целям.       Пока десептиконам везло — им удавалось находить источники раньше автоботов, выбирать, сколько возможно, и уносить ноги, потому, что вести бой на равных с отрядом вооруженных до зубов шарков у легких поисковых самолетов не получалось. Да и воевать рядом с энергоном сложно — малейшая искра и всё взлетит на воздух.       Нокаут перебирает пальцами по рабочему столу, отбарабанивая звонкий, придирчивый ритм, подхваченный у белковых на Земле.       «Там-там-там! Что же делать нам?»       Голодный солдат слаб и мало на что пригоден, на злость и агрессию местные десептиконы будто и вовсе не способны, так что подстегнуть этим товарищей вряд ли получится, да он и не умел никогда этого делать. Изобилие долго не продлится, даже если он успеет внести все изменения в корпуса, хотя бы, высшего состава.       — Как никогда скажешь спасибо идеальной памяти... — пробормотал хирург и притянул к себе свободный планшет, начиная набирать известную формулу синтетического энергона Рэтчета из прошлого мира. Как жаль, что на последних этапах он был слишком занят и не мог заглянуть в лабораторию! Но ничего! Больше трёх четвертей работы уже сделано, остаётся только завершить! Местный Старскрим вроде учёный? Вот и подключим его к делу. Чистого топлива хватит, чтоб запустить установку-анализатор — даже если исследования не увенчаются успехом, зеленый озверин первоначальной модификации всегда можно подсунуть автоботам. Пусть друг друга перебьют — даже если отрава всего пару мехов угробит, и то будет хорошо.       А остальным он скажет, что ему это приснилось. Чего только из чертогов Праймаса не выносили — ещё в прошлой жизни было доказано…

***

      Большой белый корпус на ремплатформе вызывал у Нокаута странное чувство раздвоенности — будто если он сейчас откроет дверь, то увидит не светлые каменные стены подземной базы, а темный коридор Немезиса. И мимо пройдет двойка вехиконов, а не прошмыгнут, хихикая, кассеты Саундвейва       К концу войны у кассетника остался один Лазербик…       Однако, миры не спешили меняться местами — как и белый цвет брони не сменялся знакомым, мертвенно-серым. Нокаут работал вдумчиво и аккуратно — без знакомого ассистента рядом было тяжело, но он справлялся. Привык, да и пару дронов успел собрать — не полноценно-медицинских, но подавать детали они годились…       Операция продлилась почти цикл.       Конечно, до полноценной смены корпуса Мегатрону было далеко. Нокаут сделал, что смог, в условиях ограниченного времени и ресурсов — выше скорость реакции, крепче броня, нанитное напыление повысило адаптивность сенсоров… это первая ступень изменений. Подумав, медик добавил также лезвия у локтей и запястий — сюрприз для тех, кто вздумает побороться с лидером в рукопашной. Местный Мегатрон, хоть и был существом миролюбивым почти до абсурда, но драться умел хорошо, а значит, сумеет и применить апгрейд с пользой. Втайне Нокаут надеялся, что уж теперь наконец-то Лидер прирежет шлакова Прайма — но понимал, что для гарантированного убийства столь живучего существа его надо расплавить в магме. Но перерезанное горло хотя бы даст Мегатрону шанс…       Синие линзы слабо засветились — лидер выходил из стазиса.       — Ну, как ощущения? — осведомился медик.       — С-сс… сейчас… — пошатнувшись, лидер встал, неуверенно сделал несколько шагов… Нокаут удовлетворенно кивнул — до смертоносной плавности, с которой двигался Мегатрон из прежнего мира, этому было еще далеко, но в жестах уже проглянуло нечто близкое и знакомое. Готовность если не бить первым, то парировать и ответить ударом на удар, а не встречать угрозу поднятыми ладонями.       Нет, конечно, этот Мегатрон умел драться. И очень хорошо умел — если с таким настроением умудрялся сражаться против местного бесноватого Прайма, и иногда побеждать. Просто теперь бой не станет вызывать в его корпусе инстинктивного сопротивления, на преодоление которого уходила существенная доля сил Искры и ресурсов процессора. Новые программы нашли себе место в прошивке…       — Я... чувствую себя немного... странно? — Он посмотрел на медика.       — Привыкнешь, — пожал плечами хирург. И, чуть подумав, решил подсластить энергон. — Зато теперь ты сможешь лучше защищать товарищей на поле боя.       Голубоглазый математик помигал линзами, настраиваясь и проводя диагностику. Нахмурился.       — Когти? Зачем?       — Эмм… — Нокаут озадаченно глянул на лидера, думая, как объяснить очевидное. — А почему бы и нет? Удобно в бою, помогает в мелкой работе. И взгляни, я сделал их убирающимися — не так, как у автоботов.       — Понятно. А…       — А лезвия — для самообороны. И все остальное тоже, — Нокаут едва сдержался, чтобы скорбно не прикрыть фейсплейт. Как втолковать этому миролюбцу, что не корпус делает меха злым? Что только выбор искры определяет, как применять силу?       Какое-то время Мегатрон созерцал свои ладони, ставшие крупнее и украшенные когтями. Потом скорбно вздохнул и тихо спросил:       — Нокаут… скажи, ты уверен, что это поможет?       — Хотел бы я быть уверен, — медик покачал головой. — К сожалению, апгрейды корпуса всего лишь увеличивают шанс на победу, но не гарантируют ее. А пока… нам надо хотя бы выжить.       — Уподобившись чудовищам?       — В чем? Разве ты чувствуешь желание убить меня за то, что я тебе противоречу? Или собираешься устроить бомбежку нейтральского города за то, что они тебе чего-то не дали? Избить подчиненного, изнасиловать пленника? Пойми, Мегатрон, измененный корпус не превратит тебя в автобота.       Вождь десептиконов опустил голову.       — Послушай, лидер, — тихо сказал Нокаут. — Я знаю, ты не любишь насилие. Но… мы единственная преграда на пути армии автоботов. Хилая преграда… и подумай, что будет, если мы все погибнем. Сперва Оптимус захватит весь Кибертрон, уничтожит всех, кто не признает его философию жестокости… новые Искры, если ему вдруг удастся восстановить Колодец, вырастут в этом ужасе, не зная, что такое любовь и покой. А потом — не важно, по какой причине, закончатся ли окончательно ресурсы Кибертрона, или Прайму просто станет скучно — автоботы выйдут в космос. И обрушатся на иные миры и иные расы.       Мегатрон тяжело и шумно вздохнул, сжав кулаки до тихого хруста. Да, он всё это понимает. В прошлом мире лидера волновал только народ Кибертрона, но тогда Нокауту и не пришлось бы ничего говорить. Прежний Мегатрон пошел бы бить этого безумного меха только от того, что он угрожал будущему родного мира. А этот…       «Не поможет», — внезапно с тоской осознал Нокаут. Подправить рефлексы, переделать корпус — все это лишь отсрочит конец. Что толку с наличия самого мощного оружия, если владелец боится его применять?       Но неужели все напрасно?       Нет — на смену тоске и отчаянью пришел холодный гнев. Он не допустит повторения прошлого, даже если придется заминировать корпуса десептиконов, превратив их в живые бомбы, и так подорвать Прайма.       — Ты прав, — внезапно сказал Мегатрон. — Я… поговорю с остальными… должно быть, случившееся и впрямь неизбежно… словом, я согласен, — лидер слабо улыбнулся.       — Хорошо, — вздохнул Нокаут. — Я разрабатываю апгрейды для Старскрима, предупреди его, ладно?       — Старскрима? А… может, ты сам ему скажешь? — Мегатрон внезапно смутился.       — А в чем дело?       — Ну, ты же знаешь, что он странно ко мне относится, — лидер вздохнул, точно поведение заместителя было чем-то ужасным. — Соглашается, что бы я ни сказал, будто исповедует ту же веру, что и Дэдлок, и считает меня посланником Юникрона. Если я ему скажу, он не возразит, даже если с новыми деталями возникнут реальные проблемы. Просто передашь ему, что я не возражаю, хорошо?       Пару кликов Нокаут ошарашено молчал, гадая, в самом деле ли здешний Мегатрон настолько слеп, или знает и не любит, но просто боится обидеть отказом.       — Хорошо, — медленно произнес он наконец. — Я поговорю с ним.       — Спасибо, — облегченно вздохнул Мегатрон. — Я, правда, опасался этого разговора…       Медик пожал плечами. Странности его новой фракции не уставали изумлять.       — Я бы советовал тебе сходить на тренировку, лидер, а не отправляться в исследовательский центр, зал совещаний или библиотеку, — заметил он напоследок. — Тебе нужно освоиться с новыми апгрейдами.       — Знаю, Нокаут… я знаю, — еще раз вздохнув, Мегатрон повернулся, чтобы уйти. — Хорошего дня… и… насчет Старскрима. Я знаю, ты лучший врач, но… ты уверен в своих апгрейдах?       — Не сомневайся, лидер, я знаю, что делаю, — успокоил его Нокаут.       — Спасибо…       Белый лорд улыбнулся. И как у него так получается — одновременно робко и с надеждой при его-то размере? Дверь закрылась, а медик тихо хмыкнул. Похоже, в некоторых вопросах лидер остался дураком независимо от реальности.       Впрочем, здесь у них больше шансов на счастье, подумал Нокаут, возвращаясь к ремплатформе. У этого Старскрима характер гораздо более спокойный и открытый, а в прошлом здешнего Мегатрона нет того ужасного опыта трагедий и потерь, и главное — нет одного мелкого мерзавца-библиотекаря с острым автоботством процессора, решившего, что древняя игрушка дала ему право предать и осудить партнера.       Нокаут хорошо помнил взгляд, которым смотрел лидер на беспамятного Оптимуса Прайма и иногда малодушно радовался, что авиакоммандера не было на борту Немезиса в то время. Сикер бы не выдержал, сделал какую угодно глупость, после которой все связи с Мегатроном были бы разорваны полностью и окончательно.       Много позже, незадолго до их поражения, Саундвейв ему скажет: то был не Орион. Оптимус Прайм без памяти и только. Телепат сказал об этом только хирургу, потому, что лидер бы не услышал и не принял бы правду. Его привязанность к архивисту была слишком сильна…       Хотя… был ли он вообще, тот наивный и светлый мех? Или Мегатрон ошибся, ещё не до конца разочарованный и немного романтичный, так отчаянно искавший хоть что-то хорошее в их проржавевшем мире? Ведь так легко принять желаемое за действительное. Выскочил же Пакс из-за его спины на заседании Сената, толкнул речь, «впечатлившую» старых маразматиков…       Нокаут присоединился к десептиконам уже позже, он не был знаком с Орионом, после истории с Юникроном и вовсе думая, что так было лучше. В конце концов, даже их связист, полез тогда в процессор Прайма не столько из-за подозрительности, сколько из желания помочь принять реальность. И выяснил — Ориона там нет. Точнее есть лишь его память, записанная в банки данных, как холофильм — но реакции, эмоции, логические связки — все это принадлежало Оптимусу. Выводов… два. Либо личность Ориона была переписана так мастерски и давно, что от этого не сохранилось даже следа. Либо Ориона — такого, каким его видел Мегатрон — никогда не существовало, а был просто хитрый умелый актер, ловко использовавший доверчивого дурака, чтоб проложить себе путь к вершине.       В глубине искры шевельнулось опечаленное отражение.       «Может быть, можно помочь здешним Мегатрону и Старскриму обрести друг друга?»